Читать книгу Кольцо Дамиетте - Елена Гантимурова - Страница 3

Холмы с редкими соснами и кустами терновника наконец остались позади. Дорога засыпана мелким камнем, в неглубоких колеях – льдинки луж, на обочинах тесно от гладких валунов. Резкий поворот, и взгляду открылась долина с узкой лентой реки. На полях снег растаял давно, и земля от мороза твердая и сухая, зато виноградники на склонах видны лишь наполовину ветвей. Этой весной из-за частых снегопадов горы до самых подножий в сугробах – начало апреля, а снег не тает. На другом конце долины, среди непонятно как уцепившихся корнями елей и пихт, на огромном каменистом утесе возвышается замок. На душе у Катарины, настроенной против поездки изначально, стало еще пасмурнее. Выпрямившись в седле, девушка хмурым взглядом рассматривала окруженные высокими стенами террасы. Густые брови, такие же темные, как спрятанные под теплой накидкой волосы, почти сходились на переносице, в карих глазах – настороженность и недоверие, рука с широкой сильной ладонью властно натянула поводья. Крупный невысокий тиролец взмахнул длинной гривой, замер – привык к неожиданным приказам хозяйки. Катарина вздохнула. Надежда, что какое-то чудо заставит их вернуться обратно, не сбылась – вот он, замок Хоэнверфен круглые башни поднимаются на фоне горных вершин.

Скверная погода не покидала свадебный кортеж с начала поездки. Все три дня пути над дорогой нависали низкие тучи, на землю падал то дождь, то мокрый снег. Колеса то и дело застревали, и всадникам приходилось спешиваться, выталкивать повозки из раскисшей колеи. К концу пути праздничный вид одежды верховых был окончательно потерян.

Солнце выглянуло лишь сегодня к полудню, и Катарина поменяла закрытую карету на седло. Несколько часов она провела верхом, разглядывая окрестные пейзажи и развлекая себя беседой с немногочисленной свитой, которая сопровождала кортеж.

Кортеж вошел в долину к вечеру, когда солнце медленно садилось в плотные облака. Заходящие лучи отражались от снежных шапок, заливая светом башни и зубцы. Мрачная и неприступная, крепость поражала высотой стен и обилием террас. Разбросанные тут и там по долине постройки селян, аккуратные пастбища и ухоженные сады лишь немного оживляли картину. Замок Хоэнверфен, что возвышался над ними, охраняя единственную дорогу из Австрии в Северную Италию, выглядел очень сурово.

– О, да тут, оказывается, красиво! Из-за дождя я видела только скучные холмы! Вид величественный, правда? – Единственная карета в кортеже остановилась, маленькая рука отодвинула шторку, из окна выглянула белокурая головка с уложенными на прямой пробор волосами. Если Лаура начинала чем-то восторгаться, остановить поток слов бывало не просто. Катарина подавила раздражение – все-таки это Лаура! – и обернулась к подруге:

– Тебе не надоело сидеть в карете? Прокатись хоть немного верхом!

– Как я устала ехать! Но верхом холодно. – Лаура не торопясь потянулась в окне и аккуратно расправила круглый меховой воротник на плечах. – Скорее бы потеплело. Что за весна! Наверное, летом в долине много разных птиц. – Она повертела головой, разглядывая деревья у обочины. – А сейчас здесь одни вороны, вон посмотри!

Катарина прищурилась, вглядываясь. В нескольких шагах от дороги, там, где холм полого уходил вверх, начинался густой подлесок. На ветвях орешника вольготно разместилась целая стая ворон. Сверху они внимательно разглядывали кортеж, прыгая с ветки на ветку и изредка каркая. «Мерзкие!» – Катарина передернула плечами, отворачиваясь, а подруга указала на долину:

– Замок как будто растет из утеса. Подумать только, неприступная крепость падет к моим ногам! – Лаура подперла щеку рукой с изящными, унизанными золотыми кольцами пальчиками и мечтательно подняла к небу светло-синие глаза.

– Где уж! – Раздражение Катарины неудержимо рвалось наружу. – Стены устойчивые – падать не собираются. Во всяком случае, в ближайшие столетия. И хозяин под стать дому. – Катарина говорила негромко, но подруга её услышала.

– Но ведь граф Эдмунд сам захотел жениться на мне. – Лаура беспечно оглядела горные вершины. – Ты помнишь, родители сначала отказали, ну… – Тут она запнулась – хочешь не хочешь, а реальность приходилось признавать. – Ну, ты знаешь, из-за разницы в возрасте – все-таки он на 25 лет меня старше. Так граф поехал в Зальцбург, попросил герцога обратиться к отцу. И теперь я здесь – уж его светлости-то отказать отец не смог.

– Ну да. Особенно если в случае согласия к вашим землям добавляется еще одно поместье. Где уж тут отказывать? – В голосе Катарины прозвучал сарказм. – Да и знаменитое кольцо в день помолвки переходит к тебе. Кстати, а что это за история с сокровищами? Из египетского похода? Я слышала про говорящие зеркала и прочие сказочные штучки… Смотри-ка, нас, похоже, встречают. Не иначе как твой принц из сказки впереди всех скачет.

С дальнего холма спускалась небольшая группа верховых. Не снижая скорости на поворотах дороги, кони пересекли долину. Первым мчался всадник в длинном темном плаще и шляпе с пером. Отличный наездник, он свободно держался в седле, легко сдерживая рвущегося в галоп коня.

Когда всадник приблизился, Лаура не смогла сдержать удивлённого возгласа:

– Катарина, посмотри, длинные волосы! Это женщина!

Катарина удивленно вскинула бровь:

– Ай да принц, для первого свидания неплохо. Кто бы это мог быть? У старого графа, случайно, нет дочери? Эй, Паж, а ты что скажешь? Кто родословную графа изучал? Вот и поведай.

Всадник, который всю дорогу даже на миг не отдалился от окна кареты, с готовностью натянул поводья. Флориан, дальний родственник Лауры и друг детства обеих девушек, не упустил ни слова из разговора. Высокий и стройный, он спрыгнул с коня и улыбнулся, при этом лицо с ниточкой усов и ярким румянцем на щеках стало по-детски мягким. Темные прямые волосы спускались тонкими прядками из-под влажного берета. Перо неизвестной птицы, призванное украсить берет, сейчас намокло и потеряло форму, своим видом сообщая, что хозяин устал и нуждается в отдыхе. Поправив пряжку дорогого плаща – спасибо герцогу, позаботился об одежде посланника, иначе и ехать-то было бы не в чем – юноша заторопился к карете, стараясь выглядеть веселым и беззаботным. В серо-голубых глазах, однако, веселья не было ни капли, и эта деталь удивила бы всякого, кто потрудился бы пристально посмотреть на него. Но вглядываться оказалось некому – за многие годы, проведенные в гостеприимном поместье Лауры, девушки настолько привыкли к Флориану, что его внешний вид их совершенно не заботил. Они даже прозвали молодого человека Пажом за всегдашнюю готовность оказать им любую посильную услугу.

Они взрослели втроем, пока из мавританского похода не вернулся отец Катарины, который забрал дочь к себе. Флориан, будучи старше девушек на пару лет, в это же время поступил на службу к герцогу в Зальцбург. Покидая поместье, он почувствовал, как больно расставаться с Лаурой. Честный с самим собой, юноша понял, что любит ее. Понял и безнадежность своей любви. Лаура никогда не воспринимала его иначе как друга, да и не был он завидным женихом для богатых родителей девушки. Уехав, Флориан спрятал свое чувство глубоко в душе. В свиту невесты он попал как посланник герцога, призванный проследить за выполнением обеими сторонами условий брачного договора. За три дня пути юноша не столько устал и вымотался, хотя и это было, сколько извел себя невеселыми мыслями. Происходящее с ним похоже на предутренний неровный сон: он сам – сам! – возглавляет свадебный кортеж Лауры. Его Лауры.

«Поскорее бы конец, – обессиленно думал юноша. – Как только свадьба пройдет, я уеду, уеду как можно дальше отсюда. Господи! Я буду хорошим воином для тебя, только дай силы выдержать все это! Прошу, возьми мою жизнь раньше, чем душевные страдания станут непереносимы!»

Невеселые раздумья прервались вопросами Катарины, и Флориан немедленно отозвался:

– Это, я полагаю, ее светлость Хедвиг Лауфенбургская, кузина молодого графа и племянница старого хозяина. Госпожа Хедвиг постоянно проживает в замке, с тех пор как скончалась ее матушка. Отец же навещает дочь только в перерывах между походами. Говорят, что она отлично ездит верхом и…

– Это мы видим, – нетерпеливо перебила Лаура. – Что еще?

– Ну, кузина графа Эдмунда умна и переписывает с двумя монахами книги из графской библиотеки. А еще я слышал, что она очень красива.

– М-м, вот даже как. – Лаура насупилась.

Что до Катарины, то та пропустила последнее замечание Пажа мимо ушей. С раннего детства обученная чтению и проводящая свободное время не за пяльцами с вышиванием, а среди книг, девушка всегда ценила и в себе, и в других сначала умение мыслить, потом честность, ненавидела вранье. Красота же по значимости для Катарины стояла где-то на пятом-шестом месте, сразу за умением вести себя за столом. А вот к словам о графской библиотеке Катарина прислушалась – она ценила и собирала книги, осторожно перелистывала красиво исписанные страницы и мечтала, что когда-нибудь будет владелицей десятков шкафов, доверху наполненных фолиантами со всего мира.

Между тем верховые приблизились. Всадница легко и мягко, по-кошачьи, спрыгнула на землю и бросила поводья подскочившему слуге. Равнодушно скользнув взглядом по остановившимся повозкам и не обращая внимания на Катарину и Флориана, она решительно направилась к карете. А вот Катарина рассматривала кузину графа во все глаза. Гордая осанка, высоко поднятая голова с каскадом очень темных вьющихся волос, изящный разлет бровей, прямой нос, четко очерченные алые губы и при этом матовая белая кожа – Хедвиг Лауфенбургская и правда обладала яркой красотой.

– Я сердечно приветствую госпожу Лауру от имени графов Хоэнверфена. Надеюсь, путешествие не утомительно, а вид нашей долины доставил вам удовольствие. К сожалению, ваш жених, граф Эдмунд, вынужден отлучиться из замка на несколько дней. Он поехал проверять посты на границе с Италией. Я его кузина, Хедвиг Лауфенбургская, к вашим услугам.

И она чуть склонила голову в знак приветствия.

– Ну вот, – выбираясь из кареты, облегченно шепнула Лаура, – все и выяснилось. Мой жених в отъезде, а это его кузина, только и всего, поняла?

«Не люблю я таких близких родственников. Наверное, поэтому Господь мне их не дал», – про себя подумала Катарина, но вслух продолжила учтивую речь Флориана, тем более что заносчивая Хедвиг наконец соизволила их заметить.

Через некоторое время повозки пришли в движение, кортеж начал спуск в долину. Усталые лошади повеселели, предчувствуя скорый отдых. Стая ворон, вспугнутая скрипом колес и окриками возниц, с карканьем снялась с веток.

* * *

Выглянув из-за дырявого полотнища, разделявшего помост на сцену и кулисы, Мариам оглядела площадь. День не базарный, и зрителей собралось немного – всего несколько приезжих и кучка городских бездельников.

«Снова ничего не соберем, – с досадой подумала молодая женщина, отворачиваясь от занавеса. – Новых актеров понабрали, пользы от них чуть, а сборы на всех делим. С другой стороны, – рассуждала про себя Мариам, – труппу пригласили на праздники в Хоэнверфен, а там малым числом не сыграть. Да и граф не будет перед невестой жадничать, вон и на новые костюмы денег дал. Я буду в желтом, – Мариам ухмыльнулась, – а сыграю так, что герцог, а он обязательно приедет на свадьбу, пригласит меня в венский театр. Наконец я смогу уйти от этого постылого Тобиаса, с его мокрыми губами и ревнивой женой. Как она, глупая курица, может думать, что мне интересен ее плешивый муженек!»

– Моя красавица, мы скоро начинаем, а ты не переоделась. – Услышав нетерпеливый шепот, Мариам вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела перед собой на нижних ступенях лестницы того, о ком так нелестно думала минуту назад – Тобиас, хозяин труппы, стоял прямо перед ней, с вожделением упираясь маленькими глазками в лиф ее платья.

– Моя прелесть, когда же мы окажемся вдвоем, я не могу дождаться. – Облизывая губы, Тобиас ощупывал её глазами.

– Ну, не раньше, чем мы попадем в замок, – отступив на шаг назад, проговорила Мариам. – Мои платья готовы? А еще я заказала украшения.

– Я видел счета, – со вздохом оторвался от приятного зрелища толстяк. – Моя жена уже задала мне взбучку из-за твоих нарядов.

– Скандалы твоей жены меня не интересуют, – отрезала Мариам. – Как, впрочем, и она сама. Я спросила, готовы ли заказы. Имей в виду, что в этом рванье, – она взмахнула юбкой, – я на сцену не выйду, а что ты сможешь сделать на графском празднике со сбродом так называемых актеров, которых ты подобрал на дороге, и со своей бездарной женой? – И Мариам, отодвинув Тобиаса, начала спускаться вниз по лестнице.

Из ближайшей повозки с театральным реквизитом высунулась Анхен, жена Тобиаса, худощавая, с длинными руками и лисьим маленьким лицом. Обычно на лице имелся толстый слой белил, и возраст выдавала лишь тощая с сеточкой морщин шея. Но сегодня белила куда-то исчезли – возможно, потому, что с другого конца повозки спрыгнул молодой гибкий мужчина в кожаном камзоле и коротких, до колен, штанах. Это был один из, выражаясь словами Мариам, подобранных Тобиасом на дороге актеров, и, надо заметить, самый талантливый из них. Лукас, так он назвал себя, с первого дня стал в труппе своим, покорив хозяина неплохой игрой и сговорчивостью по части заработка. Хозяйка же, похоже, была покорена другими его талантами. Однако сейчас, услышав последние слова Мариам и увидев супруга в непосредственной близости от соперницы, Анхен ринулась в бой:

– Это про кого вы говорите? Кто бездарная? Я? Да ты еще не выросла, когда я в Зальцбурге Медею играла! В герцогском театре! Посмотри на нее, – она подскочила к мужу, – эта дрянь в новой пьесе даже страх как следует изобразить не может! Кто ей поверит с таким лицом! Она провалит нас в замке, ты же сам это видел!

Тобиас поскучнел. На этот раз жена была права. Заучивая новую роль, решительной и гордой Мариам никак не удавалось изобразить необходимый по ходу пьесы ужас.

Скандал мог набрать силу, если бы со стороны площади не послышались свистки – зрителям надоело ждать.

– Скорее, скорее, где Мари, у нее первый выход, – обрадовано зачастил Тобиас, пятясь от стоящих друг против друга женщин и ныряя между повозками.

– Что, стерва, – жена Тобиаса не выбирала выражения. – получила? Я знаю, ты вокруг моего мужа из-за ролей вьешься, а сама только и думаешь, с кем бы переспать, чтоб в столицу взяли. Да чтоб ты сдохла, еврейка проклятая, своими бы руками задушила! – Мимо них вихрем пронеслась Мари, молоденькая актриса, с труппой путешествующая уже два года. В костюме Юноны и с пальмовым венком в руках – в этот день ставили итальянскую пьесу – стройная голубоглазая девушка напоминала изящную статую.

Мариам, расстроенная напоминанием о неудаче, не стала отвечать на ругань, а повернулась и пошла в сторону своей повозки. Анхен права, ей никак не удавалось показать не просто испуг, а, как требовал Тобиас, – холодный ужас, который будто бы пронизывает героиню пьесы с головы до пят. Ужас актриса не чувствовала. Лишь одно воспоминание в жизни Мариам способно было заставить ее ужаснуться, но вызвавшее такую реакцию событие ничуть не походило на ссору двух героев, в итоге которой героиня лишается любимого – он уходит к другой. В глазах Мариам ничего трагического и страшного в этой истории не случилось. Она подошла к повозке, легко запрыгнула внутрь и, как занавес, задернула за собой полог.

* * *

Из-за нагромождения мебели просторная комната выглядела тесной. Стараясь ничего не задеть и не споткнуться, Катарина пробралась к занавешенному окну. Тяжелые портьеры с тихим шорохом раздвинулись, через пыльное витражное стекло проникли лучи солнечного света.

– Ну вот сейчас получше, – с удовлетворением сказала девушка. – а то темнотища во всех углах, того гляди свернешь что-нибудь.

– Ага, шею. Первое, что я сделаю после свадьбы – заставлю перемыть все окна, – капризно проговорила Лаура. – И как эта Хедвиг за порядком смотрит, в замке кругом одна пыль.

Подруги огляделись. В комнате явно никто не жил. Как и в другие помещения замка, сюда в беспорядке составлялись вещи, добытые хозяевами в иноземных походах. Круглый стол с мраморной столешницей находился в странном соседстве с комодами из разного дерева. Опорой столешнице служили четыре кованые львиные лапы. Вокруг стола громоздились стулья с высокими узкими спинками и глубокое кресло с круглыми подушками и подставкой для ног. Напротив, прислоненное к стене, высилось огромное, в рост человека, зеркало в простой овальной оправе.

– О! – Лаура подошла поближе, стараясь не задеть гору мебели, и с интересом оглядела зеркало, заглянув даже в темное пространство между ним и стеной. – Это же, наверное, то самое, волшебное, которое все обо всех знает. А ну-ка, посмотрим, – Лаура повертелась перед своим отражением и разочарованно протянула. – У-у, ничего особенного. Я и я.

– С таким слоем пыли и себя-то разглядеть непросто. – Катарина приблизилась, с любопытством всмотрелась в толстое стекло. Зеркало выглядело старым, даже очень старым – оправа простого дерева потрескалась, да и зеркальная поверхность кое-где облупилась. В тусклом свете отражались фигуры двух девушек, замерших с выражением нетерпеливого ожидания на миловидных свежих лицах.

«Мрак. Мрак и скука, как и везде в этом замке». – Катарина со вздохом отвернулась.

Сразу же по прибытии в замок Лауру и ее спутников представили графу Хоэнверфенскому-старшему, отцу жениха. Высокий старик с прямой спиной и суровым лицом довольно равнодушно встретил будущую невестку, сухо осведомился о путешествии и здоровье родных, невнимательно выслушал ответы. Взгляд серых глаз безразлично скользнул по каждой из девушек, на Флориане задержался дольше – с пристальным интересом. Юноша начал что-то говорить по поводу брачного договора, но был остановлен нетерпеливым жестом – в подробности бракосочетания старый граф вникать не хотел.

– Вы посвящены в рыцари, молодой человек? – В глухом голосе слышалось едва уловимое старческое дребезжание. Прямые волосы старого графа когда-то были черными, теперь же в них в изобилии пробивались седые пряди. Волевое лицо покрывали глубокие морщины, подбородок выдавался вперед. Теплую шерстяную накидку покрывал яркого синего цвета плащ с вышитым шелком крестом. Годы почти не сказались на осанке старого графа, разве что чуть замедлив движения.

Флориан смущенно кашлянул. Собирая нужную сумму денег на экипировку рыцаря, он уже несколько месяцев откладывал посвящение. Граф не стал ждать ответа, бодро произнес:

– Мы устроим посвящение здесь. Знамена Хоэнверфена с радостью примут нового рыцаря, – и, как о решенном деле, добавил: Вернется мой сын, и мы обсудим детали.

Колокол на небольшой часовне ударил трижды. Сосчитав удары и строго указав рукой в плотной кожаной перчатке на караульную вышку, граф откланялся.

– Куда это он? – удивилась Катарина.

– Наверное, менять караул, – предположил Флориан.

– Паж! Мы что, ему не понравились? – растерялась Лаура.

Флориан усмехнулся:

– Нет, милые дамы, просто, если верно то, что я слышал, граф-отец не интересуется ничем, кроме состояния крепостного гарнизона. Наш приезд не имеет к гарнизону никакого отношения, поэтому он не посчитал нужным тратить на нас время.

– Отец графа Эдмунда всегда проживает в замке? – Лаура с надеждой взглянула на Пажа.

Ответ не обрадовал:

– Да, после того как Хоэнверфен стал собственностью его сына, старый граф безвыездно живет здесь.

– А за что герцог Леопольд сделал графу Эдмунду такой подарок? – поинтересовалась Катарина.

– И отец, и сын большую часть жизни провели в Крестовых походах, и оба слыли бесстрашными и отважными крестоносцами. К чести старого графа, он и его вассалы всегда в числе первых вставали под знамена герцогов австрийских, преданно откликаясь на каждый призыв. При участии графских рыцарей одержано много славных побед. Передавая замок, герцог вправе ожидать от графов Хоэнверфена верной службы. Охрана перевала через Альпы – главная задача владельцев крепости.

– Но старый граф выглядит таким странным… – Лауру подавил нерадушный прием.

Флориан пожал плечами:

– Ранений у отца графа Эдмунда немало, и возраст дает себя знать, так что некоторые странности в поведении вполне объяснимы. Взгляните, плащ крестоносца – его неизменная одежда даже в мирное время в собственном замке. В повседневной жизни граф забывчив и рассеян, зато отлично помнит все, что связано с войнами и походами. В замке он занят своими солдатами, день расписан в соответствии с распорядком караула. Еще одна его страсть – соколиная охота. – Флориан утешительно приобнял Лауру за плечи. – Не расстраивайся, больше он ни во что не вмешивается.

Лаура с сомнением поглядела на крепостную стену, где виднелась прямая фигура старого графа. Было видно, как он обращался к часовым, отдавая приказания.

И вот прошло несколько дней, как кортеж невесты разместился в Хоэнверфене, а граф Эдмунд до сих пор не появился. Надменная Хедвиг, не сближаясь с девушками, объяснила распорядок в замке и показала комнаты для проживания. Там, надо признать, находились все возможные удобства, даже глубокая бадья для принятия ванны. После этого кузина графа, сославшись на занятость, оставила подруг предоставленными самим себе. Старый граф посвящал дни укреплению обороны замка и муштре гарнизона. С будущей невесткой он виделся два раза в день – за обедом и ужином, когда сидел во главе огромного стола в главном зале. Многочисленная челядь готовилась к предстоящим торжествам, не особенно обращая внимание на невесту. Поэтому девушки беспрепятственно осматривали замок, придумывая, что и как переделать в помещениях. Почти во всех комнатах верхних этажей, где они успели побывать, царили беспорядок и пыль.

Лаура тем временем провела рукой по вышитой обивке кресла:

– А может, это кресло волшебное? Смотри, какое старое…

– И ты в это веришь? А что, если правда? – Катарина насмешливо поглядела на подругу. – Вдруг, как только ты в него сядешь, то сразу окажешься… ну, скажем, в Египте?

Лаура, в этот момент как раз нацелившись опуститься на сиденье, нерешительно замерла:

– Да ну тебя! Какой еще Египет, скажешь тоже. – Но в кресло не села.

– Пыли много, – пояснила она.

Катарина засмеялась:

– Да я пошутила. – И сама вольготно расположилась на мягких подушках, удобно устроив на подставке ноги в коротких кожаных сапожках. – Как видишь, я еще здесь!

– Все это глупости, и я все здесь переделаю! – Лаура, топнув ножкой и взмахнув юбками, направилась к выходу. – Пойдем на Сторожевую башню! – донесся ее звонкий голос от тяжелых дубовых дверей. – посмотрим, как старый граф будет менять часовых. Паж вчера видел, ему понравилось.

Лаура выпорхнула из комнаты, а Катарина замешкалась, выбираясь из глубокого кресла. Вдруг она краем глаза уловила движение на зеркальной поверхности. Сдерживая дыхание, девушка на цыпочках приблизилась к зеркалу. Под взмахом рукава на стекле протянулась чистая дорожка – и Катарина замерла, вглядываясь. Ее собственное отражение и контуры кресла за спиной начали постепенно таять, из глубины зеркала проступили очертания совсем другой комнаты. Рядом с накрытой балдахином кроватью, среди разбросанных подушек, Катарина увидела себя – маленькой девочкой. Крупные слезы катятся по бледным щекам. На кровати – Катарина знала – лежит ее заболевшая мать. На лице девочки – боль и горечь, и такую же боль сейчас почувствовала взрослая Катарина. Она помнила безрадостные дни, когда отец привозил в дом бесполезных докторов, одного за другим. Когда они выходили из комнаты больной, у всех были одинаковые выражения на лицах, а Катарина ненавидела их за это. А потом, когда мать умерла, отец уехал на одну войну, потом на другую и третью, и так продолжалось долгие годы, пока он, израненный, но забывший свою утрату, не возвратился два года назад домой.

– Катарина, ну где ты? – Звонкий голос Лауры донесся откуда-то снизу, с лестницы, и девушка очнулась от воспоминаний. Наполовину очищенное от пыли зеркало отражало ее потерявшее краски лицо посреди заставленной мебелью комнаты. Ничего более.

Опрометью она выскочила за дверь, прислонилась к стене и отдышалась. Видение должно иметь разумное объяснение. В том, что это именно видение, Катарина не сомневалась.

«Что я сегодня ела за обедом? Грибы? Некоторые из них могут мутить разум, но раньше будет тошнота и боль, а я себя хорошо чувствую. Вернее, до хорошего далеко, но я здорова. Порча? О колдовстве и ведьмах много рассказывают, но я сама не встречала. Зеркало отражает только то, что видит, то есть меня. Значит, я просто часто думаю о матери, вот и объяснение. А в зеркале – что это? Да ничего, показалось».

Убедив себя таким образом, Катарина постаралась выкинуть из головы странную картину. Девушка торопливо спустилась по лестнице и пробежала через зал в сторону Сторожевой башни. На смотровой площадке она заметила старого графа, рядом стояли Лаура и Паж. Втроем они вглядывались в сторону дороги, ведущей через Альпы к горному перевалу. Когда Катарина поднялась на стену и присоединилась к ним, дозорный с вышки громко возвестил – граф Эдмунд возвращается в замок.

* * *

Для въезда в замок прижимистый в повседневной жизни Тобиас проявил неслыханную щедрость – решил украсить театральные повозки. Сокрушаясь по поводу расходов, он в то же время очень гордился приглашением в Хоэнверфен. Ожесточенно торгуясь, хозяин труппы потратился на цветы и гирлянды, утешив себя тем, что представление увидит сам герцог.

Кряхтя и жалуясь на безденежье, Тобиас разрешил обить новым сукном сиденья для возниц, а в лошадиные гривы велел вплести разноцветные ленты. На упряжь прикрепили колокольчики. От этого худые театральные лошади не стали выглядеть сытыми, но общий вид процессии казался более праздничным.

Два дня вся труппа занималась починкой дырявых полотнищ и занавесей. Прорехи в срочном порядке залатали подходящими по размеру кусками тканей. Цвет заплат удавалось подобрать не всегда, так что повозки стали напоминать пестрый разноцветный ковер.

Мариам сделала последний стежок и перекусила нитку. Хватит с нее, и так со вчерашнего утра гнет спину, как белошвейка! Как будто нищету можно прикрыть заплатами!

Она потянулась и вольготно откинулась на телеге, удобно пристроив под спину старый тюфяк. Пасмурный день не обещал дождя, солнце изредка прорывало слой серых облаков прозрачными лучами. Несмело коснувшись земли, лучи таяли в воздухе, как будто скованная холодом почва пугала их. Мариам немного понаблюдала, как облака тянутся друг за другом в сторону гор.

«Как стадо овец», – хмыкнула она и перевела взгляд на Мари, которая с иголкой в руках пристроилась на краешке телеги. Молодая актриса вместе с ней два дня корпела над шитьем, но, в отличие от Мариам, трудилась усердно и без жалоб.

«Если бы она еще и молчала при этом, цены бы работнице не было», – беззлобно фыркала про себя Мариам, слушая, как пробегающий мимо Тобиас нахваливает девушку. Два года назад, когда бродячий театр остановился в одной из норманнских деревень, многодетные бедняки отдали в труппу девочку-подростка. Актеров в тот момент не хватало, и Тобиас, с сомнением посмотрев на худенькую Мари, с голубыми глазами и веснушками на бледном лице, распорядился снять с телеги пару кулей с зерном. С тех пор Мари путешествовала вместе с труппой, кое-как освоив актерское ремесло. Веснушчатая рыженькая девушка не стала красавицей, но обладала покладистым и услужливым нравом. Она ладила со всеми в труппе, включая Мариам. Мари – единственная среди актеров, кого заносчивая прима терпела возле себя, деля с ней место в повозке и изредка снисходя до разговоров. Вероятно, это происходило потому, что молодая норманка отличалась незлобивым спокойным характером, трудолюбием и не обижалась на резкости.

В этот раз пустая болтовня Мари второй день раздражала Мариам. Если вчера главной темой рассказов были детство, семья и жизнь Мари до бродячего театра, то сегодня наступил черед романтических откровений. Мариам и так знала, кто являлся предметом воздыханий юной актрисы. Это Лукас, новый актер. Мари не одинока в интересе к нему – на статного нагловатого мужчину заглядывались все женщины их театра, от кухарки до жены хозяина. Лишь одна Мариам не разделяла общего восторга и сторонилась Лукаса, ей все время казалось, что он ведет какую-то двойную игру.

– Вот что он подарил мне на днях, – счастливо поделилась Мари, распахнув на вороте льняную камизу.

Мариам презрительно кинула взгляд на нитку дешевых костяных бус и тут же довольно прикрыла глаза – ее собственный заказ прибыл из Зальцбурга, и в шкатулке ожидало дня спектакля красивое гранатовое ожерелье.

– И ты встречаешься с ним? – Мариам задала вопрос лишь для поддержания разговора, на самом деле ее совершенно не интересовало, где и с кем проводит время Мари. Но девушка, распахнув сияющие глаза, придвинулась поближе:

– Иногда он приходит ко мне в повозку. Правда, это случается редко, только когда Тобиас отправляет всех на базар или в деревню за покупками.

– А ты думаешь, что он навещает одну тебя?

– Он говорит, что любит только меня! Ты что, не веришь ему? – вспыхнула Мари.

– Я? Да мне-то что! – презрительно хохотнула Мариам. – А впрочем, да, я не верю. Попомни мои слова – мерзавец не пропустит ни одной юбки. Я сама видела его в повозке у Анхен.

– Что ты говоришь! – вскинулась Мари, но потом сникла: – Да, я тоже подозреваю, что Анхен заманивает его.

– Ну, если и заманит, то ненадолго. Эта остроносая ворона и своему-то мужу не очень нужна, – отмахнулась Мариам.

– Послушай, Мари. – Она подперла тюфяк кулаком. – Ты ведь не глупа. Неужели ты так влюблена в Лукаса, что совсем потеряла голову?

– Ах, но ведь он… он так не похож на других мужчин!

– Ты, проводя с ним время, совсем забываешь об осторожности. Он что, строит какие-то планы на будущее? Что он говорит?

Мари потупилась:

– Ну, что мы сможем уйти из труппы, когда подзаработаем денег.

– Да? И где же вы будете жить? Откуда он родом? Что он умеет делать, кроме как запрыгивать в чужие повозки?

– Я не знаю, – растерялась Мари. – Он не говорил.

– А-а. Ну, так ты спроси у него… при случае, – съехидничала Мариам. – Если ты помнишь, он попал к нам без гроша в кармане, Тобиас сжалился и дал ему место на телеге. Если он так тебя любит, идите в церковь да обвенчайтесь. Например, здесь, в Верфене.

Мари закрыла лицо руками:

– Я знаю, Мариам, это большой грех – тайком встречаться с мужчиной… Но я не могу, не могу разговаривать с ним о свадьбе!

– Мари. – Голос Мариам стал настойчивым и резким, как всегда, когда она сердилась. – Если хочешь, я поговорю сама. Ты правильно заметила, этот Лукас не похож на других, а знаешь почему? Он нездешний, это первое, и скрытный, это второе. Может быть, он не в ладах с законом и поэтому прячется у нас? Это самое простое, что приходит на ум.

– Пожалуйста, не говори ему ничего! Он посчитает, что это я сама попросила… Ну, хотя бы пока мы в Хоэнверфене. – Девушка с мольбой заглянула Мариам в глаза. – Я слышала, что в замке есть волшебное зеркало, которое показывает прошлое. Вот бы посмотреть!

– Это глупости. – Мариам села на телеге. – Не может быть таких зеркал. А если бы было, – негромко добавила она, – зачем мне? Я не хочу видеть прошлое еще раз…

– А я бы узнала что-нибудь про Лукаса! – Иголка в руке Мари скользнула в плотную ткань и девушка вскрикнула. – Ой! Укололась!

– Ну-ка, где? – Около телеги появился молодой мужчина, тонкие пальчики Мари оказались в его ладони. Откинутый на плечи капюшон из грубой шерсти открывал смуглое лицо с острыми скулами и тонкими бровями. Ветер поигрывал черными прядями волос. Он приблизил резко очерченные губы к уху Мари и что-то зашептал.

– Лукас! – Девушка радостно засмеялась, под румянцем на щеках веснушки стали почти незаметны.

«Явился, – неприязненно подумала Мариам. – Ждали тебя». Она спрыгнула с телеги, собираясь уйти. Подол широкой юбки зацепился за обод колеса, обнажив полные икры. Губы Лукаса тронула ухмылка, взгляд беззастенчиво заскользил по ногам молодой женщины.

– Чего уставился? – разозлилась Мариам. Она с раздражением одернула юбку, широкие складки волнами укрыли ноги, и выпрямилась, уперев в бока кулаки.

– А что, нельзя? – Не выпуская руку Мари, Лукас с наглым весельем посмотрел в глаза актрисы.

– Да кто ты есть, – злобно прошипела Мариам. – Заигрывай с дурочками вроде Мари или со старой курицей Анхен, а я тебя насквозь вижу, даже не приближайся!

– Насквозь, говоришь? – Бровь Лукаса насмешливо выгнулась. – А ты не ошибаешься?

И он развязно запрыгнул на телегу:

– Чего уходишь, оставайся с нами!

Лукас удобно развалился на телеге, свесив крепкие ноги в облегающих чулках-шоссах. Одна рука обнимала Мари, другая призывно похлопала по тюфяку, который только что покинула Мариам. Чувствуя, что нарастающее раздражение готово вырваться наружу, Мариам глухо выдавила:

– Нет уж, спасибо.

Она ни во что не ставила Лукаса и в другое время не постеснялась бы в выражениях, осаживая его. Но, глядя в счастливые глаза Мари, не стала заводиться – молча повернулась и пошла в сторону, про себя дивясь, как это Мари не замечает нахальства и наглости своего возлюбленного. Впрочем, любовь называют слепой справедливо, и молоденькая дурочка просто не видит у подлеца недостатков. Про себя Мариам давно решила, что чувство любви – это то, чем Господь обделил ее. Мужчины вызывали у актрисы лишь пренебрежительное отвращение. Любого из них она рассматривала не более как средство для достижения своих целей, при этом ни один не заполнил ее душу, заставив трепетать каждую частицу радостью и счастьем. Она никому не верила. Жизнь научила актрису полагаться только на себя. Мариам отгородилась от людей, спряталась за стеной подозрительности и недоверия. Размашистыми шагами удаляясь от телеги под воркующий смех Мари, Мариам с грустью подумала, что встреча с монахом много лет назад отняла у нее любовь…

* * *

Отряд всадников приближался. Лаура в смятении ахнула и побежала вниз по ступеням, Катарина и Флориан поспешили за ней. Вместе они спустились с площадки Сторожевой башни во внутренний двор. Из замка высыпала толпа слуг, гарнизон поспешно выстраивался у главного входа. Звучали отрывистые команды. Когда в проеме ворот показался первый всадник, со стороны небольшой церкви раздались удары колокола. Лаура, Катарина и Флориан в окружении своих людей с нетерпением ожидали появления рыцарей. Поодаль, на лестнице, негромко переговаривались Хедвиг и старый граф.

– О, смотри-ка, – Катарина услышала возмущенный шепот подруги, – она ведет себя как хозяйка! – Лаура завистливым взглядом окинула горделивую фигуру Хедвиг. – А кружево – ты видела узор?

Катарина присмотрелась. Темные распущенные волосы кузины графа скрывала длинная накидка, украшенная искусно переплетенными нитями кружев. В просветах узоров блестел серый шелк платья-котты. Подбитый мехом плащ укрывал от холода точеные плечи и опускался складками на ступени. Красивое лицо Хедвиг сохраняло бесстрастное выражение, взгляд не отрывался от арки ворот. В темно-серых глазах Катарина заметила тщательно скрываемую тревогу.

– Вон они! – Лаура незаметно толкнула Катарину, и та оторвалась от изучения Хедвиг. – Правда быстро подъехали? Граф, наверное, очень спешил увидеть меня!

Катарина промолчала. Она не разделяла восторга подруги – волнение Хедвиг настораживало. Похоже, что проверка постов в горах являлась рискованным занятием.

– А вот и он! – Лаура схватилась за Катарину, рука в тонкой перчатке задрожала. – Ах, я сейчас упаду!

Граф Эдмунд ехал верхом на рослом вороном жеребце. Арабское происхождение коня выдавали изящная шея и четкие контуры головы, хотя для чистокровного араба скакун был чересчур крупным. Черная спутанная грива свисала мокрыми прядями, бока покрывали пенистые хлопья. Всадник утомленно покачивался в такт тяжелой поступи коня. Темно-бордовый дорожный плащ на устало опущенных плечах не скрывал крепкого телосложения владельца Хоэнверфена. Кольчужный капюшон оставлял незакрытым обветренное лицо с резкими чертами, правильный прямой нос, прищуренные внимательные глаза. Выдающийся вперед подбородок указывал на упрямый и сильный характер хозяина. В небольшой густой бороде пробивались седые пряди, а одна из глубоких морщин на открытом лбу заканчивалась веточкой красноватого свежего шрама.

За графом следовали верхом два оруженосца. Один из них был совсем молод, открытое выражение его лица сразу понравилось Катарине. Над верхней губой пробивались негустые светлые усы. Когда юноша спешился, оказалось, что он высок ростом и худощав. Заметив интерес Катарины, молодой рыцарь дружелюбно улыбнулся и, сняв полушлем из проклепанных железных колец, слегка поклонился в ее сторону. Пшеничного цвета волосы рассыпались по плечам. Второй оруженосец выглядел ровесником графа. Невысокий статный мужчина, он обладал выразительными чертами лица. Подбородок пересекал застарелый рубец, теряясь в короткой черной бороде. Кожа на лице была смуглой, как от загара, прямые волосы на непокрытой голове зачесаны назад. Оказавшись во дворе замка, всадник зорким взглядом оглядел встречающих и лишь потом не торопясь спешился.

Остальные рыцари по двое въезжали во внутренний двор и спрыгивали с лошадей, бросая поводья подбегавшим слугам. И люди и кони выглядели измотанными. Промокшие плащи и накидки мешковато свисали с крупов лошадей, к коротким сапогам из грубой кожи прилипли комья грязи. Облачение графа Хоэнверфенского отличалось от одежды вассалов лишь небрежно наброшенной поверх плаща богатой перевязью. Золотая цепь оканчивалась искусно изготовленной эмблемой с гербом графской семьи. Тяжело спрыгнув с коня и не обращая внимания на группу гостей, он хмуро обратился к отцу и кузине:

– Погода на перевале ненастная, снег. На дорогу к дальнему посту сошла лавина. Нам пришлось обходить по склону, день пути потеряли.

– Я отговаривал тебя. – Обнимая сына, с упреком напомнил старый граф. – С проверкой постов можно было пару недель подождать, пока погода устоится.

В низком хриплом голосе графа прозвучала досада:

– Выбирать не приходилось – посты должны быть проверены до приезда герцога.

– Я рада видеть вас в добром здравии, кузен. – Тревога исчезла с лица Хедвиг, надменные черты смягчила улыбка. – Надеюсь, все ваши люди целы?

– Не все. – Поморщился граф. – У одного из рыцарей сломаны ребра – конь поскользнулся, двух дозорных пришлось сменить – лихорадка. Зима в этом году долгая, люди ослабели. Мы отправили заболевших в Верфен.

Старый граф, заметив нетерпение гостей, негромко напомнил:

– Мой сын, ваша невеста и ее свита прибыли в замок и ожидают вас.

Граф Эдмунд замер. Густые светлые брови нахмурились. Он медленно развернулся в сторону гостей и некоторое время удивленно переводил взгляд с одного лица на другое. Затем губы тронула учтивая улыбка:

– Ну что же, я очень рад приезду моей невесты. – Он приблизился на несколько шагов, взгляд стал внимательным и оценивающим. Лаура оробела, в душе Катарины поднялись протест и неприязнь. Она заподозрила, что граф Хоэнверфенский попросту забыл о кортеже невесты, который ожидал его в замке. Флориан испытывал те же чувства – она видела это по тому, как напряглись черты лица посланника.

– Я приветствую вас, граф Эдмунд Хоэнверфенский, благородный рыцарь. – Голос Флориана звенел от возмущения, но слова были учтивы – положение обязывало соблюдать приличия. Тем более что граф находился на службе и являлся вассалом герцога Леопольда. То есть ставил интересы господина выше собственных. Что бы там ни было, а охрана альпийского перевала являлась его главной обязанностью.

Пока граф произносил слова приветствия и равнодушно выслушивал ответные речи Флориана, Лаура задыхалась от обиды. Много дней она, полная ожидания, мечтала о первом разговоре с прославленным женихом. Воображение рисовало романтические картины. Однако сейчас стало совершенно ясно, что Эдмунд Хоэнверфенский не подготовился к встрече с невестой – по той простой причине, что среди трудностей похода на перевал позабыл о ней. Кроме того, граф показался Лауре гораздо старше, чем она представляла, а в его взгляде девушка прочла снисходительную насмешку. Хозяин замка нисколько не смутился тем, что привел в замешательство гостей. Казалось, что обстановка его даже забавляет. Когда Лаура, подбирая слова для ответа, растерялась и окончательно сконфузилась, от Катарины не укрылся ироничный взгляд, который граф Эдмунд послал в сторону кузины. Хедвиг ответила понимающим кивком.

Наблюдая смятение подруги, Флориан и Катарина с облегчением вздохнули, услышав:

– А сейчас прошу извинить – мне и моим вассалам необходим отдых.

Робкий ответный лепет Лауры, вежливые поклоны и в завершение – громкий и уверенный голос Хедвиг:

– Мой кузен, все необходимые распоряжения отданы – ваших людей ждет горячая еда, конюхи займутся лошадьми.

Граф с благодарностью повернулся:

– Вы, как всегда, заботливы и дальновидны.

Лаура прикусила губу, стараясь не расплакаться, а Катарина с удивлением отметила, как победная усмешка изогнула красивые губы Хедвиг. Почувствовав на себе пристальный взгляд, кузина графа встретилась с Катариной глазами. Ее лицо при этом не изменило выражение – на нем отразился неприкрытый вызов, так что озадаченная Катарина первая отвела глаза. «Что-то тут есть…» – подумала девушка.

Не забывая приветствовать свиту невесты, рыцари один за другим покидали двор. Катарина проводила взглядом младшего из оруженосцев графа:

«Интересно, он тоже вернулся из Крестового похода? Если да, то я могу расспросить его при случае. Как вассал графа, он может рассказать что-нибудь интересное». Ходили слухи, что в походах граф Эдмунд жестоко обращался с пленными, а в казематах Хоэнверфена находятся не только склады с артиллерией, а и неугодные вассалы герцога Леопольда.

– Паж, а ты что думаешь?

– Я послан не для того, чтобы думать, – бросил Флориан. Слова прозвучали резко, но Катарина не обиделась, понимая боль юноши. Чувства Пажа не стали для нее тайной. Когда-то девушка надеялась, что подруга со временем сумеет оценить преданность и доброту молодого человека. Но решение родителей Лауры не оставляло Флориану никаких шансов.

– Можем мы наконец уйти? – Лаура была на грани истерики. – Катарина, что ты застыла, как статуя, я не хочу больше тут оставаться!

– Поднимитесь в ваши комнаты. – Флориан, овладев собой, взял девушек за локти, направляя вверх по лестнице. – Я провожу вас.

– Не хочу, не хочу никого видеть! – срывающимся голосом бормотала Лаура, перешагивая через ступени и путаясь в складках платья.

* * *

Новый день унес прочь вчерашние потрясения. Лаура не умела долго обижаться и переживать. Вечером, вдоволь наплакавшись, девушка позволила Катарине уговорить себя простить забывчивого жениха. К утру от обиды не осталось и следа. Лаура с увлечением обсуждала церемонию помолвки, подбирала одежду и украшения. Солнечный день был в разгаре, когда от ворот послышались приветствия – это повозки приглашенных актеров въезжали в замок. Повеселевшая Лаура с довольным видом воскликнула:

– Катарина, пойдем скорее смотреть! Это актеры. Труппа каждый вечер будет давать представления, а завтра, в день помолвки, устроят настоящий карнавал. Ах, как я рада – граф пригласил их для меня!

Этим утром обычно пустые террасы заполнили посетители замка – гости, торговцы, любопытные жители окрестных деревушек. Подруги с трудом пересекли внутренний двор и заняли место поодаль от толпы.

В первой повозке ехал толстяк с круглым лицом и причесанными на пробор редкими сальными волосами, рядом кивала и улыбалась толпе худая женщина с толстым слоем белил на лице. Второй повозкой правил молодой юноша в котте с расстегнутым воротом, за его спиной небрежно откинулась на сиденье ярко одетая, с великолепной осанкой молодая брюнетка. Узорчатый платок на плечах, в ушах поблескивают золотые серьги, густые черные волосы вьются крупными локонами. Она равнодушно поглядывала по сторонам, а возница, наоборот, старался привлечь внимание и толпы, и своей спутницы, громко понукая лошадей и то и дело оглядываясь через плечо. Катарине сразу стало жаль юношу: не надо быть гадалкой, чтобы понять – на ответное чувство красавицы у него нет никакой надежды. Во двор въехала третья повозка, в ней сидели еще несколько актеров, а вожжи горделиво держал черноволосый стройный мужчина, при взгляде на которого в глазах дам зажигался жгучий интерес, а молоденькая актриса рядом с ним – та и вовсе не отводила восхищенного взгляда.

Актеров разместили в нижней части Северной башни, в той же, где наверху находились покои невесты и ее свиты. Лаура, устав от многолюдья, поднялась с Флорианом и Катариной на крепостную стену. Глядя на мрачные горы, окружавшие замок с южной стороны, Катарина осторожно произнесла:

– Завтра помолвка, Лаура. Я вижу, граф не разочаровал тебя.

– Я представляла его немного иным, но это ничего, – весело ответила Лаура, разглядывая зазеленевшие деревья на уходящем вниз склоне оврага.

– Первого впечатления мало, чтобы разобраться в человеке, а ведь тебе придется жить с ним долгие годы. Ты можешь отложить помолвку, ссылаясь на то, что недостаточно знаешь жениха.

Лаура удивленно подняла глаза:

– А зачем? Ты же сама видишь, он обо всем позаботился, нас так удобно устроили. И с обеих сторон все оговорено, договор составлен, сам герцог приедет.

– Ну, о нашем устройстве, положим, позаботился не он, а Хедвиг. – Катарина начала терять терпение. – А сам нас даже не встретил. Но не это меня волнует. Что-то здесь есть такое… Я всегда чувствую ложь, игру. Ее здесь, в замке, много. Паж, расскажи нам о порядке церемонии.

Лаура, не вникая в слова подруги, пожала плечами. Флориан начал рассказывать:

– Помолвка должна состояться завтра, а свадьба – через две недели. В церемонии нет ничего сложного, обычные правила. Отдельным пунктом записано, что помолвка считается законной, когда во время церемонии жених надевает Лауре на руку знаменитое золотое кольцо из числа сокровищ крепости Дамиетте. Это герцог внес такой параграф в брачный договор – не знаю зачем, но без этого условия помолвка считается недействительной. Вы знаете, герцог иногда делает странные вещи.

– А что с приданым? – поинтересовалась Катарина.

Паж смущенно кашлянул:

– Извини, Лаура, наверное, это не я, а твой отец должен был сказать тебе. Несмотря на вывезенные из Крестового похода сокровища, дела графов Хоэнверфенских расстроены, и ваша свадьба – хороший шанс для графа Эдмунда их поправить. Кроме замка и земель вокруг, а они не плодородны, здесь же горы, у них ничего нет. Твой отец дает за тобой богатые земли, герцог к свадьбе тоже сделает подарки, так что…

Повисло напряженное молчание. Потом Лаура с расстановкой произнесла:

– Ах, так! Ты хочешь сказать, что граф женится на мне из-за денег. – Лаура обиженно поджала губы, глаза наполнились слезами. – Как ты можешь, ты… у тебя у самого мало что есть, ты просто завидуешь!

– Прости, разговор начал не я. – Флориан дернулся, как от боли, развернулся и быстро зашагал прочь.

Лаура забросала подругу упреками:

– А ты, что ты все выискиваешь? Что ты хочешь узнать? Ну и хорошо, что к моей красоте добавляется приданое, граф будет любить меня еще больше!

Катарина смутилась – нападки на графа и в самом деле выглядели необоснованными, а рассказать подруге про свои наблюдения за Хедвиг Катарина не могла.

К счастью, неприятный разговор прервался.

– О чем беседуют наши милые гостьи? – вблизи раздался низкий голос графа Эдмунда.

Сегодня граф выглядел совсем по-другому, чем накануне, при возвращении в замок. С лица исчезли следы усталости, движения наполнились силой. Грязный плащ сменила накидка из дорогой ткани, отороченная по краям мехом горностая. Расходящийся на груди ворот открывал бордовое сюрко, в разрезе украшенной тесьмой горловины белела льняная котта. На крепкой шее виднелась золотая цепь с маленьким распятием, прямые темные волосы опускались до плеч. Сняв меховой берет, граф тепло поздоровался с девушками, от вчерашней суровости не осталось и следа. Лаура немедленно расцвела улыбкой, а Катарина присела в легком поклоне. За спиной графа стояли оба оруженосца и не успевший далеко уйти расстроенный Флориан.

– Ах, пустяки, о чем может говорить девушка накануне свадьбы? – Из-под кокетливо потупленных ресниц Лаура метнула на Флориана многозначительный взгляд. – Лучше представьте нам вашу свиту.

– Извольте, – согласно кивнул граф.

– Рыцарь Симон. – Старший из оруженосцев поклонился, сдержанно и без улыбки. Спокойствие в глубоко посаженных черных глазах граничило с равнодушием. Одежда отличалась простотой кроя, лишь перевязь и ножны меча покрывали богатые узоры. – Рыцарь бесстрашен в бою, решителен, беспощаден с врагами.

– Рады вас видеть, рыцарь. – Девушки, не услышав ответа, удивленно переглянулись.

Граф Эдмунд усмехнулся:

– Дамы, возможно, найдут его немногословным. Однако молчание Симона восполняет красноречие другого моего оруженосца. Ульрих, – хозяин Хоэнверфена жестом представил молодого рыцаря, который вчера приглянулся Катарине, – юный, но очень смелый и отважный крестоносец, мой верный товарищ.

Ульрих и правда являл собой полную противоположность неулыбчивому Симону. Сегодня пшеничные волосы юноши покрывал мягкий берет, на рукавах котты и поясе блестела золотая нить вышивки. И если Симон к разговорам желания не проявил, Ульрих тут же занял девушек беседой.

– Скажите, граф, а чем знаменито кольцо, которое я должна получить от вас завтра в качестве подарка? – расхрабрилась обрадованная вниманием жениха Лаура. – Могу я попросить вас показать его? Или до церемонии это запрещено?

– Запрещений нет. Более того – мы можем вместе осмотреть сокровищницу. Я рад случаю провести с вами время, показав занимательные вещи, собранные в разных землях. С некоторыми из них связаны занятные истории, а про другие никто ничего не знает… Если угодно, пройдемте со мной. Что касается кольца, то вы сможете его примерить. – Учтивость графа не имела границ.

Вместе они направились в центральную часть замка, минуя многочисленные лестницы и переходы. Лаура непринужденно щебетала, не замечая дороги, а Катарине, которая несколько раз споткнулась в темных коридорах, пришлось опираться на услужливо подставленный локоть Ульриха. Оказавшись перед массивной дверью – входом в сокровищницу, граф Эдмунд снял с пояса большой ключ и легко повернул его в замке. Дверь распахнулась, пропуская подруг внутрь. Девушки нерешительно шагнули через порог и тут же остановились, пораженно переводя взгляд с одной вещи на другую.

Вдоль стен просторной комнаты теснились массивные сундуки, на резных крышках поблескивали перламутровые вставки. Столешницы нескольких столов были заставлены ларцами и шкатулками. На узорчатых подносах нашли место кувшины и чаши. Посуда, расписанная в сине-белых тонах, причудливой формы светильники с разноцветными стеклянными подвесками, странные конусообразные блюда из глазури – все предметы поражали необычностью форм и сочетаний цветов. На подносах блестели ожерелья и браслеты с застежками в виде жуков из какого-то синего камня.

– Ах, сколько редкостей! – восхищенно всплеснула руками Лаура. Ее внимание привлекли несколько украшений с вырезанными из дерева и обрамленными в золото фигурками разных божеств.

– Граф, вы должны непременно рассказать нам о каждой вещи, которая тут находится!

Граф Эдмунд стал давать пояснения.

– Взгляните, это пекторали, нагрудные украшения египетского царя. Одна из них – в виде священного жука-скарабея, символа возрождения и бессмертия. Египтяне верили, что «бессмертие несет сила души», что и запечатлели на своих пекторалях.

– Граф, а это что? – Лаура бережно взяла в руки небольшой полукруглый нагрудник из золотых пластин.

– Еще одна пектораль. Обратите внимание на яркие краски рисунка. Изображения фараона повествует о его деяниях, а выполнена пектораль из золота с бирюзовыми или лазуритными вставками. Здесь же мы видим Гора, сына Осириса и Изиды, покровителя фараонов. – Граф Эдмунд перевернул пектораль и показал искусную чеканку на обратной стороне. – Это символы царской власти, а здесь – сокол, символ бога солнца Ра.

– Граф, вы счастливый человек! Вам довелось столько путешествовать, вы видели много стран!

– Благодарю вас! – Граф Эдмунд поднес к губам руку Лауры. – Это так, однако я устал от путешествий и намерен насладиться спокойной семейной жизнью.

Лаура зарделась:

– Ах, какие лилии! Как настоящие!

– Это цветы лотоса – священного цветка египтян. Они символизируют смену дня и ночи, процветание и увядание. Часто фараона изображали двумя фигурами. Вот, например. – Он взял в руки деревянную дощечку с рисунком. – Здесь – два воина, побеждающие врага, над ними раскрыл крылья сокол. А на этой пекторали над скарабеем – лодка. Это небесное судно, в котором бог солнца пересекает Небеса во время своего путешествия изо дня в ночь. Посередине – иероглиф бога Гора, амулет, защищающий от «дурного глаза» и болезней. Красно-коричневые и синие камни – это Пустыня и Нил, главная священная река Египта.

Катарина отметила гордость, звучавшую в голосе графа Эдмунда – собирание редкостей явно доставляло удовольствие владельцу Хоэнверфена. Не особенно прислушиваясь, она стала медленно двигаться в глубь комнаты, осторожно обходя предметы и стараясь ничего не задеть. Ей понравились красивые арабские вазы и чаши. А вот эти шкафы насыщенного коричневого цвета, с резными дверцами, явно привезены из марокканского похода – в доме отца Катарина видела похожие. Стены украшали деревянные резные тарелки и чеканные блюда из меди, темные по краям. Огромные напольные вазы с правильными линиями орнамента – тоже марокканские, длинные тонкие светильники опираются на закругленные кованые опоры.

Отдельно на низеньком столике с мраморной круглой столешницей в окружении вырезанных из цельного зеленого камня вазочек находилось несколько курительниц. На овальных стенках вился изящный узор. «Какая тонкая работа!» – Катарина с уважением провела рукой по мелким резным углублениям. Как искусны должны быть мастера, создающие такие вещи!

В нише, заполненной палестинскими реликвиями, нашли место предметы, которые папские рыцари вывозили из земель Гроба Господня – чаши, лампады, одежда святых и мучеников, кресты. «Этим вещам поклонялось столько людей, а теперь они заперты в комнате, где их никто не видит!» – грустно подумала Катарина.

– Как жаль, что все это спрятано от верующих. – Она вздрогнула, встретившись взглядом с пронзительными черными глазами рыцаря Симона. Девушка и не заметила, как оруженосец подошел и оказался за спиной.

– М-мм… да, вы правы, рыцарь, я только сейчас думала об этом, – пробормотала Катарина.

– А что это за история со служанкой, которая будто бы умерла в этой комнате? – Голос Флориана прозвучал неожиданно резко и громко. Лаура испуганно вскрикнула, и Катарина, прервав размышления, несколькими шагами вернулась в подруге.

Граф с досадой повел плечом:

– Да, верно, одну из служанок нашли здесь мертвой два месяца назад.

– Как? В этой самой комнате? – Лаура опасливо огляделась по сторонам. – А от чего она умерла?

Граф Эдмунд недовольно нахмурился, явно не желая вдаваться в подробности. Рыцарь Симон кинул в сторону Пажа мрачный взгляд, и даже Ульрих укоризненно покачал головой:

– Никто не знает, она всего лишь убиралась в этих комнатах. И в одно утро ее нашли здесь, около стола, лежащей на полу. Одна из шкатулок была открыта, но из сокровищницы ничего не пропало.

– Как странно! И что же случилось? – В голосе Пажа звучал настойчивый интерес, и Катарина подумала, что юноша неспроста задает вопросы – посланник герцога хорошо подготовился к своей миссии, постаравшись разузнать все тайные стороны жизни Хоэнверфена.

Ульрих пояснил:

– Лекарь, которого позвали осмотреть тело, не смог точно определить причину смерти. На коже проступали пятна, а на одной руке был заметен отек. Если бы это случилось в деревне и летом, решили бы, что ее укусила змея. Но в замке нет змей, тем более в середине зимы. Возможно, она страдала от какой-то болезни, вызывающей паралич, а синяки на теле появились от падения на пол…

Лаура передернула плечами:

– Брр… какая страшная история! Как жаль, что никто не смог помочь ей! Ну, – она подошла к Флориану и сердито прошипела, – ты узнал все, что хотел? – Девушка до сих пор сердилась, не забыв их разговор на крепостной стене. – Опять ты выискиваешь какие-то гадкие истории! Не порти мне настроение! – После чего громко и с улыбкой обратилась к графу, весело встряхнув светлыми кудрями. – Мы можем продолжить осмотр. И где же кольцо?

– Прошу вас. – Граф Эдмунд протянул руку и открыл крышку массивной шкатулки, стоящей на дубовой поверхности стола среди подносов с кружевной изящной резьбой и узкогорлых греческих кувшинов.

Затаив дыхание, девушки заглянули внутрь шкатулки. Она была разделена узорчатой перегородкой на две части. В одной друг на друге лежали несколько массивных золотых перстней с плоскими четырехугольными верхними пластинами. На пластинах виднелась гравировка с непонятными знаками и буквами. Внутри второй половины шкатулки, в сделанном для него углублении, находилось спиралевидной формы кольцо. Сделанная из золота спираль, свернувшись дважды, расходилась в противоположные стороны двумя змеиными головами. На капюшоне одной из них угадывалось полустертое изображение какой-то богини – Катарина была не сильна в египетских верованиях, а на другом раскрыло крылья непонятное животное с головой кобры.

– Боже, что это? Какое необычное кольцо! – Лаура обожала украшения, золотые изделия приводили ее в восторг. – Это оно и есть, сколько же ему лет? Древнее, а змеи как живые! Граф, а чьим оно было раньше?

Граф вежливо склонил голову:

– Сейчас реликвия находится у меня. А раньше… с этим кольцом связано несколько историй, и наиболее правдоподобная сводится к тому, что оно когда-то принадлежало женщинам из царской династии правителей Египта. Его создали искусные мастера, а жрецы, охранявшие власть правящей семьи, наделили кольцо необычной силой и преподнесли как охранный талисман одной из дочерей царя. Через много лет оно вновь оказалось у жрецов, а затем попало в казну крепости Дамиетте. Мы захватили его в числе прочих ценных вещей, когда овладели крепостью.

– Неужели оно такое старинное… Страшно даже подумать, его носила царица Египта! – восхищенно пробормотала Лаура.

Катарина тоже поразилась древности кольца, хотя, на ее взгляд, украшение не было красивым. От свернутых в кольцо змеиных тел веяло опасностью, а узор на них выглядел слишком правдоподобным, чтобы кольцо хотелось взять в руки. Но Лауре, похоже, в голову подобные мысли не приходили. Она с удовольствием разглядывала реликвию, в ее глазах древность и золото вполне заменили красоту.

– Оно кажется таким массивным… – Лаура с сомнением посмотрела на свои тонкие пальчики.

Граф с пониманием наклонил голову:

– Кольцо почти ваше. Вы с полным правом можете примерить его.

– Как вы добры, граф. – Лаура засветилась от удовольствия. – Я немедленно это сделаю.

Лаура протянула руку, и, когда кольцо оказалось на ладони, внимательно его рассмотрела. Крупное, гораздо крупнее обычных перстней, оно не было тяжелым. Змеиные тела покрыты искусным узором, на раскрытых капюшонах начертаны непонятные знаки. Внезапно девушка почувствовала сильное желание надеть кольцо. Она взяла его двумя пальцами и повертела перед глазами, подбирая, на какой палец примерить. И вдруг… Лауре показалось, что спирали кольца задвигались, змеиные головки развернулись в ее сторону, угрожающе промелькнули и скрылись раздвоенные язычки. Послышалось негромкое шипение.

Она в страхе отдернула руку. Кольцо, звякнув, упало на стоящий рядом со шкатулкой резной поднос.

– Что случилось? – встревожился граф Эдмунд.

– Я… ничего, я… примерю кольцо завтра. Так будет правильнее – в день помолвки. Так ведь написано в брачном контракте? – Голос Лауры дрожал, но она справилась с собой.

Граф Эдмунд и Ульрих удивленно переглянулись.

– Госпоже не понравилось кольцо? – озадаченно спросил оруженосец.

– Нет, что вы, кольцо замечательное, оно богатое и очень древнее, и я понимаю его ценность, – скороговоркой произнося слова, Лаура пятилась от стола со шкатулкой. – Но здесь столько всяких редкостей! Давайте не будем терять время, я же все равно успею налюбоваться кольцом!

Пожав плечами, граф продолжил рассказы, переходя вслед за Лаурой от предмета к предмету. Флориан, молча подойдя к окну, раскрыл его – в комнату ворвался свежий поток воздуха, принеся звуки воинских команд. Приближался полдень, и на плацу строилась гвардия старого графа.

У стола со злополучной шкатулкой остались Катарина и рыцарь Симон. Второй оруженосец графа аккуратно поднял кольцо с подноса и бережно уложил его на место. Когда крышка шкатулки бесшумно опустилась, он, не глядя на Катарину, произнес тихо и непонятно:

– Господь спасает слышащих.

* * *

«Нет, так невозможно. От негодяя совсем нет проходу. А его жена, похоже, не знает другого занятия, кроме как подсматривать за мной. Я сделаю все, чтобы уйти наконец из труппы, чего бы мне это ни стоило… Боже, опять он!»

По лестнице, отдуваясь, поднимался Тобиас. Увидев Мариам, его глаза заволоклись похотливым туманом:

– О, моя прелесть, – обрадовано зачастил он. – вот ты где! Как приехали, я целый день стараюсь застать тебя одну, а ты…

– Благодаря твоей жене я не бываю одна. «Мариам, а где твои сундуки?! Мариам, с кем ты будешь в комнате? Мариам, возьми к себе Мари», – зло передразнила Мариам. – других забот у нее нет!

Тобиас нервно оглянулся.

– Что ты, моя красавица, когда я поднимался, она как раз шла на кухню. Понравились ли тебе платья? – переменил он тему, стараясь придвинуться к Мариам поближе. – Завтра, ты знаешь, мы даем первое представление, тебе так идет желтое, а через день, после помолвки, будет фейерверк и праздник, на котором ты затмишь всех!

Торопливо произнося эти фразы и не забывая оглядываться, Тобиас, расставив руки, теснил Мариам к приоткрытой двери комнаты, выходившей на лестничную площадку. Поняв его намерение, Мариам нарочито громко произнесла:

– Я выйду на сцену только завтра, а на празднике пусть твои актеришки сами развлекают гостей фокусами и прыжками. Кажется, этот, как его, Лукас, – она с трудом отвела от плеча руку Тобиаса и попыталась протиснуться между ним и стеной. – умеет ходить по канату, он хвастался недавно перед твоей женой.

Попытка не удалась, и Мариам пришлось отступить за порог комнаты. Это грозило последствиями, которые она совсем не хотела допускать.

– Тобиас, куда ты запропастился! – Резкий голос Анхен заставил толстяка оторваться от Мариам и выскочить за дверь. Слышно было, как он оправдывался на ходу, стуча башмаками по ступеням лестницы.

– Фу-у, до чего противный, – молодая женщина перевела дух. – Господи, пусть завтрашнее представление будет последним! Пусть герцог заберет меня в свой театр!

Мариам огляделась. Из-за тяжелых портьер, наполовину закрывающих окно, здесь царил полумрак. Она прошлась по комнате. Расставленная в беспорядке мебель напоминала театральный реквизит из разных времен. Похоже, что сюда просто перенесли все, чему не нашлось места в других помещениях.

– И зачем надо было тащить столько, – с неприязнью подумала Мариам о графе. Может быть, вещи из брошенного ее родителями палестинского дома тоже сейчас свалены ненужным хламом у кого-нибудь на чердаке.

Заметив прислоненное к стене большое овальное зеркало с наполовину протертой от пыли поверхностью, Мариам приблизилась. Интересно, а если бы она являлась хозяйкой такого замка, как бы она себя чувствовала? Актриса попробовала «войти в образ» – расправила плечи, гордо вскинула голову и представила себя в роскошном наряде. Надменно повернула лицо к своему отражению и – замерла. Зеркало не показало стоящую напротив молодую женщину. Нет, в глубине старинного стекла Мариам видела испуганную девочку, споткнувшуюся о лесную корягу. Над маленькой фигуркой высился темный силуэт. Это был кошмар из прошлого, который приходил в ее взрослый сон, но сон заканчивался всегда одинаково – лицо мужчины закрывал капюшон. В зеркале же, куда Мариам смотрела немигающими глазами, фигура медленно подняла руки и так же медленно откинула назад скрывающую черты ткань. Мариам увидела лицо с тонкими губами и скошенным, с небольшим шрамом подбородком. Не в силах сопротивляться, как и много лет назад, она подняла глаза выше и встретила пронзительный взгляд незнакомца. Отшатнувшись, актриса оперлась о столешницу и смахнула стоявший на ней подсвечник. Звук падения привел ее в чувство. Вскрикнув, она опрометью бросилась из комнаты, промчалась по лестнице и ничком упала на свою кровать. Мелкая дрожь сотрясала ее некоторое время, потом Мариам успокоилась и взяла себя в руки.

– Черт возьми, когда же я смогу забыть все это? – Мариам знала, что ей не показалось, и в зеркале было не видение, а действительность, которая случилась с ней много лет назад. – Проклятый замок! Надо скорее убираться отсюда!

* * *

– Лаура, сколько можно собираться? – Устав от ожидания, Катарина нетерпеливо вошла в комнату рядом со спальней – девушки хранили в ней привезенные платья. Там уже больше часа одевалась к ужину Лаура. – Неужели для того, чтобы приколоть застежку на поясе, надо крутиться у зеркала до вечера!

Сама Катарина всегда относилась равнодушно к модным одеждам. Не то чтобы ей не нравились красивые платья, нет, – гардероб дочери рыцаря состоял из подобающих благородной девице вещей. Однако носились эти вещи лишь при самой большой необходимости, в остальное время вместо широких юбок девушка предпочитала удобные, похожие на крестьянские, одежды. А как жаль часы, которые потрачены на белошвеек и портних! Свое время Катарина ценила и с большей радостью отдавала более интересным, с ее точки зрения, занятиям – охоте, лошадям или книгам.

– Да, ты знаешь, я хочу попасть в графскую библиотеку. Как ты думаешь, Хедвиг меня пустит? – С трудом достигнув окна, так как по пути приходилось обходить раскрытые сундуки и кучи разбросанных одежд, Катарина потянула створку из разноцветного стекла и выглянула наружу. По внутреннему двору, скалывая на неглубоких лужах тонкую наледь, прохаживался Паж, как будто в ожидании кого-то, поглядывая по сторонам. Изумленная Катарина перегнулась через подоконник. Спустя мгновение к Пажу подошел человек из свиты графа в плаще с рыцарским крестом. Капюшон-худ закрывал лицо. Он стал о чем-то тихо переговариваться с Флорианом.

– Интересно, – пробормотала Катарина. – какие здесь могут быть тайны? Или Флориан торопится стать крестоносцем? Ну, уж только не вассалом графа!

Она отвернулась от окна, повышая голос:

– Лаура, что ты молчишь? Мы идем, наконец? Да что с тобой?

Катарина лишь сейчас заметила, что подруга необычно молчаливо разглядывает себя в зеркало. Она пожала плечами – зеркало отражало, что и должно – милую восемнадцатилетнюю девушку с яркими синими глазами. Волнистые светлые волосы обрамляли овал узкого лица с тонкими изящными чертами, румянец играл на нежной коже щек. Для вечера Лаура выбрала темно-зеленого цвета шерстяное блио, глубокий вырез закрывала кружевная накидка из тонкой шерсти – холодный в этом году апрель не радовал весенней погодой. В отличие от Катарины подруга обожала все, что связано с нарядами: шуршание шелка приводило ее в восторг, а фасон рукава мог обсуждаться часами.

С удовольствием отметив, как подходит зелень муслина к золотым волосам Лауры, Катарина перевела взгляд на свое отражение. Почти одного роста, девушки различались телосложением. У Лауры линии фигуры были по-женски мягкими, а походка – неторопливой и плавной, тогда как худощавую и гибкую Катарину, с детства обученную отцом верховой езде и фехтованию, отличали порывистые и стремительные движения. Сегодня она, не особенно раздумывая, выбрала одно из шерстяных платьев, синее с белыми кружевами на воротнике и рукавах. Темные волосы удерживались в высокой прическе простым костяным гребнем. Разгладив на руках тонкую кожу перчаток – единственного вида одежды, которому Катарина уделяла внимание, она вспомнила испуг, пережитый недавно около другого зеркала, и улыбнулась своему отражению: «В той комнате мне просто показалось…» Затем пригляделась к подруге:

– Да что с тобой, на тебе лица нет!

– Лицо у меня на месте. – Лаура сердито отвернулась от зеркала и упала на кушетку среди вороха одежды. – Вот скажи, зачем это все?

– Что все? – Катарина никак не могла понять, что происходит.

Лаура, не глядя, потянула за кружевную оборку и выудила из кучи белья какую-то сорочку.

– Ну, вот все это – одежда, украшения, переодевания. К обеду одно платье, к ужину другое, на выход третье!

– Я никогда этого не понимала. – Катарина пожала плечами. – Ты же знаешь, как я против всех этих условностей. Но так принято. А что случилось?

– Да я разве об условностях? – Скомканная сорочка полетела в угол комнаты. – Ты другого не понимаешь! Я могу два часа укладывать волосы, подбирать перчатки и закалывать шаль, но мой жених будет смотреть не на меня, а совсем в другую сторону!

– Это в какую же? – Катарина все никак не могла сообразить, что так рассердило подругу.

– В сторону своей кузины он смотрит! – почти закричала Лаура, вскакивая с кушетки. – Да, да! А ты разве не заметила? А почему бы и нет? Она ведь красавица, и все хозяйство замка на ней, и слуги ее слушаются. «Госпожа Хедвиг приказала, госпожа Хедвиг велела!» – передразнила девушка. – А я тогда что здесь делаю?! Пусть на ней и женится! – На глазах Лауры показались злые слезы.

– Ну что ты говоришь, Лаура! – Катарина бросилась утешать подругу. – Взгляни на себя, дорогая, ты же красавица! – Она развернула ее за плечи, заставив вновь посмотреть в зеркало. – А хозяйкой Хоэнверфена ты будешь после свадьбы. Хедвиг мы отправим в библиотеку, пусть там сидит. Почему ты так расстраиваешься?

– Как почему? – опять взвилась Лаура. – Да на меня здесь никто и внимания не обращает! Как будто я нужна только потому, что на свадьбе без невесты нельзя! А граф… Он совсем не такой, как я думала.

Лаура замолчала, опять разглядывая свое отражение. Потом продолжила:

– Вчера граф показывал мне свою конюшню. Ты знаешь, я не очень хорошая наездница, но лошадей я люблю. И самая красивая лошадь из его конюшни знаешь, чья? Конечно, Хедвиг! А когда я хотела покормить ее, то конюх – ты можешь себе представить, конюх! – не дал мне даже приблизиться – сказал, что госпожа запрещает кому бы то ни было трогать ее лошадь! А граф, слыша все это, даже не вмешался!

– Постой, но ведь это ее лошадь! – Катарина попыталась остановить обвинения. – А раз так, то Хедвиг вправе требовать, чтобы к ней никто не подходил. Что здесь такого! А что касается женитьбы, то граф Эдмунд выбрал тебя, а не свою кузину! Если бы он хотел жениться на Хедвиг, он бы давно это сделал!

Лаура затопала ногами:

– Да и пусть женится!

Катарина удивилась – подруга с детства обладала очень полезной способностью не замечать неприятные стороны жизни и открывала глаза на них, только если не видеть становилось вовсе невозможно. И сейчас Катарина гадала, что же такого разглядела в графе Лаура.

– Тебя беспокоит что-то еще? Дело ведь не только в Хедвиг? Что случилось? Ну, скажи!

– Да что я могу сказать. – Плечи Лауры поникли, в голосе зазвучали печальные нотки. – Когда я ехала сюда, я совсем по-другому все себе представляла. Я думала, что все будут мне рады, и граф станет проводить со мной много времени, и я смогу с ним разговаривать, ну как с Флорианом! Мало того, что он попросту забыл о нас в день своего приезда, так он еще и ведет себя со мной как… – Она не смогла подобрать слова. – Он просто вежлив со мной, и все. – Она вздохнула, покачав головой. – И он все время занят.

Катарина потеряла терпение:

– Все, хватит! Мне не очень нравится твой жених, но надо быть справедливой. Граф Эдмунд – владелец Хоэнверфена, и свободного времени у него немного. Если ты ждешь, что он будет с тобой при луне стихи читать, как наш Флориан, то такого не будет. И мы видели графа всего несколько раз, я ведь предупреждала тебя, вам нужно время. Перенеси помолвку. – Лаура покачала головой. – Тогда не терзай себя, прекрати забивать себе голову – Хедвиг, слуги! Со временем все привыкнут к тому, что хозяйка здесь ты. А сейчас нас ждут, скорее поднимайся.

С этими словами она оглядела поднявшуюся с кушетки Лауру и поцеловала ее:

– Ты самая красивая невеста, и пусть кто-нибудь опровергнет мои слова!

* * *

В это же время в одном из нижних залов проходила последняя репетиция перед спектаклем. Одетые в костюмы, но еще без грима актеры играли сцены перед рассерженным Тобиасом и слушали его гневные тирады. Хозяин труппы всегда нервничал перед премьерой, но сегодня был сердит вдвойне – слишком важным казалось ему приглашение в замок, и слишком многое зависело от того, как труппа покажет себя перед зрителями.

– Ну иди же к нему, Мари, иди, – кричал он. – ты же должна бегом бежать – мужа видишь, а ты едва шевелишься! Ну и что из того, что его где-то носило 20 лет, а ты ему все эти 20 лет изменяла, он же этого пока не знает! Ты как в жизни дура, так и на сцене! Боже, за что мне даны эти глупые курицы!

– Куда ты встал, Лукас, тебя же не будет видно! Ну и на кого Мариам будет смотреть, если ты спрячешься за драпировкой! А-а, ты хочешь всю сцену испортить, хочешь, чтоб нас из замка выгнали? Зря я тебя на дороге подобрал, пусть бы ты так и сидел нищим на обочине. Хоть бы из благодарности постарался!

– Мариам, я сколько буду ждать, когда у тебя ужас на лице появится? Ты что, ничего в этой жизни не боишься? Ну, можешь ты представить себе не Лукаса, а кого-нибудь пострашнее, хоть бы сарацина? – Толстяк вытер платком пот, выступивший на лысине. – Если что-то будет не так, я никому из вас не заплачу!

Анхен с удовольствием наблюдала за тем, как ее муж разносит актеров. Сама она давно им же была лишена ролей, но винила в этом не потерю с возрастом былого таланта и привлекательности, а приход в труппу красавицы Мариам. Поэтому любая неудача еврейки капала бальзамом на душу Анхен, и даже возможный провал спектакля не пугал ее.

– Да разве не видишь, Тобиас, она же не хочет по-настоящему играть! – зашипела Анхен, двигаясь мелкими шагами поближе. – Ее не волнует, что скажут о нас в замке, сама-то в Вену навострилась, я знаю! – Она подбоченилась и встала рядом с мужем. – А кто тебя туда возьмет, если ты провалишь спектакли, ты не подумала?

Анхен не учла, что обычно послушный супруг перед премьерой вовсе не настроен слушать ее высказывания.

– А тебя-то кто просит вмешиваться, – развернулся в ее сторону Тобиас. – Ты иди костюмы разбирай и не суйся за кулисы сегодня, чтоб я тебя не видел!

Поджав губы, Анхен отступила в костюмерную. Лукас, выйдя на середину зала, повернулся спиной к воображаемым зрителям, но так, чтобы им из-за его плеча было видно лицо Мариам. Проигрывалась наиболее трагическая сцена в спектакле – сцена расставания героев.

Мариам не замечала грубых окриков Тобиаса и не обращала внимания на шипение Анхен. После того, что показало зеркало, она не могла думать ни о чем другом. Ночью, слушая безмятежное дыхание спящей на соседней кровати Мари и сердясь на себя за невозможность уснуть, Мариам снова и снова погружалась в воспоминания, и тогда она или вновь бежала по темному лесу, падая и спотыкаясь, или смотрела в глаза монаху в глубине зеркала. «Это прошло, это давным-давно прошло», – как заклинание шептала Мариам. К утру молодой женщине почти удалось заставить себя поверить в то, что человек в капюшоне ей привиделся, тем более что никого с таким лицом она не встречала раньше. Сейчас, на репетиции, стоя в ярко-желтом платье с глубоким вырезом и с желтой розой в роскошных черных волосах, актриса попыталась выйти из раздумий и сосредоточиться на роли. Она резко качнула головой, отгоняя неприятные мысли, – Лукас вопросительно поднял брови. Мариам ответила на его реплики, но ее низкий грудной голос в этот раз звучал так вяло и тускло, что Тобиас, причитая и воздев руки к небу, окончил репетицию. Он отпустил актеров накладывать грим, совершенно уверенный в провале спектакля.

* * *

Замок пировал. Повсюду сновали слуги, разнося подносы и кувшины, длинные столы ломились от снеди. Сегодняшний ужин являлся началом целой череды пиршеств, посвященных бракосочетанию хозяина Хоэнверфена и юной наследницы богатого землевладельца. И пусть знатные семьи, приглашенные на свадьбу, пока не прибыли в замок, а в зале собрались гости попроще – жители Верфена и соседи-вассалы, но на столах для всех хватило еды и питья.

В повседневной жизни пища обитателям замка готовилась на занимавшей громадный подвал кухне, к ней с разных сторон примыкали помещения для хранения продуктов и посуды. На случай появления большого числа гостей в пристройках замка были дополнительные печи и очаги, которые в дни праздников и торжеств наполнялись поварами и слугами. Надо сказать, что графы Хоэнверфенские не слыли отшельниками, но приемы в замке, гарнизон которого охранял границу, устраивались редко. И сегодня челядь, не привыкшая к большому числу гостей, сбилась с ног, доставляя блюда в разные концы огромного зала.