Читать книгу 68 дней - Елена Гурьевна Калугина - Страница 4

      Годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции в СССР всегда отмечали с размахом. Пожалуй, это был главный праздник страны, наряду с Новым Годом и Первомаем. Готовились к нему загодя, обсуждали детали, приберегали самое вкусное, что удавалось достать по случаю. Парадокс: в магазинах пустые полки, а праздничные столы в каждом доме ломятся от изобилия. Изобретательные хозяйки умудрялись практически из ничего приготовить разнообразное и сытное угощение.

   Конечно, молодые девушки только учились этому искусству, но кое-что умели: селёдка под шубой, салат оливье с варёной колбасой, салат "мимоза" из консервированной сайры, свёкла с черносливом, морковка с чесноком, солёные огурчики, помидорчики, грибочки – так и набиралось, чем заставить стол. Предложение хозяина будущей вечеринки сделать шашлык из баранины выглядело весьма щедрым, потому приняли его на "ура" и с энтузиазмом принялись за подготовку.

   Надо сказать, приготовления – это неотъемлемая часть праздника. Порой именно подготовка приносит столько веселья и радостных мгновений предвкушения, что сам праздник становится лишь деталью, эпизодом в череде событий, связанных с ним.

   Лина недолго выбирала компаньонок. Конечно, Наташа, куда же без неё. Валя. А что, пока жених Вовка в армии, ей не помешает повеселиться, развеяться, скрасить ожидание. Надо пригласить и Катю, общую подружку, тихую и застенчивую лаборантку с кафедры физики. Кто знает, вдруг познакомится на вечеринке с хорошим парнем?

   Детали обсуждали, в основном, Лина и Витька, но бывали и общие встречи на первом этаже институтского корпуса, в фойе. Расписали меню, распределили, кто за что отвечает. Каждое такое собрание всё больше сближало всех. Макс не приходил. Лина о нём не спрашивала – боялась разрушить зыбкую надежду, которая, вопреки стараниям Умной Лины, поселилась внутри и занимала всё больше места.

   Лина чувствовала странное облегчение, когда видела, что Витька снова пришёл один. Ей нужно время: что-то происходит внутри, что-то необычное, незнакомое. Как будто душа стала мягкой и понемногу расширялась, готовилась принять в себя непомерно большое нечто, от которого захватывало дух. Лина засыпала и просыпалась с мыслями о Максе, считала дни до праздника, которые тянулись вязкой резиной и казались бесконечными, как будто время остановилось и не хотело идти вперёд, приближать к событию, которого Лина и ждала, и страшилась.

   В те минуты, когда Умная Лина молчала, предчувствие билось внутри, вспыхивало, переливалось, открывая гулкую радостную пустоту, готовую заполниться до верха тягучим медовым золотом.

   Иногда Умная Лина брала верх. И тогда наступали минуты уныния, всё виделось несбыточным, нереальным. Завораживающая радужная вязь событий казалась непрочной, эфемерной, готовой в любую секунду лопнуть, как мыльный пузырь, оставив только горький привкус несбывшейся мечты. "Тебе всё померещилось! – не уставала твердить Умная Лина, – Повзрослей уже и уясни: письма Дедушке Морозу возвращаются со штемпелем «иди накуй». Вот и куй сама своё скромное счастье по мере сил и возможностей. Живёшь в стране развитого социализма? Так иди уже в ногу с народными массами и развивай его дальше, пока не разовьёшь до полного и безоговорочного коммунизма. И не фиг отвлекаться от поступательного движения в светлое будущее. Нет у простой советской девушки, комсомолки и активистки, времени на пустые охи и бессмысленные вздохи по всяким там принцам! А чудеса с наивными великовозрастными дылдами случаются исключительно в сказочках для детей дошкольного возраста. Усекла?" Эти внутренние монологи изматывали и изрядно портили предпраздничное настроение, но не разрушали до конца: магия предчувствия оказалась сильнее.

   ***

   Незадолго до праздника выяснилось, что гостеприимный хозяин квартиры и счастливый обладатель половины барана Лёша совершенно не умеет обращаться с мясом и не представляет, как приготовить шашлык. Наташа расспросила маму и выдала Витьке подробнейшую инструкцию, где чётко расписала всё "священнодействие": на килограмм мяса, порезанного на кубики, следовало отмерить строго определённое количество специй и замариновать всё на ночь, давая ингредиентам возможность "познакомиться и пожениться". Предполагалось изготовить облегчённый вариант шашлыка – зажарить мясо в духовке. Мякоть половины барана должна поместиться в духовом шкафу, а после – легко насытить компанию из десятка молодых, жизнерадостных, изрядно оголодавших на морозце людей.

   ***

   Непременным ритуалом годовщины Октября являлась демонстрация – организованное шествие радостных толп трудящихся, демонстрирующих свою сплочённость и приверженность "делу Ленина", которое тогда всё ещё "жило и побеждало", как утверждали газеты "Правда", "Труд" и "Известия". На трибуне, установленной на площади Ленина, топырилось от ощущения собственной значительности городское руководство, важно надувая щёки и ритмично помахивая в сторону народных масс поднятыми руками в кожаных перчатках. Дежурный "орало" базлал в микрофон патриотические лозунги, периодически побуждая плывущие мимо колонны демонстрантов заходиться в восторженных воплях, испытывая несравнимое ни с чем "чувство глубокого удовлетворения".

   Трудящиеся радовались дополнительным выходным дням, пользовались случаем и веселились от души. В укромных уголках, подъездах и подворотнях распивались горячительные напитки, помогающие гражданам пережить многочасовое зимнее шествие и не превратиться в сосульки. Главное – не растерять по дороге транспаранты с портретами вождей и членов Политбюро ЦК КПСС (за такое могли строго покарать), радостно прокричать трибунам дружное громовое "ура" и разойтись, наконец, разбившись на группы по интересам, к праздничным столам. Конечно, девушкам требовалось заскочить домой, быстро привести себя в порядок, загрузить в сумки банки с закусками и доехать в переполненном общественном транспорте до места празднования.

   ***

   Лина вихрем ворвалась в квартиру, стащила с себя надоевшие тёплые свитера и штаны, делавшие тело неуклюжим и неповоротливым. Облачилась в лучшее бельё, новые колготки. На секунду задержалась перед шкафом с одеждой и решительно выдернула плечики с тем самым костюмом цвета осеннего листопада. На счастье. Привела в порядок примятую шапкой причёску, несколько взмахов щёточкой с тушью для ресниц "Louis Philippe", купленной у цыганок на барахолке за пятнадцать рублей (при зарплате в сотню не такой уж маленький расход, но на что только не пойдёшь ради красоты). Ну вот, теперь порядок.

   Салаты упакованы. Уложила в просторную сумку на банки и баночки свёрток с туфлями на шпильке. Надела поверх костюма чёрную шубку из искусственного меха, аккуратно водрузила на причёску модную песцовую шапку, напоминающую по форме стог сена, сунула ноги в удобные бордовые полусапожки на "манке". Большое зеркало в прихожей отразило симпатичную девчонку с сумасшедшинкой в глазах. Всё, пора выдвигаться к месту встречи.

   Последнее сомнение: может быть, всё-таки не ходить? Вот так – взять и остаться дома?:.. Но Умная Лина, как ни странно, безмолвствует, оставив девушку наедине с судьбой, неумолимо закрутившей в вихре событий и влекущей туда, вперёд, навстречу новым приключениям. Брызнула на себя из белого флакона "Courreges", приобретённого на той же барахолке за треть месячной зарплаты. Экстравагантный аромат защекотал ноздри ноткой бергамота, изысканно упокоившейся на персиковом облаке, закружил голову и придал уверенности. Язычок накладного "сейфового" замка легко выскользнул из привычного ложа, дверь отворилась, бегом вниз по ступенькам…

   ***

     Ехать пришлось в переполненном жёлтом "Икарусе" с прицепом на "гармошке" – по пятнадцатому маршруту ходили только такие автобусы. Минут сорок езды без пересадок, знаменитый плакат на бетонном заводском заборе с неслыханно дерзкой, почти пародийной надписью: "Да здравствует то, благодаря чему мы, несмотря ни на что", вызывающей у пассажиров общественного транспорта неизменную улыбку. Поворот на улицу Громова – и вот оно, сердце Затулинки, большого спального района на окраине индустриальной Кировки, застроенного, в основном, однотипными панельными "хрущобами". Вот и кинотеатр "Рассвет", где нескончаемая улица Зорге делает зигзаг.

   На остановке уже стоят Витька и Макс. Девчонки держатся чуть в сторонке, жмутся друг к другу. Но первое смущение преодолели быстро, чему способствовал непринуждённый разговор Витьки и Вали, которая чувствует себя спокойно и уверенно – она же не знакомиться с парнями пришла, а просто весело провести праздничный вечер. Лина украдкой смотрит на Макса, отметив, что он "упакован" лучше всех и отлично смотрится: добротный овчинный полушубок с чёрным кожаным верхом, новенькая норковая шапка "формовка", высокие кожаные сапоги на меху – всё одеяние оттеняет и подчёркивает его сногсшибательную внешность. Лина приуныла: ей стало очевидно, что Макс – птица совсем другого полёта. В своей затрапезной искусственной шубке она сама себе кажется невзрачной замухрышкой.

   Но метаться поздно, пора праздновать. Дождались опоздавших, и Витька ведёт всех к торчащей свечке девятиэтажки, невдалеке от которой простираются бескрайние поля пригорода. Край цивилизации.

   Дом оказался малосемейным общежитием с одним подъездом, единственным лифтом и расходящимися от него на две стороны длинными обшарпанными коридорами, выкрашенными в жуткий зелёный цвет. Поднимались на седьмой этаж по очереди – всех лифт, конечно, не вместил.

   Жилище Лёши больше напоминало пародию на квартиру, эталон минимализма – конурку со всеми удобствами. Назвать пространство за порогом громким словом "коридор" язык не повернулся – так, пятачок, одну ногу поставишь, вторую некуда. Снимать верхнюю одежду пришлось в подъезде и пристраивать, где придётся – проектная ёмкость вешалки в прихожей закончилась с первым же повешенным на неё зимним пальто. На входе сразу образовался весёлый затор, сопровождаемый толкотнёй, суетой, смехом и сблизивший компанию в самом буквальном смысле. Лину случайно подтолкнули к Максу, и её обдало внутренним жаром от одной только мысли: он рядом!

   Раньше Лина думала, что самая крошечная в мире кухня – её пятиметровка, куда не помещается даже малюсенький обеденный столик. Оказалось, бывают кухни поменьше раза в полтора, где и одному человеку не повернуться, не то, что целой девчачьей команде, желающей соорудить праздничный стол. Хорошо хоть приготовлено почти всё заранее, осталось по салатникам и тарелкам распределить. С тарелками у Лёши всё оказалось более-менее нормально, как и с ёмкостями для горячительных напитков.

   Теперь, когда стол с закусками накрыли, требовалось позаботиться о главном блюде – шашлыке. Спросили, где же находится замаринованное сокровище. Хозяин, коему на кухне места не нашлось, прокричал из комнаты, что шашлык стоит в духовке. На указанном месте обнаружилась подозрительно маленькая кастрюлька, на дне которой сиротливо покоились аккуратные кубики тёмного мяса в количестве, явно не совпадающем с представлением о сытном праздничном ужине на десятерых.

– Ну и где полбарана? – спросила Валя, выразив общее недоумение.

– Как это "где"? – возмутился хозяин, – так в кастрюле же! А что осталось – вон, замороженное, за окошком в авоське висит.

   Гости потеряли дар речи. На сцену вышел Витька.

– Лёха, я не понял, почему так мало шашлыка?

– Так я всё сделал, как ты сказал!

– Я говорил, чтобы ты мясо зажилил?

   Лёша обиделся.

– Ничего я не зажилил! Сам же сказал: на килограмм баранины взять чайную ложку соли, пять горошин перца… Вот, у меня записано! – Лёша протянул помятый листок из школьной тетрадки в клетку. Там действительно было написано "На 1 кг баранины…"

   Витька взвился.

– Лёха, мать твою, ты что, дебил? Ты в какое положение меня поставил? Я людям полбарана обещал, а ты, значит, три кусочка на всю толпу?!

   Первой хихикнула Катя. А следом за ней заржали все. Не смеялся только Лёша: он так старался, бегал по соседям, занимал посуду и табуретки для гостей, возился с мясом целый вечер, хотел, чтобы всё получилось идеально. А вышло, что ещё и дураком остался.

   Надо сказать, смотрелся обиженный хозяин весьма колоритно. Его представления о том, как должен выглядеть юноша, желающий понравиться девушкам, возникло явно не под влиянием модных журналов и современного кино, оно сформировалось и зафиксировалось на уровне понятия "первый парень на Затуле". Самой приметной и притягивающей взгляд деталью наряда явились немыслимой расцветки полосатые брюки, больше напоминающие пижамные штаны, купленные в уценённых товарах. Верх тоже не подкачал: белоснежная трикотажная майка, какие обычно носят для тепла под рубашку. Дополняла облик причёска: засаленные кучеряшки до плеч, обрамляющие простоватое лицо в юношеских угрях. Держался Лёха важно и с достоинством, совершенно уверенный в собственной неотразимости. При первом взгляде на хозяина девчонки невольно прыснули, но пришлось ради приличия как-то скрывать свои чувства, что не так просто: Лёша, по всем признакам, вознамерился стать звездой вечера. Кроме того, просвещённый Витькой, кто есть кто, хозяин стал оказывать знаки внимания Кате, чем поверг её в состояние, близкое к истерике: девушка, занимавшаяся в волейбольной секции, оказалась почти на голову выше кавалера. Впрочем, даже во всеобщей тесноте ей удавалось как-то избегать настойчивых попыток ухажёра сократить дистанцию.

   В самый разгар праздника Катя довольно громко произнесла: "Да пошёл ты!", оттолкнув Лёху, попытавшегося незаметно погладить Катину спортивную задницу. Ухажёр сконфузился и забился в угол, угрюмо поглядывая на гостей. Скорее всего, Витька твёрдо пообещал брату (в обмен на гостеприимство и щедрое угощение) благосклонность приглашённых девушек. Не получив желаемого, хозяин обиделся окончательно и даже не пытался скрыть этого, наоборот – всячески демонстрировал потерю интереса к вломившейся в его дом толпе, дабы усовестить вероломных гостей.

   Но гости не устыдились, напротив – тут же забыли про обиженного и продолжили веселиться. Включили музыку, объявили танцы. Витька галантно поклонился и протянул руку Аллочке. Танцевать негде: почти всю комнату занял праздничный стол, потому танцующие пары толклись на крохотном пятачке, в символической прихожей и, в конце концов, вышли в подъезд – там и просторнее, и прохладнее – ощутимый сквозняк, разогнавшись по длинному коридору, приятно освежал разгорячённые тела.

   ***

   За столом Макс и Лина оказались соседями. Наверное, не случайно, потому что и Витька уселся рядом с Аллочкой. Остальные гости тоже распределились – кто на низеньком диване, кто на табуретках. Тесно, но места хватило всем. Началась обычная застольная суета – наполнялись бокалы, тарелки, кавалеры тщательно следили, чтобы у дам не пустовали рюмки, и про себя не забывали. Девочки наперебой предлагали приготовленные ими блюда. С каждым тостом голоса становились звонче, улыбки – шире, смех – громче.

   Лина будто плыла в тумане над всей этой сутолокой, для неё существовал только один голос, одно дыхание, один запах. Макс что-то рассказывал, о чём-то спрашивал, но девушка не понимала смысла слов, отвечала невпопад, говорила о чём-то, но значение имело только одно: он рядом, он так близко, что кожа чувствует тепло его тела, от которого кружится голова. Лина сначала украдкой, потом всё смелее смотрела на него, любовалась, запоминала. Чёрный кожаный пиджак надет на белую футболку с рисунком на груди. На левой руке массивные часы на белом металлическом браслете. Макс что-то рассказывал о себе, медленно отщипывая ягоды от виноградной грозди. Боже, какие красивые у него руки! Каждая черта, каждая линия достойна кисти художника, резца ваятеля. И всё это немыслимое великолепие хочет быть рядом с ней, с ней одной!

   Заткнись, Умная Лина, я отказываюсь тебя слушать!

   ***

– Потанцуем? – Макс поднялся.

– С удовольствием, – Лина вложила руку в тёплую ладонь, и обоих словно током ударило. Разум услужливо подсунул логичное объяснение: ну да, бывает, статическое электричество накапливается на синтетике особенно быстро, прикосновение вызывает разряд. Только как объяснить, почему этот разряд ударил не в пальцы, а глубоко внутрь, всколыхнув в солнечном сплетении волну тихого восторга?

   Не стали толкаться в комнате, вышли на лестничную площадку – дверь открыта, и музыку отлично слышно. Макс обнял за талию и мягко повёл в медленном танце. "Какой он высокий!" – думала Лина, положив руки на его плечи. Ей всегда нравились рослые парни, она предпочитала смотреть на мужчину снизу вверх.

   Руки Макса чувствуют тепло её тела – особенное тепло, оно струится по пальцам, будто живёт отдельной жизнью, робко знакомится с телом Макса, постепенно поднимаясь к плечам, растекаясь по груди. Терпкий дразнящий аромат незнакомых духов, смешавшийся с запахом её волос, тревожит и заставляет сердце биться чаще. Девушка двигается, послушная малейшему приказанию кончиков его пальцев, и это волнует Макса больше, сильнее, чем всё, что происходит вокруг. "Она моя", – эта мысль стучит в висках, однообразно, навязчиво. Откуда? Почему? Такая взрослая, красивая, независимая, но что-то в самой глубине глаз выдаёт тайну: она тоже знает это.

   Два Рода застыли в напряжённом ожидании. Если только уместно говорить о напряжении применительно к бестелесным сущностям, в мире которых не существует понятий времени, пространства и самой материи, что является, по мнению классиков марксизма-ленинизма, основой мироздания. Дети подошли близко, они открывают себя и друг друга, учатся чувствовать то, что дано лишь воссоединившимся половинам. Их общая аура – энергетическая оболочка – пока только формируется, части целого ещё не умеют быть целым, но им уже хочется попробовать то, что хранит глубинная память их предков: узнать, ощутить, что же такое истинное со-единение.

   ***

   Пришло, наконец, время главного блюда вечера – шашлыка из баранины. Наташа внесла тарелку, вид которой вызвал у разгорячённой толпы взрыв хохота: на мягком облаке картофельного пюре покоилась россыпь мясных кубиков, напоминающих расположением основные звёзды Большой Медведицы, и столь же малочисленных, как упомянутые светила. Мяса хватило только на дегустацию. Девушки добровольно отказались от своих "пайков" в пользу мужской части компании. Впрочем, все так наелись закусками, что драгоценное мясо не произвело ожидаемого впечатления, чем окончательно повергло хозяина в ощущение полного фиаско. Скисший Лёха больше не пытался заигрывать с девушками и дожидался, когда же надоевшие гости свалят по домам.

   Макс и Лина ушли чуть раньше остальных. Ехали в полупустом автобусе, в мотающейся на поворотах "гармошке". Макс то и дело подхватывал Лину, чтобы она не упала. Каждое прикосновение вызывало новую тёплую волну внутри. Устав от шумного вечера, оба молчали, ожидая и страшась мгновения, когда нужно будет проститься. Остановка "Автовокзал", переход через Красный проспект. По скрипучему дощатому настилу, покрытому толстым слоем утоптанного снега, пересекли железнодорожные пути. Вот и подъезд. Кажется, что сердце вырвется и ускачет по заснеженной дорожке неведомо куда.

   Макс взял Лину за плечи, наклонился и… Губы тёплые, нежное лёгкое касание… Ожог, солнечный удар!.. В разгар зимы, ночью?.. Запах, чёрт, что же творится, почему за этим запахом хочется идти куда угодно, хоть на край света?..