Читать книгу Грань безумия. Сборник детективных рассказов - Елена Гвозденко - Страница 3

После затхлого подъезда ароматы бушующей весны ощущались особенно остро. Зима в этом году задержалась – уходила, но снова возвращалась стылыми ветрами и щедрыми метелями. Снег продержался до середины апреля, а потом, будто по команде, стек в три дня, сбежал черными ручьями в бурлящую реку. К майским праздникам все преобразилось: вычищенные улочки, подкрашенные, обновленные дворики в молодой, нежной зелени.

Ирина неторопливо шла на работу. Она любила эти утренние прогулки, только в эти часы ей казалось, что она безразлична суетящемуся городу, и все эти распустившиеся листочки, первые бутоны на газонах – только для нее. Уже десять лет она живет в городе, но с таким нетерпением ждет, когда может съездить в поселок к маме, в их маленький домик с большим огородом. В последние полгода такие поездки стали редкостью.

«Доброе утро, Ирина Владимировна», – приветствовали молодую учительницу воспитанницы на подходе к школе. В это время пискнул телефон. Она посмотрела на экран – сообщение от Алевтины Григорьевны.

«Прочту позже», – подумала Ирина. Это сообщение окажется последним – Алевтина Григорьевна умрет до наступления вечера.

***

Мария Федоровна открыла глаза и посмотрела на часы. Пора вставать, соседка ждать не любит. Разумеется, она не всегда приходила к ней ровно в девять, вот еще, но выслушивать лишний раз ворчание Алевтины Григорьевны не хотелось.

«Какая цаца, – думала пенсионерка, умываясь, – приходи ровно в девять, ишь ты. Сама лежит барыней, а тут бегай, убирай за ней».

Мария Федоровна много раз собиралась бросить подработку, но пенсии не хватало. А тут всего час утром, а получает столько, что можно и коммуналку оплатить, и лекарства купить. И ходить далеко не надо – Алевтина Григорьевна живет в том же подъезде.

Во дворе пожилую лежачую соседку недолюбливали, впрочем, знали о ней мало. Алевтина переехала лет десять назад. Подруг себе не завела, все общение – скупой кивок гордо поднятой головы. Изредка кто-то из любопытных дам заводил разговор о «царице», как ее прозвали во дворе, да разговоры эти тут же стихали – домыслы требовали подкрепления, а пищи для сплетен она не давала: в квартиру к себе не пускала, гостей не принимала.

Когда Алевтина Григорьевна позвонила с предложением поработать утренней сиделкой, Мария Федоровна сильно удивилась, не могла понять, откуда та знает ее номер. Позже выяснилось, что номер дали в ЖЭКе, как и рекомендацию. Мария Федоровна всю жизнь проработала медсестрой, часто подрабатывая, ухаживаниями за больными, но таких пациентов у нее не было никогда! С первого же дня Алевтина установила жесткие правила – являться ровно в девять утра, выполнять определенные хозяйкой обязанности, не вступать в дискуссии, уходить не позже десяти часов.

– Ну как? Что узнала? – подступали соседки во дворе.

– А ничего, молчит «царица». Ох, как бы ни нужда, ни за что не согласилась. Ничего, доработаю до осени…

Но пришла осень, а за ней другая, третья, Мария Федоровна так же послушно спускалась на третий этаж ровно в девять. За эту работу получала сумму, равную половине пенсии, что уж жаловаться?

***

После уроков Ирина торопилась домой, Алевтина Григорьевна просила прийти днем, впустить парикмахера. И продукты заказала не совсем обычные – бутылка дорогого вина, коробка конфет, торт. Впервые за полгода, что Ирина подрабатывает у пожилой женщины, ее навещают. Странная, конечно, особа – скрытная, властная, но и платит прилично. Молодая учительница стала больше отсылать матери, хорошее подспорье. Ирина забежала домой, оставила сумку с тетрадками. До ближайшего супермаркета пять минут, успеет, Алевтина Григорьевна очень ценит пунктуальность. В магазине Ирина растерялась, она совершенно не разбиралась в марках вин, что выбрать? В сообщении об этом не было ни слова. Набрала знакомый номер, но связи почему-то не было. Надо искать консультанта.

***

Мария Федоровна возвращалась из магазина, открыла подъездную дверь и обнаружила, что лифт не работает. Пришлось подниматься пешком. На площадке третьего этажа замешкалась, у пакета оборвалась ручка. И именно поэтому услышала, как за дверью квартиры ее подопечной кто-то ходит, зашумела вода. Робко постучала, прислушиваясь к звукам. Ей открыла Ирина, бледная как обезжиренное молоко.

Она беззвучно хватала ртом воздух и показывала вглубь квартиры, туда, где на высокой кровати в кружевном обрамлении изысканного белья, обитала хозяйка дома.

– Ирина, что произошло?

– Телефон… у меня сел телефон… надо вызвать скорую…

Алевтина Григорьевна лежала поперек кровати, голова свесилась до самого пола. На полу – старый фотоальбом. Разлетевшиеся фотографии будто очерчивали границу смертного ложа.

– Да тут и без врачей все понятно, но скорую и полицию вызвать надо.

Пока ждали приезда скорой, начали собираться соседи. Пришлось выйти на лестничную площадку, мало ли, вдруг в квартире побывал кто-то чужой.

Мария Федоровна подошла к дрожащей Ирине:

– Это ты достала фотоальбом из шкафа? Утром его не было.

– Нет. Я только зашла, Алевтина Григорьевна просила впустить парикмахера. Заказ странный сделала: вино, конфеты, ждала кого-то.

– Того, кто ее убил, – тихо произнесла пенсионерка.

– Вы полагаете?

– Видела, как посинело лицо? – громко зашептала на ухо вечерней сиделке. Но, заметив, как напряглись прислушивающиеся соседи, смолкла.

Через пару часов о событии напоминала лишь опечатанная дверь. Тело увезли, свидетелей опросили.

Ирина, наконец, оказалась дома. Выпила успокоительное, наполнила ванну. И тут в квартиру позвонили. На пороге стояла Мария Федоровна, ванну пришлось отложить.

Пока Ирина грела чайник, сервировала стол, женщины молчали. Пенсионерка поглядывала на вазочку с вареньем и на корзину с суховатыми пирожными.

– А что же, тортик-то в квартире Алевтины Григорьевны остался? И вино? А то выпили бы сейчас за упокой души. Хоть и тяжелым человеком была покойница, да все же человеком, – взгляд стал колючим, осуждающим.

– Думаете, я ее? – тяжело осела Ирина.

– По всему выходит, что ты. Ключи-то у нас двоих были, у сиделок: утренней и вечерней. Я не убивала.

– И я не убивала…

– Правда?

– Хотела – да, но не убивала. Да и вообще, мне ее смерть совсем не выгодна.

– Да и я в убытке, теперь придется подработку искать, пенсии не хватит.

– Нет, я не про это. Алевтина Григорьевна – моя бабушка.

– Что? – выдохнула Мария Федоровна.

***

Нудный осенний дождь заливал стекло автобуса.

«Еще полчаса», – уговаривала себя Аля, прижимая к груди всхлипывающий комок, замотанный в обрезанное одеяло. Голова кружилось, ее тошнило. Больше всего она боялась потерять сознание, не завершив задуманное.

– Доченька, плохо тебе? – встревоженное лицо старушки возникло прямо перед глазами. – Может подержать? Кто у тебя: девка, пацан?

– Мальчишка, – соврала Алевтина.

Автобус фыркнул, и водитель объявил, поглядывая в зеркало:

– Сосновка.

На воздухе стало легче. Алевтина дождалась, пока автобус скроется в сером осеннем сумраке, и только после этого медленно пошла к лесу. Струйки ледяной воды стекали за воротник. Женщину знобило. В лес пробралась сквозь кусты, по тропке было рискованно. Нашла подходящую ямку от вырванного пня, положила младенца и прикрыла найденными ветками. Девочка уже не плакала.

– Тебе лучше умереть быстро, – шепнула напоследок, отправившись в сторону автобусной остановки.

***

Ирина принесла из комнаты фотографии и разложила их перед гостьей.

– Пятьдесят лет назад мой дедушка отправился в лес за грибами, это и спасло мою маму. Младенец выжил, хоть и сильно болел. Горе-мамаша оставила новорожденную девочку в лесу, в яме. Дело было в дождливый холодный, осенний день, окажись там дед на час позже – обнаружил бы трупик. Мамашу так и не нашли, правда, водитель автобуса рассказал, что высадил у Сосновки молодую женщину с ребенком. Женщина эта приехала из города, туда, вероятно, и вернулась. Девочку удочерили, и до поры она росла, не зная, что приемная. Но поселок есть поселок, доброжелатели нашептали правду. Мне кажется, это предопределило судьбу моей мамы. Она жертва – беззащитная, робкая, потому и с отцом моим не сложилось, я его даже не знаю, меня воспитывали дедушка и бабушка. Ну и мама, конечно…

– Но почему ты решила, что твоя бабушка – Алевтина Григорьевна?

– Сделала ДНК. Взяла волосы нашей старушки, родство подтвердилось.

– Поэтому ты так просила порекомендовать тебя… Но как вообще узнала, что она?

– Помог Интернет и… случай.

***

Алевтина быстро шла на поправку, за неделю обрела форму. С удовольствием рассматривала свое отражение – стройная, гибкая, как до «казуса». Когда вернулась, коллеги даже не заподозрили ничего, лишь отметили, что похудела. Женщина объяснила, что проболела весь отпуск. О ребенке вспоминала редко, только в качестве повода не забывать о контрацепции. Карьера резко пошла в гору, Алевтина Григорьевна уверенно поднималась по иерархической лестнице горкома комсомола, не останавливаясь ни перед чем.

– Старушка наша всеми днями развлекалась, сидела в Интернете, активно общалась. Даже блоги вела, анонимно, правда.

– Я ничего не понимаю. Не разбираюсь я, доченька, в этом.

– Интернет очень похож на реальную жизнь. Есть различные площадки, ну вроде клубов, дворов, где люди разговаривают, что-то рассказывают. Любой может вставить реплику, обсудить. На одном из форумов я прочла историю очень похожую на историю моей мамы, правда, там младенца выбросили в мусорный контейнер. Меня удивила реакция одной участницы, она писала, что зря младенец не умер, мол, родная мать знает, от кого родила, какие гены заложены в этом ребенке. Не знаю, мистика какая-то, я столько хамства в Сети видела, а тут почему-то задело… Знакомый программист вычислил пользователя, написавшего комментарий. Она особо и не пряталась, вероятно, мало понимала в этом. А может не видела угрозы… В социальной сети увидела ее фотографии в молодости. Вот, смотрите: это – наша Алевтина, а это – моя мама…

– Одно лицо, – охнула Мария Федоровна.

– Но я должна была удостовериться. Адрес узнала легко. По странной случайности, дом находился рядом со школой, в которой преподаю. Сняла квартиру в этом подъезде и стала искать возможность попасть домой к Алевтине.

– Но она кого-то ждала сегодня, или это твоя выдумка?

– Нет, ждала. Меня ждала, только не знала, что это я. Я переписывалась с ней в Интернете, анонимно. Сообщила, что девочка ее выжила, что жива-здорова до сих пор, а сама она – бабушка. Старуха явно оживилась, может одиночество надоело? А я ничего плохого не хотела, мне надо маму вытащить из поселка: работы нет, денег нет, одна, больная…

– И ты рассчитывала, что Алевтина рассиропится? Женщина, бросившая своего ребенка умирать?

***

Вино она выбрала по своему вкусу. Как и конфеты. Вошла, по-хозяйски придвинула сервировочный столик, достала два бокала, открыла бутылку, распечатала коробку с конфетами.

Алевтина Григорьевна даже онемела, но быстро взяла себя в руки:

– Что вы себе позволяете, милочка? Надоело работать?

Всегдашнее, подчеркнутое «вы», презрительное «милочка». Ирина молча заполнила бокалы, протянула один старухе:

– Выпьем за знакомство, бабушка?

– Как? Вы… ты…

– Да-да, я, твоя внучка. А это, – молодая женщина протянула приготовленное фото, – твоя дочь, моя мама. Дочь, которую тебе не удалось убить. Где твои фото? – Ирина бросилась к шкафу, достала старый альбом, нашла подходящую фотографию и протянула хозяйке квартиры. – Посмотри, одно лицо, не так ли?

Губы старухи презрительно скривились:

– Не умерла. Живучее отродье… И что вы хотите?

– Неужели ничего тебя не мучает? – Ирина в ужасе смотрела на бабушку. – Я все о тебе знаю, о твоей карьере, о том, что после перестройки ты отлично устроилась в городском комитете. И о квартирах твоих знаю. Зачем тебе столько денег, деньги с аренды пяти квартир тебе не истратить.

– За богатством моим охотитесь? Знала бы ты, через что я прошла, зарабатывая на это.

– Догадываюсь, судя по тому, что ты сделала с моей мамой. Так вот, я предлагаю без всяких скандалов переоформить на нее одну из своих квартир. Любую, на твое усмотрение. И мы забываем друг о друге.

– А почему я должна что-то дарить выродкам? Или рассчитываешь на мое раскаяние?

– Хотя бы потому, что я могу обнародовать эту историю, расписать ее такими красками, что у твоей квартиры будут дежурить желающие придушить тебя собственными руками.

– Испугала ежа… Не тебе, девочка, со мной тягаться, не таких на место ставила.

– Дед часто шутил: «Мама твоя – родом из сказки. Пошел за грибами, а нашел доченьку, Опеночку». Да только настоящий гриб – не мама, гриб – это ты, плесень…

Ненависть затянула кровавой пеленой глаза Ирины. Она подошла к постели старухи, выдернула подушку из-под ее головы и хотела, было, опустить на ненавистное лицо, но тут старуха стала сползать. Она хрипела, хваталась за горло. Ирина так и стояла над ней с прижатой к своей груди подушкой. Стояла до тех пор, пока Алевтина Григорьевна не испустила дух. Потом бросилась на кухню, сполоснула бокалы, отодвинула столик. И тут в дверь постучали…

***

– Застали меня врасплох. Я, признаться, испугалась. Не убивала я ее, хотя и хотела. Бог миловал…

Уголовное дело не завели, медики признали смерть пожилой женщины естественной.