Читать книгу Философия чашки (сборник) - Елена Ительсон - Страница 7

И был день. Прекрасный голубой светлый день 70-х. Наши каникулы.

И был двор. Не всегда понимавший меня. Но сейчас покорно молчавший – что-то задерживались девчонки со скакалками и резинками.

И была лужа около гаража и помойки. И вдоль лужи ходила молодая соседская собака Жулька. Её выпускали гулять на целый учительский день (учителя в каникулы тоже работали). За ней следили всем двором. И всё равно Жулька иногда успевала съесть какую-нибудь дрянь…

И были голуби – их тогда было очень много, они парами слетались на хлебные крошки. Крошки им сыпали все, но больше всех – хозяйка Жульки, учительница Мария Ивановна. В Блокаду она ела столярный клей. Она первая рассказала нам о Блокаде.

На другой день мы с подругой и сыном Марии Ивановны решили попробовать на вкус столярный клей. Не успели. Нас поймала сама Мария Ивановна. Она не ругала. Сына она била без нас.

И была музыка. Из окна соседа. Взрослого соседа. Он каждый день играл «Полонез Огинского» – это я произносила в одно слово. Он учился в институте и хотел жениться.

Моей сестре, которая тоже училась в институте и хотела замуж, нужно было только одно – чуть-чуть похудеть (это она так считала).

А вот соседу, наверно, чтобы жениться, надо было обязательно хорошо сыграть «Полонез Огинского» – так думала я.

У них была Сессия. И потому они были дома… Каждый – в своём жилище.

И потому я так рано была во дворе. Я не хотела слушаться сестру.

И каждый день зимой и летом, в любую погоду, во двор выходил Сашка. Совершенно взрослый человек с бородой, одетый во всё белое (чуть ли не сшитое из простыней). Это чтобы не поехал в транспорте, – так объяснили нам. Какой вред мог принести Сашка транспорту, я не знаю до сих пор. Он садился к нам на скамейку и разговаривал с нами, с детьми.

Меня удивляло, что он, взрослый, разговаривал с нами… Однажды я спросила:

– Саша (не могла же я его называть Сашкой, взрослого человека)! А вы кем хотите стать?

– Я хочу в небо, – ответил Сашка.

– Это в космонавты? – переспросила я. – Так на космонавта учиться надо.

– Нет. Мне не надо будет учиться… – Сашка засмеялся.

Проходившая мимо нас соседка закричала:

– Дети! Ну что вы с дураком разговариваете?

– Тетя Клава! А вот вы можете числа в уме перемножать? Трёхзначные? – тётя Клава застыла в ожидании «экзамена». – А он – может! Вот давайте умножим…

– Я – дурак, – сказал Сашка.

Тётя Клава кивнула:

– Дурак. Видишь, даже сам знаешь.

Сашка встал и ушёл.

Внезапно раздался крик:

– Уберите этого Дурака! Уберите его со стройки!

Сидя на скамейке, я подняла голову. Рядом с нами строили дом. Высокий. (Тень от него навечно сделает нашу квартиру несолнечной). Шла стройка. Но Сашка оказался на самом верху. Он сидел на кирпичной стене и тихо смотрел в небо. Ровно над ним работал кран. Стройку приостановили. Выбегали мужчины. Кричали. Сашка недвижно сидел на этой кладке и смотрел в облака. Кучевые и перистые – это я научила Сашку. Я же недаром ходила в школу. И Сашка рассматривал их. Но его же выгнали со скамейки. За ним пошел сосед-пенсионер. Еле взобрался, ругал Сашку, уговаривал. Тот оставался сидеть. Больше всего мы боялись, что он упадёт со стены.

Я подбежала к строителю:

– Можно, я схожу? Он меня поймёт. Мы дружим с Сашей…

– Дружим… Еще разобьешься!..

– Да мы каждый вечер бегаем по этой («чёрной») лестнице, – выдала я секрет.

И вдруг строитель согласился. Бабушка, шедшая мимо, перекрестилась.

– Только я пойду одна, – сразу сказала я.

Я поднималась в этот раз очень долго. А дальше я боялась. Нет, не Сашку, а не туда встать и упасть.

– Саша! Это я! Как вам здесь?

– Жарко… Скоро нужно будет уходить. Но я ещё не посмотрел на небо… Облака… Девочка! А почему ты здесь? Тебе не страшно? Ведь меня все боятся.

– Саша. Я пришла за вами. Давайте, спустимся туда, во двор.

Все не дышали…

А ведь его никто никогда не называл на «Вы». И все звали Сашкой.

И он растерялся. Дал мне свою руку и сказал:

– Пойдём…

– Нет, здесь за руку не получится. Давайте по одному, – настаивала я. (Просто до сих пор ни с кем не люблю ходить за ручку).

Мы спускались. Как с вершины. Бородатый взрослый Сашка в белье из простыни и я, маленькая девочка, школьница, в очень простом платье.

Мы спустились. В этот день никто не прыгал и не скакал. Всем надо было пережить: зачем я пошла за Сашкой и как он меня послушался.

Соседка моментально повела меня к себе. Есть блины.

Сашка сидел на скамейке и глядел в небо.

…Некоторое время я не ходила во двор.

Потом стройку огородили получше.

Потом достроили этот дом.

Я росла. Перестала гулять во дворе.

Перестала видеть Сашку.

Однажды увидела его, сидящего на скамейке с другими, младшими детьми.

Мир рос. А Сашка всё такой же сидел на скамейке и гулял по двору. Такой же, как и был в моём детстве. Однажды я подошла к нему. Сашка меня не узнал. Мне было уже 16. Прошло целых 7 лет моей жизни! И всего 7 лет его жизни. Он не вспомнил меня. Часто я думаю: может, он сделал вид, что не вспомнил? Может, он не хотел тревожить воспоминания?

2010