Читать книгу Крысиная ненависть - Елена Касаткина - Страница 7

На кольце у Соломона было написано: «всё пройдёт…». Эдакое смирись, отдайся времени. А вот Бисмарк на своём кольце выгравировал другое русское слово: «Ничего», смысл которого он долго не мог понять, когда русские его говорили. А говорили они его часто. Понял только потом, когда из саней вывалился, морду расквасил, а ямщик, вытирая его снегом, приговаривал: «Ничего, ничего, барин…". Ещё и по плечу прихлопывал. И понял тогда дипломат Отто фон… как же много-то в этом слове: и поддержка, и надежда, и утешение, и сострадание. Ничего! Прорвёмся!

– Ничего, ничего, – врач со смешной козлиной бородкой похлопал одеяло, едва прикасаясь морщинистой рукой. – Прорвемся! Теперь прорвёмся! – и, ссутулившись, направился к двери.

Там, за дверью, его уже ждали оперативники.

– Ну что? – Котов сделал шаг навстречу, – уже можно?

– Нет, ребятки, нельзя. – Доктор посмотрел на Виктора виноватым взглядом.

– Как нельзя? – дёрнулся Ревин. – Вы же сказали…

– Что я сказал? Сказал, что попробую… Ничего не обещал. Она 16 часов пролежала без сознания.

– Елена Аркадьевна сильная женщина, несколько лет сама проработала следователем…

– И что? Поймите вы, она ребёнка потеряла! Вы знаете, что это для женщины значит? Возможно, что она вообще больше не сможет иметь детей. У неё не только физические раны, у неё тяжелейшая психологическая травма.

– Мы не можем больше ждать, доктор, – Виктор Котов смотрел неотрывно и настойчиво. – Чем больше проходит времени, тем меньше у нас шансов найти преступника. Мы вынуждены нарушить ваш запрет.

Доктор ссутулился еще сильнее.

– Ну что ж… – вздохнул, – только аккуратней, пожалуйста. Учитывайте состояние пациентки. Даю вам 10 минут, не более. И только один пусть идёт.

– Но…

– Никаких «но», а то вообще не пущу.

Зима плакала капелью. Ледяные стрелы, преломляя солнечные лучи, отливали радугой. Тонкие струйки бежали по оконному стеклу кривыми дорожками. Оттепель.

«Когда что-то кончается в жизни, будь то плохое или хорошее, остаётся пустота. Но пустота, оставшаяся после плохого, заполняется сама собой. Пустоту же после чего-то хорошего можно заполнить, только отыскав что-то лучшее», – кажется, так считал Хемингуэй. А где искать это лучшее? И надо ли? Может кому-то надо. Ей нет.

Лена закрыла глаза. Хотелось снова провалиться в преисподнюю, откуда её зачем-то вытащили. Вытащили, что б похоронить заживо.

Дверь тихонько скрипнула.

Ну зачем? Разве они ещё не всё ей сказали? Разве они не могут оставить её в покое?

– Здравствуйте, Елена Аркадьевна!

Олег… Олег Ревин. Странно, но это был именно тот, пожалуй, единственный человек, чей голос она, если не желала, то готова была слышать. И слушать.

Лена открыла глаза. Олег!

– Я понимаю, вам сейчас трудно говорить, но вы же знаете, что это необходимо, что это важно…

– Да. – Каких неимоверных усилий стоил ей этот еле слышный то ли хрип, то ли стон.

– Давайте сделаем так: я буду задавать вопросы, а вы, если да, в ответ моргните.

Лена попробовала кивнуть, но почувствовала боль в области шеи и просто закрыла глаза.

Олег придвинул стул к кровати, сел.

– Вы видели, кто на вас напал?

Лена моргнула.

– Вы его знаете?

Ответа не последовало.

– Описать сможете?

Снова моргнула.

Олег посмотрел на катетер, вставленный в кисть правой руки, тянущуюся из него гибкую прозрачную трубку, наполненную раствором, и почувствовал лёгкое головокружение. Он до ужаса боялся уколов, эта фобия была родом из детства. Маленький Олежка часто болел, а мать – человек, хотя и далёкий от медицины, почему-то считала, что сама знает, чем лечить сына и при первом же чихе всаживала ему укол в попу.

Как же быть? Ни говорить, ни писать пострадавшая не может.

Лена, которая в упор смотрела на оперативника, будто прочитав его мысли, прохрипела:

– Я смогу. Скоро.

– Может быть есть какая-то примета, по которой…

– Ален Делон… – вместе с остатками сил выдавила из себя Лена, и её голова откинулась на бок.

– Что? – удивлённо переспросил Ревин, но в это время раздался скрип, и в разрез двери протиснулась голова доктора.

– Всё. На этом всё. Выходите.

На улице скользко. И надо же такому случиться, чтоб прямо накануне Нового года наступила оттепель. Необычная. Весенняя. Зимой солнечные дни всегда морозны, а тут какая-то природная аномалия. Солнце и совсем слабенький морозец. Приятный. И всё бы ничего, только ужасно скользко.

Виктор осторожно опустил ногу с крыльца, щупая ботинком покрывшуюся слоем льда дорожку.

– Что так и сказала: «Ален Делон»?

– Ну да.

– И как это понимать?

– Не знаю. Может похож?

– На французского актёра? Ты его видел?

– Кого?

– Не тупи, Олег, Делона этого.

– В детстве еще. Моя мать от него балдела. Тогда модно было фото актёров собирать. Кто-то марки, кто-то фантики, а она актёров. Их тогда в ларьках «Союзпечати» продавали. Так, прикинь, она у моей сестры двоюродной фото этого Делона украла. Та тоже увлекалась коллекционированием актёрских снимков.

– Зачем же красть, если они в каждом ларьке продавались?

– Так тираж этих фото небольшой был. Кто кого успел купить, тем и владел. Были особо любимые всеми актёры, которых иметь в коллекции было престижно. Таких быстро разбирали. Например, Тихонов тогда был в дефиците. Все хотели иметь Штирлица в своей коллекции. Вот и Делон тоже любимчик советских женщин. Сестра его фотку берегла, хвасталась вечно. Уж чего только маманя моя ей взамен не предлагала, даже Олега Видова. Помнишь, был такой фильм в детстве «Всадник без головы», он там играл?

– И чего?

– И ничего! Ни за что Светка меняться не хотела. Тогда-то маманя и решила пойти на преступление.

– Так вот откуда у тебя тяга к криминалистике? – ухмыльнулся Котов.

– Наверное…

– Ну, если ты его не только на фото, но и в фильме каком видел, то помнишь, какая у него субтильная фигура. Одно слово – француз.

– И что?

– А то, что человек, напавший на Лену, как говорят эксперты, был ростом под два метра. Следы, оставленные на снегу, о том свидетельствует. И то, с какой силой он её душил и избивал, говорит о том же. Это был крупный человек, и никак он не может быть похож на худосочного француза.

– И что нам делать? Она ни говорить, ни писать не может.

– Придётся подождать.

– Сколько?

– Надеюсь, что недолго.

– Пока мы ждать будем, этот подонок ещё на кого-нибудь нападёт.

– Вполне возможно. Но мы ведь не сложа руки ждать будем. Расследование идёт своим ходом.

– Ага. С Амберским мы быстро… – Олег сложил два пальца в кавычки и дважды согнул, – это дело раскроем.

– Мда. Махоркина бы…

– Или саму Рязанцеву вернуть. Лихо они в паре работали.

– Да… Я Саше звонил неделю назад, разговаривал с ним, он после Нового года в Тверь собирается уехать. Там теперь будет расследованиями заниматься.

– Слушай, а может ему позвонить и рассказать, что с Леной случилось?

– Я думал об этом.

– Ну и…

– Неблагодарное это дело лезть в чужие отношения, Олег. Можно таких дров наломать… И в итоге ещё и виноватым останешься. Нет уж. Пусть всё идёт так, как идёт.