Читать книгу Кукольный домик. Следствие ведёт Рязанцева. Детектив - Елена Касаткина - Страница 3

День так себе. Осень. Похолодало, слава Богу. Если 20 градусов можно назвать похолоданием. А вот можно. Можно, когда почти три месяца стояла жара за сорок. Пережили, и этому надо радоваться, но что-то не радуется. И вообще состояние такое… даже и не придумаешь, как назвать. Растерянности, что ли?

Завтра наконец-то выходит Орешкин. После длительной реабилитации. Это тоже должно радовать. Ведь ей ужасно надоело начальствовать. Пусть Орешкин командует. Не ее это. Ее – собирать данные, анализировать, расследовать.

Хотя и это все ерунда. Не это томит душу, совсем не это.

Утром по дороге на работу она купила у нищенки букет ромашек. Странный поступок, не свойственный ей. Вообще-то милостыню она не подает. Не потому что жадничает. Просто знает, что за этим стоит мафия, что весь город поделен на участки, и за каждым нищим закреплена своя территория, покуситься на которую действительно нуждающийся в помощи человек не может. Такого пристроившегося тут же подхватят под белы рученьки и в лучшем случае изобьют, в худшем заберут в нищенское рабство.

Выйдя из метро, она направилась привычным путем, не оглядываясь по сторонам, но периферийное зрение зафиксировало что-то выбивающееся из ряда обычного. Вот она – профессиональная выучка, ты еще не на работе, а мозг уже там. В голове тут же щелкнуло – никакой нищенки раньше здесь не было, и это заставило оглянуться. Немолодая женщина в мешковатом платье опиралась на костыли, в одной руке она держала поникшие ромашки.

– Купите, – женщина протянула букетик и слегка покачнулась на костыле. – За двести рублей.

Вот. Это и было странным. Нищие ничего не продают, они только просят. Порой очень настырно. Эта же стояла с виноватым видом, готовая, казалось, уступить и за рубль несчастный букетик.

– Дорого? Возьмите, хоть за сто.

И не слова о том, что на хлеб не хватает или на операцию, или что-то в этом роде, чем обычно достают попрошайки.

Лена открыла сумочку, вынула кошелек и протянула 500 рублей.

– У меня нет сдачи, – женщина испуганно посмотрела на Рязанцеву.

– Не надо. Не надо сдачи. – Лена взяла букет и сунула в трясущуюся руку нищенки пятисотку.

– Я отдам, завтра… здесь… – женщина говорила торопливо, опасаясь, что не успеет заверить в своей честности благодетельницу.

– Не надо. – Лене отчего-то стало стыдно. Как будто, отказываясь от сдачи, она тем самым унижала достоинство бедной женщины. И она быстро добавила: – Лучше цветочками. В другой раз.

– Я завтра принесу вам розы, – обрадовалась женщина. – Мне соседка отдает те, что у нее не купили накануне. Она на рынке торгует. Я у нее выпрашиваю, что осталось. Она, конечно, те, что похуже дает, но я попрошу для вас.

Стало совсем плохо. Не зная, как выкрутиться, Лена кивнула, пробормотала еле слышное «спасибо» и быстро ретировалась.

Начавшийся не совсем приятно день имел продолжение в виде повстречавшегося на пути судмедэксперта Волкова. Проскочить незаметно в кабинет не удалось.

– Какой шикарный букет, Рязанцева! – расшаркался Волков, сложившись и разложившись циркулем в реверансе. – Сергеев одарил или тайный поклонник?

– Не твое дело, – буркнула Рязанцева, хлопнув дверью у него перед носом.

Ставить дохленькие ромашки в вазу, особенно после реплики Волкова, было глупо, реанимировать цветы все равно не получится. Лена бросила букет на стол, села в кресло и достала телефон. «Сергеев подарил?» – кольнуло в сердце. «Ага, подарил… Дождешься от него. Что вообще происходит в их отношениях? Они живут вместе только месяц, а ощущение такое, будто сто лет?»

Лена взяла ромашку и стала ощипывать лепестки: «Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет». Отлично! Положила облысевший цветок на стол, посмотрела на телефон. Неопределенность тяготила. Уж лучше бы обозначить как-то положение вещей. Открыла ватсап, направила камеру на цветок, сфотографировала, подписала: «Погадала на ромашке, вышло – к черту пошлет». В конце предложения поставила две скобочки, означающие шутку. Хотя какие шутки? Отправила.

Ответ пришел почти сразу: «Это не правда».

Утешил!

«Ромашки не врут». Отправила.

Две посиневшие галочки свидетельствовали, что сообщение прочитано, но статус «в сети» тут же сменился на «9:30». Не ответил.

Лена швырнула телефон в сумочку.

«Мужчины нас состаривают», – посетила неутешительная мысль.

Остальная часть времени прошла без настроения. В 16:30 в сумочке затрезвонило знакомым рингтоном. Лена схватила телефон, прижала к уху, сердце предательски заколотило.

– Ну что, ромашки еще остались? – голос веселый. Ему весело!

– Выбросила.

– Вот и правильно. С врунишками так и надо.

– С врунишками? Тогда берегись.

– Не наговаривайте, Елена Аркадьевна.

– Простая констатация.

– Чего ты серьезная сегодня? Что-то случилось?

– Да. Меня послали к черту.

– Ленка, ну хватит. У тебя привычка сердиться по пустякам.

– Вот именно – по пустякам. Ты дал точное определение.

– Ну все, завелась. А я между прочим хотел тебя кое-куда пригласить.

Лена улыбнулась. Может все и не так плохо. Вечно она из мухи слона…

– У нас сегодня игра.

– Какая игра? – улыбка трансформировалась в носогубные складки.

– Лен, ну какая у меня может быть игра? В футбол, конечно. Я же тебе говорил, что сколотил команду из сослуживцев. Сегодня состоится первенство между отделами. Ты приглашена.

Глупая. На что она рассчитывала? На Большой театр?

– Сможешь сама подъехать к шести на стадион или за тобой такси прислать?

Нормально! Сможешь сама…

– Смогу, смогу сама, конечно…

– Вот и хорошо, адрес я тебе скину.

Он даже не заметил сарказма в голосе. Конечно сама. Сама цветы, сама такси. Телефон пиликнул, и выскочило сообщение с адресом. Внизу приписка: «Буду очень ждать, не опаздывай, такси оплачу».

Последняя строчка была лишней, она подпортила и без того не самое радужное впечатление от разговора. И ни строчки о любви. Не пойду!

Словно прочитав ее мысли, телефон снова пиликнул и высветил: «Ты моя самая любимая болельщица!». В конце смайл-поцелуй. Пойду!

Лена посмотрела на часы. Надо поторопиться с отчетом для Орешкина.

Через час, когда отчет был готов, Лена захлопнула папку, собрала сумочку и вышла в коридор. Спускаясь по лестнице, она раздумывала, как лучше поступить – вызвать такси по телефону или тормознуть на дороге. Принять решение мешал доносящийся снизу шум. Смесь голосов прерывалась скрипом вертушки и шарканьем ног по полу.

– Иди проспись! – Дежурный Пустовойтин толкал в спину высокого худого мужчину, который прижимал к груди зеленую тетрадку в твердом переплете. Мужчина спотыкался, но скрещенные на груди руки не опускал.

– Пусти, Богом тебя прошу, – жалостливо умолял мужчина, который и без тычков еле держался на ногах.

– Не богохульствуй, алкаш! Вали отсюда, пока тебя на 15 суток за хулиганство не засадил.

Пустовойтин, который тоже был немаленького роста, схватил алкаша за футболку и дернул так, что тетрадка выскользнула из рук мужчины и шлепнулась на пол.

– Что тут происходит? – Лена прошла вертушку и остановилась рядом с дежурным.

– Да вот, Елена Аркадьевна, хмырь какой-то пытался проникнуть. Настырный, черт! Я его в дверь, он в окно.

– А что он хочет?

– Да пургу какую-то несет. Убила, говорит, сама убила и книжку свою мне в нос тычет.

– А что за книжка? – Лена повернулась к мужчине, который, подобрав с пола тетрадь, обтирал ее о футболку и громко при этом всхлипывал.

Жалость к всхлипывающему алкашу уже протягивала свои щупальца. А почему собственно она решила, что он алкаш. Лицо совсем и не запойного пьяницы. Ну да, не очень свежее, но ведь и не оплывшее. И цвет отнюдь не синюшный. Щетина двухдневная, мешков под глазами нет, волосы всклокочены, но не обросшие, стрижка еще хранила очертания модельной.

– Да кто его знает. На помойке нашел.

– Почему вы решили, что на помойке?

– Так он сам и талдычит про помойку!

– Не талдычил я про помойку, не верьте ему! – мужчина двинулся к Рязанцевой.

«Хватит с меня на сегодня благотворительности». Лена отвернулась и направилась к выходу.

– Постойте, не уходите, – заверещал мужчина и бросился за ней. – У меня горе. У меня ребенок погиб. Она его убила.

Что-то в голосе мужчины заставило Рязанцеву остановиться.

– Кто? – Лена повернулась и посмотрела в синие глаза алкаша. На длинных ресницах трогательно висели капельки слез.

– Жена моя. Регина.

«Бред! Зачем я его слушаю», – разум подталкивал к выходу.

– Вот… Здесь… Она сама написала…

Мужчина протянул тетрадь. «Руки не трясутся» – зафиксировал мозг. – «Нет, не алкаш».

Лена взяла тетрадь. На обложке красивым немного детским почерком было выведено «Дневник Мамойко Регины». Хвостик последней буквы переходил в сердечко.

Надо же! Кто-то еще ведет дневники. Прошлый век какой-то!

– Регина Мамойко ваша жена?

– Да. Я Мамойко Василий, а она соответственно…

– Мамойко?! Тьфу ты! А я думал он мне про помойку… – хохотнул Пустовойтин, но получив в ответ укоризненный взгляд Рязанцевой, примолк и поплелся к себе в дежурку.

Лена посмотрела на часы. Матч начнется через 20 минут.

– Хорошо, пройдемте ко мне в кабинет.

«Этот тупой прибор пищит каждые полчаса и сводит меня с ума. Не могу больше. Я хочу спать. Меня вымотали бессонные ночи. Сначала она болела и кричала ночами, а теперь этот писк, от которого она просыпается, и мне приходится вставать. Надо отключить этот дурацкий агрегат».

– Тут про какой-то прибор. Что это?

– Это такое одеяло, в нем установлены сенсорные датчики, которые реагируют, если ребенок перестает дышать.

– Да? Никогда о таком не слышала.

– Это новая разработка, нам посоветовал врач.

– Но зачем?

– Понимаете, у нас до этого уже умерло два ребенка… в младенчестве и все из-за СВДС.

– Это какое-то заболевание?

– Нет… да… я не знаю. И никто не знает.

Лена открыла Интернет и набрала незнакомую аббревиатуру.

«Синдром внезапной детской смерти – внезапная смерть от остановки дыхания ребенка до года, без предшествующих признаков». Она даже не слышала о таком. Впрочем, откуда, у нее ведь нет детей. И никогда не будет.

Ее охватил озноб. Внизу живота заныло.

– И что случилось с третьим ребенком?

– Врач на этот раз предложил нам подстраховаться и купить специальное одеяло с датчиками, это какая-то экспериментальная научная разработка.

– И вы купили?

– Да.

– Но, как я поняла из ваших слов, третий ребенок тоже умер.

– Да

– И тоже от СВДС?

– Я так думал, но…

– Подождите, давайте по порядку. Вы приобрели одеяло и им воспользовались, но ребенок все равно умер?

– Да.

– То есть прибор оказался не эффективным?

– Нет, он был эффективным, даже чересчур, пищал все время… это тяжело было вынести, я специально взял отпуск без содержания на три месяца, чтоб помогать жене… но отпуск кончился, я вышел на работу, и она вся извелась… и мы решили отключить одеяло, а потом…

– Потом случился СВДС?

– Да, все так и подумали, что снова СВДС…

– Что значит подумали? Разве вскрытия не было?

– Нет… Да… Я точно не знаю. Так сказал врач.

Лена посмотрела на часы. Матч уже начался.

– Вскрытие должно было быть. Обязательно. Не могло не быть. Раз диагноз поставили. Конечно третья смерть от одного и того же заболевания вызывает подозрение, но возможно этому есть объяснение. Возможно генетическая предрасположенность или еще что-то в этом роде. Я не специалист в медицине, но по нашей части оснований для обвинения вашей жены в смерти детей я не вижу. Извините, мне пора идти.

– А как же это? – Мамойко ткнул в дневник.

– Но там нет никаких признаний. То, о чем пишет ваша жена, говорит лишь, что у нее нервный срыв, что она устала, такое случается с женщинами в это период… Наверное.

– Там дальше, вы не дочитали, – Мамойко встал, обошел стол, наклонился и перелистнул страницу. – Вот. Тут. Это написано на следующий день после смерти Сонечки.

Лена мельком глянула в листок, куда тыкал Мамойко. Пробежала глазами: «Все, что я хотела, это чтобы она заткнулась. И это произошло».

От него отвратительно несло перегаром и потом. В пазухах подмышек обозначились темные круги. Рязанцева сто раз уже пожалела, что пригласила этого человека в кабинет и потратила на него уйму времени. А теперь не выпроводишь.

– Хорошо, вот вам листок, пишите заявление, я проверю.

На стадион она прибыла, когда игра уже подходила к концу. Стадионом это можно было назвать с большой натяжкой. Небольшое поле с истертой до песка травой и полуразвалившимся ограждением, пара лавочек для болельщиков и домик с облупившейся штукатуркой, который служит раздевалкой, вот и вся «инфраструктура». Сидеть не хотелось, и Лена остановилась на входе, прислонившись к железной стойке. По полю гоняло человек десять, кто в чем, поверх собственной формы на каждом было что-то вроде фартука с номером. Как правильно назвать этот элемент обмундирования Лена не знала, но ярко-оранжевый цвет команды Сергеева ей понравился больше, чем ядовито-лимонный соперников.

К концу второй сорокаминутки футболисты изрядно подустали. Пот ручьем стекал по их лицам, а движения были вялыми и измученными. Самым бодреньким выглядел Вадим. Завидев Рязанцеву, он запружинил ногами, бросился наперерез сопернику, виртуозно отобрал у того болтающийся между ногами мяч и что есть мочи понесся к воротам. Желание блеснуть профессионализмом сыграло дурную шутку. Размахнувшись, Вадим с силой двинул по мячу, но перестарался, отскочив от носка бутсы, мяч взмыл вверх и, пролетев над воротами, ударился в ограждение. Команда соперников радостно заулюлюкала, а Вадим, схватившись рукой за бедро, сморщился от боли.

– Разрыв боковой связки, – добрый доктор Айболит (ничего другого при виде треугольной бородки, усиков в разлет и точащей куличом шапочки в голову Рязанцевой не пришло) вздохнул и протянул рецепт. – Полный покой.

– Так уже ничего не болит, – Вадим встал с кушетки и сделал пару шагов. – Ерунда. Первый раз, что ли?

– Не болит, потому что укол подействовал. А то, что не первый, как раз и говорит о том, что в прошлый раз рекомендации врача вы проигнорировали. Проигнорируете опять, окажетесь в операционной.

– Да ладно! – отмахнулся Вадим.

– Я все же надеюсь на ваше благоразумие, – последние слова доктор адресовал Рязанцевой и щуплому блондину из команды Сергеева, который вызвался подвезти их до травмпункта.

Лена в сомнении пожала плечами.

– Привяжем к кровати, – подмигнул Сергееву щуплый парень.

– Ага, а по кладбищам таскаться ты за меня будешь?

– Ну не все так плохо, на кладбище вам еще рановато, а вот жесткий постельный режим необходим, – настаивал Айболит.

– Работа у меня такая – по кладбищам рыскать, – недовольно пробурчал Сергеев, отчего глаза доктора округлились.

– Выход один – отвезти его домой к родителям. Я удержать его не в силах. – Лена повернулась к блондину. – Можно еще раз воспользоваться вашей добротой, а то я только собираюсь на права сдать, а тащить 80 килограмм на себе на другой конец города…

– Не вопрос. Вы только адрес скажите, – охотно откликнулся парень.

– Эй, вы чего там за моей спиной сговариваетесь? Я к родителям не поеду, маман меня замучит своими примочками и припарками, она же повернута на ЗОЖе и народной медицине. Ленка, не бросай меня, а то залечат меня предки до смерти.

– Не залечат. Не могу я с тобой рядом сидеть, сам знаешь, а тебе уход нужен. Мать тебя и накормит и напоит. В общем, решено, едешь к родителям.

– А ты?

– А я к своим… из солидарности, мать как раз вчера жаловалась, что я совсем про них забыла.

Город растворился в ночных сумерках. Тихая музыка магнитолы усыпляла. Какая хорошая мелодия! Интересно, что это? Она не успела спросить, мелодия прервалась телефонным гудком. Водитель незаметно нажал на рычаг под рулем.

– Да.

– Макс, ну ты где есть? Мы уже спать ложимся.

– Извини, непредвиденные обстоятельства.

– Где? На футболе? – голос женщины звучал нараспев, чувствовался легкий южный акцент.

– И на футболе бывают непредвиденные обстоятельства. Я потом тебе расскажу. Вы ложитесь, я… – Макс замялся, – буду минут через тридцать.

– Угу, – раздалось на том конце, и в этот момент Лене жутко захотелось кашлянуть. Понимая, что тем самым поставит водителя в неловкое положение перед этой женщиной, которая возможно приходилась ему женой, да наверняка женой, она постаралась унять надвигающийся приступ и сглотнула, но кашель вырвался наружу со злорадным остервенением. Еще минуту назад никаких предпосылок для приступа не было, а теперь тело содрогалось от громких хрипов и чахоточного присвистывания. Макс быстро опустил рычажок, и в салоне снова заиграла музыка.

Кашель тоже вмиг прекратился.

– В подстаканнике бутылка воды. Попейте, все пройдет, – невозмутимость водителя не успокоила, Лена была готова провалиться сквозь землю.

– Простите, это была плохая идея отвезти меня домой.

– Глупости, я бы чувствовал себя последним подлецом, если бы оставил вас одну. Добираться через весь город в столь поздний час молодой девушке одной чревато.

– Теперь у вас будут из-за меня неприятности. Сама не знаю, что на меня нашло. Извините.

– Пустяки. Главное, что больного доставили по назначению и вас… скоро доставим. Моя совесть чиста. А с неприятностями я разберусь. На то я и психиатр, чтоб с ними разбираться.

– Так вы психиатр?

– Да, и по совместительству психолог-криминалист.

– Здо'рово! Вы, наверное, помогаете составлять психологический портрет преступника?

– И это тоже. Но в основном, конечно, моя сфера – это судебно-психиатрическая экспертиза.

– У вас увлекательная профессия.

– Мне нравится. А у вас разве нет?

– Ну… У меня тоже, но…

«Вы приехали», – отрапортовал навигатор. Машина свернула во двор и остановилась.

– Здесь? – Макс выключил зажигание и развернулся к Рязанцевой. – Я провожу вас до подъезда.

– Да нет, что вы. Я сама дойду. Ничего со мной не случится.

– Я отвечаю за вас перед Вадимом, он мне строго наказал доставить вас до «самых ворот», – он улыбнулся. В этой улыбке было столько тепла и участия, что захотелось обнять и поцеловать пусть чужого, но такого светлого человека.

– Вот еще, – Лена тряхнула рыжей головой. Почему-то совсем не хотелось уходить. Хотелось ехать дальше, слушать ненавязчивую мелодию и беседовать о психологии.

– Это наверное очень нагло с моей стороны, учитывая сколько вы всего итак сделали сегодня, но мне хочется еще кое о чем вас попросить.

– Да, пожалуйста! Просите!

– Можно… если вдруг понадобится… Ну если вдруг так случится… и мне по работе потребуется ваша помощь… Я про психологический портрет… То можно мне к вам будет обратиться, – она говорила сбивчиво и невнятно, захлебывалась звуками и выглядела смешно. Понимая это, разозлилась, покраснела, отвернулась и толкнула дверь. – Извините. Я зря. Не надо… ничего. – Выпрыгнув из машины, громко хлопнула дверью.

– Черт! – выругалась себе под нос и побежала.

Он смотрел ей в след и улыбался. Странная какая-то!

На момент, когда она поднялась на 9 этаж, двор уже опустел. Только одинокий, заступивший в ночную смену фонарь равнодушно глядел на то место, где тремя минутами ранее стояла машина, в которой тихая музыка, полумрак и тепло человеческого участия всколыхнули непонятные чувства.

Что это было?

Лена отвернулась от окна.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло. – Евгения Анатольевна поставила на стол тарелку с белыми от сахарной пудры пончиками. – Садись, чаю попей, или может борща?.. Я вчера сварила.

– Нет, ничего не хочу. В душ только.

– Успеешь в душ, дай хоть посмотреть на тебя, поговорить. Имеем мы право с отцом узнать, как твои дела? И поешь, пожалуйста, а то у тебя, вон щеки ввалились. Ты со своей работой небось и поесть забываешь.

– Не забываю, мам, просто не люблю я готовить, ты же знаешь, жалко мне на это время тратить. Не могу я, как ты часами на кухне стоять. Меня ни одно даже самое вкусное блюдо не заставит. Вот уйду на пенсию, может тогда…

– До пенсии еще дожить надо, а чтобы жить – нормально питаться, – Аркадий Викторович пододвинул дочери стул. – Садись, давай. Мать, разогрей борща, и я за компанию съем тарелочку.

– Ну что вы со мной как с маленькой? – Лена отошла от окна и недовольно плюхнулась на предложенный отцом стул. – Я уже выросла давно.

– Запомни, пока живы родители, ты остаешься ребенком. – Мать достала из холодильника кастрюлю, подняла крышку. С ободка белой эмали свисал бордово-желтый навар.

– Я только пончики. – Лена схватила пухлый кругляш и впилась в него зубами так, что сахарная пудра поднялась облаком, измазав нос и щеки.

– Ребенок ты еще, хоть и мнишь себя взрослой, – улыбнулся отец.

– Пончики – не показатель, – прошамкала набитым ртом Лена. Аппетит стал возвращаться. Со всеми этими делами: футболом, больницей, туда-сюда она совсем забыла поесть.

– Пончики может и нет, а вот нос и щеки в сахарной пудре… На, – мать протянула салфетку, – ты пудру стряхивай, а то в нос попадет…

– … и задохнешься, – улыбнулся отец.

Лена посмотрела на пончик, постучала им о край тарелки и вернула на место.

– Мам, а ты боялась, что я задохнусь во сне?

– Да Бог с тобой, чего это ты? Отец шутит.

– Я не про сейчас, а когда маленькой была.

– С чего вдруг ты должна была задохнуться?

– Ну как же… А вдруг бы случился СВДС.

– Эт что еще за зверь? – отец вопросительно посмотрел на Лену.

– Синдром внезапной детской смерти. Это когда ребенок умирает без видимых причин. Такое случается с детьми до года.

– Я что-то слышала про это, недавно совсем, по телевизору говорили в одной передаче. Я даже удивилась, в наше время о таком не знали. Поэтому и не боялись.

– Не знали или не случалось такое?

– Тогда все по-другому было, без интернета. Детей пеленали, а теперь говорят, что это вредно, что ребенок должен расти свободным от уз.

– Чего? – Аркадий Викторович, прищурившись, посмотрел на жену.

– Да, да, так и сказали в той передаче, что, пеленая ребенка, мы чуть ли не раба из него растили. Ой, чего только не придумают эти умники, чтобы прославиться.

– Что за чушь?

– Чушь, конечно, но, в общем-то, пеленали мы туго, а это нарушает кровообращение, так врач сказала, и с этим, пожалуй, я могу согласиться. Но только с этим. А вот с остальным…

– А что там еще говорили? Что за передача?

– Я уже не помню. Днем шла по какому-то каналу, я готовила, а телевизор фоном, вот и услышала. Говорили, что ребенка до года ни в коем случае нельзя класть на подушку и накрывать одеялом.

– А ты меня накрывала?

– Нет. Зачем мне тебя было накрывать, если ты, итак, в одеяле была.

– А что там про одеяло сказали?

– Что ребенок должен спать в распашонке и ползунках, на твердой поверхности без подушки и одеяла.

– А про внезапную смерть что?

– Так вот я тогда и подумала, что мы пеленали, и ребенок спокойно спал, потому что не пугал себя ручками и ножками, которыми он двигает постоянно. В общем, зал разделился на два лагеря: за и против. «За» в основном были уже пожилые дамы, а молодые мамаши категорически «против». А я так скажу, ребенку не запеленутому, да еще и без одеяла, спать холодно и страшно. И ноги кривые будут.

– А ноги здесь причем?

– Мне моя мать, твоя бабушка, так говорила: пеленай туго, чтоб ноги ровные росли.

– Ну это точно ерунда.

– Ерунда, не ерунда, а ноги выросли ровные. – Евгения Анатольевна, достала из микроволновки тарелку с борщом и поставила перед мужем.

– А что это ты вдруг заинтересовалась? – отец с подозрением посмотрел на дочь. В приговор врачей, вынесенный Лене после нападения, родители не верили и надежду на внуков не теряли.

– Да так, случай какой-то странный. Муж обвиняет жену в убийстве их собственного ребенка. Но странно другое. Это уже их третий умерший до года ребенок. И всем был поставлен диагноз СВДС.

– Ничего себе, а говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает.

– Еще как попадает, – отец отложил ложку. – Хотя случай действительно подозрительный. Умные люди говорят: один раз – случайность, два – совпадение, а три – это уже паттерн.

– Вот и я думаю…