Читать книгу Морок безумия. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина - Страница 6

Ещё чего! Привести сюда эту девку. В её дом. В их дом. Хватило же наглости! Явиться сюда! Шалава! Бесстыжие… почти бесцветные глаза. И курносый нос… торчит из-под шапки. Господи, смотреть не на что.

Её охватило безумное отчаяние. Галина бросила на стол недошитую юбку. Она всегда бралась за шитьё, когда нервничала. Шитьё успокаивало. Но не в этот раз.

Раздражение и отчаяние сменились тяжёлым беспокойством.

Нет. Она всё сделала правильно. Ей не в чем себя упрекнуть. Сколько ещё таких Людочек у него будет. Разве для неё она растила своего сыночка. Своего Дёничку. Дурак! Ой, дурак! Повёлся на смазливую мордашку.

Обиделся! Хлопнул дверью! Ты глянь, как с матерью, а?

Она потёрла правое веко. Нельзя так нервничать! Снова схватила простроченную вдоль и поперёк ткань. Да, юбку она испортила. И всё из-за этой…

Ничего! Никуда не денется. Помёрзнет и вернётся! Чай не лето на дворе.

Она нажала на педаль, и машинка взвыла пулемётной очередью. Ткань проехала почти до конца, но вдруг остановилась, машинка зарычала, застрявшая игла хрустнула и развалилась на две части.

Никогда, никогда она не допустит ни одной девки в своём доме. Никто никогда не отберёт у неё сына. Он – сосредоточие её жизни. Источник её сил. Её любовь. Её спасение.

Тогда, после развода, она уехала в эту глушь и почувствовала что-то вроде облегчения. Всё её существо сосредоточилось на стремлении излиться в невероятной, абсолютной-чистой любви к своему сыну. Им было хорошо вдвоём. А теперь его у неё хотят отобрать!

Галина упала лицом в ладони и завыла.

Ну нет! Вскинула голову. Ещё чего! Плакать она не будет. И раньше не плакала, а теперь и подавно. Всё! Хватит. Она идёт спать.

Галина встала и пошла к окну закрыть шторы…

***

Её разбудил настойчивый стук в окно. Замёрзшая ветка берёзы, гонимая ветром, остервенело хлестала по стеклу. Галина села в кровати, сердце колотилось где-то в области гортани. Она не могла вспомнить, что ей снилось. Что-то жутко страшное, но что именно – потерялось в анналах сновидений. Она отодвинула верхний ящик прикроватной тумбочки, достала таблетки. В этот момент постучали в дверь. Ничего не подозревая, она открыла и не сразу поняла, о чём идёт речь.

***

Она бежала в резиновых тапках на босу ногу по обледенелой дороге, подгоняемая ветром. В махровом халате, который почти сразу распоясался. Стывшая от мороза голубая синтетическая комбинация путалась между ног, мешала бежать. Она не чувствовала холода. Она вообще ничего не чувствовала, даже ту боль в сердце, таблетку от которой она так и не выпила. Сердце больше не болело. Оно перестало биться.

На пути ей повстречался украшенный тортовыми цветами и радостно сигналящий свадебный кортеж. Она резко остановилась, и стояла так, растрёпанная, потерянная, пока он не исчез из виду, провожая чужое счастье остановившимся взглядом.

Потом, очнувшись, побежала дальше.

У гаражей остановилась. Толпа молча расступилась, размыкая ворота в бездну.

Думала ли она, что когда-нибудь ей придётся отпустить его? Конечно, она думала об этом. Но даже будущая разлука и необходимость делить сына с этим огромным, беспредельным и опасным миром не пугала её. Она знала, что связь с ним не может прерваться. Потому что в основе её лежит материнская любовь. Самая бескорыстная и чистая.

Она сделала шаг и потеряла сознание. Упала на бетонный пол возле железных дверей.

Смерть имеет запах. Сладковато-приторный. Иногда горьковато-терпкий.

***

Она была похожа на чёрный обелиск, тот, что торчал у самого входа на кладбище. Такая же высокая и прямая, почти плоская, скинувшая за три дня восемь килограммов. Оказалось, ей идёт чёрный цвет.

Она не могла плакать, и не могла ничего говорить, и не хотела. Она провалилась в бездну отчаяния и ясно осознала бессмысленность своего теперешнего существования.

Чья-то рука подвела её к гробу, она склонилась, и вдруг её тело разорвали беззвучные рыдания. Она закрыла лицо руками, слёзы текли по щекам, капали на рукава пальто. От острой жалости к себе, от своего бессилия и неспособности хоть что-то изменить становилось невыносимо. Боль была настолько острой, что она решила, что сейчас, сию же минуту у неё разорвёт сердце.

Она и не заметила, как жуткое отчаяние сменилось сначала тяжёлым беспокойством, потом раздражением и наконец радостным оживлением. Друзья и знакомые старались её успокоить. Она видела на их лицах смятение и растерянное недоумение. Она и сама до конца не понимала, что с ней происходит.