Читать книгу Моя подруга Лиля - Елена Колина - Страница 11

Часто говорят: «Брики сделали Маяковского», и хочется возмущенно ответить: «Неправда! Это Маяковский сделал Брика! Брик даже в ссылках значится в первую очередь как друг Маяковского!» Но они так тесно связаны, к тому же Брик сделал Лилю, а Лиля в какой-то степени сделала Маяковского, так что неважно, кто кого сделал, важно, что их не разделить.

Все-таки связь Маяковского с Бриками была до конца не понятна никому из друзей и знакомых. Как будто каждый недоуменно пожимает плечами и, задумчиво морща лоб, говорит: «Ну, я вообще-то не зна-аю…».

Асеев пишет, что Маяковский «выбрал себе семью, в которую, как кукушка, залетел сам, однако же не вытесняя и не обездоливая ее обитателей… Это чужое гнездо он охранял и устраивал как свое собственное…» Чужое, почему чужое?..

Отношения Маяковского с Бриками были в разное время такими разными, что они и сами их не понимали, и все совсем запуталось.

Они сами называли свой союз, свое «гнездо» словами с коммерческим оттенком – «любовный трест», «любовный картель». И многие считают, что это было семейное предприятие, где Брики как бы хозяева, а Маяковский как бы наемный работник. Как будто Маяковский печет пирожки, Брик рекламирует и продает, а Лиля отвечает за связи с общественностью.

Но ведь всякая семья немного предприятие. В любой семье есть взаимные обязательства, есть расчет. У Бриков и Маяковского был, конечно, негласный договор, кто за что в ответе, но у них было и все остальное, что полагается в семье, – привязанность, страсть… Варенье варили. Нормальные люди, варенье варят, и все у них есть: и любовь, и расчет, и ссоры, и обиды, и нежность, и варенье. И каждый получает свою долю любви, уважения, материальных благ – это же и есть семья, этим семья и отличается от людей, которые вместе случайно и ненадолго.

В любой семье есть обязательные роли, без которых семьи не может быть: организатор, вдохновитель, исполнитель.

Организатор, конечно, Брик – руководит, обдумывает стратегию и определяет тактику, но не может сам проводить в жизнь свои идеи.

Для общего семейного процветания используют вдохновителя, самого обаятельного члена семьи – Лилю. Лиля мучает Маяковского, Маяковский пишет стихи, Брик на поэзии Маяковского создает себе культурно-политическое лицо.

Без исполнителя Брикам делать нечего, без него они – никто. Исполнитель у них в семье Маяковский. Но и исполнитель без них не может, он же не знает, что ему делать, как жить, о чем писать…

И все же это не так просто – нельзя считать, что исполнитель подкидывает любовь к Лиле в свой поэтический костер и пишет, что Брик велит. Маяковский для Брика еще и вдохновитель, как личность и как поэт.

Вот такая необычная картина – все роли перемешаны. Никто из них не может существовать поодиночке. Маяковский Бриков любит так, что жить ему без них невозможно, и Брики Маяковского любят так, что впору его возненавидеть или хотя бы немного помучить.

Конечно, отношения внутри этого треугольника были очень сложными. Есть страшноватые слова Шкловского о том, что Лиля ненавидела Маяковского за то, что гений он, а не Осип Максимович. Ну, наверное, не без этого. Брики не могли существовать без Маяковского, а к зависимости всегда примешиваются злоба и желание укусить руку дающего – чем он важнее, тем пусть будет более зависим и унижен! Лиля любила Осипа, он был ей ближе и дороже Маяковского – «Щенков много, а кисов нет!» Маяковский не мог не понимать, что он часть ее любви к Брику, что он второй, всегда второй после Осипа.

…Да ведь сами же люди все сказали, зачем гадать?!

Маяковский в предсмертном письме: «Моя семья – Лиля Брик».

И дальше: «Стихи отдайте Брикам, они разберутся».

Ну вот, все сказано: стихи – Брикам, а семья – Лиля. Лиля, а вовсе не Брики.

Значит, это действительно было чужое гнездо?.. Если так, как же ему было жить, если его семья – он и Лиля, а еще есть Ося? Может быть, суть этого странного союза не в отношениях с Лилей, а в отношениях с Бриком, мужем его жены?

Кто же они друг другу, «Ося и Володя», «мальчики», «зверики»?

Кто был Брик Маяковскому?

Злой демон, начальник, эксплуататор, растлитель, соперник?

«Злым демоном Маяковского» Брика называет Луначарский. Красиво и страшно, но все же, кто это – злой демон? Злой демон – тот, кто владеет душой и нашептывает гадости, раздирает противоречиями, соблазняет. Мешает быть счастливым.

Но Маяковский и без посторонних злых демонов был несчастливый человек. Якобсон о нем жестко говорит: «Маяковский никогда не был счастлив… Он был очень тяжелый и глубоко несчастный человек…» Человек приходит в мир для страдания – эта красивая фраза относится не ко всем, но Маяковский уж точно пришел в этот мир, чтобы страдать. Ему все трудно, все трагически невозможно, даже самое простое – жить. А Брик пришел в этот мир с конкретными целями – читать книги, смотреть на Маяковского сквозь свои круглые очочки и придумывать теории языка. И вообще, когда рациональность одного уравновешивает эмоциональную нестабильность другого, какой же это демон?.. У Маяковского своих демонов в душе было достаточно и без Брика.

Ну хорошо, Брик – не демон. Брик – подчиненный Маяковского и одновременно начальник.

Брик-подчиненный восхищается стихами, анализирует, создает теории. В общем, теоретик культуры Брик зависит от творца Маяковского, как человек, который может прийти в возбуждение только после того, как другой испытает наслаждение. Брик-начальник придумывает теорию и говорит Маяковскому, что писать.

Лиля говорит, что они были друзья: «…Я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей».

Брик и Маяковский были друзья без равноправия, это была дружба, похожая на наставничество, дружба старшего с младшим, изумляющим наставника своей гениальностью. Брика как раз в этом и обвиняют – в наставничестве. Что он загубил Маяковского как лирического поэта. Что если бы не Брик с его лефовскими штучками…

Журнал «ЛЕФ» – «Левый фронт искусств», его главная идея – искусство должно служить утилитарным целям. То есть давать людям не какую-то эфемерную красоту, а то, что им нужно для жизни. Художники должны вместо живописи рисовать плакаты и рабочую одежду, «работать на ситец». Писатели и поэты должны приспособить свою музу к потребностям социализма. «Евгений Онегин» был бы написан и без Пушкина.

Главный идеолог ЛЕФа – Осип Брик. Брик сформулировал позицию: давайте заменим искусство производством, книгу – газетой, картину – ситцем. А Маяковский его позицию озвучивал, кричал, красиво метал громы и молнии и писал агитки.

…Так вот, если бы не Брик с его лефовскими штучками, Маяковский не писал бы агитки. Такое Брику предъявляется обвинение. Если бы не Брик, Маяковский не тратил бы свой гений на всякие совнархозы, бюджеты, прозаседавшихся. Именно из-за Брика Маяковский растрачивал себя на рекламу, из-за Брика гениальный поэт работал как поденный сочинитель рекламных текстов, как халтурщик в рекламном агентстве, рекламирующий прокладки и памперсы.

Это правда или нет?..

«О Маяковском с 1922 года никто всерьез и не говорит „кроме, как в Моссельпроме“…» – это пишет поэт Бенедикт Лившиц Бурлюку.

А Брик говорил: «Нигде кроме, как в Моссельпроме» – это лучшее, что Маяковский написал. Шутка, конечно, это шутка, но с душком.

Главным заказчиком Маяковского был Моссельпром, а Брик был членом правления Моссельпрома. Для этой организации Маяковский написал сотни рекламных текстов и слоганов про галоши, конфеты, сигареты. Брик для Маяковского был, с одной стороны, заказчик, а с другой стороны, член семьи, которая жила на полученные за эти заказы деньги. Реклама очень хорошо оплачивалась, здесь и Лилины шубки, и заграничные путешествия, и чай с вареньем – типичный семейный подряд. Но… Брик, конечно, тоже пил чай с вареньем, однако и для самого Маяковского было очень важно хорошо зарабатывать.

Есть и другое обвинение в нечистоплотности: Брик пользовался положением Маяковского и обаянием Лили, чтобы иметь влияние, открытый дом и главных чекистов в гостях. Без Лили и Маяковского он был никому не интересен… Ох, ну уж это точно неправда! Брик и сам был влиятельным человеком, и в истории литературы у него есть собственное место – организатор группы ОПОЯЗ, глава ЛЕФа.

Если бы не Брик… все из-за Брика! Брик – эксплуататор, а Маяковский – раб… Брик виноват, что поэзия Маяковского стала утилитарной, поступила в полное распоряжение власти – напиши это, не пиши то… Брик виноват, что Маяковский стал инструментом власти. Брик виноват, что Маяковский хотел, чтобы ему «задания давал Госплан». В общем, Брик Маяковского погубил, развратил в смысле интимных отношений его поэзии с советской властью, в результате чего Маяковский перестал быть поэтом.

А если бы не Брик, Маяковский писал бы лирические стихи, и мы сейчас бы его любили, а не только эта «краснокожая паспортина», которую мы со школы ненавидим.

Обвинения красивые, но справедливо ли это «виноват», «виноват»?.. А бывает ли так, что один во всем виноват, а другой совсем нет? Не похоже ли это на «он не виноват, он просто попал в дурную компанию»? Что же, Маяковский вынул из себя свой дар и вручил Брику – на, Ося, владей… А что, если бы не Брик, Маяковский не поставил бы себя в унизительную зависимость от власти? А разве справедливо, что Брика за дружбу с Маяковским как только не называли, как только не ругали?!

Современница Бриков и Маяковского, художница Елизавета Лавинская, считает, что Маяковский был жертвой, а Брик – растлителем. Не в сексуальном смысле, а в том, что Брик придумывал нехорошие теории искусства, которые растлили хорошего мальчика Маяковского. Кстати, Лиля очень возмущалась, когда один из музеев купил мемуары Лавинской, потому что она там «клевещет» на Брика. Лиля – прелесть, она искренне уверена, что солнце вращается вокруг нее и немножко вокруг Оси. Если что-то не так говорят, как ей хочется, то это клевета. А неправильные мемуары нужно выбросить.

Клевета ли это на Брика – назвать его растлителем? Нет, конечно! Это огромная клевета на Маяковского. Ведь если есть растлитель, большой мерзкий дядя, то есть и придурковатая малолетняя жертва. А Маяковский не был жертвой. Он не был даже жертвой любви или Лилиного «коварства» – в своих отношениях с Лилей он вел себя совершенно осознанно. И уж тем более он не был жертвой умного дяди в очках, говорящего – эй, умственно отсталый, повторяй за мной, как надо думать, писать, жить… Отношения с Бриком были совершенно осознанные, кроме, может быть, самого главного, чего человек сам про себя понимать не может. Но зато понимают другие.

«…Роль Брика в жизни Маяковского была несомненно положительная…» Написавшая это Н. Мандельштам совсем не добродушная дама, а человек с придирчиво-злым умом, она очень редко о ком-то отзывается «положительно».

«…В агитационной теме Маяковский нашел некоторую компенсацию. Она отсрочила конец и дала Маяковскому сознание цели и необходимое для таких людей ощущение силы…»

Маяковский слабый, ему нужно прислониться к сильному. А «сильным» для него была эпоха, то есть «Госплан», «краснокожая паспортина» и прочее. Но «то, на что он ставил, оказалось не силой, а немощью». Власть оказалась не очень, эпоха оказалась не очень – так не Брик же в этом виноват.

Маяковский сам хотел служить революции. Он сам хотел служить революции, но не очень сам знал, как жить. И не будь Брика, в роли старшего друга и наставника, в роли некоего по жизни костыля выступил бы кто-то другой, кто бы указал путь, сказал: «Пиши стихи о краснокожей паспортине…»

Осип Брик был еще в одном, очень важном, Маяковскому нужен – Маяковский не умел читать и писать. Не то чтобы он совсем не знал грамоты, но у него были проблемы. Правописание в этой семье знал Брик. Начиная с 1916 года он расставлял в стихах Маяковского знаки препинания («На, Ос. Расставь запятатки»). И книги в этой семье читал Брик. Как-то раз Маяковского спросили про библиотеку – есть ли у него библиотека, что он вообще читает как культурный человек. Маяковский ответил – у меня библиотека, общая с Бриком. Это он сказал просто, чтобы не приставали, – библиотека была Брика, а не общая. Но дело не в том, что библиотека принадлежала Брику, а в том, что с литературой работал Брик, подбирал для Маяковского материалы. Маяковский умел писать стихи, но совсем не умел что-то прочитать, узнать. Брик не умел писать стихи, но умел найти, узнать.

Это отлично, но все-таки такое может сделать любой хороший редактор. А Брик был не редактор. Маяковский с Бриком работали как соавторы. Брик обсуждал с Маяковским все, от первой мысли, идеи до сдачи в печать. Маяковский всегда сомневался, а Брик всегда знал, что нужно, и, главное, был уверен в своих идеях. Давал направление мысли. Давал спокойствие, уверенность в том, что все делается хорошо и правильно. Для Маяковского была большая удача и даже счастье иметь такого человека рядом, это как одна душа на двоих.

Брик никогда на лавры не претендовал. Маяковскому доставалась слава, а Брику – душевный покой. Но разве это несправедливо? Их обоих устраивало.

И наконец любовь. Любовь Маяковского к Брику гораздо более тонкая материя, чем любовь Маяковского к Лиле.

Из писем Маяковского Лиле: «Целую 1000 раз тебя и 800 Оську», «Целую Оську в усы», «Дорогой, дорогой Лилик! Милый, милый Осик!»

Маяковский не мог нежно любить соперника! Как возможна нежная любовь любовника к мужу? Но это удивляются мужчины, каждый из них представляет на его месте себя и тут же вскидывается оскорбленно: «Я? Да никогда!» На самом деле именно соперника и можно любить, потому что любовь к одной женщине создает особенную близость. Тем более любить Осипа, который был как Лилина рука или нога, как данность Лилиной жизни.

Маяковский Лиле: «Мы с Оськой… только и делаем, что разговариваем о тебе». (Тема: единственный человек на свете – Киса.)

Кто был Брик Маяковскому?

Н. Мандельштам пишет о себе и Мандельштаме: «Мы хотели жить, а не погибать, но с самого начала всем было ясно, что ничего хорошего нас не ждет». Осип Брик, как и все, хотел жить, а не погибать, но ему всегда было ясно, что впереди его ждет хорошее.

В 1938 году, когда Маяковский уже восемь лет как не жил на свете, вышел однотомник с предисловием Брика. Брик писал, что в ранних стихах Маяковского есть влияние футуризма – вредное, потому что футуристы «писали такими словами, которые ни один человек понять не мог». Но Маяковский смог преодолеть вредное влияние футуризма. Это Брик пишет про те стихи, которыми бредил, ходил как пьяный, в которые влюбился и называл хлебом. Про футуризм, про свою молодость. Нравственная физиономия его не ясна. С годами нравственная физиономия Брика не стала ни лучше, ни хуже, а стала совсем уж неуловимой.

Нет, конечно, время было такое, что они все постоянно от чего-то отрекались. Глупо осуждать за то, что человек в террор предпочитает следовать линии партии – не сидеть же за футуризм. Но не все отрекались так холодно, так логично: хочешь, так скажу, хочешь, этак, и все будет одинаково хорошо. Брик пишет: «Враги советского народа, окопавшиеся в литературных организациях, подлые наймиты капиталистических разведок… смертельно ненавидели Маяковского… Кровь Маяковского на их грязных руках».

Маяковский: «Если я чего написал, если чего сказал – тому виной глаза-небеса любимой моей глаза». Смешно было бы написать – Брика глаза. Брики были нужны Маяковскому непременно вдвоем. На памятнике Маяковскому можно с полным правом написать: «Киса и Ося были здесь». Ося Брик, хороший мамин мальчик, выпускник университета, юрист, коммерсант, идеолог культуры, был разумно-счастливый человек, и Маяковский притулился к нему не случайно, рядом с ним он жил, а не погибал. Именно зависимость от Брика дала ему силы прожить хотя бы до выстрела в 1930-м. Маяковскому была нужна дружба Осипа так же, как любовь Лили. Или больше. Возможно, Брик был для Маяковского важнее Лили. Или – любовь к Лиле без Брика была Маяковскому не нужна.

Но если так, почему нельзя быть втроем?

ЧЕЛОВЕК, 13 ЛЕТ

Есть одна девочка, с которой мне запрещено дружить. Бабуля говорит, она может меня испортить, как будто я продукт, который скиснет. Я, конечно, все равно дружу с ней – мне интересно, и еще назло. Не хочу, чтобы запрещали.

Плохие друзья? Думаю, нет, не бывает. Плохие друзья, имеется в виду, что могут научить плохому. Разве человека можно научить плохому, если в нем плохого нет? Это я не про себя, во мне-то плохого много. Может быть, плохое во мне взойдет как на дрожжах, если дружу с плохими?..