Читать книгу Арбуз, или Осознанная жизнь с правилами и без - Елена Коваленко - Страница 4

Глава 2. Индия, и то, что вы не знали про нее

Оглавление

– Дорогие пассажиры, наш самолет готов совершить взлет.

– Ну наконец-то, сколько можно ждать?! – сказала я, сгорая от нетерпения покинуть морозную Москву.

– Температура за бортом минус три градуса … – продолжал сладкий голос бортпроводницы.

– Гоша говорил, что Гоа меняет человека. Посмотрим, – интригующе сказал Гром, удобнее усаживаясь в кресле.

– Красный загар нам точно обеспечен. Надеюсь, там будет где пошопиться. Я купила комплект солнцезащитных кремов и новый купальник от Версаче, такой вот соблазнительный как все мальчики любят. Накупаюсь в океане на три года вперед, назагораюсь и обратно домой. Поищу работу получше, – говорила я со спокойной гордостью, – надеюсь, будет, что рассказать девчонкам про то, как мы зимовали, помимо «валились на пляжах и загорали до красна».

– Поверь, тебе будет что рассказать подругам и всем остальным, – сказал Гром и натянул на глаза очки для сна.

– И еще про дискотеки.

– Ага, и драм сейшены! И полеты в космос.

– Ты о чем, Гром?

– О том.

– Что?

– А ты что не будешь пробовать?

– А я не по этим делам, понятно? Мне это не надо и тебе тоже не советую.

– Да ты меня не поняла вообще.

– Ну тогда забей.

– Сама забей.

– Я не буду забивать, понятно?

– Я про другое.

– Тогда я с тобой.

– В смысле?

– А ты о чем?

– А ты?

– Ладно, ты понял меня.

– Что я понял?

– Ну как всегда!

– Да нет.

– Что да нет?

– Да не то это все!

– А что?

– Ладно, Гром, брось.

– Кого?

– Ты чего придираешься к словам?

– А ты чего такая напряженная? Я просто хотел один раз экстази на пати взять и все, понятно? А ты о чем?

– А! Ты о том, ну я точно нет. Я про другое.

– А, про то!

– Да! Ну наконец-то, ты догадался!

– Так я же тебя люблю!

– И я тебя люблю.

Что такое Индия в одном слове? Это контраст. Здесь нравственность и обман уживаются вместе каким-то мистическим образом. Сначала вас обманут, взяв за товар в три раза дороже, а потом эти же люди готовы будут отдать последнюю рубашку, чтобы выручить вас в сложную минуту. Вот оно – Гоа.

Про разводки по-индийски написано много историй в интернете. Развести белого человека в Индии считается частью традиции. И это происходит естественно. За все время, проведенное в Индии, я осознала, что иметь белому человеку с индусами какие-либо дела и надеется, что они его не кинут, все равно что плавать высоко в горах в Гималаях в ледяном источнике +3 градуса температуры воды в одних трусах и надеятся, что будет тепло и ты не замерзнешь ни капли. Наше знакомство с разводками началось сразу же по прилету, мы даже не успели выйти из здания аэропорта. Вы не поверите, но было все именно так – вот просто тут чистейшая правда заложена в том, что я напишу вам сейчас, потому что Индия такая как… вы сейчас сами ее увидите. И просто смейтесь над ней, ей будет приятно, но никак не оскорбляйте, прошу вас, ведь она по-детски так с белым человеком и меньше всего она хотела, чтобы кто-то на нее обижался.

Самолет шел на посадку в аэропорту Даболим Гоа в 3 часа утра. Пройдя все контроли, большой поток туристов направился к выходу. У стеклянных дверей стояли два индуса в обычных одеждах: в рубашках и брюках. С уверенным видом работников аэропорта они собирали с новоприбывших по 5 долларов с человека за выход из здания. И это происходило вполне легально и просто так – нагло и с умным видом, что так и должно быть.

– Непонятно, зачем платить за выход? – с недоверием сказала я Грому.

– Какое-то правило. Смотри, все же платят!

И да, самое удивительное, что действительно все доставали пятидолларовые купюры и держали в руках, чтобы отдать их на выходе из здания. Вот это просто так было и это все чистая правда! Смешно? Смейтесь, но не обижайтесь. А вот я тогда немного начала обижаться и даже сказала:

– Странное правило. Мы ж заплатили за билет! Так пройдем!

Мы прошли так, размахивая руками, что у нас нет денег, прикинувшись глупыми и ничего непонимающими туристами. И сборщики «пошлины за выход» не были особо против. Тратить время на разборки с нами грозило потерей тех долларов, которые маячили в руках у людей позади нас. Я была довольна собой и на сэкономленные деньги мы купили бутылку Мартини в Дьюти фри, чтобы отметить наш приезд.

Впервые я вдохнула жаркий индийский воздух, когда мы вышли, и в груди стало тяжело. Я почувствовала словно задыхаюсь.

– Как здесь тяжело дышать, чувствуешь? – спросила я Грома. – Нет свежести. Воздух такой жаркий, душный и тяжелый.

Гром удивился и ответил, что ничего такого не испытывает.

– Может, это с непривычки, – сказал он, – резкая смена климата, мы же из зимы в лето прилетели. Там -3, а тут поди все +20 сейчас. Не акцентируй внимание и это пройдет, вот увидишь.

Следующий случай тоже очень характерен для Индии, такой, какая она есть для белого новоприбывшего человека. Поэтому, господа туристы, спрячьте свои кошельки подальше и неприметнее, чтобы с вами не произошла такая же история, как с нами – белыми обезьянами в цветных трусах и с сережками золотыми в ушах, именно так нас и воспринимали. Но мы были не очень богаты, особенно рассчитывая провести в Гоа с шиком долгий срок только за мои сбережения, которые я копила четыре года труда, потому что у Грома не было своих денег.

С первым же таксистом мы договорились, что за 20 долларов он повезет нас в Арамболь, именно туда мы и направлялись. Такая была цена со слов Гоши.

Таксист согласился, на удивление без торга. Он мигом погрузил наш багаж и мы тронулись.

Ветер из открытых окон ударил потоками теплого и влажного воздуха. Дышать стало легче. За окном проносились темные кустарники, высокие деревья. Молодой улыбающийся месяц время от времени появлялась из-за туч, повиснув над рисовыми полями. Изредка мелькали небольшие цветные низкие дома, освещенные лампами дневного света, расставленными вдоль дороги. Таксист включил радио на полную громкость. Из динамиков раздался скрежещущий женский вокал индианки-певицы, каких тут тысячи, а может и весь миллион, похожих друг на друга с одинаковым тембром голоса и переливами, такими характерными звучащими и металлическими; и серебром отливаемые звуки меня унесли в сон, несмотря на громкость музыки, так как мы не спали полночи.

– Ок, Арамболь! Арамболь! – закричал индус и застучал по спинки своего сидения, от чего мы проснулись. Мы были где-то на перекрестье улиц.

– Арамболь! Арамболь! – повторил индус и сделал знак, чтобы мы убирались из машины.

Полусонные мы вышли. Стояла тишина. Муж протянул таксисту 20 долларов, как мы и договаривались.

– Нет, нет. Давай 30 долларов! – вскричал индус

Надо же! Какая наглость! – подумала я. – Только прилетели!

– Почему 30? Мы с тобой договорились, что заплатим 20 долларов! – вмешалась я, так как владела английским лучше мужа.

– Нет! Это очень длинная дорога, 20 недостаточно, платите еще 10 долларов! – настаивал на своем таксист.

Мы оказались в отчаянном положении. Наш багаж был заложником внутри такси, хозяин которого отказывался вызволять его до тех пор, пока мы не заплатим дополнительные деньги за долгую дорогу.

Интернет-форумы пестрят историями людей о том, чего ожидать туристам с деньгами в Индии. Я думала, что знаю о разводках достаточно. Оказалось, прожить их на своем опыте – совершенно другое дело. Меня пытались одурачить второй раз, спустя час после прибытия! Чувство справедливости и нежелание так глупо расставаться со своими деньгами, – и завязался торг длительностью в полчаса. Индус тоже не хотел так просто отступать. Эмоционально и громко мы вели спор посреди главной улицы, до тех пор, пока из окон не начали возмущаться сонные люди. Ладно, так и быть, подумала я и дала ему 5 долларов сверху и еще 1 евро, которое давно залежалось в кармане моей ветровки. Индус недовольно спрятал деньги и, разрезая тишину улицы громким криком ругательств, выбросил наш багаж и умчался в ночь.

Со временем индусы, желающие взять с нас больше, куда-то растворятся. Может быть это связано с приобретением смуглого загара и опыта, или это своего рода инициация с оплатой негласной пошлины за въезд, пройдя которую, приобретаешь уже иной статус, не глупой белой обезьяны – ходячего кошелька, а фаранга, проживающего по соседству.

Всю оставшуюся ночь мы просидели на набережной в ожидании рассветного зарева, попивая Мартини под шум прибоя. Когда пальмы начали прорисовываться на горизонте, откуда-то появилась стая добродушных собак. Они окружили нас и были нашей компанией. Мы пели песни и как дети бегали с ними по пляжу. На рассвете мы искупались в море и заснули на шезлонгах в обнимку с нашими первыми гоанскими друзьями. Утром мы созвонились с Гошей, взяли такси и приехали к нему в дом.

Гоша – талантливый человек-оркестр. Красивый, высокий, светлоглазый с очаровательной улыбкой. 7 лет назад он бросил свой бизнес, как многие бизнесмены, нажившие богатства и потом осознавшие, что они несчастны, независимо сколько у них денег на счету. Гоша отрастил волосы и уехал в Гоа. С тех пор он обитает тут, вечерами подрабатывая в местных клубах музыкантом. И еще, его настоящее имя Валентин Петрович, но чтобы избавиться от пафоса, который ему очень уж давно надоел, он всем представлялся просто Гоша, и его имя означает созидатель. Его пристанище оказалось целой музыкальной студией. Микрофоны на стойках, усилители, динамики, пол устлан разноцветным ковром из проводов, по углам инструменты какие хочешь – от укулеле до ситара. Гоша был тем уникальным человеком, при взгляде на которого задаешься вопросом “А в каком веке ты очутился? В конце 60-х ХХ столетия или еще раньше?” А почему именно тогда возникли хиппи, вы знаете? Я вам расскажу – это был акт протеста людей молодого поколения, которые устали от первой мировой, потом – от второй, и от войны во Вьетнаме, абсолютно бессмысленной, абсолютно! Вы представляете насколько громадной была армия США по сравнению с такой крохотной армишкой северного Вьетнама, где не было нормального оружия, только палки деревянные, а оружие было у избранного войска просто для демонстрации силы перед соперником, но основная часть была снабжена деревянными палками. Я не говорю сейчас про союзников Вьетнама, которые уже позже стали снабжать армию севера оружием. Так вот, теперь думайте зачем США проводило столько лет военные действия во Вьетнаме, ради чего? Я могу предположить, а ваше право соглашаться с этой гипотезой или нет. Мне нравилось учить историю в школе, я копалась и изучала письма, военные документы. Того, что было в школьном учебнике, мне было недостаточно. Я понимала, что правда не там, а есть еще где-то что-то важное, что поможет собрать воедино картину тех событий, о которых речь. Военная армия США была голодна на военные действия, именно настоящие, а не учебные, также как и моя страна голодна иногда на агрессию. Приходит время, и она выливается на соседа или на другую какую слабую страну, так вот просто, чтобы силу продемонстрировать. Напоминает вам кого-то, правда? Может вам намекнуть, вот так например: когда солнышко лучиком своим созывает всех погреться, то самые сильные толкают слабых. Опять же, вы можете не соглашаться со мной, ссылаясь на глупость и нелогичность, а именно: зачем великой державе тратить миллионы просто так, чтобы силу свою продемонстрировать или отхватить то, что у них и так в достатке?! На что я вам скажу такую метафору, просто для сравнения. Когда ночь шла на убыль, Линкольн – президент Америки – вышел на склад своего военного оружия, и взгляд его упал на самодельный деревянный военный самолет. Так вот, президент Америки смотрит на самолет и спрашивает себя: «Вот я вложил пять миллиардов долларов в этот хренов самолет, и почему он до сих пор не летает в воздухе? И что он просто так тут без дела будет стоять? Или мне вложить в него еще пять миллиардов, чтобы он наконец взлетел уже?»

Когда мы рассказали Гоше о том, как нас нагло пытались развести на деньги, то он не удивился, а просто сказал с такой вот сказочно-медитативной легкостью бытия:

– Ничего, скоро привыкнете. Первое время всех разводят. Вы на сколько приехали? – спросил Гоша и принялся разливать чай по маленьким чашкам на чабани.

– Планируем начать с 3 месяцев, – заявил строгим голосом Гром.

Мне было плохо после долгого перелета, и так нудно было все это слушать. Еще голова кружилась от жары и похмелья, и дико хотелось спать. Я не была расположена говорить, но Гоша почему-то именно меня решил завалить вопросами:

– А ты что будешь делать тут, Настя?

– Хочу книгу начать писать.

– О чем?

– О гибели нашего века в лучах настоящих лжепророков телевизионных.

– А, ты об этом. И как ты будешь им писать об этом?

– Кому им?

– Людям.

– А я подумала лжепророкам писать.

– Нет. Тебе нехорошо, Настя? Иди полежи, – вежливо предложил Гоша и я направилась в его убранную красивую спальню.

Я лежала на кровати и только слушала разговор мужа с Гошей за стеной.

– Посмотрим, может останетесь на дольше, – говорил Гоша. – Индия не всем открывается сразу. Да, она склонна разводить приезжих. Ее логика проста – белый человек приезжает сюда за тем, чтобы везти доллары. Поэтому, первое правило, когда торгуетесь, сбрасывайте смело сразу вполовину, все равно продавец останется в выгоде. Они тут как дети, и обманывают по-детски. И поймите, для них это не обман вовсе, а попытка заработать за услуги больше.Так заведено. Еще Индия – она, как девушка-подросток, красивая от природы – такая яркая, красочная и приветливая, и будет улыбаться тебе каждым вторым, если не первым на улице. Правда, она не всегда следит за собой, поэтому пахнет временами то очень вкусно, а иногда – сверхотвратительно. Страна контрастов! Но, я люблю ее вместе со всем этим. И страна также прекрасная во всех смыслах этого слова. Вот именно тут девушки очень хотят выделяться на фоне других, особенно как наступит весна, так они все просто так пахнуть начинают, ну просто вешайся. А вот у нас был случай, Вишну из Кировограда так запил из-за разбитого сердца от одной индуски той – одной из тех, кто мажется тем кокосовым маслом каждый день и так пахнет, что просто с ума сойти! Ничего, ты Гром тоже привыкнешь к этим запахам тут. Тут их столько, что вот просто бери и книги пиши.

Гром рассмеялся и только добавил:

– Гоша, мы с тобой сто лет не виделись! Я вот прямо так по тебе соскучился, брат.

– Ладно, Гром. Ты ж Гром или кто? Или нюни распустил тут как девчонка? Поди еще тем маслом кокосовым начнешь мазаться, так я вообще буду с тебя в шоке. А про то, что ты меня спрашивал, так я могу, конечно, помочь, но это очень много денег будет стоить.

– Ну так, Гош, тут не в деньгах вообще дело.

– Да я понимаю, но раз речь зашла про то, что никак тут не может быть, а это я тебе скажу не детские сказки писать, а намного серьезнее все! Так про это, тебе мой друг расскажет, ну тот, что Андро Грас местный, он тут всех знает. Вообще всех.

– Ух ты! Я бы с ним тоже хотел познакомиться. Может, он куда и меня пристроит поиграть.

– Да тут все хотят играть. А что ты думал? Ты один такой?

– Говорят, что тут очень грязно и на улицах много мусора, – сказал Гром.

– А это кто на что горазд. Кто-то едет сюда и видит мусор, а кто-то видит другое, а кто-то – третье. Кто-то еще и думает параллельно, а кто-то вообще ничего не хочет – ни видеть, ни думать. Ну вот как с ними быть, а? И это я тут всего каких-то 10 лет живу, а есть люди и побольше срок мотают тут, на Гоа. И никуда ни ногой, ни домой, никуда вообще, только тут и все.

– Это ты про Граса говоришь?

– Да Грас вообще он тут как местный и всех знает, и его все знают, только слушать не хотят, думают что они все умные такие. Вот он их уму-разуму научает как может. Но он тут не один такой. Он тоже кстати поиграть не прочь. И играет когда может, когда время есть.

– Так, ты мне говорил что его нет.

– Кого нет?

– Того.

– А, ты про то.

– А про что ж еще?

– А, ну про то, надо узнать, пока не ясно. И ты сам понимаешь, что то, что тебе надо, его тут ни за какие деньги не купишь, вот так.

– Я тебя очень прекрасно понимаю, Гош. Собственно, зачем я сюда Настю и притащил, именно для этого, а для чего ж еще?

– Вы правильно сделали, что приехали. Правда три месяца маловато, – загадочно сказал Гоша. – Вылечиться вам надо. А Насте еще и с тем маслом кокосовым завязать. Может тогда и вернетесь домой здоровые.

– Гош, мы тут пока, а там видно будет. А то и впрямь эта Москва достала уже. Я вот так скучаю по природе. И ты сам видишь прекрасно, что я бы хотел большего для Насти, но что у меня есть? А ты вот сам-то, когда к Грасу пойдешь? Может, нас с Настей познакомишь?

– С кем? – переспросил Гоша. – А, с Грасом. Да не вопрос. И вот только после того, как ты Гром и Настя, вы будете готовы, а то вы все понаехали сюда такие все думаете, что вы такие умные. И вот помогу тебе только потому, что я тебя давно знаю, Гром, ты же знаешь как это важно.

– Спасибо, брат. Мне очень важно играть, а не просто так тут тусоваться.

Пока я слушала это весь этот разговор за стеной и собиралась с мыслями, чтобы понять о чем говорит Гоша и Гром, как маленький черный паук спустился по стене, потом перепрыгнул на прикроватный столик и, замельтешив своими почти невидимыми лапками, быстро пробежал по белом скатерти, спрыгнул вниз и скрылся из виду.

– Отдохните, – громко сказал Гоша Грому, – а потом поедем к одному моему хорошему знакомому индусику.

– Зачем? – спросил муж.

– Вам нужен байк, – сказал Гоша и принялся практиковаться игре на гитаре.

Позже Гоша помог нам арендовать мопед самой популярной здешней модели Хонда.

Мы ехали, и я вроде бы приходила в чувства, но все было словно во сне и словно не со мной происходило. Я все еще не понимала толком где я, и кто я, и зачем я тут. Гром говорил что это просто акклиматизация:

– Успокойся, скоро пройдет, пойдем лучше выпьем настоящего ганского рома, а потом на сансет махнем!

Я же просто лежала под кондиционером, смотрела в стену и надеялась, что все действительно скоро пройдет. Меня тошнило полночи, как будто я чем-то отравилась, а утром я вдруг почувствовала облегчение. Все вроде стало на свои места: и Гоа и сказочный вид, который я, наконец, смогла оценить, когда вышла из нашего красивого, в чистом гоанском стиле бунгало с черепичной крышей, каких много тут. Они – наследие колониального периода, когда Индия была под властью Португалии, а потом – Великобритании; и королева дала завет Индии, чтобы она так же как и Англия стала католической страной. И все тут проходили насильственно католицизацию еще с тех пор, как святой миссионер Франциск Ксаверий прибыл в Гоа для окатоличивания бедного населения. И это единственный штат в Индии с таким больший числом католических храмов, и с XVI века тут проповедовалась власть Иисуса Христа, а не множеств тех идолов, которым поклонялись индусы и до сих пор поклоняются. А идолов, по некоторым данным, около трех миллионов. Невероятно! Тут одна из самых древних языческих религий. И вот сейчас у входа я увидела несколько таких вот обычных индийских статуэток, и рядом спокойно дымились благовонные палочки, и просто так спросила:

– Гоша, скажи, а ты веришь во все это, что у тебя тут на входе стоит?

– А что? – переспросил Гоша, видно он не расслышал меня.

– Я про твои статуэтки, зачем они тебе?

– А, это на всякий случай, тут все верят, поэтому привыкайте и вы будете тоже верить.

– Я вот не собираюсь верить во всякое…

– А я как бы тоже не верю, но вот на всякий случай тут храню их, и еще это как бы дань уважение страны, которая меня приютила.

– А, тогда ясно, ну вообщем я так поняла, что ты просто так, как украшение это тут держишь.

– Да, кто-то как украшение кресты дома вешает на стены. Тут много местных католиков, они тоже хранят у себя в доме подряд, авось пригодится, и кто-то да поможет им в сложную минуту. Такая это страна.

– Я вот единственное не могу понять. Это же не Бог, все это?

– Конечно не Бог, так Иисус Христос тоже не Бог был.

– А кто?

– Как кто? Его сын, сын Бога.

– А-а, а почему его все люди Богом во плоти называют, я сама не верю во все это, просто интересно стало, я же знаю про него много из детства.

– Как ты не веришь? – удивился Гоша.

– Ну вот, мне не приходилось сталкиваться с Богом, поэтому я не верю.

– Так Он повсюду, оглянись!

Я осмотрелась по сторонам. Вокруг была залитая солнцем долина с рисовыми плантациями, бамбуковыми бунгало, и чередой величественных деревьев. Пролетела птица с длинным синим хвостом, и где-то в джунглях закричали еще какие-то птицы. Пальмы спокойно колыхались на ветру, и древний баньян выглядывал поодаль от домика, там за поворотом, мимо банановых листьев.

– И вот еще что, Настя. Если ты тут будешь оставаться, ты хотя бы прикинься, что ли, что ты веришь в Бога, а то тут так не принято.

– Да ладно! – засмеялась я, полагая что Гоша пошутил, но по его выражению лица было видно, что он говорит серьезно.

– Тут духовность зашкаливает; в три, а то и в четыре раза больше, чем у нас в Москве. Вот представь, люди в России сколько они ходят по храмам?

– Ну, наверное, один раз в неделю, в лучшем случае.

– Да, по воскресеньям. А тут каждый день, а то и дважды в день, и всей семьей, и все время думают как бы им почтить Бога, чтобы он не забывал про них. Вот так.

– А, понятно. Ладно, я думаю я смогу что-то придумать с этим. А ты думаешь, что Бог это все создал?

– А кто ж еще? Инопланетяне? Еще скажи, что это люди создали Вселенную, – рассмеялся Гоша и что-то начал говорить на каком-то индийском языке, чего я совсем не могла понять.

Мы мчались на байке по извилистым дорогам мимо джунглей, гигантских баньянов, разноцветных домиков, заборов, с которых прыгали на дорогу обезьяны. Мы объезжали диназавроподобных буйволов, стада коз и заваленные фруктами телеги. Нас обгоняли татуированные байкеры на рычащих Энфилдах. Местные жители провожали искренними улыбками, а дети махали руками, на бегу выкрикивая что-то. Ветер не уставал и трепал наши длинные волосы, а предзакатное солнце как будто было свидетелем окончания чего-то старого, и предсказывало начало чего-то нового и грандиозного, что непременно должно было с нами со всеми случиться.

Наша Хонда притормозила возле ресторана, у входа которого было припарковано порядка ста мотоциклов. Внутри кто-то смеялся.

– Зайдем! – предложил Гром.

Интерьер просторного ресторана больше напоминал дешевую столовую. В воздухе висел запах дыма и вкусной еды. С кухни доносился грохот кастрюль. За обычными столиками повсюду в разнобой сидели местные и европейцы, среди которых и гоанские долгожители. Посетители кашляли от запаха жареного чеснока с чили.

Мое внимание привлек один индус. По его манере держаться и по тому как он приятно с нами поздоровался, я сделала вывод что он и был владельцем этого заведения. Гром заказал острый рис с лепешками и овощными соусами под названием Тали и еще какой-то еды, и завалил ею почти весь стол, тут было очень дешево и вкусно.

– Посмотри, Гром, мы тут как белые вороны, – сказала я. – Мы так выделяемся на фоне остальных!

– Можно подсесть? – вежливо поинтересовался на английском высокий, крупный, смуглый мужчина с перьями в черных волосах и острым взглядом маленьких карих глаз. Видно было, что он уже давно живет тут в Гоа. Он улыбался нам, но мы не были расположены делить наш и только наш стол с кем-то еще. Но, когда мы осмотрелись и увидели, что свободных мест в зале больше не было, мы согласились, скрепя сердце.

– Вы откуда? – спросил он спустя две минуты молчания. Тут в Азии так принято заводить беседы. Если вы, дорогой читатель, когда-нибудь сюда попадете, то вас часто будут спрашивать “Where you from?”

– Из Москвы, Россия, а ты? – спросил Гром.

– Из Мехико, Мексика. Зачем вы сюда приехали, фаранги? – заулыбался мексиканец.

– Мы тут едим, – недовольным голосом сказал муж, которому уже не нравилось, что мексиканец подсел за столик, так как он хотел просто молча доесть свою еду.

– Это я понимаю, а что вы делаете в Индии?

– Мы путешествуем, фотографируем.

– Мы все путешествуем в этом мире, – философски ответил он. – И почему вы путешествуете именно здесь?

Мексиканец откинул длинную челку с перьями назад и налил воду в стакан из кувшина на столе. Чего бы я на его месте никогда бы в жизни не делала, потому что слышала много неприятных историй о качестве воды тут. Непонятно откуда ее вообще набирают, из какого водоема и ставят на стол. Но мексиканец с преспокойным лицом выпил всю воду, что вызвало у меня небольшой шок.

– А ты почему здесь? – вопросом на вопрос ответил муж, он не хотел с ним говорить, а тот заваливал его вопросами.

– А ты точно хочешь знать, что я тут делаю? – вежливо и заинтересованно спросил мексиканец.

– Ага, сгораю от нетерпения, – съязвил Гром, полагая что мексиканец просто бедный.

– Я работаю на великого мастера.

И тут, чтобы хоть как-то дать о себе знать этим двум мужчинам, которые так смотрели друг на друга как слон на козу, в разговор вмешалась я:

– Правда? И что именно ты делаешь? –

– Я работаю, познавая добро и зло. Учусь отличать одно от другого, создавать первое, отрицая второе.

– Ха! – усмехнулся Гром. – И как много за это платят?

– Как обычному мексиканцу! Я получаю 10 долларов в час.

– Ого! – удивилась я, мне даже за работу режиссера в Москве меньше платили. – Научи нас! Я тоже хочу 10 долларов в час!

– Договорились, – спокойно ответил мексиканец, доедая свой буррито. – Смотрите, фаранги, внимательно и учитесь. Если урок усвоите, то будет вам награда и больше, чем каких-то 10 долларов в час.

Он молча встал из-за стола и, ругаясь непонятными словами на испанском, направился к стойке бара. Там он, обменялся рукопожатием с владельцем, который выглядел как острый нож – темноволосый с больший открытым взглядом и яркими мыслями. Мексиканец перекинулся с ним парой слов и почему-то одним кивком указал на нас, или не на нас, может мне показалось. Но потом он просто вышел, хохоча на всю округу так заразительно, что даже владелец заведения тоже немного посмеялся и еще кто-то из посетителей за столами. Когда смех прекратился, я сказала:

– Ты видел, Гром, какой странный этот тип мексиканец?!

– Да уж, тут наркоманов пруд пруди в Гоа. А чего ты хотела, привыкай.

– Не собираюсь я привыкать, мне противно даже тут находиться среди всех этих обкурышей таких, как тот с перьями в волосах.

– Ну ладно, малышка, ты еще не видела ничего, так что не делай, прошу тебя, поспешных выводов. Тут не все такие как он, вот Гоша, к примеру, и его друзья.

Когда мы с Громом подошли оплачивать свой счет владельцу, только тут вблизи я его хорошо разглядела, он оказался с большим лбом и с приподнятой вверх взъерошенной угольной шевелюрой. Так он почему-то отмахнулся от нас, и не захотел брать деньги. Видно у него был праздник какой-то и он всех тут угощал? Потому что нам не пришлось платить ни копейки за большой обед. Мы очень порадовались и захотели прийти сюда еще в следующий раз. И мне, такой уже сытой и довольной, даже тот мексиканец почему-то показался таким симпатягой, что аж жалко его стало.

Когда мы вышли на пляж, солнце плавно тонуло в дымке. Морского горизонта не было, и небо, которое сливалось с морем, казалось, уходило вниз и еще ниже, там где красные оттенки перетекали в розовые, а потом – в сиреневые и темно-синие, где самое морское дно. Сказочно так и плавно тонуло солнце, заходя за линию, условно которая была названа именно горизонтом, но тут она растекалась по всему этому небу-морю, отчего вид был невероятно сказочно-прекрасным. И печальные тучи рассеялись разноцветными пятнами по всему гигантскому небу, которое именно тут, на самом длинном пляже, казалось огромным. Такого большого неба я не встречала никогда в жизни. Это было первое мое знакомство с пляжем Гоа и океаном, таким спокойным и немного волнительным. И можно было просто так стоять и смотреть, как делали тут многие люди, которые выходили на сансет. И больше ничего не надо было ни желать, ни думать, ни бежать, ни скитаться. Глядя с всеми остальными, кто тут находился, на эту фантастическую закатную картину, казалось что мы все уже дома, мы пришли и достигли всего в жизни, и больше нас ничего не тревожит и не заботит.

Набережная уходила на несколько километров вперед. Кого тут только не было, тут были все. Помимо индусов, казалось, тут собрались все национальности планеты, среди которых: йоги, циркачи с обручами и поями, философы, писатели, танцоры, татуированные байкеры, хиппи и еще непонятно кто, в костюме американских индейцев с длинным аж до земли венцом из торчащих белых перьев. Все выглядели необычно. Кто в белой простой одежде из хлопка, кто в кожаном топе, коротких шортах и высоких сапогах из кожи крокодила, кто – в развивающихся лоскутных юбках, в этнических украшениях с перьями в волосах, таких же как были у того мексиканца. Одним словом, все тут были из похожих семейств разношерстных наркоманов. Позже, два года спустя, я поняла как же я ошибалась, создавая свое первое такое некрасивое мнение об этих творческих и просветленных, самых добрых людях на планете. Да-да, если вы не были на пляже в Арамболе, тогда срочно езжайте туда зимой.

Откуда-то ветер доносил гулкий барабанный ритм. Впереди виднелось скопление людей. Мы подошли ближе. В центре группа барабанщиков – человек двадцать, вокруг которых танцевали, крича, улыбающиеся загорелые люди. Муж достал свой джембе и сразу присоединился в круг.

Барабаны размеренно раскачивали землю. Песок на пляже поднимался из-под ног танцующих. К группе барабанщиков присоединялось все больше новых музыкантов. Стальные пальцы били по натянутой коже. Да тут не двадцать, а теперь и все тридцать барабанов одновременно били землю. Такие крепкие пальцы барабанщиков, словно из слоновой кости и их такие мускулистые тела; все очень красивые и молодые, и такие опрятные в своем едином ритме, как единый организм. И только Гром выделялся на их фоне, он старался себя показать, от этого немного сбивался, я не понимаю в ритмах, ну вот было такое чувство, что он как будто не с ними, и от этого ошибался. А барабанщики раскачивали танцующих так естественно, и те, в танце, казались одним единым организмом с ними. Как им это удается? – думала я, – поразительно, как они гармонично сосуществуют вместе с музыкантами, словно одно целое. Они чувствуют друг друга, и именно на фоне толпы людей и целых тридцати, а то уже и сорока! музыкантов с джембе и другими ручными барабанами, это было очень ярко заметно – эта природная естественная гармония людей друг с другом, и музыка их объединяла. И люди аплодировали им, очень тщательно выбивая ритмы.

Гром колотил свой джембе. Странно, я даже не знала о том, какой он музыкант. Люди танцевали вокруг него счастливые. Я улыбнулась за Грома. Он получил то, чего хотел. Ему здесь хорошо, тут его публика, тут он – звезда. А я кто тут? – никто! Стало понятно, почему его сюда так тянуло, тут его аудитория, и он тут – как среди своей семьи, и это было так видно. И я просто порадовалась за него, хоть на душе стало обидно, что он все-таки думал про себя, в первую очередь, а как же «в мире и согласии»? А где тут согласие, когда человек думает только про себя? Ладно, надеюсь и я тут найду свое место. А как же моя книга? Нет, я не отказываюсь от своей цели покорить Голливуд, вы не подумайте, дорогой читатель, я все также туда стремлюсь и я обязательно туда попаду. Но Настя еще не знала, попадет она туда или нет, и знаете что, Настя отпустила желание вообще когда-либо туда попасть.

«Пусть это будет моя жертва в знак любви к тебе, Гром!” – подумала я, села на песок, закрыла лицо руками и заплакала. Как мне было больно расставаться с верой в мечту, которая казалось удалилась от меня теперь на непонятное расстояние, и, также как и солнце, растворилась в море и бесследно исчезла из виду. Но, также как и солнце, я знала, что она спряталась, только и всего. И вскоре возможно опять появится в небе над головою и также ярко засветит новыми красками надежды. Вот напишу книгу, продам ее продюсерам или права на экранизацию, и на вырученные деньги поеду в Голливуд! – думала я на пляже в Арамболе. – Времени теперь у меня хоть отбавляй, главное, не умереть случайно.

Гладкий мокрый песок блестел серебром и слепил глаза как во сне. Вот, Гром, я тебе этого твоего эгоизма еще нескоро прощу!

– Эй, релакс! – стукнул меня по плечу какой-то парень и тут же скрылся среди толпы в танце. Я разозлилась на него за это, какое он имел право, он меня даже не знал! Мне сразу захотелось уйти отсюда подальше, от этих наркоманов. Я сказала Грому, что ухожу, пусть остается сам там играть. Но Гром не оставил меня, он вложил джембе обратно в чехол, обнял меня и мы пошли к байку.

Я хотела обратно домой. Я поняла, что это все не моя жизнь, и что дома осталась моя. Слава Богу, у нас были билеты в Москву и я уже начала отсчет дням, когда полечу обратно. Всего 87 дней потерпеть, и назад – в привычную жизнь.

***

Пришел тот день, когда во время обеда в ресторане «Силвер бэй» Гоша представил нас Андрею Грасову. Тут его все знали, как Андро Грас. Он был одним из русских долгожителей Гоа, поэтому знал про жизнь в Гоа все и даже знал поименно всех индусов в Арамболе.

– Грас. Меня зовут Андро Грас, а вас? – высоким тонким как у девушки голосом представился Андрей.

– Гром, а это моя жена Настя.

– Очень приятно, вы новенькие?

– А что так похоже?

– Ничего. Это скоро пройдет, – улыбнулся Андрей, и мы улыбнулись ему в ответ.

Седовласый и высокий Андрей имел маленькие светлые глаза, которые он иногда скрывал за каким-то всепонимающим прищуром, и улыбку с потемневшими зубами. Выглядел он как истинный байкер: кожаная жилетка, джинсы и, конечно же, гигантский Харли Девидсон. Андрей сразу понравился нам своей открытостью и особенным ясным взглядом. Казалось, он проявлял любовь как будто ко всем живым существам одновременно, все его заботило, и что жабка лапку подвернула, когда прыгала перед нами. Это было так мило и блаженно непонятно для меня, но очень умилительно, что только за эту одну жабку я тоже полюбила Андрея всем сердцем, как брата, и думала, что уже ничто нас не разлучит. Но жизнь распорядилась иначе.

– Поехали ко мне после сансета! – предложил Андрей. – Лорка приведет еще своих, устроим пати на крыше.

Лорка – это была его девушка, на десять лет младше Андрея и такая же умилительная как и он.

Помимо нас на крыше роскошного 3-х этажного особняка Андрея было еще человек восемь. Крыша эта и не была похожа на крышу вовсе, а скорее на чилаут зону какого-то клуба под открытым небом. Тут царила психоделически-трансовая атмосфера. По периметру висели разноцветные гирлянды, широкие ткани в свете неона горели красками и пахло тут очень сильно кокосовым маслом с теми красными специями, про которые Гоша говорил Грому по скайпу, и так, я помню, Гром его – Гошу – понимал как брата; вот только, наверное, братья так могут понимать друг друга, но не сестры точно.

Из-под плетеных бамбуковых стен просматривалась полная луна. Было близко к полуночи. Из больших динамиков тихо доносился этно транс. Публика удобно разместились на подушках и матрасах. Говорили кто о чем:

– Гоа – это не Индия, – послышалось от кого-то, – хотите увидеть настоящую Индию, выезжайте за границу штата и вы увидите.

Мы же с Громом вели себя скромно. Прижав к себе ноги и скрестив руки на груди, сохраняли молчание и внимательно следили за остальными. Странно одетые в разноцветные легкие одежды с кожаными аксессуарами, босоногие, открытые, почти голые, казалось они вот-вот поднимутся в воздух и зависнут в невесомости, продолжая разговор как ни в чем не бывало.

Арбуз, или Осознанная жизнь с правилами и без

Подняться наверх