Читать книгу Русские бабы - Елена Крюкова - Страница 65

Ходим по воду к колонке в феврале.

Мама льды полощет в ванне на дворе.

На верёвках мёрзнет стылое бельё.

Ветер детство по снегам стрижёт моё.

Никого его сильней на свете нет.

Всё же – ветер всюду лишний человек.

Я – детёныш – рождена между людьми.

По сусекам наскрести бы как любви?..

Вот сдадут они меня – чуму – в детдом…

Встала бабушка – не сметь! – с двойным перстом.

Но молчи – там, под подушкою, ремень.

Эта бабушка прожженная – кремень.

По-расчётному считает маме дни.

Бережётся мама, тихо время длит.

По корыту среднерусской колеи

Одногодочки косматые мои —

Все мы вместе по весне – деньки из дней —

По поповникам оврагов и полей.

Вот склоняюсь бестолковой головой

Над ладошкой мать-и-мачехи двойной.

И срываю самой жизни злую суть.

Мать-и-мачеху я матери несу:

– Погляди, её потрогай – холодна.

Это внешняя, на солнце, сторона

Зелена. А та, к земле, белым-бела.

Хоть к сырой, холодной, а мягка, тепла.

Я ребёнок. Я спрямка. Мне ль понимать?

Говорю: – Вот это мачеха, вот – мать.

Как же радостны весной её цветы.

Хоть они, как суть, предательски желты.

Мама губы сжала. Промолчала мама мне.

Мама льдов наполоскалась во дворе.

На ночь бабушка берёт большой топор.

С топором идёт-бредёт она на двор.

Там не вор, не тать, а звёзды. Может быть,

Будет бабушка всю ночь дрова рубить,

На Луну глядеть, а после – на зарю.

Говорит она: – Дрова колоть люблю.

С сорок третьего люблю…

Всё может быть.

Вся Россия шла тогда дрова рубить.

«Только раз, – поют, – цветут у нас сады…»

Эшелоны шли тогда во тьму беды.

Чёрный ворон – над посёлком – почтальон.

– Ты летай, – кричат ему, – хоть через дом!

– Не сойти бы только, бабоньки, с ума.

Тяжела она – почтовая сума.

Не от писем-птиц, со Сталиным газет.

Птицы лечат. Похороночек брикет —

С тех камней очугунела голова —

Документ судьбы о четырёх углах.

Вот он – вдовий пятистенный тесный дом.

Пятый угол – локотку широкий стол.

Смотрит бабушка застывшая в окно —

Много снега почтальонам намело.

И сугробом лезет-лезет до окон,

С сорок третьего, усталый почтальон.

Будет, будет колыхаться мамин лёд,

Мать-и-мачеха оврагом поползёт…

По весне с лопатой выйдем на усад.

На ладонь перва как плюнем, так копать.

Только «Карр!» вороний эхом вдалеке —

Глядь – вороны на домовом на коньке.

Вы живите, лады-ладушки мои,

Как тут бабушка хватала ком земли,

Как пригоршню жизни – дёрна схрон,

И кидала его, с розмаха, в ворон.

Как колосс упёртый, встамши на земле:

– Ты не каркай, смерть поганая, по мне!

И, пока летел тот ком в седых ворон,

Утирала грубо руку о запон.

А какой там, за забором, ходит тать,

Мне ещё, по малолетству, не понять.