Читать книгу Привет, Васян! - Елена Ликанова - Страница 6

Невролог прописала лекарство. Но его нет в нашем районе ни в одной аптеке. «Надь, – звоню вчера подруге, – тут человек один пишет, хочет помочь мне – привезти лекарство и разные святые дары. Мне неловко. Знаю его не очень хорошо, просто знакомый по песенному сообществу. Да и время позднее уже. Я ответила ему, что не в форме и не смогу принять как должно, но он настаивает». «Ну так пусть приезжает. Мы ведь делаем добро не для других, а больше для себя. Дай ему такую возможность», – философствует Надя. «Ладно, – отвечаю, – но меня смущает, что человек уж очень хочет „спасать меня от бесов“, и что на концертах, помнится, делал всем резкие замечания. Что-то сказал мне вскользь про немытую посуду. Вдруг, и мне прилетит?» «Ну у тебя же посуда чистая?», – глаголет Надя. «Да. И пол, и плита тоже. Но мало ли, что ему не понравится». «Если что, ты смотри на ситуацию со стороны, – продолжает Надя инструктаж, – как будто, это происходит не с тобой. И не вовлекайся ни в какой спор или конфликт». Ладно, написала я человеку адрес, объяснила, как доехать. Он отмахнулся: «Да я Москву как свои пять пальцев знаю! И с картами географическими обращаться умею!» Вечерело. Ожидала позднего гостя довольно долго. Но он всё не ехал. Наконец, раздался телефонный звонок: «Что за ерунда? – вскричал человек, – Тут на остановке нет того автобуса, что ты назвала!» «Это потому, – догадываюсь я, – что ты вышел прямо, а я говорила, что за стеклянной дверью надо идти налево по переходу». «Нет здесь никакого налево!» После часа препирательств я услышала возмущённое: «Ладно, с тобой не о чем говорить, сам разберусь!» Таки прилетело. Ещё через какое-то время снова звонок: «Я вышел не на той станции метро. Ладно, давай говори свою версию как добраться». Терпеливо объясняю в сотый раз. Жду. Через какое-то время опять звонок: «На этой остановке тоже нет нужного автобуса!» Уже хотела дать отбой, но обратного пути, чувствую, у меня нет. Время уже практически ночное. Опять звонок: «А мне не та остановка нужна, от которой едут к Донскому монастырю?» «Совершенно верно», – отвечаю. «Сразу бы так и сказала!» – вопит истошно. А он меня слушал? Но самое интересное было потом, когда он доехал. «Надь, – звоню подруге через полчаса, – он заблудился и кричит на меня, но я воспользовалась твоим советом и абстрагировалась. Померила давление – оно в норме. Чудеса! Ой, в дверь стучат. У нас звонок-то не работает. Ну всё, пойду открывать». Я открыла дверь. На пороге стоял немолодой человек, одетый в полуистлевшую одежду и обутый в прохудившиеся башмаки. Лысеющую макушку обрамляли длинные седеющие волосы, а с подбородка свисала длинная, тоже седеющая, борода. «Вёз мне через весь город дорогущее лекарство! Надо срочно вернуть деньги!» – подумала. «Мне тут тебе всё передать?» – мнется у порога. «Нет, что ты! Проходи, будем чай пить». Зашёл, снял куртку. Под ней – серый пиджак. «Одной пуговицы нет, надо бы пришить, – отметила про себя машинально, – старый холостяк, наверное». «Надо же, какие у тебя хоромы! – восклицает гость, оглядевшись по сторонам, – а я думал – бомжатник какой-нибудь!» Почему он так думал? «Пойдём на кухню», – делаю вид, что ничего не слышала, помня наставления подруги, и приглашаю гостя на чаепитие. «Вот, возьми», – достаёт гость и кладёт на стол лекарство. «Спасибо огромное, сколько с меня?» «Если у тебя стесненные обстоятельства…» Но я настаиваю на том, чтобы отдать деньги. Там крупная сумма, а человек явно не миллионер. «Ты садись. Тебе какой чай?» «Да любой». Ага. Завариваю чай с мятой. Успокаивает, говорят. Но это не спасает ситуацию. «А где твой сын?» «На работе». Ещё пара общих вопросов и, видимо, главный: «А девушка у него есть?» «Нет». «Это хорошо. Хорошо, что не во грехе живёт. От женщин ведь только вред один и искушение для православного человека. Ты знаешь, что пьют, курят и сквернословят, ведь, в большинстве своём, женщины!» Ну, понеслось! Но я молчу, как рыбка, помня надины наставления, и чашку с чаем мятным к гостю поближе пододвигаю. Тщетно. Гость уже распалился, сев, очевидно, на свой «конёк». «Вообще, соблазны подстерегают нас повсюду! Вот это что у тебя на руке? Оберег от сглаза?» «Нет, просто нитка-браслетик с двумя сцепленными сердечками. Подруга подарила». «Это не просто нитка, это КРАСНАЯ нитка! Предмет из псевдоучения каббала. Сейчас же сними и выбрось в мусорное ведро! Иначе я не смогу отдать тебе святые дары, что принёс. Они тебе не помогут!». И тут, каюсь, я забыла все советы подруги и вовлеклась. «Знаешь, что, – воскликнула в гневе, – если ты добрые дела делаешь, ставя условия, то вот тебе Бог, а вот – порог. Спасибо огромное за лекарство, но тебе пора. Прощай». «Как ты несдержанна на язык, женщина! – возвышает было голос чудак, но тут же сникает, – И что – я это всё зря вёз?» – и не двигается с места. «Получается, что так». Не думает уходить. Что делать, я не знаю. Отлучилась в комнату. «Надь, – звоню подруге, – он не уходит, требует, чтобы я браслет в помойку выбросила. Но я давление померила, оно в норме, даже снизилось». «Это главное, – воркует спокойная Надя, – держись, скоро сын с работы вернётся. А ты пока можешь применить своё тайное оружие». «Это какое же?» – уточняю. «Угостить человека пряниками. Ну, теми, которые, помнишь, я месяц назад тебе принесла, а ты их не съела, и они засохли». А время, между тем, уже одиннадцать часов ночи. И тут – о счастье – я слышу, как поворачивается ключ в замке. Это сын с работы пришёл. Я спасена! «Там сын пришёл, – дую я на кухню с новостью, – он устал после работы и вообще гостей не любит!» Гость нехотя выходит в коридор. По моей физиономии и по виду гостя, сын сразу смекает, что дела неважнецкие. Он у меня слабослышащий, но взамен наделён недюжинной интуицией. Здоровается с гостем и стоит, не уходит. Сложил воинственно руки на груди, готов оберегать домашний очаг. Гость уныло одевается. «Может, я, всё же, отдам тебе подарки?» – спрашивает. «Если хочешь, конечно, отдай», – отвечаю. Отдаёт мне святую воду, просфору и масло. Еще и крестик дарит. Мой крестильный утонул давно, когда я купалась, а тот, что ношу, не уверена, что освящён. Ещё час мирно беседуем о разных вещах. Во многом наши мнения сходятся как в политике, так и в искусстве. Атмосфера разряжается. «Ты на метро опоздаешь, – говорю, – да и ноги у меня устали, не могу так долго стоять». «Да ты, вроде, хорошо ходишь». «Ну, это сегодня. Потому что приходил рефлексерапевт, иглоукалывание делал. Ещё упражнения делаю разные из восточных практик. Ци-гун, например». «Ай-ай! – вскрикивает гость, – В какой ты опасности! Все эти энергетические практики – это бесовщина чистой воды! Ни в коем случае ничего такого не впускай в свою жизнь!» «Ладно, – соглашаюсь я аккуратно, – но ты иди, а то, правда, на метро опоздаешь». Уже с порога, уходя, кричит: «Будь бдительна и обязательно прочти мою статью, там список всех подводных камней и ересей, которых должен избегать православный!» «Их там, наверное, очень много», – не могу сдержать смех. «Приличное количество, но запомнить и уберечься шанс есть». Скрывается за поворотом коридора, ведущего к лифту. Отираю пот со лба. «Религия?» – односложно спрашивает сын. «Да». «У меня тоже есть такой друг, – продолжает уже жестами, – он говорит, что кто курит и пьёт, тот сгорит в аду. Но ты, мама, не переживай. Ты не сгоришь, я уверен». «Спасибо, сынок. Да я и не курила никогда, а пить бросила». «Надь, – звоню в полночь подруге, – не спишь?» «Какой сон? Я же должна знать, чем там у тебя закончилось!» «Да всё нормально. И человек умный. Расстались мирно. Час ещё прощались у дверей. И вот что характерно – померила давление, а оно в норме!» «И это…» «… главное», – заканчиваю я за Надю её коронную фразу.

13 апреля.

На работе у сына не всё гладко. Он работает в кафе помощником повара. Целый день на ногах, ни на минутку не присядет. А сейчас ещё и перенапрягся с этим переездом. В общем, он просто разозлился и саданул кулаком в стену. Его дурной сотрудник толкал под руку, пока он салаты строгал. Сын бьёт лишь когда совсем доконают. А тут вот в стену жахнул. Растяжение, завтра травмпункт, выходные… А, вот пусть сами теперь корячатся за мизерную зарплату, выполняя и свою, и чужую работу. Бутерброды готовят с салатами, пол моют и посуду! Мой сын безотказно всё делает. А они ему ещё и мешают! Пусть побудут немного без него, может, оценят его труд.

14 апреля.

Сходил сын в травмпункт со своей раненой рукой. Выдали ему стандартный, видимо, листок с назначениями, поскольку он распечатан. Но одно лекарство вычеркнули. Называется «артрокер». Не знаю, может, его только рокерам прописывают?

15 апреля.

Выглянула во двор, там мужик сидит под ёлочкой возле вырытой ямы. Вдруг из той ямы второй мужик высунулся по пояс. И снова исчез. Вспомнился дурацкий анекдот про Чапаева, как он Петьку заставляет рыть яму, и когда Петька из ямы торчит ровно по грудь, Чапаев говорит: «Ну вот, теперь можно фотографию на паспорт делать!» Правда, мне кажется, что тогда на паспортах не было фотографий, был листок с описанием внешности. Мужики, между тем, яму забросали землёй и ушли. Озадачена.

19 апреля.

Утро. Звонок в дверь. Звонок? Он, оказывается, работает! Врач пришёл. Рефлексотерапевт. «Как вам удалось извлечь звук из нашего звонка?» – спрашиваю кудесника, открыв дверь. «Да кнопка туговата, – отвечает, – я просто нажал посильнее». Снимает пальто и шапку. «Боже, что с вами?» На лбу шишка, под глазом фингал. «Не пугайтесь, – говорит, – я с велосипеда упал. Девушка шла в наушниках, я сигналил, но она не свернула. Пришлось мне свернуть. И я перелетел через руль и упал в канаву». Джентльмен. «В следующий раз давить буду! – изрекает медик-гуманист, – Ибо мой учитель говорил, что то, что познаётся через боль, уже не забывается». Не могу не согласиться.

22 апреля.

Сегодня день рождения у моего свёкра, замечательного человека, писателя, поэта, масштабной личности. Учусь у него и терпению, и прощению. Страшно пережить смерть жены и сына, больно получать злые, написанные сгоряча, письма от неразумной невестки (которой я остаюсь и после смерти супруга) … И стыдно, и легко одновременно, когда, прося прощения, слышишь в ответ: «Я изобрёл метод, как простить и забыть написанное в гневе, – я нашёл кнопочку в телефоне, нажимаю её и стираю всё плохое». На лице при этом довольная детская улыбка. Ни укора, никакой обиды. Нам бы всем такую кнопочку в своей душе найти.

23 апреля.

Наконец, изучила наш двор более детально. Там много разных штуковин, но особо озадачил объект в виде трёх невысоких зеленеющих холмов и трёх стоящих поодаль рядком шезлонгов. Повеяло атмосферой романов Джейн Остин. Впрочем, где-то вдали наряду с этим маячила избушка на курьих ножках, тут же развесисто расположились гамаки, как на кораблях, и тут же – незаменимые для воскресных чаепитий и винопитий столики со скамейками. Эклектику завершала огромная гора, ведущая в никуда, ибо, поднявшись наверх, я обнаружила за пределами двора лишь стройку и свалку. Зато смогла сфотографировать двор с обратной моему дому точки. Но солнце скрылось, и пришлось возвращаться домой.

24 апреля.

Христос воскрес. Всех православных с праздником. Кто бы где и в каких обстоятельствах сейчас ни находился, счастья вам, мира и добра. А у нас в квартире был тёплый разговор, и появились, наконец, на окнах занавески. Спасибо Господу за наши большие и малые радости и за то, что прощает наши большие и малые прегрешения.

27 апреля.

На лифт прилеплен список благ, которые можно приобрести новосёлу – датские замкИ, москитные сетки… Прочла в прямой взаимозависимости так – детские зАмки = могильные сетки.

3 мая.

Вышла прогуляться. Путь мой лежал мимо автобусной остановки. Уж миновала было, вдруг ветром в ухо занесло: «Усадьба сгорела. Вся. Дотла». Резко развернулась, спрашиваю женщину, которая об этом вещала, мол, какая усадьба сгорела? У нас в парке? «Нет, – смеётся она, – мы тут разговорились про песню Утёсова, помните,» Всё хорошо, прекрасная маркиза…»? «Помню. А причина воспоминаний?» «Так автобуса нет уже полчаса». «Ну, это пустяки, – вспоминаю свои шалости времен юности, – вот же он идёт!» И точно – вдали показался автобус. «Нам нужен именно тридцать седьмой», – хнычут оппоненты. А это он и есть. Едет, приближается, мчится. Я сама в шоке. Сила веры. А что ещё? «Нахал базар», – грозит мне пальцем некто восточной национальности. Нахал – не нахал, а автобус-то приехал. «Спасибо!» – кричат мне не верящие в чудо. «Обращайтесь!» – смеюсь. И дальше гулять иду.

9 мая.

По поводу добрых дел у меня нет чёткости понимания. Например, ты дал деньги человеку, а он их потратил на выпивку и погиб. Доброе ль было то дело? А вот был случай у меня такой, когда и дело добрым не назовёшь. Соседка моего покойного дяди Саши, Вера Дмитриевна, не имела перед Пасхой ни краски, ни луковой шелухи, чтобы покрасить яйца. И мне о том обмолвилась. Принесла я ей шелухи луковой, так до сих пор за меня Бога молит, чтобы простил мне мои прегрешения. Очень важно для неё было вот именно это. А я думала – пустяк.

10 мая.

В тот день, когда я приходила к Вере Дмитриевне, она напоила меня чаем и рассказала немного о своей жизни. Вера Дмитриевна – детский врач, всю жизнь проработала в больнице, многим детям жизнь спасла. Замужем она никогда не была, своих детей у неё нет. В студенческие годы у неё была большая платоническая любовь. Но она так и осталась неутолённой. По мотивам нашей беседы, да простит меня Вера Дмитриевна, я написала рассказ. Там всё больше мои фантазии, вот только история любви настоящая, не выдуманная. И очень печальная.