Читать книгу Привет, Васян! - Елена Ликанова - Страница 7

Вера Дмитриевна проснулась около двенадцати часов. Она всегда поздно вставала – торопиться было некуда. Немного полежала в кровати, привычно потрепав ласково своего кота Карлсона, который всегда урчал где-нибудь в районе её правого бока («печень лечил», – как шутливо называла это Вера Дмитриевна, в прошлом врач по профессии) и отправилась на кухню варить кофе. Плавно, словно во время романтической прогулки, передвигаясь по длинному коридору своей коммунальной квартиры, она подумала, что инвалидное кресло – не такой уж плохой вид транспорта. «На права сдавать побоялась, – усмехнулась она про себя, – так вот судьба и подарила тот транспорт, который я заслужила». В инвалидном кресле Вера Дмитриевна оказалась неделю назад, когда подвернула ногу. Она мыла пол и поскользнулась на мокром. Это снова вызвало у неё усмешку: «По каким только буеракам не лазила в молодости, когда проходила практику на Севере в колонии поселения, а тут – на тебе, на ровном месте!» Когда упала, то первым делом позвонила Лике – молодой женщине, с которой очень замкнутая и не общительная тётя Вера неожиданно сблизилась. Лика была подругой соседа Веры Дмитриевны Александра Андреевича, почившего не так давно от цирроза печени. «Так и чудится всё время, – печально говаривала Вера Дмитриевна, когда они с Ликой, забежавшей ненадолго в гости, садились пить чай с чабрецом, – что вот сейчас Саша выйдет из комнаты. Так без него неуютно здесь». Они очень дружили, два старых интеллигента, дядя Саша даже предлагал Вере Дмитриевне «объединить лицевые счета», но она ему вежливо отказала. После смерти дяди Саши в его комнате никто не жил. У его бывшей супруги всё никак не доходили руки, чтобы навести там порядок, она лишь заезжала раз в месяц, вырвавшись из цепких лап своей работы и говорила, что обязательно сделает уборку и сдаст эту комнату в аренду, непременно сдаст. В третьей комнате тоже никто не жил. Хозяин, полковник в отставке, получил двухкомнатную квартиру в центре, а тратить время на поиски квартирантов в комнату в коммуналке в задрипанной пятиэтажке на окраине города ему было лень. Вера Дмитриевна доехала до кухни и вплыла в неё как корабль. Ей, когда-то очень видному медику, тоже предлагали отдельную квартиру. В обмен на то, чтобы она стала заведующей отделением в поликлинике. «Почему же Вы не согласились?» – округлила от удивления свои красивые серые глаза Лика, когда узнала об этом. «Знаете, Лика, моя любовь – стационар! – отвечала Вера Дмитриевна, и только при разговоре на эту тему глаза её загорались каким-то священным огнём, – и я его ни на что не променяла бы!» Вера Дмитриевна взяла со столика возле плиты турку, насыпала в неё кофе и, подъехав к раковине, с трудом дотянулась до крана, чтобы открыть воду. «Нет, всё-таки, этот агрегат удобным не назовёшь», – подумала она, проделав-таки всё необходимое и поставив турку на огонь. «Агрегат», то есть, инвалидное кресло, приволок тёте Вере сосед с пятого этажа, Василий Михайлович, в прошлом инженер по технике безопасности на каком-то очень опасном производстве, а сейчас пенсионер. У Василия было три жены. Первая умерла, вторая ушла в монастырь, а третья сбежала с красавцем-переводчиком в Тулу. Так что дядя Вася был завидный жених со своей отдельной квартирой и высокой пенсией. Он тоже, как и дядя Саша, предлагал Вере Дмитриевне руку и сердце. И ему она тоже отказала. «Никогда не повторяйте моих ошибок, Лика, – говаривала Вера Дмитриевна в минуту самого большого откровения, – найдите себе мужчину по душе и будьте счастливы с ним. Вы ещё такая молодая привлекательная женщина». Лика в свои пятьдесят три была разведённой. Жила вдвоём с сыном. «А Вы сами почему всем отказываете? – любопытствовала Лика, – Вон Вы какая ещё интересная женщина. И на свои шестьдесят девять совсем не тянете!» Действительно, Вера Дмитриевна была женщиной, как принято говорить, «на все времена». В свои годы она прекрасно выглядела, любила красиво и со вкусом одеваться и никогда не вышла бы на улицу даже просто подкормить котов, которые жили в подвале дома, не надев шляпку и не сделав причёску. «И что, никогда и никого у Вас не было?» – пытала её дотошная Лика. Вера Дмитриевна аккуратно уходила в сторону от этого вопроса.

Тётя Вера сняла турку с готовым кофе с плиты, налила в изящную чашечку и отпила глоток. «Кофе, тем не менее, удался на славу», – произнесла она вслух и предалась воспоминаниям.

Она познакомилась с Юсуфом в аспирантуре, куда поступила сразу после законченного с отличием института. Юсуф приехал из Ирана. Он был из многодетной семьи, и за отличные успехи в учёбе государство отправило его на повышение квалификации в Россию. Стране нужны были хорошие грамотные врачи, а своих навыков подготовки медиков было маловато. Они с Верой влюбились друг в друга с первого взгляда. Два года они учились бок о бок на одной кафедре. Но ни ей, ни ему воспитание не позволяло даже соприкоснуться руками. Но, так или иначе, они говорили иногда на темы, выходящие за пределы учёбы. Из этих разговоров Вера поняла, что родители никогда не позволят Юсуфу связать свою судьбу с девушкой из другой страны, с другими традициями. Таковы были их обычаи. «Послушай, ну заведи с ним просто роман, – уговаривала Веру её сестра Люба, с которой та поделилась своей тайной, – в конце концов, у тебя останутся прекрасные воспоминания. А, может быть, ещё и ребёнок!» Но Вера лишь покачивала отрицательно головой: «А ты знаешь, что в переводе с арабского Юсуф означает «Бог возрастает в благочестии, силе и влиянии. В благочестии, Люба, в благочестии!» Два года пролетели как один день. Когда они с Юсуфом прощались, Вера позволила любимому поцеловать ей руку.

Вера Дмитриевна оторвалась от своих воспоминаний, допила кофе, и день продолжился как обычно. Ещё раз накормить кота, которого с утра она, конечно, первым делом угостила его любимой куриной печёнкой, и который был её баловнем, отчего комплекцией вполне походил на того, в честь кого был назван, сделать обработку мазью и перевязку ноги, позвонить Лике и поговорить о том, о сём, разобрать счета за свет, газ и воду… Так потихоньку день продвинулся к вечеру, когда был, по традиции, сначала привычный просмотр по телевизору какого-нибудь фильма, а после – политических дебатов, которых в эфире пруд пруди. Это было особенной частью дня. Вера Дмитриевна очень активно интересовалась политикой и даже могла, смотря политическую передачу, вслух отпустить едкий комментарий. Эта её черта удивила Лику. Как-то тётя Вера, всегда такая спокойная, очень долго распекала правительство за какой-то противоречащий самому себе указ. «А хотите анекдот, Лика? – вдруг задорно спросила она, – услышала в одной передаче про политику». И Лика услышала что-то такое едкое и не совсем приличное.

«Нет, ну на это невозможно смотреть! Они сами себя слышат?» – традиционно воскликнула Вера Дмитриевна, досмотрев сражение каких-то двух политиков в прямом эфире. Она выключила телевизор, расстелила постель, взяла под мышку кота и легла спать.

«Здравствуй, Верочка», – вдруг услышала она, уже впав в лёгкую дрёму, негромкий приятный женский голос. Что такое? Верочкой её называл только папа, который умер, когда ей было двенадцать лет. «Померещилось», – решила тётя Вера. «Нет, не померещилось», – сообщил голос. Но откуда он тут взялся? В комнате никого. Вера Дмитриевна на всякий случай включила ночник. Нет, никого. Из соседей никто так шалить не мог – в квартире она была одна. Но на всякий случай за дверь, всё же, выглянула. Чтобы убедиться. Тоже никого. «Да ты не беспокойся так. Тебе нечего бояться», – продолжил голос, когда Вера Дмитриевна отмела все возможные варианты. Даже из окна высунулась – её комната располагалась на втором этаже, прямо над козырьком подъезда. Может, кто-то забрался на этот козырёк и шепчет под окном? Но нет. Её начало немного знобить и потряхивать. «Странные вы все, – сказал голос немного обиженно, – у меня много вас таких, подопечных. Говоришь, что ничего не случится, и всё будет хорошо – не верят, пугаются. Думают только о земном. О шмотках разных там, сумочках-брошках. А о вечном вообще не задумываются. А ведь каждый день их может стать последним. Даже самый первый». «Да этот голос в моей голове», – вдруг поняла Вера Дмитриевна. «Ну вот, уже теплее, – обрадовался голос, – уже можно разговаривать». Разговаривать? «Ну да. О самом главном. О бессмертной душе». «Значит, спать сегодня не придётся», – поняла Вера Дмитриевна. Кот что-то проворчал, шевельнувшись во сне. «Да что же ты волнуешься-то так? Это же информация важная. Но чтобы было понятнее, я тебе её сейчас изложу в песенке. И иди себе спать. Хватит на тебя сегодня». На сегодня? Значит, это продолжится и завтра, и потом? Голос же в это время запел на слегка заунывный мотив:

«Глупые люди лишь скарб собирают —

Туфли да сумки, а мантр не читают,

Ангел Небесный слезу проливает.

Людям не дан смысл Небесных явлений,

Не понимают они откровений,

Что первый день может стать и последний.

Много таких у меня подопечных,

Не понимающих выхода в Вечность,

Не осознавших времён скоротечность.

Ангел Небесный всё знает и видит,

Больше тебя здесь никто не обидит,

Больше никто никого не обидит».

«Хорошая песенка, – машинально отметила про себя Вера Дмитриевна, – мы ведь, и правда, живём исключительно материальной жизнью. А духовности в нас ноль. Вот я когда в последний раз была в храме? Ну сейчас нога, ладно. А вообще?» «Ты знаешь, не кори себя, мы ведь тоже в каком-то смысле виноваты, – встрял тут голос, – за тобой вот не уследили, например. Тебе многое пришлось испытать. Но теперь всё будет хорошо». «И ты отпустишь меня спать?» – уточнила педантичная тётя Вера. «Ну, конечно, иди. Кто тебя держит?» «Нужно успокоиться, – взяла себя в руки встревоженная этим ночным происшествием Вера Дмитриевна, – и попробовать уснуть. А завтра непременно вызвать врача. Возможно, это что-то возрастное». Немного ещё поворочавшись, накапав себе валерьянки и лихо выпив её, словно стопку водки, прижимая к себе кота, она, наконец, забылась сном.

Вера Дмитриевна проснулась совершенно разбитая. Солнце уже вовсю прорывалось сквозь кружевную занавеску. На дворе был полдень. Быстро схватив с тумбочки очки, телефонную книжку и телефон, Вера Дмитриевна судорожно нашла номер поликлиники. «Алло! Мне срочно нужен невролог! Срочно! У меня слуховые галлюцинации!» Врача на дом вызвать довольно сложно. Но Вере Дмитриевне, как заслуженному медицинскому работнику, полагалась льгота – любой врач приходил к ней на дом по первому зову. «Ждите доктора, – ответили ей на том конце провода, – он будет после двух».

«Здравствуйте, меня зовут Пётр Иванович. Что у нас случилось?» – ласково спросил Веру Дмитриевну щупленький долговязый доктор, по возрасту лет семнадцати с виду, когда она, доехав на своём транспортном средстве до входной двери, открыла и проводила врача в комнату. «У меня голос в голове». «Как у Жанны Д”арк?» – совершил неудачную попытку разрядить висящее в воздухе напряжение Пётр Иванович. «У Жанны Д”арк были видения, и голоса тоже, – ответила, проигнорировав его юмор, Вера Дмитриевна, – а у меня голос. Всего один. Вот, посмотрите, что он мне напел». И она протянула доктору листок, на который успела, пока его ждала, записать текст песенки. «Понятно. Ну, давайте, встаньте, ручки вытяните вперёд, растопырьте пальцы…» «Да в порядке у меня с этим!» – отмахнулась Вера Дмитриевна. «А с чем не в порядке ещё, кроме голоса в голове?» «А вам этого мало?» Далее доктор стучал Вере Дмитриевне молоточком по коленкам, проверяя рефлексы, расспрашивал… «А нарушения сна у вас бывают? А голова не кружится? А у вас бывает так, что застыли вдруг и стоите, забыв, где вы, и что хотели сделать?» Конечно, с пожилой Верой Дмитриевной всё подобное случалось. «С детства не люблю врачей!» – подумала она, видимо, забыв, что сама доктор. Но Пётр Иванович спокойно продолжал расспрашивать. «Что ж, – сказал он, когда исчерпал все свои методы обследования, – поздравляю вас – скорее всего, у вас височная эпилепсия. Не смертельно. Но проблем доставляет много». «А вы не думали, что это, и правда, может быть просто ангел-хранитель, вышедший на связь? – спросила вдруг Вера Дмитриевна, – Вещи-то говорит правильные». «Правильные вещи говорите вы сами, ведь всё в нашей голове. Знаете, я сейчас пропишу вам один (пока один) препарат. Попринимайте его месяцок. Думаю, должен помочь избавиться от голоса». Врач выписал Вере Дмитриевне рецепт и попрощался: «До свидания. Не болейте». Вера Дмитриевна позвонила Лике и попросила купить лекарство в аптеке. Та прибежала довольно быстро с лекарством: «Вот, держите. А что случилось-то?» И Вера Дмитриевна честно выложила Лике свою историю. «Ну а врач-то, который лекарство выписывал, хоть стоящий?» – поинтересовалась Лика. «Да ты знаешь, грамотный парень, – ответила грустно тётя Вера, – из него, пожалуй, выйдет толк». «Ну так и принимайте это лекарство. Не унывайте! Через неделю все голоса как ветром сдует!» «А как же это?» – Вера Дмитриевна кивнула на листок с песенкой. «Его тоже». «Что – тоже?» «Сдует». Вера Дмитриевна ещё повертела в руке коробочку с таблетками. Открыла ящик стола, и, положив их туда, задвинула ящик: «Знаешь, не буду я пить эти таблетки». «Почему?», – удивилась Лика такому сумасбродству. «Ну как тебе сказать, – вздохнула Вера Дмитриевна, – Наконец-то, я не буду одна».

11 мая.

Приснилось, что я садовник, у которого регулярно из сада воруют гортензии под названием «инсомния».

12 мая.

«Нашли у себя все болезни, кроме родильной горячки»…

Это герои книжки Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». После прочтения медицинской энциклопедии. Ну, я от них недалеко ушла. Я человек впечатлительный и с фантазией. В творчестве это хорошо. А в реальной жизни – не очень. Смотрю, к примеру, сегодня на клавиатуру ноутбука и вижу искривление типа волны. Сразу мысль: «У меня что-то со зрением, не надо по ночам с фонариком стихи кропать, надо не лениться и включать свет». Стала читать в энциклопедии, которая тут же любезно предоставила мне сведения, что да, есть такое заболевание, когда видишь предметы искажёнными. Даже название особое у него имеется. А самое главное – заболевание сие неизлечимое и ведёт… к полной слепоте. «Отлично».

После двух минут ступора заработала инженерная мысль. Я взяла линейку, поставила её вертикально на клавиатуру и провела под ней первой попавшей под руку открыткой, которая выпала из тумбочки, когда я линейку доставала. В одном месте открытка прошла под линейкой свободно, а в другом застряла. Это ПРОСТО КРИВАЯ КЛАВИАТУРА! Другой бы, небось, и не заметил. А я вот… Потому что зрение, видать, хорошее.

14 мая.