Читать книгу Однажды в Тарусе - Елена Михайловна Леонтьева - Страница 3

Психбольница в Серпухове расположилась в прекрасном сосновом бору. Один из пациентов – смешной старичок Потап Кукис в синем спортивном костюме с надписью «СССР», ищет грибы. Он ходит, прислушивается, что-то шепчет и улыбается. Иногда поднимает палец и восклицает:

– Однако!

Его встречает приветливый молодой психолог Илья Александрович Косулин. Он из психологической семьи, но все же еще очень молод и неопытен, потому старается выглядеть куда увереннее, чем есть на самом деле. Психбольница – зеркало нашей жизни. Уверенность здесь в цене. Сегодня его первая встреча с необычным пациентом, про которого никто не знает, кто он и откуда. В руках у психолога папка с историей болезни Кукиса. Психолог протягивает руку пациенту.

– Ну, здравствуйте, Потап Иванович. Меня зовут Илья Александрович, я психолог, и на сегодня у нас с вами назначена встреча. Присядем?

Они садятся на скамейку, но старичок сразу вскакивает, не может усидеть на месте. Ищет под скамейкой грибы, шепчет и вращает глазами.

– Какая у вас необычная фамилия… Кукис. Никогда такой не слышал. А что это вы там такое ищете? – спрашивает психолог, тоже заглядывая под скамейку.

– Кукис. Кукис. Кукис. В моем мире это означает «Посвященный». Все очень просто, товарищ психолог.

– Ух ты, и мир свой есть? И фамилия значительная! А в чем посвященный, просветите? Моя-то фамилия Косулин. Никакой вам загадки. – Психолог даже будто расстроился.

Потап Иванович выныривает из-под скамейки, резко приближается лицом к лицу психолога, осматривает его макушку, разочарованно хмыкает.

– Ну да, вы, Илья Александрович, из обычных, как я вижу. Вы хоть счастливы, товарищ психолог?

Психолог не дышит. Кто знает, что можно ожидать от Кукиса.

– Какой-то вы возбужденный, – замечает психолог и отодвигается на скамейке подальше. Помедлив, отвечает:

– Так кто сейчас счастлив-то? Кто в депрессии, кто в агрессии. Время героев началось, ту-ши-те свет! Все силы, не поверите, уходят, чтоб по серединке удержаться.

– Вот вы сами и ответили на свой вопрос! Вот это и проблема! – Потап Иванович разволновался. – А куда, по-вашему, пропал СОЖ?

– СОЖ? – переспросил Илья Александрович удивленно.

– Ну да, СОЖ – счастливый образ жизни. Знаете, я вам признаюсь: я во всем виноват. Не уберег.

– Ну что вы на себя наговариваете, Потап Иванович, во всем уж вы вряд ли можете быть виноваты! Политики во всем виноваты, это каждый ребенок знает. Это какое же величие надо иметь, чтобы во всем быть виноватым? Ну, вы даете, Потап Иванович, – сказал психолог с вызовом.

– Да, я во всем виноват. Не уберег. – Кукис разводит руками и прячет глаза:

– Понимаете, – продолжает он, – СОЖ корнем уходит в Тарусу, городок такой, час езды отсюда.

– Да я знаю, милый городок, у меня там отец живет. Тоже психолог. Я там часто бываю. На фестивали люблю ездить. Театральные. Место, конечно, приятное, но не так чтобы какое-то уж самое-самое особенное.

– А вот вы на фестивали ездили, а самого главного-то и не заметили! В Тарусе обитает СОЖ, и он на всю Вселенную оттуда распространяется. – Кукис широко разводит руками, показывая Вселенную. – Люди там живут особенные. Радуются. И ведь разные все: и коммунисты, и цветаевцы, и интеллигенция всякая… все они коренной народ. Словом, все там собрались. Каждый второй – художник по призванию. А может, и каждый первый! Ну раньше так было, а сейчас червяк раздора завелся. Начал всех ссорить. Теперь все доказывают, что только их реальность верная и они во всем правы, а все остальные враги. Осуждают, ссорятся, врать стали… Пьют в одиночестве, эх, нехорошо… Беда для всех миров!

– Да-а, для всех миров… – сглотнул Илья Александрович. – Знаете, я вам даже завидую. Вот какие сильные эмоции у вас: и виноваты вы во всем, и миров у вас много, и СОЖ какой-то спасаете… Вы, поди, тоже из местных? А то в истории болезни вашей сплошные загадки…

– Нет, я не из местных, я в командировке длительной. Из параллельного мира я. «Небо» называется. Мы похожи на вас, но есть отличия всякие. К природе мы намного ближе, с грибами дружим. Способности есть разные: время можем замедлять-ускорять, грибы везде находим, они же все между собой связывают. С животными умеем разговаривать, ну и так по мелочи разное… в моем мире я очень важный ученый, главный гриболог! Это я открыл СОЖ, кстати. Был важной шишкой, пока портал не закрылся. Фаустовский, глупец, взял и портал разрушил! У меня миссия была самая важная: в Тарусе жить и за СОЖ приглядывать, чтобы он до других миров доходил. А я все профукал… – старик машет рукой обреченно. Потом вскакивает и обнимает психолога:

– Психолог ты мой дорогой, давай в Тарусу убежим, мир спасем, ну, пожалуйста!

Илья Александрович вежливо отстраняется и поправляет безупречно белый халат. Нельзя допустить, чтобы пациенты тебя вот так вот трогали запросто.

– Потап Иванович Кукис, ну ведите себя прилично, не набрасывайтесь, пожалуйста. Мне же неудобно становится. Вы в больнице, психиатрической, позабыли, что ли? Здесь правила есть! А то прогулки вам отменят, а погода прекрасная, и грибы наверняка в наличии. Давайте мы с вами лучше завтра встретимся, и вы мне расскажете, как спасение мира продвигается! И, кстати, где ваш гриб-то? На голове?

Кукис расстраивается.

– Завтра может быть уже поздно, молодой человек! Медлить нельзя. Я знаю всех великих психологов Земли. Про «здесь и сейчас» – слышали? Жизнь происходит только здесь и сейчас! Медлить нельзя! А мой гриб… – Кукис отворачивается и смахивает слезу, – ушел от меня, бросил…

– Мне жаль, – вздыхает психолог, – мне жаль, Потап Иванович, что ваш гриб ушел от вас, чтобы вы ни имели в виду… Но здесь и сейчас у нас с Вами время обеда. Я зайду к вашему лечащему врачу, и мы обсудим обязательно, как вам можно помочь, договорились?

Кукис грустно кивает, и они оба идут по алее к корпусу. На обед.

Вслед за ними на некотором расстоянии идут два бестелесных духа. Они немножко переливаются. Это Фаустовский и Дитрих. Выглядят как обычные люди, только обычные люди их не видят. Фаустовский – красивый мужчина средних лет с собакой на поводке – черным лабрадором Дуней. Через плечо у него висит ружье. Дитрих – шикарная блондинка в вечернем платье, за ней по земле волочится белое меховое боа. Они переглядываются, и Дитрих спрашивает у Фаустовского:

– Как думаешь, милый, разведет Кукис этого молодого юношу на спасение мира?

– Дорогая, каждый хочет быть героем и спасти мир. Я не исключение, как известно. А психолог? Ну не знаю… у психологов, наверное, комплекс Спасателя у всех должен быть…

– Ха, я только одного психолога знала, правда, самого великого. Доктора Фройда. Он считал, что я нарцисс и прячу за маской дивы свою уязвимость и душевную боль. Неприятный был человек, одним словом, – Дитрих пождала губы.

Фаустовский усмехнулся.

– А это разве не так, дорогая?

Дитрих скорчила гримасу, не подразумевающую никакой душевной боли.

– Ах, ты так! Предлагаю пари: если Кукис уговорит психолога, я проиграла и буду влачить здесь свое жалкое существование вечность, а если не уговорит – проиграешь ты, и мы воплотимся при первой возможности. Будем считать, что со времен доктора Фройда психологи не сильно изменились и перед спасением мира этот милый юноша устоять не сможет! Ну и старик Кукис по-прежнему так убедителен… Слышал, что он сказал про тебя? Что ты, мой милый, – глупец!

– Глупец?! Сами они все глупцы! А мы добились того, что хотели, – обиженно возражает Фаустовский.

– Ну не совсем того, чего хотели… – отводит в сторону глаза шикарная Дитрих.

Фаустовский уходит от опасной темы:

– Ладно, мой неподражаемый нарцисс, – прекрасное пари! Я в деле! Если этот молоденький психолог начнет активно спасать мир с Кукисом, мы сделаем все, чтобы вновь открыть портал.

Он целует ей руку, она мило улыбается в ответ, и они идут дальше по сосновой аллее, медленно растворяясь в воздухе.