Читать книгу Однажды в Тарусе - Елена Михайловна Леонтьева - Страница 6

Юная Божена идет по берегу в сторону столовки «Ока». Несколько раз оборачивается и с недоумением смотрит на место встречи с Авелем. Может, он ей приснился? Начинает перебирать в памяти, что вчера было, и почему она заснула у креста. Смотрит в телефон, матерится и хихикает. Почему молодежь так много матерится? Может, потому, что взрослеть и познавать жизнь проще всего в матерных словах?

«Ока» – легендарное место. Как сейчас деликатно выражаются, демократичное. Недорогая еда и выпивка с неописуемым видом. Веранда столовки парит над Окой, вид не заслоняют никакие строения и деревья. В дождливые дни на веранде столовки можно экзистенциально бухнуть крепенького, чтобы уже согретым восхищаться дрожащей от дождя Окой и бескрайним простором Тарусского луга.

Да, иногда там напиваются и бьют морды, но редко. Когда-то это было единственное место в Тарусе, где можно было поесть. Сейчас хороших мест много, но таким видом и атмосферой похвастаться больше некому. Божена не любит столовку, она предпочитает модные кофейни, но Монро любит и частенько рисует на веранде Оку.

Недавно столовку отремонтировали и заново покрасили чрезвычайно модно, что, как и принято в Тарусе, вызвало горячие эстетические споры. Божена легко взлетела на второй этаж, взяла кофе и булочку, уселась на веранду, поближе к солнышку и стала ждать Монро. Та, как всегда, опаздывает.

За соседним столиком пьют пиво и едят воблу два жителя Тарусы. По другую руку от Божены сидит Татьяна Осень, местная анонимная активистка, про которую никто ничего доподлинно не знает. Она – темная лошадка. Осень пьет зеленый чай и наслаждается видом. Сегодня воскресенье, и никто никуда не торопится.

Тракторист Слава и его друг-сосед либерал Петя уже обсудили очередные ужасные новости. Новости в последние годы стали непременно ужасные. А если они таковыми не являлись, их переставали считать новостями, просто не замечали и не обсуждали. Импозантный тракторист Слава, по совместительству актер любительского театра, и Петя, похожий на гоголевского Ноздрева, обычно занимали противоположные политические позиции и жарко спорили, будто поставили себе задачу не на жизнь, а на смерть – затащить оппонента на свою сторону. Но иногда, когда новости были совсем уж ужасные, они просто выпивали. А позже, за годы испытаний, и вовсе научились спокойно беседовать. СОЖ влиял на противников самым положительным образом.

– Вот ты, Петя, как думаешь, за что люди воюют друг с другом?

Они только что выпили за здоровье и воскресное утро. И разговор неизбежно свернул на главную заботу – неопределенность и войну. Каждый месяц в разных местах планеты происходили новые наступления, контрнаступления и провозглашались сокрушительные санкции. Военные с каменными лицами делали важные заявления, пропагандисты сотрясались от решительности. Простые люди пытались вписать войну в текущие планы и старательно адаптировались. Однако кульминации все время что-то мешало: то распутица, то снарядный голод, то смена правящей партии, то уличные бунты, а также праздники и выходные. По всему выходило, что апокалипсиса никто не хочет, но как закончить конфликты раз и навсегда, никто не понимает. Да и не стремится. Поэтому война постоянно маячила в перспективах.

– Устал я, Петя, от неопределенности, ужасно устал. Как раньше годами воевали? Отдыхали, наверное, уж больно утомительное дело.

Петя пытается избежать разговора про войну, уж больно хороший был день. Но, понял, что не получится, и продолжил:

– Я тоже устал. А слышал? Зато мы ковид победили! Вчера Джованни встретил на рынке, шпиона нашего, так он в Италии был, поди с докладом в НАТО ездил. – Петя хихикнул. – Говорит, они там все еще с ковидом борются. Вернулся он в Тарусу больной, ни запахов, ничего не чувствует. Говорит участковому: «У меня ковид». А участковый руками на него замахал и сказал, что ковид мы еще в 22-ом году окончательно победили. Так что есть, Слава, и хорошие новости.

Слава внимательно слушает. Неодобрительно крякает и качает головой. Но с разбегу не спорит, подливает еще пива.

– Не скажи, Петя. Враги-то ведь не дремлют. И вирусы делают новые. Отберут нашу Тарусу, нашу Сибирь-матушку отберут, растащат богатства, а нас к праотцам! И ведь не пойдешь к праотцам-то в таком виде, унижение-то какое.

Петино лицо обрушилось от такой перспективы. Но он быстро поправился, зажевав наиболее жирненький кусок воблы.

– Не вижу я тут никакого унижения. Земля не записана ни за кем. Гвоздями не прибита. Помнишь, раньше было? Земля и ее недра не принадлежит ни-ко-му! А значит – всем! Но давай закончим этот разговор! Поругаемся еще. Давеча с Воротилиным переругался вдрызг. Кончилось все тем, что мы плевались и обзывали друг друга вонючими фашистами. Стыдоба, да и только. А сегодня смотри какой день волшебный, погодка-то какая! Может, сгоняем на пляж?

Не было у Пети задора воевать второй день подряд, да и день был дивный. Ока блестела и переливалась, свежий ветерок шевелил пушистые волосы сидящей рядом Божены, смертельно уставшей от вездесущей политики.

Дома – торжество телевизора, ругань деда и матери. Несущие по русскому обычаю «чушь и дичь» близкие родственники казались еще безумнее, чем при пандемии. Впрочем, Божену мучили страхи и снились долгие сны, в которых все время требовалось что-то выбрать: то правильный класс, то правильную группу, то предмет, то парня, то платье. То надо было совершить во сне подвиг ради Родины, то оказывалось, что она предатель. Последний раз и вовсе приснилось, что она стопроцентное лицо известной национальности, о чем ей сообщили в специальной лаборатории, где за большие деньги до процента выясняют, какая у вас водится кровь.

Еженощные муки выбора истощали, и Божена даже начала искать психолога. Говорят, в Тарусе жил один, Александр Косулин. Она его видела несколько раз. Бородатый довольный дядька плыл мимо нее на лодочке в сторону Велегожа. Нет, слишком старый для нее.

С родственниками Божена больше отмалчивалась, а тут повернулась к Пете и Славе, поправила волосы за уши и тихо спросила:

– А представьте, появится вдруг, хоть сегодня, в Тарусе человек из параллельного мира! Чтобы нас спасти. Перестанем мы тогда воевать, как вы думаете, дядя Слава?

Дядя Слава чешет репу, вздыхает и облегченно выпивает:

– Однозначно. На параллельный мир теперь вся надежда. Вы же, прекрасная барышня, знаете, почему в Тарусу обязательно прилетят инопланетяне? Или прилетели уже? – Слава с удовольствием меняет тему. – А, Петь? Как думаешь? Ты видел инопланетян? Я вот в детстве видел кое-чего, да и про ИКИ много интересного рассказывали знающие люди. В музее Фаустовского, пока он был открыт, так-о-ое показывали!

Таня Осень, до этого равнодушная к разговору соседей, ставит на стол чашку с чаем, отталкивается ногами от пола и, балансируя на двух ножках стула, наклоняется спиной к Божене.

Божена тоже понимает, о чем говорит дядя Слава. Она с детства знает все космические байки. Когда-то и Монро их рассказывала, ее бабушка работала в ИКИ, и космическая тема в семье была в почете. Маленькая Монро шептала на ушко маленькой Божене по страшному-страшному секрету о том, что над городом есть особое пятно прозрачности и поэтому ее в любую погоду ясно видно из космоса.

Поэтому именно здесь был построен и засекречен ИКИ, институт космических исследований. Связь с космосом в Тарусе облегченная, наподобие портала. Раньше, в советские времена, инопланетяне часто прилетали в Долину грез и наводили на тарусян особые грезы, которые эзотерические дамы называли энергетическим выравниванием и всех людей делили на две категории: те, которые в Тарусе выравнивались и потому страстно в нее влюблялись с первого посещения, и иные, кого Таруса изгоняла. Они несли неправильные вибрации и противились счастливому образу жизни. Про вибрации рассказывала мама Монро, и маленькие девочки ей сразу верили. Впрочем, за собственное энергетическое выравнивание они нисколько не беспокоились и Тарусу обожали.

А вот Таня Осень, которая рискует упасть, качаясь на стуле и подслушивая, как раз была из таких. Единственный тарусский тролль оказался нечувствителен к энергетическому выравниванию. С виду вполне интеллигентная женщина-дама, впрочем, совсем не восторженная цветаевка, коих в Тарусу наезжает множество. Нет, скорее злая волшебница с войлочной брошью-цветком в полгруди. Еще она любит носить зонтик в любую погоду. Никто не знает, где она работает и чем занимается. Кажется, где-то в администрации. Зато она знает про всех и все.

В старых, еще разрешенных соцсетях, Таня Осень анонимно насиловала тарусские группы разоблачениями и самыми нелепыми подозрениями. Она писала про заговор против памятника генералу Ефремову, про незаконные сушки на благотворительных чаях, клеветала на молодежь и умело разжигала рознь. Версии, кто скрывается под ником Татьяна, Осень разнились: обиженная жизнью одинокая тетка из администрации, карлик, мужчина-тролль, оплаченный врагами России, в чьи задачи входило уничтожение СОЖ – главного нашего достояния. Потом она ушла в тень, и про нее позабыли, зато она про всех помнила и внимательно наблюдала.

Божена рада неожиданной поддержке взрослых дядек:

– Вы не смейтесь, но я с детства жду кого-нибудь из параллельного мира. Кто приедет и заберет меня уже отсюда!

Ей очень хочется поскорее рассказать про свою встречу с Авелем, но она опасается. Зашла издалека и поведала добрым дядькам, которые по тарусскому обычаю слушали, что рассказывают молодые люди и девушки, как лазила в детстве в Институте космических исследований с мальчишками, как хорошо и волшебно было в Долине Грез.

Можно сказать, что она всю жизнь даже и ждала этого момента, когда из параллельного мира хоть кто-то появится. Много-много раз она приходила к кресту и вглядывалась на другую сторону реки, на Тарусский луг, куда в ее фантазиях и должны были прилететь инопланетяне.

Она росла, и ее фантазии росли вместе с ней. В детстве инопланетяне были детьми, ангелочками, они приносили ей куклы и жвачки. Потом они стали подростками и вместе с Боженой слушали музыку и играли на неведомых музыкальных инструментах. Тогда инопланетяне были похожи на солистов группы «Король и Шут». Потом Божена мечтала, что инопланетянин окажется ее настоящим отцом и заберет ее в лучшие миры:

– Пойдем, Божена-а! – позовет он.

– Но мне надо делать уроки-и!

– Больше никаких уроков! В параллельном мире дети не делают уро-оков!

Родители как раз развелись, и папа канул в параллельную реальность, появляясь лишь изредка поскандалить с мамой. Даже после развода они не утратили вкус к долгим упоительным ссорам, когда все начинается с добрых намерений, а потом неизбежно приходит к воспоминаниям от царя Гороха с внушительным списком взаимных обид и грехов.

«Ты виновата всегда и во всем!» – популярная формула постразводных отношений.

Божена сначала ждала, когда папочка придет и узнает, как у нее дела, и они поболтают вдвоем, но потом отчаялась, и едва узнав, что папочка намылился исполнить отцовский долг, уходила готовиться к мнимой контрольной по математике или олимпиаде по географии.

В последнее время у Божены пропали фантазии. Собиралось много реальных тусовок, но ей никто не нравился дольше недели. Она грезила о герое, о неземной любви, о том, чтобы о ней заботились и защищали, а рядом оказывались одноклассники или московские друзья старших сестер и братьев. Они рассуждали об искусстве и политике, а потом их тошнило от дешевого вина. Никакой романтики.

Неожиданно на веранду «Оки» ворвалась Монро, улыбаясь ровными белейшими зубами. Прекрасная, прекрасная Монро! Верная подруга Божены, наперсница и соратница, бойко сплетающая любовные стихи. Монро мечтает стать художницей, в любую свободную минуту вытаскивает черный блокнот для скетчей и упорно рисует. Всем своим существом она верит в то, что нужно уметь трудиться, работает с десяти лет и на заработанные деньги водит домохозяйку-мать в ресторан. Одним словом, Монро – надежда и опора нашего светлого будущего.

– Привет!

Подруги обнимаются. Монро здоровается со Славой и Петей, они одобрительно ее разглядывают и возвращаются к своим утренним беседам. Божена и Монро придвигаются ближе друг к другу, и Божена тихо спрашивает:

– У тебя есть штаны и футболка для высокого мужика из параллельного мира с грибами на голове?

Монро хихикает:

– Божена, вчера перегуляла?

– Я серьезно. Хочешь, фотку покажу?

– Давай!

Монро смотрит фотку и чуть не падает со стула. Закрывает ладошкой открытый рот. Ее и так большие глаза с длинными ресницами становятся совсем уж большими и круглыми. Божена рассказывает:

– Прикинь? Его Авель зовут. У них там, в параллельном мире на нас похоже. Но все немного иначе. Говорит, Россию спасти явился, ну и Тарусу заодно. Спаситель наш, короче.

Божена делает саркастическое выражение лица. Удивительная девушка – ее и впрямь трудно чем-то поразить.

– Как думаешь, он – натурал? Спрашивает она у подруги.

Монро берет еще раз телефон и внимательно разглядывает Авеля.

Конечно! – уверенно определяет подруга.

Таня Осень, внимательно слушавшая монологи Божены о ее детстве, встает со своего места и невзначай, через плечо, заглядывает в телефон. Лицо ее становится испуганно-злобным, а кулаки сжимаются. Она быстро уходит с веранды столовки, спускается вниз и звонит по телефону. Высвечивается номер «Майор Калуга».

Она громко шепчет в трубку командным голосом:

– Калуга, говорит Осень. Объявляю красный уровень. Кажется, они вернулись. Срочно, срочно собирай всех!