Читать книгу Легенда о Страхбоге - Елена Михеева - Страница 2

В середине жаркого пыльного лета, когда наступила пора для сбора урожая, жители плодородной земли Черноречья и живописного града Межибор не работали. Часть их собралась под окнами королевского дворца, опоздавшие расположились чуть дальше – на главной площади. Несмотря на многолюдность, ни единого резкого звука не тревожило улицы старого города. Каждый из собравшихся с нескрываемой тревогой и надеждой ждал добрых новостей.

Жрецы и старейшины всех близлежащих поселений сидели за городищем у святилища и, низко склонив головы к посохам, тихо нашептывали молитвы. За их спинами женщины-алтарницы раскладывали на камнях два вида подношений, каждое предназначалось для разных целей: одно за здравие, другое за упокой души.

Все окна и двери королевского дворца были распахнуты настежь. Горячий ветер свободно гулял по помещениям и длинным запутанным коридорам, но вместо прохлады приносил с собой только зной, терпкий запах буйно цветущих полей и соснового бора.

Бояре и знатные вельможи находились в главной зале замка, слуги скромно выстроились вдоль стен. Утомленные многодневным бдением, они едва держались на ногах, но не сводили преданных глаз с высокой фигуры Ярвуда. В эти волнительные минуты, когда решалось будущее Черноречья, все считали своим долгом быть рядом со своим господином.

Надо заметить, приближенные искренне любили и уважали своего молодого короля. Хозяин этой плодородной земли не обладал бешеным нравом своих предков, был достаточно вежлив и терпелив со всеми своими подданными без исключения, даже с простыми землепашцами. При малейших приступах гнева, раздражения он не бросался, как его отец, казнить ни в чем неповинных людей, а на день или два запирался в своих покоях и выходил оттуда таким, каким его привыкли видеть окружающие.

Ярвуд был беспристрастным судьей в любых спорах, справедливым и щедрым правителем. Имел талант убеждать и красиво говорить. К тому же он был очень хорош собой. Мужчины не могли не восхищаться его ростом, статью и силой, а женщины с одного взгляда влюблялись в его удивительно большие василькового цвета глаза, светлые волнистые волосы и мужественный профиль.

Ближе к вечеру в дверях зала наконец-то появился взволнованный слуга. Сотни глаз с нетерпением уставились на вошедшего, с трудом дождались его ободряющей улыбки и с облегчением выдохнули. Седовласый мужчина приосанился, громко и торжественно объявил:

– У короля родился наследник!

Ярвуд побледнел, его напряженные плечи обмякли, руки безвольно опустились вниз. Неужели он не ослышался? Сын? Молодой человек растерянным взглядом смотрел на окружавших его людей. От небывалого волнения знакомые лица расплывались в толпе, и он не мог отыскать среди них своих друзей. По счастью, те подскочили к нему сами, с восторженными криками и с нескрываемой радостью они затрясли его за руки и плечи:

– Дождались! Какое счастье! – рыдал Басай, сложив свои пухлые ладошки на груди.

– А-а! Я знал, что это произойдет! – громко хохотал Аден. – Яр! Дорогой мой! Теперь ты счастлив? Скажи! Счастлив?

– Сын! Мальчик! – орал как ненормальный Зоран. – Чего же ты ждешь?! Пошли! Пошли! Подержишь на руках своего малыша!

Громко переговариваясь, смеясь и подталкивая друг друга локтями, товарищи торопливо пробежали в западное крыло небольшого, но уютного и красивого строения, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и вошли в комнату роженицы. Опытная повитуха качала на руках толстощекого младенца и испуганно попятилась, увидав в дверях короля и всю его свиту.

– Что случилось?! – взволнованно воскликнул Ярвуд. Довольная улыбка быстро сползла с его лица, и он внимательно осмотрел кряхтящего младенца. – С ребенком все в порядке? Ручки, ножки целы? Он нормально дышит?

– Уля… – дрожащим голосом произнесла старуха, многозначительно кивнула на кровать и, прикрыв рот уголком платка, тихонько заплакала.

Красавица королева лежала среди окровавленных полотнищ бледная и тихая. Казалось, она отдыхала после многодневных тяжелых родов и крепко спала. Уставшая служанка омывала женщине лицо, приглаживала растрепанные волосы и шептала молитву об усопших. Друзьям стало понятно, что Уля больше не проснется и в замке никогда не услышат ее задорный мелодичный смех. Покойную готовили к обряду погребения, помогали душе отойти в мир иной, найти дорогу к предкам.

Король тяжело вздохнул, осторожно взял младенца на руки и направился к балкону, под которым все еще томилась толпа горожан.

– Сегодня боги даровали мне сына! – громко крикнул Ярвуд и торжественно поднял малыша над головой. – Сына!!! Во имя памяти моих предков я нарекаю его Велетом! Славьте нового наследника трона Черноречья! Славьте!

Народ восторженно загудел, визгливо заголосили женщины-молельщицы.

– Живе Матушка, благословила ты девичье лоно на рождение сыночки, аки соколика. Славим Тебя в песнях, кои прадеды наши пели, и правнуки будут петь. Пусть славе твоей не будет ни конца, ни края. Благослови наследничка на судьбу счастливую, жизнь праведную, дабы достойно жили мы, прославляя богов светлых его деяниями…

– Ешьте хлеба вдоволь, пейте пива допьяна, люди добрые! Гуляйте и веселитесь, пока амбары мои не опустеют полностью! – проявил небывалую щедрость новоявленный отец.

– Живе наше Черноречье! – восторженно закричали в толпе, подкидывая в воздух шапки. – Пусть здравствует маленький Велет! Пусть здравствует наш славный король Ярвуд! Ур-ра!

Друзья молодого правителя стояли у выхода на балкон и с широкими улыбками переглядывались друг с другом. Их опасения не подтвердились, Ярвуд избежал судьбы отца, который взял на руки своего первенца, когда был глубоким стариком. Матушка Жива смилостивилась, услышала их молитвы, не позволила роду Лютого зачахнуть.

Обуреваемый светлыми чувствами розовощекий Басай неожиданно разразился заливистым свистом, выскочил вперед, перегнулся через перила и небывало мощным голосом запел веселую песню:

– Э-э-эх! – Аден топнул ногой, хлопнул над головой в ладоши и пошел в пляс, втягивая в хоровод всех, кто находился рядом.

Зоран единственный, кто отмахнулся от цепких рук товарища, смущенно улыбнулся и в конце концов спрятался в укромный уголок. В отличие от остальных, он не любил излишнего внимания к своей персоне, стеснялся своей внешности и был угловат в движениях. Однако король считал его своим лучшим другом, именно поэтому, когда настала очередь официальных поздравлений с подношением подарков для новорожденного мальчика, подойти к нему первым он позволил именно ему.

Несколько дней королевство бурно отмечало рождение наследника короля. Слугам было приказано отправить обозы с бочками медовухи и пива во все поселения и малые хутора, даже в самые отдаленные. Вместе с ними по деревням ездили всеми любимые и известные весельчаки Всемил и Горислав. Они развлекали пирующих песнями, были заводилами в народных игрищах и танцах. Размах таких гуляний был понятен, ведь несмотря на молодость Ярвуда, путь к этому счастливому событию для него, да и для всего Черноречья, было долгим и непростым.

Старый король Орон первый раз женил своего сына, когда тому было всего восемь лет от роду. Его выбор пал на прелестную дочь короля земли Снегобор. Девушка была уже взрослой, детородного возраста, по характеру доброй, ласковой и отзывчивой. Мальчишка с первых дней знакомства сильно привязался к ней, но относился к своей супруге скорее как к другу. Любил играть с ней в прятки, догонялки и очень огорчился, когда после трех лет совместной жизни совет старейшин решил вернуть ее домой к родителям.

Во второй раз Ярвуд вступил в брак с дочерью богатого купца, в третий – с дочерью писаря. Эти скоротечные союзы были расторгнуты после ряда неудачных беременностей и мертворожденных младенцев. Ни одна из жен не справилась со своим предназначением, не принесла старику Орону горячо желанного и здорового внука.

Когда отец умер, Ярвуд решил выбрать себе невесту сам. Однажды, возвращаясь в замок после охоты, он остановился утолить жажду у дома зажиточного и многодетного крестьянина. Чарку с водой ему поднесла старшая дочь хозяина Уля. По-деревенски крепко сбитая, голубоглазая и румяная девушка так мило улыбалась правителю, что его сердце растаяло. Уже на следующий день его новая избранница пошла с ним под венец и стала новой женой короля.

Советники и мудрецы, конечно, не одобрили столь неравный брак. Несколько недель они провели в жарких спорах и раздумьях, решали, что сказать Ярвуду, как уговорить его сделать другой выбор. Когда речь наконец была составлена и всеми одобрена, то оказалось, что Уля ждет ребенка.

Молодой отец в компании своих придворных довольно долго отмечал рождение первенца. К огромному сожалению, никто из пирующих не обратил внимания, как стали вдруг печальными и мрачными лица слуг. Лишь через неделю Ярвуду решились сообщить, что наследник престола родился хворым и вряд ли протянет больше года. В народе с грустью поговаривали, случилось это оттого, что король без должного почтения отнесся к смерти матери своего сына, не похоронил супругу по старому обычаю и не присутствовал на ее погребении. Он забыл заказать поминальные молитвы, поэтому бессмертные души его предков не встали на защиту мальчика, позволили злым духам завладеть его телом и здоровьем.

Для всех обитателей замка наступило тяжелое похмелье. Помчались во все концы света гонцы, и сошлись в Черноречье люди, которые были знакомы с лекарским делом. Колдуны и знахари, ведуньи и травницы осматривали сотрясающееся в болезненных судорогах хилое тельце младенца и горестно качали головами. Никто из них не знал, как излечить от страшного недуга маленького Велета.

Межибор, а потом и все Черноречье погрузились в траур. Ярвуд заперся в одной из башен замка и переживал свое несчастье в полнейшем одиночестве. Несколько дней он отказывался есть и пить, чем вызвал в народе настоящий переполох. Однако через какое-то время преданным друзьям удалось уговорить безутешного короля выйти на улицу и пуститься в загул, чтобы он хоть немного отвлекся от своего горя. Молодые люди бочками распивали медовуху, пиво и придумывали для себя опасные развлечения. Устраивали на лошадях бешеные скачки по лесам и горам, охотились на медведя или вепря, стреляли по целям из лука, сражались друг с другом на кулаках и мечах, а к вечеру запирались в каком-нибудь трактире и пьянствовали там до утра.

Наверху что-то упало и с грохотом прокатилось по деревянному полу. Зоран вздрогнул, с трудом разлепил глаза, окинул мутным взглядом стены тонувшего в полумраке помещения. Восход солнца был близок, предрассветная мгла быстро таяла, в распахнутых настежь окнах уже можно было разглядеть силуэты деревьев. Они были похожи на огромных уродливых великанов. Со скрипом качались на ветру, подавали загадочные знаки и тихим шепотом предупреждали его о чем-то.

– Вставай… ш-ш-ш… подымайся… ш-ш-ш… быстрее…

Парень мотнул тяжелой головой, отгоняя от себя чудное видение. Но окружающие предметы продолжали играть с ним в странные игры. Они то расплывались в тумане, то раздваивались, то приближались, то убегали в даль вместе со стенами. Дом жил своей жизнью, двигался, как ему вздумается, стремительно вращал вместе с собой очнувшегося ото сна молодого гуляку. Наверху вновь заскрипели старые деревянные половицы. В сонной тишине трактира кто-то тихо выругался, протащил что-то тяжелое к стене, немного пошуршал в углу, неровной поступью прошел в соседнее помещение, а потом к лестнице.

В этом питейном заведении на втором этаже располагались съемные комнаты. Там часто останавливались на ночь путешественники и торговцы. Иногда туда относили перепивших посетителей. Ведь выкидывать пьяниц на дорогу было неразумно, буквально в ста шагах от постройки рос густой лес, в который часто забредали опасные хищники.

Зоран покрутил онемевшей шеей и обнаружил себя лежащим на грязном полу в шаге от вонючей лужи. Он попытался пересесть на лавку, но вскоре отказался от этой затеи. Вся нехитрая мебель: столы, стулья и даже стойка трактирщика – была порублена или поломана его товарищами еще вчера и теперь годилась только для растопки печи.

– Эй! Есть кто живой? – прохрипел он, облизнув пересохшие губы.

Ответом на вопрос был мощный храп и тихие болезненные стоны. Восемь практически бездыханных человеческих тел лежали в разных углах помещения в замысловатых позах и не шевелились. Лица четверых ему показались смутно знакомыми. Возможно, это были сыновья королевских советников или купцов. Остальных трех он знал хорошо. Аден и Басай спали у лестницы, прислонившись друг к другу спинами, и все еще держали в руках кружки. Выглядело это комично, потому что первый был худым и долговязым, а второй коротышкой, страдающим от лишнего веса.

Аден был известен всему Черноречью своей гривой огненно-красных волос, дурным нравом, задиристостью и драчливостью. Не проходило дня, чтобы он с кем-нибудь не поскандалил, не устроил потасовку. Но все его выходки оставались безнаказанными потому, что его отец был знатной особой и обладал столь же буйным характером. Он приходился королю Орону дальней родней и имел на него влияние.

Басай успешно компенсировал свою неказистую внешность добродушным и веселым нравом. Кроме всего прочего, он был романтиком, обладал прекрасным голосом и обожал заполнять паузы стихами или песнями. Всю жизнь этот парень мечтал стать странствующим бардом, но родившись в семье ученого мужа и мудреца, вместо путешествий с потом и кровью постигал философские и точные науки, учил иностранные языки.

Третий знакомый громко похрапывал у стены. Его звали Истислав, и он был сыном сборщика налога. Этот умный и смешливый парень очень нравился Зорану, они часто выбирались за город вдвоем, чтобы вместе поохотиться. Он часто жаловался ему на своих родителей, потому что те заставляли его перенимать дело отца, а он, как и Басай, предпочел бы работе путешествия по миру. Еще больше, чем о путешествиях, он мечтал влиться в компанию друзей короля, но так как жил вне замка, ему редко это удавалось.

– Хозяин! – дурным голосом заорал Зоран. – Принеси мне воды! Да поживее, ленивая скотина!

Никто не торопился выполнить его приказ, потому что еще вчера, ближе к полуночи, насмерть перепуганный трактирщик сбежал в деревню, оставив свой дом на растерзание нежданным и знатным посетителям. Вначале он охотно угождал своим гостям, оставался относительно спокойным, даже когда они затеяли на улице драку, а вскоре переместились внутрь его драгоценного заведения. Но когда они попросили его зажать в зубах яблоко и стали целиться в него из лука, остатки отваги покинули мужчину. Воспользовавшись спором, кто будет стрелять первым, он протиснулся бочком к маленькому окошку и, несмотря на габариты объемного живота, выскользнул из него наружу, словно слизень, и был таков.

– Аден! Басай! Истислав! Хоть кто-нибудь?! Спасите меня, ради бога!

Так и не дождавшись помощи от друзей, Зоран с трудом дополз до бочонка с водой сам. Сперва он с удовольствием умылся, потом выловил со дна щербатый черпак и с небывалой жадностью стал поглощать животворящую влагу. Когда емкость опустела на треть, парень со вздохом облегчения привалился к стене. Проклятая память тут же услужливо подкинула ему воспоминания последних дней, и вся благодать быстро сошла на нет.

– Проклятье! Пырни меня сейчас ножом, и вместо крови прольется медовуха! – скривился он.

Молодой король Черноречья с усердием отчаявшегося человека топил свои тревоги и неудачи в хмельных напитках, и конца этому безудержному веселью не предвиделось. Порой они творили смешные или совершенно безумные вещи. Самым запоминающимся стал вечер, когда неделю назад они ворвались во двор к Колояру, деревенскому мужику, который разводил птицу, торговал ей на рынке, и устроили у его жилья захватывающие петушиные бои. Селянин их очень порадовал, потому что совершенно не гневался на выходки веселящихся парней, а пил вместе с ними, а может, даже больше и охотно притаскивал им из своего курятника самых лучших петушков на потеху всей честной компании.

Зоран резвился наравне со всеми, но в последнее время стал замечать, что его память начала давать сбой. Вначале он не мог вспомнить, что и кому говорил, потом стала пропадать большая часть дня, а сейчас совершенной загадкой для него стали события последних суток.

Вроде бы он поспорил с Аденом, что сможет в одиночку выпить бочонок вина, потом зачем-то гнал свою лошадь во всю прыть по опасным тропам у крутых скал и глупо рисковал своей жизнью.

– Или это было позавчера? – прервав мучительные раздумья, спросил он сам себя. – Хоть убей, не помню!

Последней всплыла в памяти сцена, как Ярвуд под дружный хохот своих товарищей дурачился, знакомясь с юной пастушкой. Он целовал ей ручки, низко кланялся, как будто та была благородной дамой, что-то болтал о любви с первого взгляда, а девчонка явно боялась невменяемую толпу мужчин. Ей очень хотелось убежать, и все же отказать королю она не посмела. Ведомая за руку, она послушно вошла в трактир, смущенно опустив голову.

Зоран задумчиво рассматривал копченый потолок, пока не заметил там едва уловимую глазом сизую дымку. Он прищурил один глаз, потом другой и долго не мог понять, было ли это виденье последствием длительного запоя или какой-то дурак в душное, жаркое летнее утро решил растопить печку, забыв при этом открыть дымоход.

– Что за чертовщина здесь творится? – пробормотал он, с тревогой оглядываясь вокруг себя еще раз.

Не обнаружив среди спящих мужчин Ярвуда, он, спотыкаясь и падая, поднялся вверх по лестнице на второй этаж. В двух пустующих помещениях дым уже стоял плотной молочной пеленой, и тогда, толкнув единственную запертую дверь, Зоран крикнул:

– Яр? Ты здесь? Отзовись!

Ему послышался невнятный вскрик или стон. Тогда Зоран заколотил по двери руками и ногами с удвоенной силой.

– Яр! Открой! Ты слышишь меня? Открой! – орал он, пытаясь плечом сломать внутренний засов. – Эй! Там внизу! Ребята! Просыпайтесь живо! У нас пожар! Мы горим! Вы слышите меня?!

Ядовитый дым настойчиво лез в его горло, вызывал удушливый кашель, головокружение. Дерево оказалось толстым, прочным и упрямо не желало поддаваться. Но, ободрав руки до крови и вывихнув себе ключицу, парню все-таки удалось выбить дверь с петель.

Он ворвался внутрь тяжело дыша. К его удивлению, камин в комнате не горел, окно было открыто настежь, но по стенам быстро распространялся открытый огонь. Схватив с кровати какую-то тряпку, Зоран попытался затушить начинающийся пожар, однако почти сразу понял бесполезность этой затеи. Бросив все, он поспешил разыскать своего короля. Под покрывалами на кровати нащупал крепко спящую девушку, а потом наткнулся на самого Ярвуда. Тот лежал на полу между стеной и ложем и не шевелился. На его длинной белой рубахе виднелись огромные алые пятна, лицо было ужасающе бледным, как будто безжизненным. Зоран испуганно охнул.

– Неужто недоглядели?! – он что было сил затряс друга за плечи. – Яр! Яр! Очнись! Скажи мне что-нибудь!

– Ты что, сдурел? Чего ты так орешь? – застонал король, закрывая руками лицо и уши. – М-м-м… моя голова! Сколько мы вчера выпили?

– Слава богу, ты цел! – с облегчением выдохнул Зоран. Пятна на одежде Ярвуда оказались всего лишь пролитым вином. Он подхватил друга под руку и попытался понять его с пола. – Поторопись, нам нужно выбираться отсюда! И как можно скорей!

Молодой король едва мог стоять на ногах, и верному товарищу пришлось взвалить его себе на спину. Сбивая на своем пути мебель, посуду, наталкиваясь на углы, он побежал вон из горящего трактира.

– Что произошло? Сюда пробрался кто-то чужой? Тебя пытались убить? Ты видел, кто это был? – спрашивал Зоран по дороге.

– Наверное… меня ударили по голове… потом выпрыгнули в окно, – после непродолжительных пауз отвечал Ярвуд. – Я не разглядел негодяя… а может, мне вообще все это привиделось… Я не знаю…

– Ладно, с этим разберемся позже, – заверил его Зоран. – Вначале я вынесу тебя, а потом вернусь за девушкой!

– За какой девушкой? – удивленно икнул король.

– Ты познакомился вчера с пастушкой и провел здесь с ней всю ночь. Неужели не помнишь?

Расталкивая по пути своих спящих товарищей, вскоре они выбрались на дорогу. Там медленно собрались жители ближайшей деревни. Народ с интересом и нескрываемым осуждением молча рассматривал нетрезвых парней. Лишь трое мужиков держали в руках ведра, топорища и пытались потушить огонь. Впрочем, было заметно, что действовали они без особого энтузиазма, потому что среди них был трактирщик, который громко причитал и косил глазом на знатных вельмож. Он откровенно надеялся получить за утраченную собственность кучу денег, отстроить себе на них целых два трактира, а может быть, еще и собственную пивоварню.

– Я сейчас! – крикнул Зоран и повернул назад к пожарищу, но Ярвуд решительно преградил ему дорогу.

– Не ходи туда! Ты сгоришь живьем! Не смей!

– Но она не сможет выбраться оттуда сама! – возразил он.

– Да и бог с ней! – отозвался приятель. – Девчонок на свете много, а лучший друг у меня один!

Однако Зоран ослушался приказа. Он резким движением сбросил с плеч руки Ярвуда и быстро скрылся в клубах черного дыма.

– Далась тебе эта девка! – в отчаянье закричал король. – Безумец! Глупец! Остановись, пока не поздно!

Прикрывшись от огня чьим-то плащом, валявшимся у входа, Зоран в три прыжка преодолел лестницу, но после нескольких безуспешных попыток пробраться через длинный коридор понял, что опоздал. Над головой пронзительно шипел огонь, лицо обдавало невыносимым жаром, дышать было нечем. Чуть в стороне послышался оглушающий треск, и перед тем как на него обрушилась кровля, ему показалось, что он успел разглядеть в дальней комнате кровать и бледное юное лицо спящей пастушки.

Тем утром, не считая девушки, в питейном заведении угорели два старших сына королевского писаря. Как позже выяснилось, парни спали за стойкой трактирщика. Видимо, с перепоя услышав встревоженные крики, они побежали в противоположную от выхода сторону и заплутали в подсобных помещениях. Их обгоревшие тела нашли у полок с посудой только через сутки.

Сам Зоран уцелел каким-то чудом. Одно из падающих бревен сильно ободрало его висок и правое ухо, второе оглушило, но, несмотря на раны, он смог выбраться из пламени. Голова и лицо его оказались сильно разбиты, он надышался гарью и сразу после этого происшествия потерял сознание, а потом несколько недель пребывал в тяжелом беспамятстве.

Но нет худа без добра. Ряд этих трагических событий привел правителя Черноречья в чувство. Ярвуд перестал пить и вскоре вновь женился. В этот раз его выбор пал на молодую и богобоязненную дочь жреца, которая пять раз в день возлагала на алтарь жертвоприношения, непрестанно молилась за себя, за своего красавца мужа и просила у всех богов осчастливить их семью здоровым потомством.