Читать книгу Официантка - Елена Нестерина - Страница 6

Карина даже не успела посмотреть вслед сорвавшейся с места машине. Марина уехала, а куда? Зачем ей этот Руслан – надменный и напыщенный, а теперь вдруг заглядывающий в глаза, ну чудной, да и только… Ведь если бы не Павлик, неизвестно, что сделал бы с ней тогда этот Руслан. И что за друг у него там в машине сидел? Нет, думала Карина, сестра всё-таки у неё с большой дурью. Ведь с ней может случиться сейчас всё, что угодно. И где её потом искать? Неужели это Руслан так влюбился? А почему раньше не влюблялся, ведь он видел Марину часто? Неужели потому, что это она сама, Марина, так захотела, – и вот он, пожалуйста, ручной Русланишко.

Как Карина ни старалась гнать от себя плохие мысли, они продолжали кружить в её голове.

Наскоро приняв душ, Карина разобрала свою постель, уложила одеяло, как гнездо, села в него и зажгла ночник. Одиноко и неуютно показалось ей без сестры. Так получилось, что за всю жизнь они с Мариной никогда не разлучались. С самого детства они проспали с ней в одной комнате, и только однажды Карина ночевала без Марины. Когда Марину увезли вдруг в больницу с признаками острого аппендицита, Карина пролежала, не сомкнув глаз, всю ночь. Ей казалось, что Марину сейчас режут острым ножом, что ей больно, что она кричит и зовёт на помощь. Этот острый нож, что резал Марину, казалось Карине, режет и её.

А утром Карину увезли в ту же больницу, что и Марину, и сделали точно такую же операцию. Что это было – самовнушение или болезнь на двоих, установить оказалось невозможно.

Однако, выздоровев, сёстры поняли другое – друг без друга они просто никуда. И было им тогда по шесть лет.

Родители и знакомые долго ахали по поводу этой истории и разводили руками – как странно, странно все это, однако Марине и Карине всё казалось простым и понятным.

И вот теперь Карина оказалась одна, совершенно одна. Тётя и её моська не в счёт. Ни Марина, ни Карина никогда раньше не ходили на свидания, никогда не заводили романов, хотя Марина часто говорила об этом, расспрашивала подруг, обожала читать книги про любовь.

У них были только друзья, которые остались в родном городке в Ивановской области. Друзья, подруги, собака Шива – большая и пушистая, мама, папа, бабушка и дед – все остались там, в том маленьком, но невероятно большом для Марины и Карины мире, где прошло их детство.

Все они, да ещё коллекция оленей: пластмассовых, плюшевых, глиняных, стеклянных, деревянных, самодельных – это всё, что было родного и любимого у Карины.

Она вылезла из своего гнезда, встала с кровати и подошла к шкафу. Там, за стеклом, стояли её олени. Карина привезла с собой всю свою небольшую коллекцию, только одного, большого, набитого мягкими опилками оленя с янтарными глазами, которым играла ещё их маленькая мама, она оставила дома.

– Олешка мой… – прошептала Карина, взяв в руки небольшого, кривобокого то ли оленя, то ли гремлина, которого, таясь в ванной, связала ей когда-то Марина и подарила. В пятом классе. Это была вторая вещь, связанная Мариной. Первой, тренировочной, был длинный тощий шарфик для куклы, который вскоре подобрала и разжевала собака, вернее, тогда ещё не собака, а маленький наглый щенок. Дальше у Марины с вязанием дело не пошло – ей казалось это занятие нудным и однообразным, а к тому же практически безрезультатным. И только этот самовязный олень, потому что он сразу понравился Карине, и радовал Марину.

Прижав к глазам Марининого оленя и вспомнив о собаке, Карина вдруг заплакала. Слёзы впитывались в потрёпанную вязаную спинку… Всхлипнув, Карина сняла с полки ещё одну свою игрушку – лёгкого, на тонких ножках, оленёнка из тисового дерева.

Как только они с сестрой приехали в Москву, Карина увидела его на витрине магазинчика в длинном переходе метро и тут же поняла, что должна купить немедленно. Он был стройный, летящий, словно воплощение мечты, а ведь именно с Москвой связывали сёстры своё будущее счастье.

Текстильная фабрика, на которой работала их мама, выписала Марине и Карине направление, чтобы те смогли поступить в институт лёгкой промышленности. Тётя Вероника с радостью согласилась принять девочек у себя, пока они, после поступления в институт, не переедут жить в общежитие (Карина очень хотела в общежитие). Всё, казалось бы, должно быть замечательно, однако девочки, которые в школе учились очень хорошо и даже чуть не дотянули до серебряных медалей, на экзаменах вдруг нахватали троек, а на последнем – математике, Марине вообще поставили двойку.

– Не волнуйся, Карина, – забирая документы, утешала сестра, – если нам этот институт будет нужен, мы в него с другого входа зайдём.

– То есть? – не поняла Карина.

– То есть найдём способ и проберёмся. Если, конечно, нам этого очень захочется.

Теперь путь их лежал в сторону поисков заработка. И только самый ленивый не смог бы найти себе работу в Москве летом.

Сёстры взялись продавать хот-доги на ВВЦ. Рабочий день их начинался в восемь утра и заканчивался после восьми вечера. Их демократичные начальники – два молодых парня – сами катали им тележку, ставили зонтик, подвозили свежую зелень, булочки и сосиски, когда нужно, доливали воды в баллоны с концентрированными кока-колой, фантой и спрайтом.

Вот именно это поразило тогда Карину. И ей казалось, что теперь на всю жизнь она расхочет пить эти напитки. Поскольку шлангами ребята пользовались теми, какие у них были, а были только короткие, тянуть их от тележки к питьевой воде было просто невозможно. И, не особо утруждаясь, ребята-начальники лихо закидывали шланг на клумбу, прикручивали к носику крана, из которого шла вода для полива травы, и накачивали этой воды в свои баллоны. А к клумбе, в свою очередь, вода шла непосредственно из-под чугунного канализационного люка, что находился у самого фонтана.

– Это получается, мы продаём людям воду из фонтана? – пытались возмущаться крайне удивленные сёстры.

– А что делать, где мы вам другую воду найдём? – резонно замечал один из начальников. – Не хотите, сами не пейте. Мы вот не пьём. Главное – торгуйте.

– К тому же кто знает, что там на заводах в бутылки за воду такую разливают? Может, она ничуть не лучше нашей, из фонтана, а пьют ведь все, и ничего.

– Так ведь на заводах стандартизация, контроль… – Марина тогда ещё пыталась что-то доказать.

– Да, контроль, санитарно-эпидемиологический, – не отставала от неё Карина.

Но весёлые начальники только отмахивались и просили лишь громко не распространяться про воду. Сёстры молчали. Однако уличная торговля преподносила им новые сюрпризы, заставляя смотреть на жизнь жёстче и суровее. И сосиски для хот-догов попадались порой просроченные или зажаренные ещё вчера. И девочки продавали их, обильно поливая кетчупом, горчицей или майонезом. Бывало, что булочки подмокали на складе и покрывались голубоватой плесенью. И ничего, плесень срезали, обрезанные бока заливали опять теми же майонезом и горчицей, заворачивали в пару-тройку салфеток – и пожалуйста: «Покупайте свежий горячий хот-дог!»

За первый же месяц своей работы, а получали Марина с Кариной сдельно – от суммы, на которую за день им удастся продать воды и хот-догов, – заработали девочки столько денег, сколько их мама, папа, дедушка и бабушка вместе за полгода. Они научились покупать и ставить на продажу свои сосиски и булочки, делая это незаметно для начальников, приносить с оптового рынка пиво и воду в полулитровых железных банках, приторговывать и ими.

Но на одну уловку, достаточно распространённую среди уличных торговцев напитками, Карина и Марина категорически согласиться не желали. Учёт проданной газированной воды вёлся не по объёму газировки, которую продали за день (это было очень сложно подсчитывать), а по количеству стаканчиков – обыкновенных красных бумажных стаканчиков по половине литра – с надписью «Кока-кола», а по желанию клиентов ещё и с трубочкой и крышечкой. Если наливать в один и тот же стаканчик напиток несколько раз, то эти деньги можно было брать себе. Можно было купить пачку таких стаканчиков или использовать их по второму, а то и по третьему и четвёртому разу. Купить чистые стаканчики оптом можно было, но неизвестно где и когда. Оставался один для всех способ – наливать в использованные. Для этого по территории выставки бродили бабушки и дети, вытаскивали стаканчики из урн, мыли и приносили их продавцам воды. А дальше уже было их право – брать стаканчики или не брать. Бабушки продавали эти стаканы по небольшой цене, а у мальчишек и девчонок стаканы приобретались в основном за газировку. Этих детей вовсе не интересовало, что вода для их любимой кока-колы добыта из ближайшего фонтана.

Стаканчики мыли той же водой «из фонтана». Особенно мятые, конечно, брать было нельзя – заметно, а вот с чуть-чуть помятым можно было легко разобраться – подавая покупателю, как бы невзначай смять его пальцами на том же месте, где он и до этого был смят. Извиниться мило: вот, дескать, так стараюсь, аж стаканчики мну, берите вашу воду, пожалуйста, приятного вам аппетита.

И человек уходит, потягивая воду, – в используемые по второму разу стаканчики нужно было обязательно для полной маскировки вставлять трубочки и накрывать их крышкой, чтоб не было видно плохо помытых стенок, тереть которые тоже было нельзя – заметно бы стало. Уходит бедняга и не подозревает, что кто-то уже пил из его якобы одноразовой посуды.

Марина и Карина видели, какой злостью покрываются лица маленьких сборщиков «тары», если на их глазах кто-то сминал и кидал в урну этот красный стакан из-под воды. Но точно так же эти дети и веселели, если удавалось им вытащить из той же урны, что была всего в метре от того места, где обычно стояла тележка с товарами Карины и Марины, жёсткий новый стаканчик, внутри которого ещё плескалась заветная жидкость. Ведь её можно было допить! Дети бросались, отталкивая друг друга, к этому стаканчику, и жадно глотали из него, держа очень аккуратно, чтобы не попортить. Это доводило сестёр до бешенства и слёз. Сколько раз Марина решительно давила ногой эти стаканчики в урне, чтобы никто не мог в них налить газировки по второму разу…

Но она понимала: если не будет этих стаканчиков, где ещё заработают себе денег эти глупые, но хитрые, облезлые и грязные дети? И Карина с Мариной пытались уверить себя, что поступают правильно – сами не торгуют, а уж другие пусть как хотят. И не мешали детям вытаскивать стаканчики из своей урны. С отказом от торговли стаканчиками «по второму разу» выпадала, конечно, целая статья доходов, но девочки надеялись, что она не так ощутима в сравнении со стыдом, который преследовал бы их за подобную деятельность.

Марина не хотела смириться с таким порядком.

– Это дешёвка, – в ярости говорила она, – на таком обмане сильно не разбогатеешь, только совесть плесенью, как наши булочки, покроется. Махинации должны быть крупными, и они здоровью и быту вредить не должны. Пусть будет всё красиво и сочно, чтобы если уж и проиграешь, то все вокруг не нос зажмут, а скажут: «Рисково работает!» Но если тебя вверх попрёт, чтоб тоже никто не завидовал. Красивой игрой можно только восхищаться, и мы с тобой этого добьёмся, Каринка. Москва будет наша.

Марина понимала, что не одна она такая хочет покорить Москву. Поэтому не обольщалась тем, что у неё всё сразу получится.

Наступила осень, задули холодные ветры, а по ВВЦ они гуляли особенно пронзительные. Лоточная торговля постепенно сворачивалась. Народ шёл в основном под клеёнчатые навесы, где можно было поесть мяса и плова с пластмассовых тарелок и, главное, укрыться от холода, а не давиться хот-догом и холодной кока-колой на ветру. Выручка день ото дня неуклонно падала.

Карине и Марине приходилось волей-неволей думать о смене работы. И теперь всё чаще Карина торговала одна, а Марина бегала по Москве, в хлопотах и поисках. Сомнительные предложения на должность помощника начальника отдела кадров солидной фирмы, что сулили многочисленные зазывные бумажки, которые или раздавались в метро, или были расклеены на столбах, девушек не устраивали. Работа в офисе, перед началом которой нужно было внести в бизнес фирмы собственные денежки, или торговля косметическими средствами также не прельщали девчонок. Марина упорно искала и знала, что, пока она бегает, верная Карина там мёрзнет, негнущимися пальцами вынимает сосиски из тёплой печки, такой маленькой, что руки туда засунуть погреть невозможно, и постоянно трёт свой заледеневший нос. А потому Марине обязательно надо было найти для себя и сестры что-то достойное.

И она нашла. Газета, случайно попавшая ей в руки, раскрылась как раз на объявлении, где один солидный ресторан производил набор официантов без опыта работы. Главным условием было то, что претендентами должны быть близнецы до тридцати лет. Марина сразу поняла, что это их с Кариной единственный и такой счастливый шанс.

Что делают официанты, Марина видела только в кино и скромных сетевых кафе, но это не остановило её. Она чувствовала, была даже почти уверена в том, что эта работа – их будущее, а потому без всяких сомнений потащила сестру в ресторан.

Такие хорошенькие девочки, какими были Карина с Мариной, не могли не понравиться ресторанному начальству. Их взяли, сначала на испытательный срок, потом перевели помощниками официанта, то есть на одни чаевые, а затем – в штат.

Поначалу Карине, которая ужасно не любила всякие перемены, такая работа не нравилось, и она изводила себя одной и той же мыслью, что унижается перед всеми этими людьми, приходящими поесть-выпить, и которых она должна любезно обслуживать! Но постепенно ей удалось найти себе такую маску-щит, которым она закрывалась, любезно разговаривая со своими клиентами. Через эту маску никто не мог пробиться к ней, настоящей, обидеть её. Да ещё и сестра постоянно подбадривала, когда Карина совсем уж падала духом.

– Смотри, Каринка, – как-то сказала ей находчивая Марина, бодро кивая в сторону клиентов, – это ничего, что они тут господами сидят, а мы для них стараемся. Ты думаешь, они все сейчас чего делают?

– Едят. – не понимая, к чему клонит сестра, ответила Карина.

– Едят. – согласилась Марина, и глаза её засияли весёлым азартом. – А зачем они едят? Просто так, что ли? Просто челюстями работают? Нет. Они сидят и работают. Работают на нас с тобой, Карина. Не веришь? Ты подумай.

Карина подумала, но ничего особенного не придумала.

– Конечно, работают! – воскликнула Марина. – Сидят и именно работают – нам чаевые зарабатывают! Деньги! Понимаешь?

– Ой, да…

– Так что не кисни, Каринка! Мы их всех только так общёлкаем, они же нам за это ещё спасибо скажут. Диалектика, тут уж не поспоришь.

Постепенно Карине стало хорошо в ресторане, ей нравились отдельные категории посетителей, которых она обслуживала даже с удовольствием. Не ослабляя внимания, Карина смотрела на некоторых клиентов и домысливала себе их жизнь, представляла, кто они такие, чем занимаются, почему именно сегодня пришли в ресторан. Если слышала часть чьего-нибудь разговора и этот разговор казался ей интересным, пыталась, когда отходила от столика, додумать его, понять, в какую сторону он сейчас пойдёт, – и радовалась, если её предположения оправдывались.

Ей нравилось смотреть за приготовлением блюд на кухне, и чем сложнее эти блюда были, тем чаще старалась Карина выкроить минутку, прибежать на производство и посмотреть, как повара их смены Дима и Валентина Павловна колдуют над ними. Блюда горячего цеха нравились ей больше, салатики, нарезки и другие прелести казались Карине более простыми. А вот мясо с пылу, с жару, запечённый или зажаренный кусок рыбы, пловы, марешали, котлеты и шницели радовали её сердце, доставляли чисто эстетическое наслаждение. Со временем Карина перестала стесняться пробовать что-то из недоеденных блюд, кое-что ухитрялась даже заворачивать себе домой, чтобы поздно вечером или уже на следующий день утром подкрепиться с Мариной.

Как ни странно, Марина, так ратовавшая раньше за то, что нужно не стесняться всё пробовать и подъедать на ресторанной кухне, быстро перестала это делать. Её мысли устремлялись уже куда-то вдаль, Карине было за ними просто не угнаться. Да она и не стремилась.

…Вот только грустно и одиноко было ей сейчас без сестры. Да ещё и страшно. Где Марина, что сейчас с ней – Карина могла только гадать, и не больше.

Однако вдруг стало ей как-то спокойно и даже весело, волноваться за сестру не хотелось. Что-то случилось хорошее – где-то там, где была сейчас Марина? Вот и ей, Карине, передалось настроение сестры? А что – хорошо бы, если бы так!

И Карина, рассадив всех своих оленей на тумбочке возле кровати, решила укладываться спать. Легла, накрылась, но снова вскочила, подошла к Марининой кровати и взяла медведя, что бедной сироткой сидел на подушке.

Обе сестры коллекционировали игрушки. Карина оленей, Марина – мишек. И любовь к этой традиционной игрушке доходила до того, что Марина рисовала медведей в школе на партах, клеила картинки с мишутками на книги и тетради. В Москву она взяла самого любимого – с толстыми лапами, распахнутыми в вечной готовности обниматься.

«Новых накуплю, – прокомментировала Марина свой поступок, – теперь у меня новая жизнь, а значит, новые мишки. Те пусть маму с папой радуют».