Читать книгу Эхнатон - Елена Олеговна Рудакова - Страница 3

Никогда Пареннефер не подходил близко к дворцу фараона, потому что стража отгоняла всех простолюдинов на такое расстояние, чтобы они не смущали своим видом приближённых ко двору вельмож.

Единственный раз, когда им позволили приблизиться к Фиванском дворцу был день торжественных похорон царского наследника Тутмоса, главного жреца Птаха. Сын фараона умер настолько неожиданно, что отец не успел закончить для него гробницу, и Тутмоса похоронили в незаконченной погребальной пещере в Долине Царей на восточном берегу Нила.

После скоропалительной смети старшего сына фараон Аменхотеп назначил наследником следующего сына – Аменхотепа. К нему сейчас и вёл Пареннефера архитектор Аменхотеп, сын Хапу.

– Царский наследник скоро будет назначен соправителем, – сказал старик, – и ему потребуется свита мастеров. Меня наследник Аменхотеп пообещал назначить его архитектором. Но он провёл конкурс на рисовальщика, и ни один не смог удовлетворить высочайших запросов. Теперь я уверен, что ты, племянник Туту, сможешь справиться с заданиями наследника.

Пареннефер не разделял такой уверенности, но не мог же он, обычный ремесленник, проигнорировать приказ самого царского архитектора? Пусть тот и был безумцем…

Архитектор прошёл прямо через главные ворота и дворца, и они оказались во дворе. Пришлось пересечь длинный двор, по краям которого располагались хозяйственные постройки и маленькие по масштабам дворца молельни, чтобы добраться до главного здания – белоснежного дома живого бога фараона, да будет он жив, невредим, здрав.

Изнутри дворец был похож на карнаксий храм, в который скоро, после завершения работ, будет закрыт доступ всем, кроме жрецов. Дворец же уже был запретной территорией для отребья, вроде Пареннефера, который едва боролся с желанием упасть на колени.

Колонны поддерживали высокий потолок, который казался таким же высоким, как и небо, поддерживаемое богиней Мут. Рисунки и рельефы повествовали о завоеваниях фараона Аменхотепа и его предшественника Тутмоса, о дарах, которые им подносили покорённые народы, и о богах, благословляющих правителей на новые свершения. Росписи на колоннах и стенах были настолько искусными и тонкими, что Пареннефер чувствовал свою ущербность рядом с такой изящной работой мастеров. И архитектор Аменхотеп думает, что он способен сработать ещё лучше? Да он в жизни не писал на стенах, кроме детских каляк над кроватью!

– На колени! – раздался громогласный голос над головой Пареннефера, когда старик завёл его в следующий зал.

Не успел он разглядеть, кто кричал, как почувствовал удар по коленям с обратной стороны. Ноги подогнулись, и Пареннефер упал на пол. Кто-то сверху схватил его за голову и прижал лицо к полированному мраморному покрытию.

– Осторожно, это гость наследника! – послышался голос архитектора, – Забыл сказать тебе, племянник мастера Туту, что за пределами вступительного зала ты должен падать ниц. А теперь пошли!

Пареннефер понятия не имел, как он может идти в таком положении. Когда он попытался поднять голову, то почувствовал, как рука стражника опять прижала его к полу, и повторился крик: «На колени!» Единственное, что успел заметить Пареннефер – архитектор ушёл уже жалко вперёд. «Ну, не я же первый здесь очутился» – подумал Пареннефер и пополз за стариком на карачках. Всё что он видел перед лицом – это гладкий мраморный пол.

– Встать! – послышался голос сверху, и Пареннефер вскочил, не дожидаясь помощи от стражи.

Оказалось, что он вполз в небольшой полутёмный зал. Окна здесь располагались высоко под потолком, и были закрыты синей тканью, из-за чего всё помещение приобрело мистический голубой цвет.

– Кого ты опять притащил? – услышал за спиной Пареннефер низкий голос, но поворачиваться не стал, а сделал вид, что рассматривает едва различимые во тьме росписи.

– Малыш Яхмес, да благословят тебя боги! – воскликнул архитектор. – Где наш повелитель, наследник Аменхотеп? Я привёл мастера Пареннефера, потомка мастера Туту. Помнишь, я рассказывал тебе, как мы с ним работали в храме Амона и?..

– Примерно тысячу раз, – недовольно ответил тот, кого называли Яхмес, – Он сейчас придёт, ждите.

Было слышно, как тот ушёл и заговорил с кем-то в соседнем помещении. Пареннефер и так едва не умирал со страха, а теперь его ещё и заставляли ждать. Нет, он никогда не был трусом, но сейчас боялся, как жертвенный баран.

– О, мой старший друг, мой тезка Аменхотеп! – раздался сзади тихий мужской голос. – Я не ждал тебя сегодня. Яхмес сказал, что ты привёл знаменитого мастера, который сможет сделать мой портрет. Я жду не дождусь увидеть, как он работает.

Поняв, кто зашёл в зал, Пареннефер упал ниц, хотя рядом больше не было стражников.

– Это внук мастера Туту, – гордо сказал архитектор.

– Неужели! Я помню мастера Туту. Он играл со мной и моими братьями и сёстрами, когда мы были совсем маленькими и жили в Мемфисе, старом доме земного воплощения бога Гора, моего отца фараона Аменхотепа, да снизойдёт на него благодать Исиды и Баст!

«Дядя играл с детьми фараона?! Дядя жил в Мемфисе?!» – Пареннефер не верил тому, что слышал, и снова подумал, что старый архитектор имел в виду другого мастера Туту.

– Его племянник талантлив не меньше, – сказал старик, – Хоть я и смог оценить его работу лишь то тому, как он написал в картуше имя твоего отца фараона Небмаатра, да будет он жив, невредим, здрав, я понял, что передо мной стоит твой новый главный рисовальщик!

– Ты видел только, как он пишет иероглифы? – разочарованно спросил наследник. – Уверен ли ты, что он достоин должности рисовальщика при моём дворе?

Пареннефер услышал шаги пред собой и заметил мыски сандалий, остановившихся прямо перед его лицом.

– Встань, – тихо приказал наследник.

Пареннефер вскочил и оказался непозволительно близко перед сыном фараона. Он шумно выдохнул и с ужасом осознал, что воздух из его ноздрей коснулся лица наследника Аменхотепа.

Перед Пареннефером стоял невысокий молодой мужчина с очень бледной кожей и вытянутыми чертами лица. Никогда прежде Пареннефер не встречал таких странных людей, не похожих на других. Худое тело, укрытое лёгкой белой тканью, казалось прозрачным в неверном голубом свете. У наследника были длинные руки и ноги, а пальцы, придерживающие ворот одежд у шеи, были настолько тонкими, что могли сломаться под тяжестью чашки с водой. Когда Пареннефер успел понять, что такое эфемерное существо может оставаться в живых только благодаря своей божественной сущности, он заглянул ему в глаза, и открыл рот. Это были глаза, которые он видел во сне вот уже много лет подряд. Глаза разного цвета: один карий и один голубой.

– Он больше похож на каменотёса, чем на рисовальщика, – сказал наследник Аменхотеп, глядя на мускулистые руки Пареннефера. – Давно ты учишься у мастера Туту?

– Семь лет, – ответил Пареннефер и удивился, как его голос может звучать уверенно, когда он сам так боится.

– Ко мне приходили намного более опытные мастера. Некоторые рисуют по двадцать-тридцать лет. Чем ты лучше?

Ответа на этот вопроса у Пареннефера не было, но к счастью, на помощь пришёл старик-архитектор:

– К чему слова, божественный наследник! Испытай его.

– Ты прав, мой старый советник, – кивнул Аменхотеп.

Наследник дважды хлопнул в ладоши, и появилось несколько слуг. Он отдавал приказания:

– Зажгите факелы! Принесите папирус! Дайте мастеру краски! Принесите стол и табурет, чтобы ему было удобно! И мне складной трон, чтобы я мог позировать!

Факелы загорелись, и только сейчас Пареннефер заметил, что солнце зашло, и на улице стало темно. Перед ним образовался стол с несколькими листами добротного выбеленного папируса, с десятком кистей и перьев разной толщины, а также множество чашечек с уже готовыми красками. В мастерской дяди Туту никогда у Пареннефера не было такого выбора материалов.

– Приступай, – приказал наследник.

Пареннефер поднял глаза и увидел, что тот уже сидит на троне, закинув ногу на ногу. Золотые украшения, которых он не заметил во тьме, были на руках, ногах и на одеждах наследника. На шее висел большой крылатый скарабей.

– Как я тебе уже говорил, наследник Аменхотеп хочет, чтобы его изобразили таким, какой он есть на самом деле, – сказал архитектор, подойдя к Пареннеферу и ободряюще положив руку ему на плечо, – Понимаю, работая в мастерской, ты всегда рисовал одинаково. Но нам сейчас нужно что-то другое, понимаешь? Вспомни, как рисует твой дядя Туту, и покажи всё, что умеешь.

Пареннефер взял в руку самую тонкую кисть, обмакнул её в чёрную краску и поднёс к папирусу. Рука ужасно дрожала, и он тщетно пытался успокоиться, глубоко дыша. Зажмурившись, Пареннефер сделал первый мазок в верхней части листа, и открыв глаза, понял, что получилась часть пышной сине-золотой тканевой короны на голове наследника. Он всегда больше доверял своей руке чем голове, и поэтому зачастую начинал рисунок с нескольких случайных мазков, которые потом складывались в единый сюжет. Конечно, это было неправильно, ведь на самом деле рисунок должен начинаться с… молитвы богам!

О нет, как он мог так опозориться перед сыном фараона, как мог совершит богохульство в доме земного бога! Пареннефер забыл прочесть хвалу богам перед началом работы, и теперь его, наверное, казнят.

«Нет, сосредоточься! – строго сказал себе Пареннефер и до боли сжал кисть, – Что сказал архитектор? Он сказал, что я должен изобразить наследника таким, какой он есть в реальности. Может он и требует от меня богохульства? Иногда к нам в мастерскую дяди Туту приходили вельможи и заказывали сюжеты, которые мы не могли выполнить. Например, одни хотели, чтобы мы изобразили их одного роста с богами. Другие – со знаками власти, как у высших жрецов. А одна аристократка однажды вообще заказала её портрет на папирусе не в профиль, а анфас… Но для наследника престола не может существовать никаких ограничений, раз сами боги на его стороне. Значит, они простят и меня, простого ремесленника, если я угожу сыну бога».

Рассудив так, Пареннефер набрался храбрости и принялся за работу. Он сразу увидел, как сложатся его первые мазки на папирусе и теперь лишь внимательно вглядывался в черты лица наследника, чтобы не упустить деталей. Они хотят, чтобы он изобразил на бумаге его лицо без прикрас? Что ж, будет так. Порой Пареннефер сидел на берегу Нила и рисовал на песке мир таким, каким он предстаёт перед глазами людей, а не таким, каким его показывают рисовальщики. Теперь у него есть шанс изобразить это на папирусе лучшего качества. И пусть за это ему отсекут голову, сейчас он покажет всё, что держал в себе несколько лет!..

– Готово, – сказал Пареннефер и отложил кисть. Он нарисовал весь портрет по привычке одной кистью и только сейчас вспомнил, какой у него был выбор.

– Так быстро, – удивился наследник и встал с трона.

Они с архитектором подошли к столу перед Пареннефером и посмотрели на его картину.

– А я же говорил! – гордо сказал старик – Наконец-то тот, кто нам нужен!

– Да. Спасибо тебе, Аменхотеп, сын Хапу, за такого рисовальщика, – наследник повернулся в Пареннеферу и спросил, указывая на архитектора, – Этот шакал ведь объяснил, как тебе нужно нарисовать меня? Я знаю, он устал от того что мне не нравятся рисовальщики и просто сам рассказал тебе секрет.

– Наследник, как ты мог так обо мне судить! – притворно испугался архитектор.

– Главный архитектор фараона, да будет он жив, невредим, здрав, сказал мне лишь, что я должен изобразить наследника Аменхотепа таким, каким он есть на самом деле.

Наследник сложил руки на груди и пристально посмотрел в глаза Пареннеферу, так что тот заметил кое-то новое. В левом, голубом глазе наследника были две карие точки, как будто боги наполнили один его глаз кристально-чистой голубой водой, а другой – тёмным пивом. Причём пива было настолько много, что две капли перекатились чрез край и попали в глаз с чистой водой.

– Почему ты изобразил меня так? – спросил наследник.

– Потому что вы так передо мной сидели.

– Так сядь я боком, ты изобразил бы меня в профиль, а не в анфас, как ты нарисовал?

– Может быть.

Наследник улыбнулся, и Пареннефер вспомнил улыбку, которую видел во время праздника Сед.

– Что ж, мастер Пареннефер. Назначаю тебя моим главным рисовальщиком!