Читать книгу Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси - Елена Отто - Страница 11

На следующий день Арина проснулась довольно поздно, наручные часы показывали одиннадцать утра. На кухне громыхали посудой, и в какой-то момент Арине показалось, что не было никакого самолёта, водителя, квартиры, и она дома в Краснознамённом, и мама готовит субботний завтрак. Путаясь с подробностями из недавнего сна, из сознания всплыло слово «Лондонистан». Звучит, как Казахстан или Туркменистан. Что бы это значило? Постепенно в памяти восстановились события предыдущей ночи. Ай-ай-ай, какая жалость, что так вышло с Коллинсами! Теперь с ними даже связаться нельзя, если они в Испании. Надо найти телеграф и позвонить Роксане в «Импульс». Хотя нет, сегодня же суббота. Значит, в понедельник. В колледж в субботу тоже ехать бессмысленно. Надо связаться с Дашкой и выяснить, что к чему. Уже в первый вечер в Лондоне лишилась ста пятидесяти фунтов. Полторы сотни – полтора месяца работы в краснознамёнской школе. Если так дело пойдёт, то уже к концу недели от её трёхсот пятидесяти фунтов ничего не останется. А ещё нужно найти работу. Сколько же сейчас времени? Между Челябинском и Лондоном пять часов разницы. В Лондоне, должно быть, ещё раннее утро. Хорошо, хоть встретила этих девчонок, втроём уже не так страшно.

Марина нашла в холодильнике немного сыра и помидор, какую-то жёлтую смесь в пластиковой баночке, названную яйцами с майонезом, лежалый огурец и упаковку сухих лепёшек, обозначенных «питта». В трёх разносортных кружках уже дымился чай Ахмад, наполняя кухню стойким запахом бергамота.

– Ладно, чем богаты, тем и рады, – провозгласила Марина. – Пожалуйте к столу.

– Думаешь, это можно брать из холодильника? – осторожно спросила Арина.

– Не можно, а нужно. За те деньги, которые с нас содрали вчера, мы можем здесь есть всё, что угодно. Жаль, ничего особо и нет. Я не знаю, как есть эту яичную дрянь, но в нашем учебнике страноведения написано, что её есть можно. Про лепёшки там ничего не написано, но срок годности ещё не вышел, значит, не отравимся. Да и деньги нужно экономить, их и так немного осталось.

– Значит, всё-таки осталось? – спросила Арина.

– А ты чё думала, я этому козлу все деньги отдам, что ли? Я же не дура, мне здесь ещё жить и жрать надо. Может, с работой не сложится, так хотя бы продержаться несколько недель. И жильё другое искать надо. Я с утра в душ сходила – даже прикасаться ни к чему не хочется. Сразу видно – мужик в квартире жил. Может, и сейчас живёт, просто сдаёт её время от времени, чтобы бабки заработать. За такую конюшню триста фунтов в неделю платить? И вид из окна – прямо-таки, скажем, не Бейкер-стрит.

Арина невольно бросила взгляд в окно. За оконной решёткой разворачивался восточный базар. Мужчины арабского вида открывали палатки и доставали пёстрое шмотьё. Из открытой форточки несло свежей рыбой и ещё чем-то пряным.

– А почему решётки на окнах? Этаж, вроде, не первый.

– А фиг его знает. Красть здесь нечего. Если только хозяин сам торгует на этом базаре и шмотьё хранит. А может, он тут жён держит, чтобы не сбежали.

– Жён? – Арина побледнела и метнулась к двери. Дверь была закрыта на замок и изнутри не открывалась. – Это не жён, это нас здесь будут держать. Деньги забрали, двери заперли, может, и паспортов уже нет… – она метнулась к дорожной сумке, судорожно перерывая содержимое. – Ключи, ключи он оставлял на столе, где они?

Марина бросила недопитый чай и прибежала в гостиную. Разгребая на столе религиозные книги, написанные арабской вязью, какие-то шарфы и коробки, она уже бессмысленно в десятый раз перекладывала с места на место газеты, и руки её непривычно дрожали. Собственная нервозность её страшно раздражала, ибо она привыкла всегда владеть ситуацией.

– Завезли, заперли, – забормотала Арина. – Дверь на ключе, окна на решётках. Людей кричать – кого кричать, они все арабы, одна шайка. Паспорта на месте, отдавать ни в коем случае нельзя, иначе конец, никогда отсюда не выберешься. Нужно спрятать – но куда спрятать? Чемоданы перероют – и всё равно заберут. На себе спрятать, в потайной карман зашить?

– Разденут, – жёстко сказала Марина. – Разденут. Если для того заперли, то разденут в первую очередь. И прятать бесполезно. Они велят отдать – и ты отдашь.

– Я не отдам. Нельзя паспорт в таких случаях отдавать. С паспортом – ты человек, ты гражданин своей страны. Даже если сбежать – всегда в посольство пойти можно. Я знаю адрес посольства, это на Кенсингтон Палас Гарденс, номер тринадцать. Если паспорт никому не отдавать – они тебя домой отправят.

– Что значит, не отдавать? – удивилась Марина. – Если тебя изобьют и изнасилуют – ты всё отдашь.

Арина похолодела.

– Ты думаешь, они заставят нас быть проститутками? Спать с арабами? Будут колоть наркотиками, чтобы не сопротивлялись и не пытались сбежать?

– Возможно, – уклончиво ответила Марина. Она сама не знала, что думать и как извлечь из ситуации пользу, что случалось с ней редко.

– Надо паспорта в квартире спрятать, хорошо спрятать, а им сказать, что потеряли. В такси потеряли… чёрт, ну, тогда в аэропорту. Прикинуться дурочками. А потом, если будет возможность, сбежать, сразу хватать и бежать. А сейчас надо отсюда выбираться, пока не пришли. Или на помощь надо звать. Там люди на улице – не могут же они все быть насильниками. Подожди, у тебя же телефон работает, давай звонить в полицию, пока не отобрали.

– 02 звонить будешь? Или 911? – скептически подняла брови Марина.

– Да есть, есть у меня телефон полиции, в путеводителе по Лондону где-то, – Арина судорожно стала перелистывать лощёные страницы книги. Пальцы не слушались, и она не могла перевернуть страницу. – Вот номер! Нужно звонить 999.

– Запасливая. Может, ты ещё и адрес знаешь?

– Какой адрес?

– Адрес места, в котором ты находишься? Ты звонишь в полицию, говоришь, что тебя заперли в квартире, и у тебя под окнами восточный базар, и больше ты ничего не знаешь. Как они тебя найдут?

– Может, по телефону, иногда можно понять, где находится человек, который звонит.

– Подожди с полицией, ещё ничего не случилось. Зачем нам разборки с полицией в первый же день в Лондоне? Отправят тут же домой, сидите и не дёргайтесь в своём Челябинске. А реальной опасности ещё нет. Надо подумать, может, ещё какие варианты есть.

– А если поздно будет думать?

– Ладно, не кипишись. Щас Катюха из душа выйдет и решим, что делать.

– А чего у вас такие лица странные? – на пороге комнаты появилась Катя, завёрнутая в полотенце.

– Заперли нас. На окнах решётки, двери закрыты.

– Так откройте. Нам же ключи оставили.

– Нет ключей. Мы уже всю квартиру перевернули. Этот водила вчерашний, видимо, прихватил их, когда уходил.

– У меня ключи. Я их в карман куртки положила – в прихожей.

Марина метнула злобный взгляд в сторону Арины.

Так и не дождавшись обещанного утром Вадика, девчонки пошли на разведку. Солнце палило нещадно, часы показывали два часа дня, и торговля была в самом разгаре. Арабские мужчины торговали одеждой, коврами, посудой, золотыми украшениями, причудливой формы кальянами и табличками с выписками из Корана. Тут же располагался фруктово-овощной рынок. Закутанные с ног до головы в чёрное женщины разглядывали сквозь узкие прорези для глаз девчонок в летней одежде. Не смущаясь обстановки, Маринка надела коротенькие джинсовые шорты и облегающий топ. Из-под шорт виднелись малиновые резинки новых стрингов. Жара стояла градусов тридцать, женщинам в чёрном, должно быть, было очень жарко, и они мерили ненавистническими взглядами Маринины ляжки. Арина с Катей предпочли одеться в светлые брюки и закрытые футболки.

– Прямо как в мультфильме про Алладина. Багдадский базар, – воскликнула Катюха. – Сейчас найдём волшебную лампу, и появится джинн.

– Джинн – это в лучшем случае, в худшем случае появится главный евнух гарема и предложит нам проследовать в ароматные кулуары, – добавила Марина, насмешливо глядя на Арину и досадуя за то, что она своим воображением заставила её, Марину, всерьёз испугаться.

– Если бы ты не надевала трусы поверх шорт, шансов избежать гарема у нас было бы намного больше, – злобно буркнула Арина.

– Слушай, я тебя с собой не приглашала! Я тебя вообще не знаю! У тебя свои планы на эту жизнь, а у меня свои. Если ты такая затворница, чего ты вообще попёрлась в такую даль?! Чужая страна, чужие обычаи.

– Я в Лондон ехала, а не в Багдад. У меня колледж предоплаченный и жильё на две недели. И виза на полгода оформлена.

– Вот и езжай в свою принимающую семью, если тебя там ждут. Меня тут никто не ждёт, поэтому я руководствуюсь принципом: хочешь жить, умей вертеться. Я заплатила за две недели за это жильё и буду жить здесь две недели, пока не найду лучшего. Куда попали, туда попали. Если вместо Лондона Багдад, значит, будем выживать в Багдаде.

– Ну, тогда у тебя не самый лучший прикид для Багдада.

Марина сняла солнцезащитные очки и в упор посмотрела на Арину.

– Ещё одно слово про мой прикид, и я тебе врежу. Я тебе повторяю: не нравится – сваливай.

– Я тоже оплатила жильё за две недели, поэтому сваливать мне некуда.

– Тогда заткнись, – и Маринка продолжила своё шествие среди фруктовых рядов.

Катюха схватила Арину за руку, позволяя Марине уйти вперёд.

– Она неплохая девчонка, только грубая, – прошептала она. – Просто мы не ожидали, что нам жильё так дорого обойдётся, у нас ведь денег с собой немного, вот она и злится. Ей ведь ещё и за меня платить, я же у неё денег в долг взяла. Пока у меня работы нет, она за меня платит. А к вечеру она всё равно что-нибудь придумает, вот увидишь.

Девчонки купили сочные сливы по фунту миска и целую связку бананов, тоже за фунт. Сидя на ступеньках муниципального здания, они ели фрукты. Катюха тщательно протирала каждую сливу об подол футболки и аккуратно откусывала, стараясь не испачкать соком белые брюки. Марина разговаривала с хозяином лотка, толстым арабом, одетым в белую просторную рубаху и штаны.

– Предложил работу, – подмигнула она и с жадностью впилась в сливу. – Говорит, нужны помощники в магазине. Четыре фунта в час. А ещё сказал, что с жильём нас объегорили. Комната на двоих в этом районе стоит семьдесят-восемьдесят фунтов в неделю. А этот урод с нас сто фунтов с каждой хотел взять. Коммерсант. Хорошо, что я у него телефон спёрла.

– Ты спёрла телефон? – поразилась Арина.

– Я его одолжила, – уклончиво ответила Марина. – В качестве депозита. Чтобы он наверняка вернулся. А если не вернётся – я заберу телефон себе. У него крутой телефон. Сименс, последняя модель, я уже посмотрела в здешнем магазине девяносто фунтов стоит. Я тут одного чувака спросила, можно ли его здесь продать, он сказал, что фунтов сорок даст. И сигареты тоже продать можно. Не очень дорого, блок за десять фунтов. На ферме мы за двадцатку продавали, но там спрос был, а здесь большой город, он сказал, контрабандистов много, цены падают.

– И много у тебя сигарет с собой?

– Восемь блоков. И у Катьки шесть.

– Я думала, по правилам таможни можно только два провозить.

– Ты их сразу послушалась и привезла два.

– Я вообще не привезла. Я не курю.

– Ну и дура. Сигареты в Англии – это первый бизнес. У них пачка сигарет пять фунтов стоит, а у нас в России пять фунтов блок. Разницу чувствуешь? Мы на ферме блоки за двадцатку продавали, и то брали на ура. Надо поискать, может, кто больше даст. А вот водку не продать. Он сказал, арабы алкоголь не пьют. Придётся придержать.

– Ты и водку привезла на продажу?

– А ты и водки не привезла? Ты знаешь, сколько здесь водка стоит?! Впрочем, по тебе видно, что ты вообще ничего не знаешь.

– Я в Лондон приехала, – упрямо повторила Арина. – Я пойду искать Лондон.

– Давай. Скатертью дорога. А мы пока тут потусуемся, может, найдём работёнку или хату получше. Араб сказал, тут метро рядом, как его, что-то собачье… Баркинг, кажется. Если что – будешь знать, куда возвращаться, если надумаешь.

– Я вещи в квартире оставила. Конечно, я приду.

После долгих блужданий по районам, руководствуясь объяснениями встречных людей, из которых она мало что понимала, Арина вышла на Тауэрский мост и замерла, потрясённая его величием. Уже вечерело, и свежий воздух с реки обдувал её голые руки. Она невольно поёжилась.

«Ох, и грязная вода в Темзе, – удивилась она. – А мост прямо как на открытке, ничуть не приукрашенный. Вот и добралась. Значит, всё-таки я в Лондоне».

Выйдя из красного двухэтажного автобуса на станции Баркинг, Арина не без труда нашла жильё. Базар уже закрылся, территорию расчистили, и местность значительно изменилась. На ступеньках дома сидела Катюха в окружении чемоданов.

– Выгнали нас, – пояснила она. – Пришёл какой-то араб, сказал, что это его квартира, что он сдавать её не будет, потому что у него брат ночью приезжает. Никакого Вадика он не знает, и денег ему никто не передавал. Он по-английски плохо говорит, мы толком сами не поняли. Марина пошла к хозяину магазина спросить, можно ли где переночевать здесь. А я вот чемоданы стерегу.

Арина уже не удивилась. Подошедшая Марина без слов взяла свой чемодан и двинулась через опустевшую базарную площадь. Девчонки послушно последовали за ней. Они остановились перед синей дверью бесконечно длинного двухэтажного дома со множеством разноцветных дверей.

– У них есть одна комната с маленькой кроватью. Мы её можем поделить. Ты можешь спать на полу, но только сегодня. Там нет места для троих, там даже для двоих тесно. Хозяин сказал, будет брать двенадцать фунтов в день за комнату, и завтра разрешит нам работать у него в магазине. Он сказал, одна будет на кассе помогать товары упаковывать, а вторая в магазине прибираться и товар выставлять. А тебя он может к своему племяннику послать, у того тоже фруктовая палатка на этом базаре. День поработаешь, заработаешь фунтов двадцать, спросишь его, где ночевать можно.

– Спасибо, – тихо ответила Арина. – Извини за то, что наезжала на тебя.

– Ничего, – покривилась Марина. – На меня все наезжают. Характер такой.

Утром они перекусили на кухне, где молчаливая женщина в чёрном накормила их странной, похожей на пшённую, кашей под названием кускус и подала ту же питту, намазанную какой-то бежевой маслянистой пастой.

– Хумус, – сказала она. Что такое хумус, девчонки не выяснили, потому что по-английски женщина почти не говорила. Из бегающих по дому детей от двух до семи лет по-английски говорил только старший.

– Я в школу хожу, – ответил он. – А мама не ходит. Мама и бабушка только по-арабски говорят. И тётя Альмира тоже. И тётя Дилара. Папа говорит по-английски и дядя Ахмет.

– И давно вы здесь живёте?

– Всегда. Я родился в Лондоне. У меня четверо братьев и одна сестра. Но она совсем маленькая, она спит с мамой.

– Твоя мама не работает?

– Нет. Мама не работает. И бабушка не работает. И тётя Дилара. Папа и дядя Ахмет тоже не работают. Они командуют на базаре. Только тётя Альмира работает в «Теско» на кассе.

– Наверное, твой папа хорошо зарабатывает, если у него такая большая семья. Дом этот купил.

– Это не наш дом. Это нам мэр дал. Папа говорит, что всем, у кого много детей, мэр бесплатные дома даёт, и проездные, и денег, чтобы кушать и покупать одежду. Поэтому у папы много детей, и ему не надо работать.

После завтрака девчонки отправились в магазин, а Арину отправили к Ахмеду, племяннику хозяина магазина. Нахально-раздевающим взглядом Ахмед окинул Арину с ног до головы и сказал, что она слишком неприветливая, а работая с покупателями, нужно больше улыбаться. Весь день она помогала ему обслуживать посетителей, и он предложил остаться ночевать в его доме, так как у него есть свободная комната. У него тоже была жена и двое детей, и Арина не очень хотела пользоваться его гостеприимством, но выбирать было не из чего. Несколько раз за утро она пыталась дозвониться до троюродной сестры, но та не поднимала трубку.

«Ничего, завтра утром начнётся колледж, поеду и выясню на месте, что и как делается в этом городе, – решила она для себя. – Наверняка, в Лондоне есть что-то помимо арабских базаров и похотливых взглядов».

После десятичасового рабочего дня, когда Арина уже рассчитывала получить свои первые заработанные фунты из расчёта четыре фунта в час, как Ахмед упомянул с утра, он заявил, что первый день не считается, так как он работал наравне с ней и проводил необходимый тренинг. Возможно, ему придётся поработать с ней ещё два дня, прежде чем её можно оставить на лотке одну.

– У меня завтра начинается колледж. Я могу работать только после обеда, – заявила Арина. – А сегодня я работала десять часов и хочу получить свои деньги. – Она хотела сказать, что для того, чтобы паковать фрукты в пакеты и подавать их покупателю, тренинг не нужен, но не хватило английского. Поэтому молча насупившись, она ждала, когда Ахмет расплатится. Ахмед хищно усмехнулся и прищурил глаза.

– Медовая моя, ты даже не знаешь названия фруктов, – очень медленно сказал он. – Конечно, тебе нужен тренинг. Ты первый день в Лондоне, ничего не знаешь, ничего не умеешь, по-английски не говоришь, тебе нужен очень хороший тренинг. И если рядом с тобой будет хороший учитель, ты всему научишься очень быстро, – и он беззастенчиво провёл рукой по её груди. Она оттолкнула его руку порывистым брезгливым жестом.

– Дайте мне мои деньги, – жёстко сказала Арина, глядя в его блестящие от вожделения глаза. – Я работала весь день и хочу мои деньги.

– Сколько? – спросил Ахмед, откровенно пялясь на её грудь. – Двадцать фунтов? Двадцать пять?

– Я работала десять часов, я хочу получить сорок фунтов, как ты обещал утром. Ты сказал, что заплатишь мне сорок фунтов за день работы.

– Сорок фунтов? – притворно удивился Ахмед. – Дорого, очень дорого. День работы? День ещё не закончился. Я приду в твою комнату сегодня вечером, крошка. Если ты будешь хорошо себя вести, я заплачу тебе сорок фунтов. Но предупреждаю, чтобы получить сорок фунтов, белая потаскушка должна работать очень хорошо.

Когда Арина ступила на Тауэрский мост, на Лондон уже опустилась ночь. Бросив взгляд на мутную воду Темзы, она ещё раз ужаснулась, почему вода знаменитой реки так грязна. «Вам Темзы мутная вода, а мне лишь в гости иногда», – вспомнились слова поэта из блогов. Поэт уехал из Лондона и завещал оставшимся любить этот город, потому что он так же, как Париж, «праздник, который всегда с тобой». Пока праздника не наблюдалось. Сбежав от домогательств Ахмеда, Арина надеялась переночевать на ближайшем железнодорожном вокзале, но в час ночи её оттуда согнали. Оказывается, в Лондоне вокзалы закрываются на ночь, поэтому не было даже смысла добираться до центральной станции Виктория, обозначенной во всех путеводителях. Зайдя в ближайшую гостиницу и выяснив, что номер стоит сто семьдесят фунтов за ночь, Арина порядком сникла. Спасибо, не сегодня.

Поникшая духом девушка села на последний автобус и добралась до Тауэрского моста. По какой-то причине ей отчаянно не везло в Лондоне, город не принимал её, он гнал её, как непрошенную гостью, и Арине стало казаться, что с городом, как с человеком, можно договориться по-хорошему. Она попыталась представить Лондон человеком. Как бы он выглядел? Определённо, мужчина. Немолодой, повидавший жизнь, но ещё крепкий, энергичный, жёсткий и целеустремлённый. Он не сентиментален, не тщеславен, как Париж, и ведёт честную игру. Он знает себе цену и не будет расшаркиваться перед каждым новичком. Его внимание не так просто завоевать, ибо повидал он на своём веку немало, но, как каждый мужчина, он не может остаться равнодушным к тому, кто искренне восхищается им. Даже если эта очередная восторженная девочка из провинции.

– Здравствуйте, Лондон, – сказала она негромко, – и оглянулась, не увидит ли кто и не сочтёт ли её за сумасшедшую. – Меня зовут Арина Бердяева. Я приехала из России и хочу провести здесь лето, если вы не возражаете. Я хочу выучить английский язык. Это великий язык, и вы, Лондон – великий город. Я знаю про вас очень много, я знаю всю вашу историю от высадки римлян до распада империи после Второй мировой войны, я знаю про чуму и про Великий пожар в 1666 году, после которого Кристофер Рэн отстроил город заново и возвёл Собор Святого Павла, я знаю про победу при Ватерлоо, в честь которой Нельсону поставили памятник на Трафальгарской площади, про Всемирную выставку искусств в Хрустальном дворце, который погорел в двадцатом веке, и про бомбёжки во время Второй мировой, я уверена, не каждый англичанин знает вас так хорошо. Я восхищаюсь вами. Я преодолела расстояние в пять тысяч километров, чтобы выразить вам своё восхищение. Я молодая и глупая девчонка, но я хочу учиться. Если вы позволите мне пожить здесь немного, я буду очень благодарна. Не гоните меня. Я пришла с миром.

Постояв немного и послушав сонные всплески волн, Арина спустилась с моста и побрела вдоль набережной. Ночная набережная была удивительно красива, вдоль реки тянулись тяжёлые литые фонари в форме королевских скипетров, а густая листва платанов сияла тёмно-синими ёлочными гирляндами. Подсвеченные здания вдоль реки были удивительно величественны и красивы. Как завороженная, Арина смотрела на них и думала, что она должна быть очень счастлива увидеть всю эту красоту. Внезапно ей стало очень весело. Приехать из захолустного Краснознамённого в столицу мира, стоять на берегу этой великой реки и чувствовать себя частью этого мира. Ей казалось, что договор на Тауэрском мосту был подписан обратной стороной. Лондон милостиво разрешил ей остаться. А когда она дошла до самого красивого здания в мире – британского Парламента – и Биг-Бен величественно проиграл колокольную мелодию и отбил два удара, Арина приняла решение рассматривать все невзгоды как часть своего путешествия в «другую реальность», воспринимать их как новые уроки, которые преподносит ей Жизнь, мужественно и с лёгким сердцем. В свете нового решения восход солнца, встреченный ею на берегу Темзы напротив Парламента, показался одним из самых грандиозных моментов её жизни.