Читать книгу Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси - Елена Отто - Страница 12

В понедельник утром, наконец, Арина дозвонилась до троюродной сестры из телефона-автомата. Дашка сказала, что ездила на выходные к подруге в Плимут, а на телефоне села батарейка. По голосу трудно было сказать, обрадовалась Дашка её приезду или нет, но Арину это уже не волновало. Как бы ни был прекрасен рассвет на Темзе, ночевать на улице следующую ночь не хотелось.

– Ты знаешь, – промямлила Дашка. – Мы с мужем снимаем дом, но у нас только одна комната, в остальных жильцы живут. Спать можно только в кухне на полу, но я не уверена, что Серёжа обрадуется.

– Даша, я так отлично провела мои первые три ночи в Лондоне, что готова спать на полу с превеликим удовольствием. К тому же, мне нужно разобраться, что произошло с моим жильём, которое я оплатила вперёд, и найти колледж. После этого я, возможно, оставлю тебя в покое.

– Ладно, – Дашка тяжело вздохнула. – Серёжа возвращается только в среду вечером, поэтому можешь две ночи ночевать в моей комнате. Я тебе объясню, как доехать. В какой гостинице ты сейчас находишься? Где? Напротив Парламента? Не фига себе ты гостиницы выбираешь!

Дашка встретила её на автобусной остановке, утиной походкой пробираясь сквозь толпу и переваливая с боку на бок семимесячный живот.

«Почему родители говорили, что мы похожи? – удивилась Арина, разглядывая сестру издалека. – Я высокая и худая, Дашка маленькая и коренастая. Руки вон какие накачанные, грудь большая. Впрочем, может, это от беременности. Если только черты лица схожие, да и то, у меня немецкий нос, с горбинкой, а у неё русский, вздёрнутый. Характер, должно быть, вздорный… А вот взгляда у неё такого не было. Делового, цепкого, оценивающего. Наверное, это уже лондонское».

– Я не знала, что ты беременная, – пробормотала Арина, – а то бы добралась до тебя сама.

– Да ладно, – махнула рукой Дашка, – всё равно целыми днями дома сижу. В гостинице как узнали, что я беременная, сразу отправили на покой. По закону они не имеют права меня выгонять, я могу работать хоть до самых родов, но при этом они должны найти мне нетяжёлую работу, не давать дополнительных нагрузок, переработок, избавить от разных стрессовых ситуаций, позволять вовремя ходить на обед и регулярно делать перерывы. Если бы я работала в офисе, да ещё среди англичан, всё бы так и было. Но если бы ты знала, что творится у нас в ресторане, ты бы поняла, что такого режима беременной женщине просто невозможно обеспечить, а не обеспечить нельзя, потому что я на них в суд могу подать. Поэтому они сделали хитро. Они перестали меня приглашать. Поскольку у меня контракт на частичную занятость, то есть нет постоянной нагрузки, они приглашали меня, когда есть необходимость. Теперь они делают вид, что необходимости нет. Мол, лето, все в отпусках, поэтому они сами справляются. И не придерёшься ни с какой стороны. Я-то знаю, что всё равно какая-то работа есть, и кого-то они приглашают, но они всегда могут сказать: «О, нам нужен человек, который может тяжёлые подносы носить, а она не может». Поэтому я уже два месяца дома сижу. Даже хорошо, что ты приехала, может, в кино сходим или на концерт.

– Боюсь, мне немного не до концертов, – вздохнула Арина, вкратце пересказывая историю своих злоключений. – Честно говоря, я была бы рада просто нормально поесть и выспаться.

– С арабами можно иметь дело, но не со всеми, – произнесла Дашка, выслушав Аринин рассказ. – Если кто здесь давно живёт и уже адаптировался, работу нормальную нашёл, они к тебе приставать не станут – здесь с этим строго, а там, где они живут общинами, они совсем не акклиматизируются. Рожают кучу детей, сидят на шее у государства.

– Откуда же они здесь взялись?

– С Ближнего Востока. Ирак, Иран, Пакистан, главным образом. Сначала от войны бежали, потом жён, детей, родителей привезли, потом расплодились. Эта фишка называется «воссоединение семьи». Мол, если человек приехал жить и работать в Англию, он имеет право привезти свою семью. Это же не гуманно – разлучать человека с его женой и детьми. А если у него ещё престарелые родители, которых он содержать должен, или малолетние братья и сёстры, которых он материально поддерживает – у них там на востоке вся родня друг за друга завязана – то государство должно поддержать его в этом благом намерении. Англичане поначалу пытались быть гуманистами, а потом им это боком вышло.

– Слушай, у нас половина родни в Германию переехала по тому же принципу, и я никогда не думала, что это неправильно. Тогда ведь тоже началась программа оказания помощи репрессированным семьям, которые оказались жертвами режима в виду своей национальности. Тётя Эльза уезжала, она не только мужа и детей взяла, они всем кланом выехали – братья, сёстры, племянники, свёкры. Тогда даже модно было вступать в браки с русскими немцами, собирающимися за рубеж. Даже поговорка ходила: «Немецкая жена – не роскошь, а средство передвижения». Германия их всех жильём обеспечила, паспорта выдали, на бесплатные курсы немецкого языка отправили. Я тогда думала, как хорошо, что ты не одинок в чужой стране. Потом жалела, что через несколько лет лавочку прикрыли, и я уже не могу присоединиться к ним как племянница. Мне сказали, что слишком дальняя родня, и теперь воссоединяют только мужей с жёнами и несовершеннолетних детей с родителями. А я вообще полукровка. Фамилия русская, и в паспорте тоже русской записана.

– Ну, знаешь ли, вы и так неплохо устроились. Нас никто не приглашал ехать в чужую страну на всё готовое. Если бы мы к немцам относились, и какой-то шанс был, думаешь, мы бы рванули в Британию на стартовых условиях? Три года пашем как проклятые: официантами, строителями, живём в конуре, язык по ходу учим. Теперь вот ребёнка рожать – а у нас одна комната на троих, и в доме народу полно, как в муравейнике. С какой радости вас приглашают на всё готовое в Германию?

– Да радости особой не было. Те же политические беженцы. Когда война началась, Сталин всех русских немцев в лагеря засадил, опасался потенциального вероломства с их стороны. Дедушка и его братья в лагерях сидели, им даже восемнадцати лет не было. Их родители в лагерях умерли. Когда началась перестройка и Германия предложила своим бывшим гражданам вернуться на историческую родину как жертвам политического режима, это тоже был гуманистический акт. Тогда казалось это справедливым и щедрым предложением. Все рванули, кому не лень.

– А кто рванул-то? Уже совсем не те, кто в лагерях сидел. Рвануло уже новое поколение, которое выросло и выучилось в новой советской стране. Жили согласно новой религии, вступали в пионеры и комсомольцы. Они ведь даже по-немецки не говорили. А потом ещё куча всякого народа. Сама говоришь, русские женились на немках, чтобы за границу выехать. Они, что ли, жертвы политического режима?

– Знаешь, почему-то никогда не приходило в голову, что государству это невыгодно.

– Конечно, невыгодно. Они же как приезжают? Языка не знают, работать не могут. Значит, их надо содержать, пока они язык не выучат и работу не найдут. А на это могут уйти годы. А тут такой закон: если у тебя нет работы и есть дети, государство тебе и жильё даёт, и пособие по безработице платит, и на детей даёт, и на всех жён даёт.

– Щедрое государство.

– Хорошие налоги получает. Тут при маленькой зарплате двадцать пять процентов вычитают, а при большой все сорок. Плюс разные страховки на медицинское обеспечение, плюс студенческий налог, процентов до пятидесяти выходит. Мой вот Серёжка работает с утра до вечера, налоги платит. Чужих детей содержим, а на своего не хватает. Мне уже рожать в июле. Надо жильё отдельное найти до этого времени, хотя бы однокомнатную квартиру, а потянуть не можем.

Дашка с мужем снимали дом в популярном среди восточных европейцев районе – Стратфорде, одном из самых дешёвых и неблагополучных округов Лондона, который городская мэрия решила благоустроить путём организации на его территории предстоящих Олимпийских игр 2012 года. Теперь весь район был затянут лесами, из-за каждого дома торчало по крану, а по улицам ходили толпы строителей того же восточноевропейского происхождения, в оранжевых жилетах и касках. Половина встречных людей разговаривали по-польски, на станции метро лежали русские газеты, а среди названий магазинов то и дело попадались знакомые русские слова, похожие на названия детских садов. «Солнышко», «Белочка», «Росинка», «Казачок». Сами магазины напоминали сельпо: крошечные комнатки площадью по двадцать квадратных метров, заставленные подержанными стеллажами, деревянные полки, холодильники из-под кока-колы, заполненные кефиром, сметаной и творогом, в одном углу селёдка и квашеная капуста, в другом – русские книги и фильмы напрокат. Российские таблетки из-под прилавка. Контрабандные сигареты. Матрёшки по верхним полкам, расписные платки. Общее впечатление убогости. Арина прихватила бесплатную русскую газету из стопки в углу. Дашка сказала, в таких газетах много объявлений о сдаче жилья и работе. Поэтому ознакомиться было бы полезно. Остановившись возле «польского склепа», Дашка купила чёрного хлеба, палку копчёной колбасы и банку сметаны.

– Некоторые привычные продукты можно купить только здесь, – пояснила она. – Гречку, селёдку, сгущёнку, квашеную капусту, пряники, зефир в шоколаде. Говорят, лет десять назад русских и польских магазинов вообще не было. Как люди жили, не представляю. До сих пор так живут, в провинции. А иной раз так хочется селёдочки с картошкой, нашей, солёной. У англичан тоже селёдка есть, но они почему-то её в сладком маринаде вымачивают – дрянь дрянью.

Дашкин дом, традиционное кирпичное здание викторианской эпохи, располагался в едином блоке высоких и узких домов, соединённых друг с другом. Выделить отдельное жильё в таком блоке можно было лишь посчитав количество разноцветных дверей с номерами. Возле каждой двери приютился крошечный палисадник с розовым кустом и стандартный мусорный бак на колёсиках. Каждый такой дом-квартира располагался на двух этажах и был скорее высокий, чем широкий или длинный. На первом этаже – кухня и гостиная, на втором – спальни. Плюс чердак, оборудованный ещё под одну спальню, рабочий кабинет или мастерскую. Позади дома ещё один садик, внутренний, в который можно было попасть из кухни. Таким образом, в каждый дом вели два входа – главный, с улицы, и запасной, со стороны сада.

– В Лондоне существует три вида жилых домов: соединённые, как наш, по барачному типу, полусоединённые – на два хозяина, и раздельные, они самые дорогие, потому что свой гараж, иногда даже на две машины, сад больше и никаких соседей за стенкой, – пояснила Дашка. – А наш дом – самый типичный, социальное жильё, ещё со времён королевы Виктории. Рамы одинарные, зимой холод и ветер пропускают. В квартирах всё время сыростью пахнет, по углам плесень. Почему англичане при их нежарком климате не ставят двойные рамы – непонятно. Наверное, по той же причине, почему краны до сих пор раздельные. Даже в новых домах.

Она открыла дверь и провела Арину прямиком в кухню.

– Экскурсию по дому провести не могу – все комнаты заселены жильцами. В нашем доме три спальни и гостиная. Живут девять человек. Маленькое общежитие. Гостиная раньше свободная была, для общего пользования, но потом мы туда трёх литовских студентов взяли. Они вместе приехали, хотели вместе жить, это была самая большая комната.

Поев горячего борща и картофельного пюре с котлетами, Арина почувствовала себя как дома и стала потихоньку проваливаться в сон. Сказалась бессонная ночь и напряжение последних дней.

– Не могу дозвониться до твоего «Импульса», – услышала она сквозь сон Дашкин голос. – В Челябинске уже шесть вечера, наверное, ушли домой. Завтра с утра позвоним, первым делом.

Вечером они долго сидели и болтали о России, о родственниках, о Дашкиной маме, которая недавно заходила в гости к Бердяевым. Дашка рассказала, что все подружки чуть не умерли от зависти, когда узнали, что она вышла замуж в Лондоне. А завидовать тут особо нечему – оба с высшим образованием, муж все годы работает на стройке, а она официантила до самой беременности. Дом снимают, а пользуются только одной комнатой.

– Нелегалов в городе много, они на себя жильё снять не могут, поэтому пристраиваются к тем, кто уже снял дом на своё имя. Нам снимать целый дом слишком дорого, поэтому мы заселили жильцов по комнатам – где два, где три человека. А что, всё равно они целыми днями на работе, а переночевать можно и втроём в комнате. К тому же некоторые в ночную смену работают. Они нам ренту платят, а мы с хозяином расплачиваемся. Получается, что с накрутки, которую мы делаем на остальные комнаты, наша почти бесплатно выходит.

– А по кроватям сдавать не принято? Ну, мол, чтобы те, кто работают днём, занимали комнату ночью, а пока они работают, там бы спали те, кто в ночную смену работает. Тогда одну и ту же кровать можно два раза сдавать.

– И что, есть те, кто на это соглашается? – заинтересовалась Дашка.

– Ну да, это давно испробованный метод в Лондоне. Ещё с начала девятнадцатого века, – перед глазами Арины всплыл Яшечкин, читающий учебник.

– А, – махнула рукой Дашка. – Времена нынче не те. Потом, если бы дом был свой, можно было бы бизнес сделать. Но дом нам не потянуть. Да нам и невыгодно здесь надолго задерживаться. Хотели ещё годик-другой поработать, чтобы подкопить денег, а потом ехать на родину строить дом, рожать детей. А тут вот получился ребёнок, и все планы нарушены. Серёжа хотел меня отправить домой, но я не захотела. Знаешь, мне нравится в Лондоне. И домой совсем не тянет.

– Чему уж тут нравиться? – пожала плечами Арина. – Три года официанткой. А ты экономист по образованию, могла бы дома начать с бухгалтерии, сейчас бы в банке сидела.

– Чего же ты осталась и до сих пор не в банке?

– Я учитель.

– Репетиторством бы занималась. Частные школы. Гувернантство. А, не так всё просто в России. И здесь не просто. Но здесь можно заработать хорошие деньги.

– В ресторане?

– Я не пойму, ты меня подкалываешь или нет? Да, в ресторане. Минимальная заработная плата в стране – пять с половиной фунтов в час. То, что тебе арабы четыре фунта предложили – это нелегально, но и работа была нелегальная, ты же контракт не подписываешь. Они этим пользуются. А если ты работаешь на приличное заведение, тебе фунтов шесть-семь в час платят. Теперь посчитай: шесть фунтов в час при сорокачасовой рабочей неделе – двести сорок фунтов в неделю, тысяча в месяц, то есть пятьдесят тысяч в рублях. Ты зарабатывала дома пятьдесят штук в месяц в своей школе? А твоя мама? А твой папа? Может, только Олежек столько зарабатывает, но это мужик, в Челябинске, и при своём бизнесе. Комнату за шестьдесят фунтов снимать можно, на еду фунтов двадцать-тридцать в неделю, проездной на метро шестьдесят фунтов в месяц, но если ты студентка, тебе тридцать процентов скидка, значит только сорок. А если ты при этом сверхурочные берёшь или по выходным работаешь – у тебя тариф уже выше. По субботам платят в полтора раза больше. А если есть какая-нибудь подработка вроде уборок или чаевые платят, то ты по пятьсот фунтов в месяц откладывать можешь. С зарплаты официантки.

– Я больше могу откладывать при таких расходах, – уверенно сказала Арина. – Работы я не боюсь и буду работать столько, сколько дают. Сверхурочные и выходные. Мне нужно тысячу фунтов Олежеку вернуть и ещё покрыть дорожные расходы. Не говоря уже о том, чтобы что-то скопить.

– Вот тут другая загвоздка, Аринчик, – победно подняла указательный палец Дашка. – Работу на полную ставку со сверхурочными или чаевыми ещё найти нужно. Даже в ресторане. А потому будет лучше, если ты с самого начала осознаешь три вещи: первая – мама и родина далеко и помочь тебе здесь не смогут, поэтому бесполезно жаловаться и бесполезно ныть. Ностальгию тоже лучше засунуть куда-нибудь подальше, очень мешает выполнению поставленных задач. Вторая – твоё высшее образование и профессиональные достижения никого здесь не интересуют. Поскольку ты не можешь работать в Лондоне учителем истории (особенно русской), значит, забудь, что у тебя высшее образование и что ты учитель по природе своей. Поверь мне, постоянные размышления на эту тему только затруднят поиски работы и зарабатывание денег. И третье – твой школьный или нешкольный английский здесь абсолютно не работает. Ты приезжаешь в страну немая, и тебе понадобится несколько месяцев, чтобы начать понимать, что от тебя требуется в тот или иной рабочий день, и чтобы ты могла доказать менеджеру, что эта филиппинская сука ни хрена тебе не помогала и смылась на два часа раньше, а ты осталась одна всё доделывать и поэтому получить должна за шесть часов, а не за четыре, несмотря на то что она уже заявила ему, что работа сделана, и потому она уходит. На заметку: в Филиппинах английский – государственный язык, а изворотливость – первая натура, поэтому тут ты проиграешь в любом случае. Особенно, если менеджер – филиппинец, – она неожиданно расхохоталась. – В общем, много разных нюансов, Аринчик. Чисто по-родственному, по-человечески я тебе советом всегда помогу. Но в остальном я сейчас на дне жизни. Я уже три месяца не работаю, денег тебе одолжить не могу, с работой тоже не знаю. Для ресторана, в котором я работала, надо иметь право на работу, а уборками по домам я давно не занимаюсь. Серёжа только про стройки знает – женщине там делать нечего. Поселить тебя у нас тоже некуда – сама видишь этот теремок. Если совсем есть будет нечего – приходи, уж накормить я тебя всегда в состоянии. Ну и если «эмёрженси» какая случится – приходи, сестра всё-таки.

– Эмёрженси?

– Ну, критическая ситуация: побили, ограбили, изнасиловали. С работы выгнали или деньги закончились – это не эмёрженси. Это повседневная жизнь иммигранта. У тебя после того, как сто пятьдесят фунтов за квартиру заплатила, хоть сколько-нибудь осталось?

– Да, около двухсот фунтов.

– М-да. На две недели, в лучшем случае, на три. Тем лучше. Меньше рассусоливать будешь. Значит, у тебя ровно две недели, чтобы найти работу, и один день, чтобы найти жильё.

– У меня принимающая семья на две недели оплачена.

– Значит, нужно найти твою принимающую семью. В Лондоне деньгами не раскидываются. Я позвоню завтра в твой «Импульс», а ты иди в колледж учить английский. Язык в Лондоне – первое дело, без языка никуда. Ну, а с работой и жильём – поспрашивай студентов в колледже, наверняка что-то уже знают. Я тебе свою старую сим-карту дам, там фунтов семь лежит, но звонки дорогие, пенсов сорок за минуту, поэтому не разбазаривай. Когда закончишь, пополнишь наличкой в любом магазине, где проездные продают. Это специальный оператор, О2 называется – самый главный для звонков в Россию. Если звонишь на специальный номер, звонки в Россию будут стоить всего два пенса в минуту. Я с подругами по часу каждый выходной болтаю – расходов один фунт. Но если у нас в гостях будешь – можешь с городского звонить, те же два пенса, не обеднеем.

В тот же вечер Арина позвонила родителям, коротко сообщила, что долетела благополучно, что пока ночует у сестры, а завтра идёт в колледж. Погода в Лондоне хорошая, настроение тоже.

Сквозь неглубокий утренний сон Арина услышала, как Дашка негромко спорит с кем-то в коридоре. «Наверное, муж вернулся, – подумала Арина и соскочила с кровати. – Может, он с ночной смены, усталый, спать хочет, а я тут его место занимаю».

Потом прислушалась к разговору, поняла, что речь идёт о ней, вернулась обратно в постель и прикинулась спящей. Сквозь неплотно запертую дверь доносился приглушённый мужской голос.

– Какая сестра? Троюродная? Ты бы ещё пятиюродных вспомнила! Считай, что посторонний человек. Ты посчитай, сколько у тебя двоюродных и троюродных братьев и сестёр? Штук пятнадцать наберётся, наверное. И у меня столько же. Если все повадятся в Лондон ездить на том основании, что у них здесь родственники, и просить приютить, накормить, одолжить денег, работу найти – нам впору приют открывать. А ещё есть дяди и тёти, одноклассники, однокурсники, соседи, друзья детства и коллеги по бывшей работе. Земляки, в конце концов! И все сразу становятся твоими лучшими друзьями и близкими родственниками. Вспоминают, как вы вместе запускали воздушных змеев и рыбачили на причале, и как они тебе только что жизнь не спасли, когда ты в пятилетнем возрасте в лесу заблудился. Сидела она дома у мамы с папой – у неё была работа, зарплата и еда на столе. Никто её сюда не звал, она сама приехала. И если она рассчитывала, что ей всё будет дано на блюдечке с голубой каёмочкой только потому, что у неё здесь родственники – то это уже не те родственники и не те времена.

– Серёжа, она же только на лето приехала, язык учить.

– Язык учить? А ты зачем сюда приехала? Не за тем же? А я зачем? Все наши знакомые приехали сюда на лето. И кто из них уехал из Лондона после лета? Ты можешь привести хоть один пример? Тут лета хватит только на то, чтобы разобраться, что к чему в этой стране. Студенты, которые приезжают сюда на лето только для того, чтобы посмотреть Лондон и подучить английский язык, привозят с собой три тысячи фунтов с приветом от богатого папы. А если человек привозит с собой триста фунтов и половину из них просирает в первый же день – это уже не студент. Это называется «бай-бай, колледж – здравствуй, клининг».

Через пятнадцать минут на пороге комнаты появилась смущённая Дашка. Она села на край кровати и немного помолчала, собираясь с духом.

– Серёжа говорит, у него нет на примете никакой работы сейчас, но сказал, ты можешь помочь нам по хозяйству. Понимаешь, нам жильцы платят только за комнаты, а дом убираю я сама. До сих пор убирала. А теперь видишь – уже живот такой большой, нагибаться не могу, и мы хотели уборщицу нанимать, раз в неделю на несколько часов. Так-то работы немного, я за четыре часа справляюсь. В комнатах убираются сами жильцы, только кухню прибрать и ванную с туалетом, да пропылесосить наверху и лестницу. Серёжа сказал, что если ты будешь приходить раз в неделю и прибираться вместо меня, он фунтов двадцать пять платить будет. Я тебе помогать буду, где смогу. Просто я уже две недели не убиралась, и такая грязь везде, что жильцы жаловаться стали.

– Даш, не надо денег, я тебе так помогу, по-человечески. Всё-таки восьмой месяц не шутка, понятно, что ты не справляешься.

– Да ты дурочка, что ли! – Дашка всплеснула руками. – Я тебе деньги заработать предлагаю, а ты отказываешься.

– Да как я с тебя деньги возьму? Ты меня приютила, накормила, утешила. Если тебе нужно помочь по хозяйству – я тебе помогу. А денег мне за это платить не надо.

– Слушай, Ариша, – вдруг обозлилась Дашка. – Ты свои благородные замашки для дома прибереги. В Лондоне ты так не выживешь. Ты пятый день здесь, у тебя ни жилья, ни работы, ни денег. Что ты собираешься делать? Историю преподавать? Когда жрать будет нечего, так ты на любую работу согласишься. Туалеты мыть и пиво разливать. Тебя по заду будут хлопать, а ты улыбаться. Я тебе по-честному предлагаю подработку и двадцать пять фунтов наличкой. Поэтому бери, пока дают, и не выпендривайся.

– Да не могу я, Даш, не могу. Если бы был кто другой – я бы взяла. Я ведь работы не боюсь, ты не думай, что я гнушаюсь уборками заниматься. Но ты на восьмом месяце беременности, и тебе нужна помощь, я с тебя за это деньги брать не могу. Вот закончу колледж сегодня и приеду. Слово даю – приеду и всё приберу. Только денег мне твоих за это не надо.