Читать книгу Варежки для клавиш - Елена Поддубская - Страница 6

Эта комната в старинном особняке на Преображенке была вдвое больше, чем тот кабинет, где психолог принимал посетителей для частных консультаций. С улицы здание было прекрасно отреставрировано властями города, изнутри так, на что собственникам хватило сил. Кроме шести одинаковых удобных кресел, расставленных по три вдоль пустых стен, здесь ничего не было. Большое окно полусферой и широкий подоконник, высокие потолки и оригинальная люстра – вот и всё убранство. Стена с входной дверью отражала окно в зеркале по всей своей ширине и высоте.

Четыре женщины, вынув из сумок блокнот, записную книжку, ежедневник или обычную школьную тетрадку, держали наготове ручки и скрытно разглядывали друг друга. Заговаривать первой никто не решался: сказано не общаться – не будем. Но если бы существовал такой аппарат, что окрашивает интерес человека, скажем, в гамму зелёного, то комната пробивала бы искрами от бледно-салатового до цвета сосновой иглы.

Высокая шатенка с походкой модели присела на высокий подоконник, эффектно уложив одна на одну длинные ноги. Умеренный макияж частично скрывал матовый цвет её кожи и был необходим яркому наряду – тяжелой оранжевой асимметричной блузе и тонким брюкам флюоресцентно-фиолетового цвета. Длинные волосы, отпущенные на свободу, женщина поправляла отточенным жестом после каждого взгляда на массивные и, похоже, совсем недешёвые часы на руке, и, довольная, постоянно следила за своим отражением в зеркале.

У стены справа от входа сидела блондинка Громова. Для первого занятия Яна надела спортивный костюм нежно-оливкового цвета в стиле кэжуал, а под худи шелковую блузу. «Маг говорил об упражнениях; лучше быть готовой к ним».

Напротив Яны, на таком же кресле и слева от входа, расположилась миловидная рыжая бестия, по виду явно старше остальных. Глаза её сверкали тем блеском, что выдаёт неуёмную натуру, полную сил и желаний. Такие женщины даже мусор во двор выносят, гордо неся себя и его. Говорят они также внятно и членораздельно, как жестикулируют – медленно и изящно, а отвечают, не спеша поведать. Томность – основная сила их притяжения, и её не изгнать никаким состоянием души или тела. Даже увядая, они кокетки. Даже согрешая, они невинны. Любой халат придаст им роскошный вид, так как к нему всегда будут милые и неизбитые украшения хэнд мэйд. И если уместную игривость шатенки на подоконнике умелый наблюдатель сразу отнесёт к воспитанию, поведение рыжей – частью её женственной природы.

Подперев стену у входной двери, стояла русая кроха. Её коса, высоко прикованная заколкой к затылку как тюрбан, придавала женщине неустойчивое состояние. Блуза с декольте, оттянутым вниз тяжестью груди, топила толстую металлическую цепь. «На дубе том», явно моложе и тоньше других дубов и осин, также невозможно было пропустить взглядом два массивных перстня, по одному на каждой руке. Было в этом образе что-то цыганское и тоже, скорее, природное. Легинсы и каблуки зрительно увеличивали малютку в росте и уменьшали в весе.

В этот пронизывающе-испытующий переполох мужчина ворвался струёй нетерпеливого брандспойта. И тут же комната завелась, вызывая кружение умов, голов, слов. Собрав выключенные телефоны в кучу на подоконнике, он оставил своё кресло так, чтобы не быть спиной ни к кому и начал занятие с опроса:

– Вера Российская?

Рыжая ещё значительнее выпрямилась. Её «да» вышло как «м-да».

– Николь Романова?

– Здравствуйте, доктор, – ответила «грудь на ножках» голосом из далёкого глубока.

– Во-первых, возьми кресло и присядь на него там, где стоишь. Во-вторых, «привет» и «маг» подойдёт лучше, – он обвёл взглядом всех четверых. Согласие каждой принять поправку позволило ему продолжить, как только Николь уселась:

– Яна Громова?

– Это я, – представилась Яна, вставая с кресла. Осадив её излишнюю почтительность жестом, маг отметил в голове: проверить, вежливость ли это по сути.

– Танюша Морошкина? – мужчина покосился на шатенку на подоконнике взглядом тёплым и совсем не профессиональным. Впрочем, это был лишь миг. Вслед за чем он и эту усадил в кресло и соединил женщин в круге, очерченном руками: – От меня ты дождёшься только «Тани». Прости: вот такой я хам. Идёт? Фу! – игриво утёр он лоб: – Тогда продолжим. Знакомство закончено, но представление только начинается! Как зовут меня вы знаете. Рад вас видеть. Предполагаю, что пока это взаимно. Не всегда вы будете улыбаться, как сейчас. При этом я всегда буду рад вас видеть. Хорошо я пошутил, да? – Женщины усмехнулись: блондинка расплывчато, рыжая рассеянно, шатенка хватко, русая патово. Мужчина снял с себя улыбку и приказал: – Тогда приступим! Все вы певицы. Да-да, представьте! И это мой намеренный выбор. Кто из вас какого жанра – разберётесь позже. Как вы будете друг друга звать, мне тоже всё равно. Главное сейчас то, что профессиональный профиль каждой из вас схож: трудный путь к становлению, непростая, но увлекательная карьера, умение достучаться до публики. В вашем случае – допеться. Ещё один общий фактор, который я могу озвучить, – желание помочь себе в отношениях с мужчинами. За десять сеансов мне предстоит узнать о вас многое. Но прежде всего: способны ли вы болеть вечной любовью. Есть такой диагноз. Если не верите мне, то Шарль Азнавур убедит вас быстрее.

– Я знаю его, – выпалила Николь, предварительно дёрнув рукой вверх, как в школе.

– Я помню слова, – кивнула Яна: – «Вечная любовь, верны мы были ей, но время зло для памяти моей, – внезапно она потушила голос, а глаза её стали широко раскрываться, как при испуге.

– «… чем больше дней, глубже рана в ней», – допела куплет Вера и усмехнулась вызванной ностальгии.

– А, точно. Есть такая песня! – бодро вставила Таня, стряхивая своим голосом паутину никому не нужной сейчас грусти. Они пришли лечиться от болезни, а не утонуть в ней ещё больше. И маг этот, действительно, похоже, знаток в своём деле: так чётко распаковал их с первого взгляда. Морошкина улыбнулась мужчине.

– Как я мог забыть, что вы певицы? – трижды хлопнув в ладони, мужчина рассмеялся. За ним, по очереди, каждая из женщин. Пусть слабым смехом, неуверенным, податливым или поддерживающим, но всё же.

Первый порог чувствительности был нащупан и с успехом пройден. Шлюпка пошла по реке дальше:

– Ваша сентиментальность облегчит мне работу с вами. Чего не скажу про вас. И вы быстро поймёте, что я прав. О себе вы можете говорить мне, и письменно, всё, что хотите, здесь, и всем, только то, что посчитаете допустимым в рамках группового занятия. При этом не врать. Иначе мне трудно будет вам помочь. Понятно, что я ни в коем случае не требую от вас публичного выворота души. Не так-то просто поверить другому свои желания, чувства, тайны, стыд и, особенно, убеждения. Но если кто-то решится в группе на откровение, пусть оно не волочёт ноги, а исходит из глубины. И тогда будьте готовы к публичной порке. Если не хотите ложиться под нож – либо молчите, либо терпите. Сразу скажу – терпеть полезнее, так как любая психотерапия предусматривает ломки. – Молчание стало для мужчины знаком согласия, чтобы продолжить. На этой стадии другого он и не ждал. Слишком хорошо знал, чем занимается. Взяв из принесённого кожаного портфеля блокнот, он попросил всех встать в круг.

– Поехали! Каждой из вас было дано ДэЗэ. Назовём это базовыми знаниями о вас, которые не составляют большого секрета и могут быть озвучены, – вторая часть фразы прозвучала вопросом, ответом на который стали четыре кивка: – Первое задание было – написать то, что вы больше всего любите есть, – он открыл блокнот и прочёл : – Таня любит шоколад, Вера – персики, Яна – петушки на палочке, Николь… хм, как ни странно, но больше всего Николь любит борщ, – мужчина убедился, что ничего не перепутал и отложил блокнот на подоконник: – Подразумеваю, что каждый выбор объясняется определённой историей. Захотите рассказать, слушаю.

Мужчина остановил взгляд на Российской. Вера покраснела:

– Почему я?

– Дамы, я о многом буду вас спрашивать, поэтому не просите объяснять очерёдность моих обращений. Никакого преимущества в этом выборе нет, всё случайно и непредвзято. Отвечать будем? – утонил он ещё раз. Вера кивнула:

– Да. Так вот: у нас в саду персики не росли. Были сливы, груши, яблоки, черешня, даже жимолость, а хотелось именно персиков: кисло-сладких, розово-жёлтых, шершавых и нежных. Но стоили они всегда дорого. И поэтому родители отказывались нам с братьями их покупать. Тут, наверное, стоит сделать вывод, что запретный плод сладок, – завершила Российская ответ, думая, что её похвалят. Не тут-то было.

– Опера, то, что ты отличница – это здорово! Но помощь от тебя, особенно для выводов, понадобится тогда, когда я об этом попрошу. Не лишай меня моей работы, за которую мне платят, – сарказм был негрубым и неслучайным. В том, что каждой из присутствующих есть что сказать и посоветовать, мужчина не сомневался. Однако, русло своей реки психолог привык прокладывать сам. И выводы из того, что слышит, тоже делал самостоятельно. В данном случае из сказанного уже было понятно, что Вера Российская чувственная и нежная, лирическая и мнительная. Она росла в полной и не очень состоятельной семье, у неё были братья, и воспитывали детей, не балуя. Эту информацию по каждой маг потом обязательно запишет. Пока же он предоставил слово Громовой.

– Мне никогда ничего слаще морковки не покупали, – бодро начала говорить Яна, держа улыбку: – Поэтому для меня петушок на палочке был очень редким подарком, например, на день рождения или Новый год. Всё.

– Спасибо, – поблагодарил маг, занося в журнал своих знаний побочный вопрос: «Морковка была для этого ребёнка, чтобы сдвинуть с места, или хлебом насущным». Каждое пророненное слово – это символ, за которым стоит ощущение: – Таня, твоя очередь. Почему в избранники попал шоколад?

Морошкина потянулась и жеманно замурлыкала:

– Потому что он всегда связан с Новым годом. Этот праздник для всех особый, так как всегда сулит перемены к лучшему.

– Сулит или так хочется?

– Разве это не одно и то же? – удивилась Таня, вмиг перестав кокетничать.

– Подумай над этим на досуге, – попросил маг, отметив, что длинноногая точно привыкла наблюдать за тем, какое впечатление она производит. «Это тоже уточнить: либо был комплекс по поводу внешности, либо, наоборот, знает о плотоядной силе своего подчинения и пробует ею пленить». Николь, почему борщ? – перешёл он к следующей клиентке. Маленькая и торопливая, она, судя по стремлению рассказать о себе, едва дождалась очереди. История с супом могла быть долгой, так как зашла Романова с корневого воспоминания о семье. Удовлетворившись ответом, что борщ её мамы – самый вкусный, и с тех пор, как живёт одна, Николь всегда мечтает его поесть, мужчина остановил тараторку. «Деревенская, неизбалованная, работящая, неприхотливая в выборе», – занёс он в тетрадь наблюдений в его голове. Стоило продолжить.

Следующим был вопрос о фобиях или явно выраженных страхах. На него не предполагалось развёрнутого ответа, о чём мужчина сразу предупредил:

– Коротко: что, кого, почему боитесь?

– Холода, – выпалила Николь и, заметив удивление в глазах женщин, пояснила: – Я много болела в детстве, и папа меня закаливал. Так что теперь я могу купаться в море даже при шести градусах воды. Тем не менее, очень боюсь замёрзнуть.

– Принято, – мужчине снова пришлось пресечь чрезмерную активность Романовой. «Психотерапия – это не беседа в поезде со случайным попутчиком, на которого можно вылить всё, что хочется». Яна?

– Боли. Физической. Даже от пореза ножом, – призналась Громова, схватившись руками за подлокотники кресла.

– Большой воды, – ответила Вера на кивок головы мужчины: – Круизы на белоснежных лайнерах – не предлагать, – она пробовала скрыть своё смущение шуткой.

– Как удачно: в мои планы это не входило, – подбодрил её маг и предложил ответить Морошкиной:

– Замкнутого пространства, – завершила Таня опрос, не объясняя подробностей.

– Прекрасно! – оценил работу маг. В любом случае, письменные ответы от каждой на эти же вопросы у него есть на почте. Закончив сеанс, он обязательно сверит их с устными: – Конкурс разгадок завершаем ответами на третий пункт. Какое ваше самое заветное желание? То, с каким вы пришли бы к настоящему магу. Тему здоровья сразу опускаем. Давайте все снова присядем и начнём плясать от печки.

Последним у мужчины явился подоконник. Таня обвила мага взглядом:

– Я?

– Так, «рыбы мои», как скажет мой любимый пациент, я понимаю, что природу не проведёшь, но предпочитаю работать без вот этих ваших женских пассажей. Иначе: «Все в сад!».

– «Вы будете тем петь?» – подхватила Вера фразу из фильма, так хорошо знакомого с детства.

– «Нет! Вы будете там слушать!», – ответил маг сценарным текстом, обрадовавшись, что есть в группе хоть кто-то «того» поколения зрителей. – Таня, у тебя есть откровенное желание для мага?

– Да. Мне хочется всегда быть аккуратной с чувствами.

– Со всеми чувствами? То есть, ты не умеешь аккуратно страдать, ревновать, бояться, радоваться, печалиться? Ты хочешь быть аккуратной, например, с чувством долга?

Таня задумалась:

– М-м-м. Нет. Речь идёт о душевных чувствах, – высокая женщина говорила слишком бойко, излишне пафосно. Кистью руки психолог попросил снизить накал голоса: – Извини, маг. Профессиональная привычка.

– А страх, ностальгия или несправедливость – это чувства физические, и ты их чувствуешь руками, ногами, спиной? – продолжил мужчина опрос, не уделяя времени на извинения; они сейчас были для него точно не главными. Вопрос о желаниях позволял психологу понять, какими критериями мыслит его пациент и насколько правильно он может выразить то, что чувствует. Его слова рассмешили женщин.

– Спиной и тем, что ниже – вполне даже может быть, – на сдержала Николь зуд нетерпения.

– А кто у нас нарушает одно из установленных мною правил: не комментировать происходящее и не отвечать за другого? – учитель резко одёрнул дерзкого ученика.

– Простите, доктор!

– Прощу, если ты перестанешь выкать и звать меня доктором. Я не врач, Николь. Не знала? Тогда запомни: лечить вас буду не я, а те ваши способности подсознательного, до которых я буду пробовать достучаться. И это принципиальная разница терапевтического гипноза от всяких других психологических практик и методов. Вызывая у вас чувство глубокого расслабления, близкого ко сну, но точно не сон, я буду описывать вам разные ситуации и рассказывать разные истории, которые, так или иначе, по аналогии будут вызывать у вас те образы, что ваш мозг ассоциирует с каждым словом, чувством, ощущением. Давать подсказку вашему подсознательному, чтобы оно само нашло путь для коррекции вашего недуга, ваших убеждений, мешающих жить, как вам хотелось бы. Пробовать соединить ваше подсознательное для того, чтобы в эти минуты рассеянного сознания, каким является транс, оно перекрывало догмы, застилающие ваше сознательное. Я не сильно иносказателен? Вы всё понимаете? Это важно, дорогие дамы. Если сейчас что-то непонятно, спрашивайте.

Пауза длилась несколько долгих мгновений. Певицы переглядывались, уже не с интересом, а, скорее, растерянно, пока Николь, снова совсем по школьному, не подняла руку:

– То есть – спать во время гипноза мы не будем?

– Нет. Более того, вы можете даже не закрывать глаза. А если закрыли, то сможете открыть их в любой момент. Равно как ответить, или не отвечать, на поставленный вопрос, двигаться или оставаться без движения. Я не подчиняю, не заколдовываю, не выведываю у вас государственные тайны. Во всяком случае, я не делаю этого на коллективных сеансах… – психолог был серьёзен. Но лишь мгновение. Затем беспечным голосом закончил: – И тем более, я не делаю этого на индивидуальных занятиях. Поэтому бояться вам нечего.

– Тогда за счёт чего свершается ваше волшебство? – позволила себе вопрос Вера. Лёгкие движения её тонких рук нарисовали облака. Мужчина посмотрел на Российскую и коротко взметнул плечи:

– Не знаю. Пока не знаю. Но точно хотел бы узнать ответ на этот вопрос по каждому отдельному случаю. Я могу продолжить? Николь, твоё желание?

Романова нащупала стену за стулом. Так прикасаются к талисману прежде, чем произнести заклятие.

– Я хочу петь.

– А ты не умеешь этого делать? – удивление мужчины было неподдельным.

– Умею.

– Тогда разве это желание?

– Да. Потому что я хочу петь на большой сцене.

– Это уже конкретнее. Однако, смею предположить, у тебя много конкуренток гораздо моложе?

– Да.

– И всё же, ты считаешь, что большая сцена ещё возможна?

– Не знаю. Сейчас я работаю горничной-администратором в одном из Подмосковных Санаториев.

– Горничной-администратором? – изумился маг: – Это кто придумал такое словосочетание? И в силу чего? Ты моешь пол с ручкой за ухом и работаешь на компьютере, нажимая на педаль пылесоса? Снова смею предположить, что тот, кто наградил тебя таким почётным званием либо нещадный эксплуататор, либо не очень успешный коммерсант? Отвечать не нужно, – предупредил мужчина, приставив палец к своим губам: – оставляю тебя лучше обдумать твою мысль. Вера, слово тебе.

Ищущим жестом Российская стала теребить длинную подвеску:

– Моё самое откровенное желание заключается в том, что я хочу помогать своим детям.

– Ты им не помогаешь?

– Вы… Ты… Мог бы пояснить суть твоего вопроса, маг? – Вера была в замешательстве.

– Да. Ты не помогаешь своим детям? Совсем не помогаешь? Ни словом, ни делом? Можно отвечать менее литературно. Мы здесь не для того, чтобы облекать фразы в красивые формы, упражняясь в изящной словесности.

– Конечно помогаю. Но я хотела бы помочь так, чтобы мои сын и дочь не совершили мои ошибки.

– Стопудово права! Они имеют право на свои. Думай, как точнее сказать то, чего ты по-настоящему хочешь. Яна! Слушаю тебя.

Громова кивнула и опустила взгляд в свои записи.

– Хочу быть одной! – прочла она твёрдым голосом.

– Страшное желание… – предупредил маг и пояснил: – Ты сейчас произнесла фразу, которая может носить необратимый характер: «Остаться одной!». Совсем? Без родных? Без друзей? Без коллег? Без соседей? Одной на всём белом свете?

Женщины, как по команде, съёжились и стали беззащитными.

– Давайте я закончу нашу первую встречу сеансом, после которого вы разойдётесь и крепко подумаете, как вам переформулировать ваши самые заветные желания.