Читать книгу Развод. Украденное счастье - Елена Попова - Страница 6

Аня

Я как будто только что села в машину времени и переместилась на двадцать с лишним лет назад.

Помню, как точно так же стояла у кувеза, смотрела на своего недоношенного сына и молилась всем святым, чтобы с ним все было хорошо.

Стас родился на тридцать второй неделе беременности. Он был совсем маленьким. Слабым. И я нисколько не удивлена тому, что родила его так рано: всю беременность находилась в жуткой депрессии из-за смерти Артема. Мне не хотелось жить без него на этом свете. Я ругала его, что он оставил меня. Да еще и с ребенком под сердцем.

Боже, как мы любили друг друга.

Это были сумасшедшие чувства. Самые яркие, самые незабываемые и эмоциональные отношения в моей жизни.

Его уход стал для меня настоящим ударом. Никогда не забуду, как мне сообщили об аварии, и как я упала в обморок от этой душераздирающей новости.

После смерти Артема все вокруг резко стало черно-белым. Я бросила учебу в медицинском университете, в который только поступила на первый курс.

Бесконечно тянулись мрачные дни, ночи, жизнь превратилась в сплошной кошмарный сон, из которого я не могла выйти до тех пор, пока не узнала, что жду ребенка.

Мне тогда было всего восемнадцать лет, а Артему на тот момент было бы двадцать три. У нас была приличная разница в возрасте – больше пяти лет, и мне это очень нравилось. Он мне всегда казался очень взрослым, мудрым, рассудительным.

Я думала, что от Артема у меня останутся лишь воспоминания и фото в альбоме, но, когда узнала о беременности, поняла, что ношу под сердцем его частичку. Частичку своего любимого мужчины, и это было для меня настоящим чудом.

Наш сын появился на свет от большой… нет, от огромной, огромнейшей, бескрайней как океан любви, и он стал продолжением своего папы, который, к сожалению, не дождался его рождения, и ни разу не подержал на руках.

Из роддома нас с сыном встречали моя мама, сестра и Владислав.

Помню, как при выписке медсестра подала конверт с сыном Владу и сказала: «Держите сына, папочка. Поздравляю!»

Эти слова резанули ножом по сердцу, из глаз потекли крупные слезы. Ведь на месте Влада должен был стоять Артем. Он должен был принимать у медсестры своего сына и получать поздравления.

Я выдавила из себя: «Это не папа», забрала у Влада ребенка и пошла на улицу.

Тогда у меня было четкое убеждение: у Стаса только один отец – Артем. Мой сын – Станислав Артемович. И так будет всегда. И никто никогда ему не заменит родного отца. Никогда!

С самого детства показывала Стасу фотографии папы и плакала, когда он, указывая маленьким пальчиком на его снимки говорил: «Патя. Патя»

Я отвечала ему, что папа сидит на облачке и за ним приглядывает. Держит его за ручку, когда он спит, и всегда-всегда рядом с нами.

Мы жили с моей мамой на окраине Москвы, и я помню, как она ругала меня за то, что я не могу отпустить Артема, за то, что мучаю себя воспоминаниями о нем.

«Ты живешь прошлым, Аня! – сердилась она. – У тебя родился сын, и ты должна жить настоящим. Обрати внимание на Влада. Посмотри, как он о вас заботится. Да он на все готов ради тебя и Стаса! Сколько помощи вам оказывает. Вон как балует Стасика, – кивнула она на комнату, заваленную игрушками. – Он к нему как к родному сыну относится. И он вам нечужой человек, все-таки был лучшим другом Артема. Тебе его сам бог послал, Ань. Ты же понимаешь, что сыну нужен отец. Поэтому очень прошу, присмотрись к Владу. Он надежный человек».

Сестренка говорила мне почти тоже самое. Она тоже видела мое будущее с Владом.

Но присматриваться к Владу я начала только спустя почти три года после смерти Артема – когда в душе медленно начала угасать боль от потери.

Стасу исполнилось два, он пошел в садик, я восстановилась в университете, и начала возвращаться к обычной жизни. Владислав по-прежнему был все время рядом: он подвозил меня на учебу, вечером встречал, мы вместе ехали за Стасом в сад. Затем мы стали вместе проводить выходные – то за городом на озере, то в семейных парках развлечений. Мы все чаще и чаще стали бывать вместе.

Помню, как приехали в дом Влада, в котором сейчас живем, Стасик уснул, и мне тоже пришлось остаться на ночь. На ночь, после которой наши дружеские отношения с Владом переросли в нечто большее.

Через какое-то время мы с сыном переехали в его дом, затем я забеременела Софой, вышла замуж за Влада, родила дочку, окончила университет, поступила в ординатуру, затем устроилась на работу.

Влад ни разу не показал своего недовольства, когда я дежурила в ночную смену, а ему приходилось сидеть с двумя детьми. Помню, приходила домой ранним утром и заставала его в детской – на тот момент у Стаса и Софы была общая комната. Влад спал, свернувшись клубком на небольшом диванчике в обнимку с книгой сказок, а дети сладко сопели в своих кроватках.

Мы были счастливой семьей. Совместные завтраки на террасе, совместные просмотры семейных фильмов вечером у камина, по очереди делали уроки с детьми, возили их на различные секции, часто летали на море.

Владислав относился к Стасу как к родному сыну, но… признаться честно, я всегда понимала, что Софию он любит больше. Это чувствовалась. И конечно же я понимала, почему: она его дочь, а Стас – нет. И этим все сказано.

Мои мама и сестра всю жизнь мне твердили о том, какая я молодец, что вышла замуж за Влада.

Я ведь и правда думала, что кроме Артема никого не смогу полюбить, но ошиблась. Я полюбила Влада. Он сделал меня счастливой. Вернул меня к жизни. Залечил все мои раны. На протяжении всего времени, что я с ним, он меня во всем поддерживал. Помог мне через свои связи устроиться на работу в самый лучший перинатальный центр столицы, и всегда гордился моими успехами.

Я была полностью уверена в нем. Думала, что этот человек никогда не предаст, но…

Сейчас я стою напротив кувеза, в котором лежит его сын, и мое сердце кровью обливается.

Вспоминаю, с каким равнодушием он вчера говорил мне о том, что изменил с Мариной, и что собирается жить на две семьи. До сих пор в голове это не укладывается. И ведь еще условие ставит: если я уйду от него, то он ничего не оставит мне после развода.

Ну это мы еще посмотрим. Я найму адвоката и буду бороться до конца. Дом куплен до брака, он принадлежит Владу, но я столько сил вложила в него и в сад! Мебель, технику, все это тоже покупал Влад, но в браке. И все это будет делиться поровну. Как и машины, как и его счета в банке.

Пусть даже не надеется на то, что я отступлю.

Квартиру Стасу, как понимаю, мы теперь тоже не купим. Сам он не торопится переезжать, ему комфортно жить с нами в огромном особняке, но мы хотели ближе к Новому году купить ему квартиру в элитном жилом комплексе, а Софе машину.

Но теперь у Софы есть и машина, и квартира в Сочи, которая записана на нее, а у Стаса дырка от бублика.

Ничего страшного, мы как-нибудь и без Влада справимся. Сами все купим. В конце концов работа у меня высокооплачиваемая, стабильная, у Стаса тоже голова работает что надо, так что не пропадем.

Я поражаюсь тому, из-за чего все это началось. То, что Марина хорошо сработала это понятно, на то она и психолог. Но как Влад мог повестись на это? Как он мог поверить ее словам о том, что он всегда для меня будет на втором месте, и что я любила и буду любить только Артема?

Со мной поговорить об этом не мог? Поверил первой встречной?

Я знаю, что для Влада это болезненная тема. Нет-нет да спрашивает у меня:

«Ты до сих пор о нем вспоминаешь?»

«Все еще любишь его?»

Устала ему повторять: «Я любила Артема, но теперь у меня есть ты, и люблю я тебя».

Всю жизнь ревнует меня к человеку, который давно умер. Для него Артем как триггер. Стоит только вслух произнести его имя, и Влад тут же выходит из себя.

Он же был его другом. Почему не может вспоминать его добрым словом? Почему не может проще относиться к тому, что между мной и Артемом были отношения? Зачем все время сравнивать себя с ним? Зачем пытать меня вопросами?

Влад наблюдал за нашими отношениями, видел, как от нашей любви искрился воздух, и не может вырвать это из памяти.

Я давно отпустила Артема, а Влад не может забыть и отпустить то, что между нами было…

Он даже на могиле Артема обычно стоит с каменным лицом. Словно не друга пришел навестить, а врага.

– Анна Александровна, доброе утро! – слышу шепот медсестры. – Пришли проведать малыша Марины Викторовны?

Я вымученно улыбаюсь.

«Пришла посмотреть на сына своего мужа», – отвечаю мысленно.

– Не буду вам мешать, – бегло смотрю на коллегу, выхожу в коридор и вижу перед собой Марину – бледную, глаза впалые, волосы торчат в разные стороны, держится за низ живота.

Как она вообще дошла до отделения интенсивной терапии новорожденных? Ей даже с кровати вставать нельзя.

– Что вы здесь делаете?.. – испуганно смотрит на меня. – Вы… вы приходили к моему ребенку? Вам нельзя! Вы не должны приближаться к нему.

– Думаешь, избавлюсь от сына своего мужа? – прищуриваюсь, в упор глядя на нее. – Это ты у нас можешь идти по головам. Запустила свои щупальца сначала в мою душу, затем – в мою семью, а сейчас строишь из себя невинную овцу, делая вид, что не знаешь, как так вышло? Владислав рассказал мне о том, что ты ему наплела. Браво! – усмехаюсь я. – Хорошо его обработала. Нажала на нужные рычаги. Ребеночка ему родила, – качаю головой, – обеспечила себе и сыну безбедное существование. Молодец! Только в Сочи пока не торопись, ладно? Тебе придется задержаться в Москве на какое-то время. А еще попроси своего лечащего врача, чтобы назначил тебе успокоительное. Оно тебе пригодится, когда будешь отвечать за все, что сделала.

– Подадите на меня в суд?.. – округляет глаза, словно была уверена в том, что я этого не сделаю.

– А ты думала, что я это просто так оставлю? Даже не надейся! – жалю взглядом.

Обхожу ее, сую руки в карманы халата, иду к выходу из отделения и слышу вслед:

– Вам не удастся ничего доказать, Анна Александровна. Советую вам не тратить на это время. Если, конечно, вам важна ваша профессия.