Читать книгу 58-я. Неизъятое - Елена Рачева - Страница 39

1935

Родился в Псковской области.

1951 … 1954

1951–1954 – после окончания школы поступил на работу учеником счетовода в исправительно-трудовую колонию (ИТК) № 1 УМВД по Псковской области в городе Великие Луки.

1957 … 1968

1957–1968 – после окончания срочной военной службы вернулся в ту же колонию, работал на разных должностях.

1968-й – назначен на должность заместителя начальника по воспитательной работе ИТК № 4 в поселке Середка (Псковская область), затем – заместителя начальника по режиму и оперативной безопасности.

1974

Назначен директором лечебно-трудового профилактория (место принудительного лечения больных алкоголизмом) в Пскове, откуда вернулся в систему исполнения наказаний на должность заместителя начальника управления по воспитательной работе и оперативной безопасности псковского УФСИН.

Работает в отделе кадров УФСИН России по Псковской области, возглавляет совет ветеранской организации.

Живет в Пскове.

Как я жизнь планировал? А что в 16 лет планировать? Только школу окончил – отец погиб. Дядька, брат отца, приехал на похороны. Дед и говорит: «Давай, забирай Виктора». Ну и все. Отец сказал – выполнять надо. Работал дядька в Великолукской области вот в этой Системе (исполнения наказаний — Авт.) Так оно и пошло. А там и у меня интерес к работе возник.

* * *

Работа начальником отряда была самая интересная. Живая, непосредственная, с людьми. В отряде 100–150 человек, и я один отвечаю за все: и одеть, и накормить, и спать положить, и работу дать.

Больше всего мне нравилось в Середке (колония № 4. — Авт.), потому что все заключенные работали, не только себя обеспечивали, но и прибыль приносили. 78 % выводили на работу. И убеждением, и принуждением: «Тебя что, государство кормить должно? Ты же дармоед!»

Люди подходили творчески. У нас всегда соревновались за звание отряда передового труда и примерного поведения. И начальники отрядов соревновались, и осужденные. Норму выполняли не ниже 100 %, чтобы ни одного взыскания, ни одного нарушения.

Как заключенным объяснить, что надо работать? А они знают закон. Там написано, что нужно трудиться. А чтоб хорошо трудились – на это есть начальник отряда. Приходишь, беседуешь. По-доброму. А которые не соглашаются по-доброму – к ним принимаются меры дисциплинарного воздействия. Я помню, у меня один осужденный никак не выполнял норму выработки. Прихожу на производство, рассказываю. Бригадир подходит: «Уведи начальника цеха и мастера. Мне с ним наедине поговорить надо». Я их к себе вызвал, минут через 10 прихожу: а тот осужденный уже у станка, крутит-вертит. Просто бригадир сказал: «Не будешь работать, мы тебя… Устроим… темную» (смеется).

Виктор Чунин, 1950-е

Каждый месяц проводились общие собрания отряда, подводились итоги: кто как работал, у кого какая выработка, кого похвалили, кого поругали. Вызывали сужденного, выслушивали: почему нарушает, в чем дело, какие пожелания – такой товарищеский суд. Не то чтобы ага – и сразу в ШИЗО. Может, он письмо получил плохое, расстроился – и все. Поэтому разбирались: что, почему. Если сам не знаешь, спросишь у бригадира: в чем дело, почему у него такое настроение? А уже потом, бывало, наказывали: или посылки лишали, или выговор делали.

* * *

Мы в Пскове выпускали высоковольтные предохранители. Продавали по всему Союзу и за границу, на экспорт, колония фактически была монополистом, за план спрашивали вплоть до снятия головы, как на любом производстве. Нормы – как на гражданке, только зарплаты – 50 %. Остальное шло на содержание. Обували, одевали, кормили. Общежитие предоставляли, койку.

В 1959 году была амнистия, и одного дедка, хотя какой дедок, 60 лет, спрашивают: ты как, домой-то? А он говорит: «Сынки! Вы б оставили меня здесь. Да старуху б мою сюда. Тогда я бы тут до смерти был…»

* * *

Конечно, условия содержания становятся все легче, гу-ман-не-е. Сейчас и помещения светлые, как в общежитии, и кровати. Все в кафеле – и где еда, и где камеры. А в 50-х – и нары деревянные, и туалеты на улице. Неуютно. Не так.

Кормили по нормам. Не сказать, чтоб деликатесы, но и рыба, и каши, и мясо – кажется, 50 граммов на сутки, 250 граммов картофеля… Полный набор, в соответствии с медицинскими показаниями.

Ой, ну вы скажете: в ШИЗО – раз в три дня! При нас такого не было.

Виктор Чунин на службе. Исправительно-трудовая колония № 1, город Великие Луки. 1950-е

Тут много наносного, очень-очень много. Может, такие случаи и были: ну, один, два. А потом раздули… В нашей области я не помню, чтобы были голод, издевательства… Может, иногда контролер и ударит заключенного, бывает. Его же оскорбляют – и матом, и по-всякому. А так, чтобы массово избивали… Нет.

«Надо быть справедливым»

Бунтов на моей памяти не было, а массовые драки случались, коллектив есть коллектив. Даже нас сейчас посади – начальников отряда, надзирателей – в кучу человек 20, и не дай нам работать – что получится? Или в карты играть начнем, или еще что. И обязательно поссоримся! А тем более заключенные. С ними работать надо, индивидуально, коррекцию делать. Достаточно кино показать – и они та-ают. Или самодеятельность устроить. Артистов, музыкантов выявляли и забирали. В Середке и фокусник был, и жонглер.

К осужденным мы относились ровно, на преступления не смотрели. Может, он человека убил, но больше раскаивается и ведет себя лучше, чем воришка или хулиганишка. С ним даже легче, чем с этими хулиганами необузданными.

Чтобы заключенные уважали и слушались, надо быть справедливым. И выполнять все требования закона. Вот и все. Если будешь справедливо требовать – даже наказывай, пожалуйста, осужденный не обидится. Они очень не любят несправедливость, болезненно ее переживают.

* * *

Освободившиеся заключенные мне часто писали. Иной раз просто: «Спасибо». Или: «Спасибо, что всему научили». Когда их освобождаешь, последнюю беседу-то проводишь, чтобы они на свободе жили, соблюдали наши законы.

На улице меня узнавали, очень часто. Однажды в 1953 году. Амнистия как раз прошла, большая уголовная. Иду в 12-м часу ночи, слышу – шаги. Трое подходят. Вот так ухватили за плечо, развернули… Узнаю – один наш бывший осужденный. И он меня узнал: «Ребята, это свой». И все, пошли дальше. Я для них – свой.

* * *

Справедливо ли сажали… Знаете, мы не задумывались. Бывало, председатель колхоза по безналичному расчету купил хомуты для телеги, а это нельзя. Формально он нарушил закон, но если не нарушать, то и работать нельзя. В душе такого жалко, а ведь не скажешь ему. Потому что тогда получится, что ты осуждаешь решение власти и суда.

* * *

У меня отношение к Сталину двоякое. Вроде бы он деспот, миллионы сажал, ликвидировал. А с другой стороны – у меня к нему положительное отношение как к хозяину. Развитие машиностроения, промышленности, авиации – это у него никак не отберешь. И когда умер, все плакали, зэки тоже. Зачем это отрицать?

* * *

Недавно ездил, выступал перед личным составом. Они понятия не имеют о трудовом соревновании! Как начальники отрядов работали, как чего. Сейчас сколько вывод на работу – 23 %, да? А у нас было 78!

На стрельбах в ИТК № 4 в поселке Середка (Псковская область), 1960-е

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

«Дело мое завели, когда я пришел работать в Систему, а было мне 16 лет. Работать было интересно: и что творчески, и что с людьми, и ответственность большая. Так оно и пошло. И вот, всю жизнь…»