Читать книгу Разрушу твою жизнь - Елена Рахманина - Страница 7

Глава 7

– Да, – вместо приветствия ответили на том конце провода таким тоном, что я едва не сдала все анализы разом прямо на пассажирском сиденье такси.

– Здрасьте, – скромно чирикаю, пытаясь состроить невинную мордашку, хотя мой собеседник не видит моей пантомимы. Но мне кажется, это придаёт особо жалостливые интонации голосу.

– Вишневская, – подполковник узнает меня с лёту, – что стряслось? Я просил не звонить мне по пустякам.

– Дядь Сём, можно я приеду? – спрашиваю совсем поникшим голосом.

Возникает молчание. Не каждый день в отделение полиции самовольно приезжают сдаваться такие плохие девочки, как я.

– Жду, Вишневская, – устало даёт добро, должно быть чуя неладное.

Идея позвонить подполковнику прилетела в голову резко. Неожиданно. Хотя я и понимала, что иду на верную смерть.

Но я знаю несколько истин.

После того как я сдам наркоторговцев, они сами меня убьют. Или, возможно, это сделает Шамиль, когда узнает от Ветрянского, кто я? Но чую, что он просто не успеет.

В то, что полиция меня защитит, при всём уважении к Короткову, я не верила.

Я хочу жить. Горячо и страстно. И порой мне кажется, я могла бы зубами выгрызть себе путь и через бетонную стену.

Но сейчас я не вижу места, в которое можно вцепиться, чтобы выбраться.

А страх… Странно, но я его уже не ощущаю. Полагаю, он притупился. Или его чаша переполнилась и начала переливаться вовне. Когда слишком долго чего-то боишься, привыкаешь к этому ощущению. Сращиваешься с ним в единое целое. И оно постоянно фонит рядом, а ты живёшь с уровнем адреналина на самых высоких оборотах.

Но при всём моём фатализме в верности своего решения я не сомневалась.

Коротков курил на улице, когда я приехала. Наблюдал какое-то время за тем, как я вылезаю из автомобиля. А затем вытаскиваю мать с заднего сиденья. Она успела задремать, и мне пришлось приводить её в чувство оплеухами.

На нас смотрели прохожие и парни в полицейской форме. Наверное, мне следовало испытывать стыд. Ведь это логично. Девочка из маргинальной семьи. Что с меня взять? Только пожалеть. А жалость последняя из всех эмоций, что мне хотелось бы вызывать в людях.

Но сейчас вдруг поняла, что и стыда не ощущаю. Да, я вот такая. Это моя семья. Когда-то моя мама была безумно красивой. Носила дорогие шмотки и блистала рядом с отцом, которого боялись и уважали. А теперь я на социальном дне. Падать уже некуда. Так чего переживать из-за мнения окружающих? Они всё равно плюнут в меня при первой возможности.

Коротков затушил сигарету и помог маме дойти до отделения.

Я буквально ощущала волны неодобрения, исходившие от него. Но на этот раз не в мою сторону. В мамину.

Его отношение считывалось по недовольно поджатым губам, сведённым бровям и напряжённому телу.

Казалось, больше всего ему хочется свернуть моей матери шею. Но он слишком правильный для подобного. Брезгливый.

Таща на плече сумку, о содержимом которой никто не подозревал, зашла следом за подполковником в его кабинет. Он опустил мою мать в потёртое кресло. Она стекла с него на пол. Но никто из нас не дёрнулся, чтобы вернуть её в прежнее положение. Лишь молча проводили взглядом этот процесс.

– Что тебя привело сюда, Вишневская? – подполковник взирал на меня с высоты своего исполинского роста.

Большой, цельный, как пласт бетонной стены, мужик. Несмотря на почтенный возраст и седину в волосах, сохранил армейскую выправку. На мгновение позавидовала его дочерям. Вот уж кому в этой жизни можно спать спокойно.

Стоя рядом с ним, я ощущала себя букашкой. И в то же время, мне казалось, именно он, как никто другой, способен разрулить ситуацию.

Я положила на письменный стол, который кроме пыли и бумаг не знал, похоже, ничего, свою поклажу. Потянула за собачку молнии, явив взгляду подполковника плотно упакованные брикеты с белым веществом.

По помещению тут же пронеслось непередаваемое сочетание матерных слов. Часть из которых мне хотелось записать на листочек, чтобы не забыть. Уж больно виртуозно Коротков владел великим могучим.

Последовавший в дальнейшем допрос длился несколько часов.

Откуда у меня сумка. Как и почему она попала в мои руки. Какая конечная точка сбыта.

Я рассказала всё как есть. Не упустив ни одной детали.

Я хотела, чтобы курьера с той стороны взяли. Я хотела, чтобы хотя бы кто-то понёс наказание в этом грязном бизнесе. И готова была даже в этом поучаствовать, но полицейский сказал, что меня не будут привлекать. На это есть оперативные сотрудницы.

– А мать твоя, матрёшка эта, она что-то знает? – напоследок устало интересуется подполковник, смотря на меня напряжёнными глазами.

– Она, наверное, не знает даже, какой сегодня день, – перевожу взгляд в её сторону. – Не могли бы вы подержать её тут пару дней?

Не отвечая мне прямо, Коротков поднял трубку стационарного телефона, вызывая кого-то из своих. Вошёл молодой паренёк и по приказу подполковника утащил мать в обезьянник.

– Пока всё не уляжется, поживёшь в комнате моей дочери, – не спрашивая принял решение подполковник, заставляя меня в сотый раз задаться вопросом о причинах такой опеки.

Через полтора часа я уже была в его квартире. Давясь слезами зависти, пока ела домашнюю еду, наложенную с горкой в мою тарелку его женой. Везёт же его девчонкам иметь нормальную семью. И уснула в постели, пахнущей кондиционером для белья с ароматом лаванды.

Но это не мой мир и не моя реальность. Бегать от проблем не выйдет. Вечно жить на иждивении Короткова не получится. А потому, отоспавшись сутки, рано утром я решила, что единственное, что мне остаётся, это откровенно поговорить с Шамилем. Только он способен меня защитить. Если пожелает.

Хотя, если брать в расчёт то, что я не явилась в назначенное время, он сначала меня убьёт. А потом найдёт способ оживить, чтобы кокнуть ещё раз.

Натянула на себя приготовленные для меня вещи и вышла из квартиры подполковника, окунувшись в морозное солнечное утро. Постояла так пару секунд, вдыхая в лёгкие воздух, и направилась через дворы к остановке общественного транспорта.

Только вот сесть в автобус у меня уже не получилось.

Чёрный минивен появился буквально из ниоткуда. Я даже не услышала звука двигателя, когда машина оказалась рядом. Дверь отъехала вбок, а меня проглотило тёмное нутро салона. И опомниться не успела.

Ударилась сильно задом. Тут же попыталась подняться, ощущая пугающую растерянность. Но мне не дали. К моему виску приставили холодное дуло пистолета.

Застыла, забыв, как дышать, смотря в глаза человека, направившего на меня оружие. Затем перевела на того, кто сидел рядом с ним. Их лица мне неизвестны. Но глаза… Я видела такие глаза. Эти люди все варятся в одном котле. Им незнакомо сострадание. Убить меня им ничего не стоит.

– Мне просто интересно, дура, какой у тебя был план? – раздаётся голос, нарушающий тишину. Оружие сильнее вдавливают в кожу, будто желая привести в чувство. Помогло.

Разглядываю говорящего, не спеша отвечать.

Жуткий тип. С лицом, которое не вспомнишь, даже увидев десяток раз. Худой, так что под тонкой кожей лица просвечиваются кости. Только, супротив сухого телосложения, он рассматривал меня с весьма влажным интересом.

И мне это ой как не понравилось.

Одно дело, когда тебя пожирает взглядом такой мужчина, как Шамиль. И твои трусики становятся мокрыми против воли.

Другое дело – тип, подобный этому. От которого хочется бежать без оглядки.

– Вы кто? – спрашиваю, чтобы оттянуть время.

Догадываюсь кто. Да и важно ли это сейчас, когда мои мозги могут окрасить салон автомобиля новыми красками.

– Я тот, кому ты задолжала огромные деньги. И тебе со мной не расплатиться вовек. Так что теперь я могу делать с тобой всё что захочу. А пока я хочу узнать ответ на свой вопрос.

Вопреки инстинкту самосохранения, необдуманные слова срываются с языка.

– Плана не было. Я просто хотела, чтобы такие, как вы, получили по заслугам, – губы растягиваются в сумасшедшей, безумной улыбке отчаявшейся девчонки, уверенной, что её ожидает неминуемая смерть.

В ответ на это мужчина кладёт оружие на свободное кресло, и следом за этим движением в моё лицо летит сухая, шершавая ладонь.

Дёрнулась, ощутив жжение на щеке, жмурясь от звёздочек, заполонивших всё вокруг.

Мозг посетила дельная мысль. Он не ударил меня рукояткой, потому что не хочет портить мою мордашку. И это ещё одна догадка, не радовавшая меня.

– По заслугам получишь только ты. И ты даже не представляешь, что тебя ждёт.

Мужчина откидывается на спинку сиденья, взирая на меня, растянувшуюся на холодном дне фургона, как на грязь. Я сглатываю слюну, силясь предположить, какие кары для меня уготованы. Но мне вовсе не хочется развивать эти мысли.

Мне бы хотелось сказать, что он не знает, кто я такая. Что меня найдут. Спасут. Вытащат с края пропасти. А его накажут. Но я вовсе не была уверена, что кто-то пожелает ввязываться.

Сообщить о том, что я знаю Соломона или Шамиля?

Что-то мне подсказывало, что дядя Соломон, как и во все предыдущие разы, когда я молила о помощи, останется безучастен к моей беде. А вот Шамиль… Молить потенциального убийцу отца вступиться в очередной раз за меня и испортить отношения с крупным дилером? Бессмысленно.

Поэтому я проглотила свой страх. Запихала его в себя тугим комом, думая о том, что по мне даже плакать некому. Мама и не поймёт, что дочери больше нет. А кто ещё обо мне вспомнит?

Взгляд невольно упал на оставленное на кресле оружие. Сначала сработало моё тело, затем мой мозг.

Дёрнулась к нему, хватаясь за рукоятку. Холодный металл под кожей бодрил. Направила на мужчину дуло пистолета, поздно сообразив, что могла поступить иначе. Прикинуться дурочкой, соврать, что пакет с товаром случайно оказался у полиции. Может, пронесло бы. Может, моя симпатичная мордашка изменила бы ситуацию. Но дельные идеи посетили мою голову с запозданием.

Я переводила нервный взгляд с одного мужчины на другого.

Наркобарон не стал брать с собой на эту простую миссию много людей. Вероятно, не ожидал сопротивления плюгавой девчонки. А потому они оба какое-то время смотрели на меня как на обезьяну с гранатой. А я, собственно, ей и была.

– Уверен?

И снова действие. Почти механические движения спазмированных мышц, а спусковым механизмом стал страх.

На меня набросился охранник. Но всё же обойма была опустошена на одну пулю.

Не знаю, что произошло. Достигла ли пуля цели, или, когда меня повалили на пол, траектория сместилась. Но удачно или фатально – вот в чём вопрос. Потому что я провалилась в приятную пустоту. В оглушающую темноту.

Я выползла из обморока со стоном. Открыла слипшиеся от слёз глаза. И обнаружила себя на вонючем матрасе. От него разило потом и другими биологическими выделениями.

– Очнулась? – раздался женский голос.

Попыталась сфокусировать взгляд в полумраке. Напротив, совсем рядом на узкой кровати, подобной моей, сидела девушка. И наблюдала с усмешкой за мной.

Не симпатичная. Юная, но измождённая. С глазами, уставшими от жизни.

Попробовала подняться, и на меня обрушилась ужасная, давящая боль, пригвоздившая тело обратно на вонючий матрас. Я прикрыла глаза, перестав шевелиться. Не имея возможности сдерживать стон. И только это немного дало боли отойти.

– Где я? – нечленораздельно интересуюсь.

– Ты в борделе. Скоро клиенты к тебе придут.

В глазах потемнело от дурноты. Попробовала восстановить дыхание. И через тошноту приняла вертикальное положение. Не лучшее время отключаться.

Зрение обманывало. Показывая не одну соседку, а троих. И я сидела, пялясь на неё, пока изображение не перестало троиться.

– Как отсюда выбраться? – спрашиваю, сжимая руками пульсирующие от боли виски. Словно голову сдавливает стальной обруч. И чем дольше я в сознании, тем туже.

– Никак. Это невозможно, – флегматично отвечает соседка ровным голосом. Без тени сожаления. Она сдалась. Сломалась. Смирилась со своей участью.

– А ты здесь давно? – поднимаю на неё взгляд сквозь пелену слёз. Голос сухой, как осенняя листва.

Во рту мерзкий металлический привкус. Провела языком по зубам. Выдохнула. Все на месте. Хотя, наверное, гости этого заведения были бы рады девице с обнажёнными дёснами. Безопасно и удобно. Тряхнула головой, чтобы избавиться от мерзких мыслей, и тут же об этом пожалела. По щекам полились слёзы дикой, оглушающей боли.

Ушло ещё некоторое время на восстановление. Сцепила с силой зубы, чтобы не застонать. Рассматривая новую знакомую.

На руках следы от уколов.

Мне редко в жизни становилось страшно. Должно быть, всё же инстинкт самосохранения у меня так и не развился, оставшись в зачаточном состоянии. Но сейчас я испытала это редкое для себя ощущение. Холод сковал каждую венку в теле, заставляя мышцы одеревенеть. Хотелось сбежать отсюда любыми путями. Потому что меньше всего в этой жизни я желала повторить путь матери.

– Три года, – раздаётся меланхоличный голосок.

Я прикидываю, что она моя ровесница, и от нетрудных математических расчётов становится мерзко. Её держат тут животные.

Дверь резко распахнулась. Я вздрогнула от неожиданности. И очень медленно перевела взгляд на вошедшего. Не убила я наркобарона. А жаль. Здоровёхонький.

Встал вплотную, изучая меня с засунутыми в карманы брюк руками. Едва ли не тыча пахом мне в лицо.

– Ну что, нравится новое жилище? – усмехается, радуясь моему разбитому состоянию.

– Пошёл на хуй, – отвечаю на удивление чётко, хотя с трудом справляюсь с языком, который, казалось, опух во рту.

Мужчина, чьего имени я даже не знала, опустился чуть ниже, пытаясь поймать мой взгляд. И я посмотрела на него, чтобы утонуть в море безразличия.

Он творит это со мной не потому, что ненавидит. А потому что может. И желает проучить. Наказать за то, что обвела вокруг пальца.

– По этому направлению ты будешь ходить часто и долго. Пока не сдохнешь здесь. Я попросил тебя не щадить. Тебя затрахают до смерти. Как тебе такая перспектива? Даже интересно, скольких мужиков ты выдержишь. А потом тебя выбросят на помойку, как мусор. И ты там будешь доживать последние часы. Нравится моя идея?

Он говорил и говорил, заставляя мои жилы скручиваться в жгут. А я строила план побега, хотя совершенно не представляла, где нахожусь. Сколько здесь охраны. Как расположены комнаты и в какую часть города меня засунули.

Поможет ли мне кто-нибудь, удастся ли мне спастись или его угрозы исполнятся? Думать об этом хотелось меньше всего. И я отодвигала страшные мысли от себя подальше. Нельзя сдаваться. Никогда нельзя сдаваться.

Должно быть, во время его спича я упала в обморок или отключилась. Не знаю. Но в следующий раз меня приводили в себя нашатырём.

– Поднимайся давай. Работать пора. Хватит отдыхать.

Резкий запах ударил прямо в мозг, вынуждая глаза распахнуться. И впериться взглядом в дородную женщину. Она ничем не отличалась от тех людей, что можно встретить в общественном транспорте или в магазине. Только вот деятельность вела совсем не обычную.

Подняла меня одним лёгким движением на ноги. Я думала, шлёпнусь тут же в обморок. Но на удивление выстояла, хотя на мгновение перед взором всё потемнело. И она потащила меня куда-то, продолжая сжимать моё предплечье.

Мне всё ещё было дурно, хотя гораздо лучше, чем вчера. Или сколько я уже здесь? Понятия не имела.

Женщина затолкала меня под душ и приказала раздеться. Но смысл её слов с трудом доходил до сознания. И тогда она просто разрезала мои тряпки на лоскутки. Включила воду и направила в мою сторону напор ледяной воды.

Я взвизгнула, приходя в себя. Смотря на неё разъярёнными, ошалелыми глазами.

– Очнулась, шалашовка? – смеётся, глядя на меня, а я дрожу, обнимая собственные плечи, пытаясь прикрыть грудь от сильного напора, жалящего кожу.

– Что вам от меня надо? – спрашиваю, клацая зубами.

Вода стала чуть теплее, но всё равно недостаточно для того, чтобы согреться.

– К первым клиентам готовлю, – последовал короткий ответ, дающий понять, что задавать новые вопросы смысла нет.

После завершения экзекуции она кинула в меня полотенцем. Застиранным, старым. Я обтёрлась им, раздражая до красноты кожу в попытке разогреть её.

В узкой каморке, куда меня привели закутанную в полотенце, основным предметом интерьера являлась широкая кровать. На ней же лежали какие-то шмотки. На старом туалетном столике была разбросана косметика. Видимо, этой комнатушкой постоянно пользуются.

– Одевайся сама. Или хочешь, чтобы тебе помогли?

На полу стояли проститутские туфли. Шмотки не предназначались для того, чтобы прикрыть тело. Наоборот. Чтобы им было удобно пользоваться. Как рабочим станком.

Пересилив себя, я натянула тонкие верёвочки стрингов, чулки в крупную сетку. Для секса всё это тряпьё даже снимать не требуется. Просто отодвинуть трусы в сторону.

– Жди, – приказала женщина и выкатилась из каморки.

Я бы ринулась за ней. Да там ждали амбалы. Я их видела, пока шла сюда.

Огляделась, прикидывая, что поможет мне отсюда выбраться. Как тогда, у Вуйчика. Ох, неплохо было бы, если бы следующим посетителем оказался какой-нибудь мой спаситель.

Но нет. Без стука в комнату вошёл незнакомец.

– Здравствуй, красавица, – произнёс он, осматривая меня и явно оставаясь удовлетворённым увиденным.

Я молчала. Лишь сделала шаг назад, когда он начал наступать, берясь за пряжку ремня.

Прикинула, смогу ли справиться с ним. Но шансов один к ста. Он большой, сильный мужчина. Долго ли я буду сопротивляться, перед тем как мою волю сломают и растопчут?

– Я по ошибке сюда попала. Я не хочу. Помогите мне, пожалуйста, – залепетала, с трудом узнавая свой перепуганный голос.

– Я деньги заплатил. Мне насрать, чего ты хочешь, а чего не хочешь, – усмехнулся, разглядывая моё едва прикрытое тело и заводясь.

Его возбуждение откровенно читалось во взгляде и языке тела. И я вдруг с ужасающей ясностью поняла, что не спасусь от него. Не справлюсь. Не смогу сбежать.

Здесь даже окон нет. А стены хорошо звукоизолированы.

Мамочки.

Стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Я выколю ему глаза и отгрызу член. Может, хоть так не буду долго мучаться. Для себя уже всё решила. В одну секунду. И эта решимость не покинула меня даже тогда, когда он подошёл вплотную. Сжал в объятиях, впиваясь в мой рот. Вызывая лишь рвотный позыв. От ощущения чужого дыхания, запаха тела мне хотелось снять с себя кожу. Он шарил руками по моему телу, проверяя гладкость и упругость выступающих частей. А я расслабилась, думая о том моменте, когда сумею вонзиться в его яремную вену зубами.

Время текло неторопливо, будто намеренно замедляя ход.

– Что ты как неживая рыбёха? – сдавливает до боли грудь, а я смотрю в его глаза, не понимая, какая должна возникнуть реакция, когда меня так грубо истязают. Неужели кому-то могут быть приятны подобные прикосновения чужого, не спросившего позволения дотронуться, человека?

Он торопливо скинул свои брюки, и они с бряцаньем упали на пол. Я опустила взгляд, с отвращением и ужасом увидев его обнажённый полувставший мужской орган.

– Давай, приласкай его, – просит хрипло. И тут я понимаю, что сейчас оторву ему яйца.

Поднимаю на него безумный взгляд, намереваясь исполнить задуманное, и в следующую секунду раздаётся стук в дверь.

В комнату возвращается моя дородная знакомая. Вся красная, запыхавшаяся. Покрытая по́том, будто бежала сюда на всех парах, преодолевая подкатывающий инфаркт.

– Извините, мы сейчас вам другую девочку дадим. Эту нельзя, – запинаясь, объясняется она, глотая воздух.

Я наблюдаю за всем оторопело, не веря собственным ушам.

– Что? – свистит сквозь гнев мой первый клиент. – Да ты знаешь, кто я такой и что тебе за это будет? Вон пошла отсюда!

Вслед за мамкой в комнату заходят амбалы, намекая на то, что устраивать истерики бесполезно.

– Выметайся, – кивает мамка в мою сторону, и я торопливо следую этой рекомендации. – Тебя повезут в другое место. Не менее интересное.