Читать книгу Разрушу твою жизнь - Елена Рахманина - Страница 9

Глава 9

Отвожу голову в сторону, вбирая его пряный запах, проникающий в меня. Впитываю его в свои поры подобно губке. До краёв наполняясь им. Ощущая, как гладкая, словно шёлк, головка оставляет влажный след на коже.

Шамиль сжимает мой подбородок, поднимая моё лицо к себе. Заставляя всматриваться в глаза, полные животной похоти. Я ныряю в его зрачок и тону в ней вместе с ним, кожей чувствуя, что пощады ждать не стоит.

– Смотри мне в глаза и слушай, – произносит, а я завороженно слежу за движением его губ, мечтая о том, чтобы они прикоснулись ко мне. Чтобы ласкали и доставляли наслаждение. И сейчас мне кажется, ради исполнения моих желаний я готова на всё. Только бы получить свою порцию тепла.

– Обхвати член рукой, – распоряжается глухим, севшим от напряжения голосом.

И я, словно марионеточная кукла, поднимаю руку, прикасаясь к горячему органу. Кожей чувствуя его гладкость, представляя, как этот монстр скользит во мне. Заполняет мою плоть, избавляя от пустоты. От чёрной тоски.

Во рту скапливается слюна, а губы сохнут. Облизываю их и упорно смотрю в его глаза, замечая, как он жадно наблюдает за моими движениями. И ему до чёртиков нравится то, что он видит.

Орган пульсирует в моей ладони. Я ощущаю каждую венку. Ток его разгорячённой крови резонирует по мне. И я отвечаю взаимностью его возбуждению, испытывая не меньшее.

– Возьми в рот, – произносит, и я понимаю, что каждая буква даётся ему с трудом. Он едва себя контролирует. И наверняка мог бы вести себя грубее и резче. Только по глазам читаю, что у него совсем иные желания. Фантазии. Он хочет, чтобы я касалась его по доброй воле.

Будь я хорошей, правильной девочкой, наверняка внутри меня родился бы бунт.

Но нет, во мне нет ничего правильного. Я вся как ребус, в основу которого заложена ошибка. Неправильная по своей сути.

Я целую головку члена. Жест мог бы выглядеть невинно, будь на месте полового органа его щека.

Наблюдаю за его расширившимися зрачками, пробуя вобрать головку в рот. Она солонит на языке, и мне дико нравится этот вкус. Его вкус.

Вязким от слюны языком я скольжу по твёрдому стволу. Он, как заряженное оружие, наполнен силой.

Шамиль накрывает мою руку своей, давая понять, как ему больше нравится. Водит мою ладонь по члену, оттягивая тонкую кожицу. И когда я ловлю ритм, перестаёт помогать.

– Следовало давно занять твой рот своим членом, может быть, тогда ты доставляла бы мне меньше неприятностей, – с усмешкой замечает, не отводя от меня тёмных глаз.

Я пробую оторваться от него, запротестовать. Возмутиться, в конце концов. Но Хозяин не позволяет, удерживая мою голову руками, обхватив её и контролируя глубину проникновения. И я ощущаю себя приспособлением для получения им удовольствия. Это меня коробит, бесит и странным образом ещё сильнее возбуждает.

Я никак не могу понять своё тело. Почему оно так откликается на его слова. Почему потребность в нём не падает вниз, а растёт с оглушающей прогрессией. Зуд желания между ног становится всё более нестерпимым. Мучительным и болезненным.

Пробую незаметно опустить руку на промежность. Мне так мало нужно, всего лишь коснуться клитора, и тело расщепится на атомы.

Пальцы Шамиля сильнее вдавливаются в мой череп, массируя и удерживая. А затем он совершает уже знакомый мне жест – стягивает мои короткие волосы, намеренно причиняя мне боль.

– Ты наказана, Маугли, и кончишь, когда этого захочу, – сильнее отводит руку, позволяя мне освободить рот от его пениса, – поняла?

Но только для того, чтобы я произнесла то единственное слово, которое он хочет слышать.

В подтверждение он усиливает хватку, отчего по щекам снова текут слёзы. И всё, что мне остаётся, это промычать – «да».

Давление потихоньку спадает. А Шамиль принимается поглаживать мой измученный скальп, словно утешая за причинённые страдания. Заставляя испытывать к нему одновременно любовь и лютую ненависть. Ненависть за то, что делает меня послушным, выдрессированным животным.

По глазам его вижу, читаю как открытую книгу его главное желание – подсадить меня на свой член, как на иглу. И больше всего опасаюсь, что у него с лёгкостью получится исполнить его.

Ему нравятся не только мои неумелые ласки. Его заводит вид, открытый его взору. Я на коленях перед ним. Долбаный извращенец.

С каждым толчком члена во рту я ощущаю, как он заходит всё дальше. Действуя грубее и резче. Лишая меня возможности дышать. Сохраняя за мной право на жалостливые хрипы.

В попытке его остановить я упираюсь ладонью в его бедро, и лишь в этот момент он словно осознает, что делает. Что причиняет боль. Но вместо того, чтобы прекратить, с последним толчком проходит дальше, и по пульсации члена я понимаю, что он получил желаемое. И начинаю едва не захлёбываться, пока пищевод наполняет его сперма.

Лишь кончив, он освобождает меня, позволяя дышать.

И хочется плакать от обиды и жалости к себе. Возможно, в любой другой ситуации я смогла бы справиться с нахлынувшими чувствами, но слишком измотана. Утомлена чередой потрясений, в которые угодила. И эмоции прорываются через мою броню наружу. Горькими слезами.

Шамиль молча застёгивает ширинку, наблюдая. Я не вижу его лица и не хочу смотреть на него. Насмотрелась, хватит. Не-на-ви-жу.

К моему удивлению, он опускается на корточки. Со странной, совсем не сочетающейся с его грубостью минутой ранее, нежностью обхватывает пальцами мой подбородок. Увожу взгляд вбок, всхлипывая. И ощущаю, как его большой палец скользит по моим влажным губам, догадываясь, что он размазывает по ним остатки спермы.

– Тебе очень к лицу отсасывать у меня, Маугли. И ты будешь делать это часто и с удовольствием, – он придвигает меня чуть ближе к себе, лёгким касанием целует мою солёную от слёз щеку. Ведя дорожку коротких поцелуев к вискам. Слипшимся ресницам. К своему стыду, под этой лаской я таю, прекращая плакать. Мне хочется, чтобы он продолжал меня касаться. Потому что кажется, эти ласки исцеляют тело и душу.

Тянусь к нему, как росток к солнцу. В непреодолимой потребности в тепле.

И с какой-то животной жадностью он притягивает меня ещё ближе, утыкаясь носом в мою шею и вбирая в лёгкие запах моей разгорячённой, покрытой испариной кожи.

– Ещё раз ослушаешься – убью, слышишь? – его зубы смыкаются, прикусывая тонкую, нежную плоть, и тут же горячий язык зализывает место укуса. – На цепь посажу.

Судорожно вздыхаю, не понимая его чувств. Отношения ко мне. Поведения, замешанного на злости и нежности. Ранящего, терзающего и освобождающего от душевной боли и гнетущего одиночества.

Он искал меня. Он нашёл меня.

Может быть, он нуждается во мне так же, как и я испытываю потребность в нём?

Шамиль отстраняется, но совсем чуть-чуть. Обхватывает моё лицо ладонями, всматриваясь сначала в один глаз, затем в другой. Будто намереваясь найти ответ на дне радужки, подёрнутой пеленой слёз.

– Ты меня поняла? – голос колючий, напряжённый, и глаза горят странным блеском. Я смотрю на него растерянно. Успев позабыть вопрос, который он мне задал.

Ослушаюсь и убьёт? Боюсь, жить мне осталось недолго. Ибо послушание не заложено в моём геноме с рождения.

Киваю нерешительно.

Шамиль хищно щурит глаза, наблюдая. И качает головой, совсем не веря.

Поднимается и тянет меня вверх. Видимо, пока стояла перед ним на коленях, ноги затекли, и я перестала их ощущать.

Качнулась, и свалилась бы наверняка лицом в пол, если бы он меня не подхватил.

Взглянула на него и замерла, ощутив разительную перемену.

Все эмоции, что я считывала ещё несколько секунд назад, исчезли. На смену им пришло холодное спокойствие и новое, странное выражение. Будто он поставил меня под прицел и ожидает, когда я совершу ошибку.

А я её совершу. Мы оба это знаем.

И мне вдруг сделалось не по себе. Но отчего, сама понять не в состоянии. Тревога разлилась по венам, как у животного, которого гонит охотничий пёс.

– Тебя кто-нибудь тронул? – задаёт вопрос. Его смысл доходит до сознания не сразу.

В памяти всплывает картинка, как тот урод в борделе меня лапал. Должно быть, мои мысли слишком хорошо отобразились на лице, потому что желваки на челюсти Шамиля чётко обозначились.

– Кто? – коротко уточняет чуть тише. И так жутко сделалось от его интонации, что мурашки на моей коже решили сбежать куда подальше.

Отстраняюсь, начиная ощущать покалывание в конечностях и переступая с одной ноги на другую. Однако Шамиль продолжает удерживать меня за предплечья.

– Как ты, меня никто не трогал, – наконец даю членораздельный ответ, а не с членом во рту.

Сжал сильнее, наверняка оставляя ещё одни синяки на моём истерзанном теле. Почти приподнимая от пола до самого своего носа.

В глазах пылающая ярость, но мне совершенно не ясны её причины.

Пытаюсь вырваться из грубых объятий, но лишь потею от натуги. Понимаю, что со стороны мои старания выглядят как бесполезное копошение. Потому что Шамиль ни с места не сдвинулся, ни стальной хватки не ослабил.

– Да не знаю я! Пришёл какой-то мужчина, пытался залезть мне в трусы, – выдаю на одном дыхании, почему-то краснея.

Его пальцы стремятся вниз по телу. Шамиль задирает мою и без того коротенькую юбку на талию, и через секунду его рука накрывает мой лобок. Вздрагиваю, ошарашенно глядя на него.

– Так касался? – ещё один тихий вопрос.

Сглатываю слюну.

Хозяин поглаживает меня, как вздорную уличную кошку. С чёрной шевелюрой. Как у меня на лобке. Только, в отличие от кошки, я кучерявая там. Облизываю пересохшие губы, ожидая, когда его пальцы опустятся ниже. Коснутся клитора. Когда я получу желаемую разрядку. Потому что возбуждение продолжает причинять страдания.

– Нет. Так не касался, – глухо произношу севшим голосом. Ноги становятся ватными, и я сама уже хватаюсь за Шамиля.

Он удовлетворённо отстраняется, лишая сладкого. И наконец до меня доходит, что он продолжит наказывать и дальше. Как долго?

Смотрю на него с ненавистью, едва справляясь с желанием вонзиться ему в шею и вырвать зубами кадык.

Хозяин неторопливо снимает с себя пиджак и накидывает мне на плечи. Пиджак закрывает меня почти до колен, но не скрывает моего развратного вида. Потому что он отпечатался на моём лице. И языке, на котором я ещё чувствовала вкус его спермы.

– Пошли, – берёт меня за запястье, не доверяя ни на гран.

И я следую за ним, минуя пост охраны. Лифт. Рассматриваю себя в его зеркалах. С потёкшей по щекам тушью, размазанной помадой. И где-то во мне должен был бы родиться стыд. Но его нет.

Наверное, я слишком устала. Часть чувств атрофировалась. Главное ведь – выжить. И я выжила в очередной раз.

Усталость навалилась в один момент. Должно быть, тело решило, что я в безопасности. Рядом с самым страшным зверем этого города.