Читать книгу Чем Черт не шутит - Елена Романова - Страница 13

После урока все поспешили убраться с крыши – узкая лестница диктовала индивидуальный подход и сводила вниз каждого персонально, с арестантской торжественностью. Рае смотрел на ажурные кованые ступени, сквозь черную паутину которых просвечивали письмена и Тримул, а за ним – Панир: один угрюмо сползал со ступеней, другой ступал радостно и беспечно, жадно глотая хлеб, и эта счастливая возможность глотать припасенный хлеб, не жуя, окрыляла его. Рае же устал от картин, сменявшихся в голове, его мозг, до того как будто безвестно спящий, вдруг очень вещественно обозначился, выделив четкую границу своей конкретности и стерев все мысли.

Внизу лестницы стоял Ситра, руки его были спрятаны в карманы, сигарета висела на губах. Змей казался обеспокоенным, как будто решался на что-то. Рае остановился перед ним, держась одной рукой за перила, а другой – нервно почесывая щеку.

– Привет.

Ситра кивнул и сплюнул на пол сигарету.

– Мы сейчас уйдем с тобой.

– Куда?

– В одно место.

– Что за место?

– Ненадолго.

– Зачем?

– Это не моя идея. Я был против, если что. Просто знай это.

– Не понимаю, к чему эти расшаркивания?

– Руку дай.

Рае медлил, втирая взмокшие ладони в штанины и чувствуя твердость боковых швов и нетвердость желания следовать за Ситрой, потом рука его как-то сама собой потянулась к змею, и они – прыгнули.

В этот раз прыжок затянулся – Рае успел надышаться туманом Пустоты и теперь лаял, откашливаясь. В горле все съежилось, словно он глотнул вязкого сока черной рябины. Змей курил и смотрел, как человек исторгает из себя Пустоту, как вздуваются вены на его шее, и протянул сигарету. Рае махнул рукой и стер выступившие слезы.

– Вам бы стоило о такси подумать, – прохрипел он. – Мировая вещь, я тебе скажу.

– Очень смешно, – огрызнулся Ситра, поправляя капюшон.

Дым сигареты, зажатой в его зубах, вился над левой половиной его лица, как длинная челка. Змей скинул с плеча мешок и вытряс из него на асфальт два башмака, обулся в них и присел на колено – пальцы путались в шнурках, будто в тонких корнях.

– Тебе бы надо на липах, – посоветовал Рае.

– Это тебе липу надо. Сюда, – сказал Ситра и зачеркнул острым пальцем рот.

– Пф, – усмехнулся послушник, осматриваясь, и спросил. – Зачем мы здесь?

– Ты не помнишь?

– А что я должен помнить?

– Пошли давай.

И они – пошли.

Но Рае не прихватил с собой никакого рюкзака ни с какими ботинками, ступни на асфальте мерзли, и было дико, что холод вовсе не мягкий: спрячь пальцы поглубже в золу, и они согреются. Рае ободрал кожу, чиркнув ногой по забытой поверхности, как всегда делал в Пустоши, где серебристая пыль, словно сухие брызги, летела во все стороны, теперь во все стороны летела лишь боль.

– Черт, – выругался послушник и запрыгал на одной ноге.

– Что?

– Нормально, просто…

– Ты дурак, – констатировал Ситра факт, с которым Рае не смог не согласиться.

Они шли вдоль высокого длинного дома, сложенного из гладкого белого кирпича. Низкая бетонная лестница поднимала в один из подъездов девочку в розовой курточке и розовой шапочке с маленьким блестящим рюкзаком за плечами, розовые чешуйки которого искристо переливались на солнце. Она отворила дверь, затворила, и не стало никакой девочки.

Рае разглядывал двор. Всюду росли ясени, их кроны почти касались стекол последних этажей. Ветер безжалостно сбрасывал прозрачные листья, и те страгивались целыми стайками, точно перепуганные рыбешки.

Ситра резко остановился, и Рае воткнулся в неширокую спину зверя, засмотревшись на ворону с зажатым между ее клювом и лапами ослепительным голубиным крылом.

– Нам сюда, – позвал Ситра, поднялся по ступеням и отворил дверь, не так давно выкрашенную прямо по старым объявлениям. В проеме темнел облупленный коридор.

– И на кой Черт? – спросил Рае, разглядывая уже посиневшие ноги. – Может, домой вернемся, а то тут холодно, как в Аду.

– Скоро вернемся, – вздохнул Ситра.

Рае зашел в подъезд. С порога его как будто обнюхал знакомый запах, вернувший множество неназванных чувств – все они бились внутри, взрываясь и пачкая ясность мысли необъяснимой тревогой, как чернильные капли – воду. В смятении Рае поднялся за Ситрой на третий этаж. Змей остановился в пролете.

– Позвони в дверь, не бойся.

Рае нажал на кнопку, но никто не открыл. Он повернулся к Ситре и развел руки в стороны, как бы спрашивая: ну все?

– Звони еще.

Послушник вскинул руку, но вдруг дверь ушла вглубь темноты, из которой выступила – мама…

– Да? – спросила она, как чужого.

Радан молчал.

В голове крутилось только: «Мама, мама, мама…», но произнести это вслух он почему-то никак не мог.

– Ты потерялся? – спросила она, Радан покачал головой. – Тебе деньги нужны? Погоди, я сейчас, – она искала сумочку в коридоре, металась от тумбочки к ручке двери, в большую комнату, к сундуку. – Да где же она?

К вешалке. Под пальто.

– Ох, вот же, и как я всегда забываю… Держи.

Она раскрыла кошелек и достала из него изумрудную тугую бумажку. Потом еще одну.

– Больше нет. Мало, да?

Радан остолбенел, считывая ее потускневшие волосы, поворот головы, такой привычный, когда она, задумавшись, чуть наклоняла ее.

Мама, ты что? Ты где?

– Спасибо, – выдавил он. Слоги прилипли к горлу, глухо булькнув внутри, как камень в колодце. – Не нужно ничего.

Радан вернул деньги. Мама посмотрела на него с изумлением, ее грустные светлые глаза блестели, как две лужицы в лунном свете. Рае начал спускаться, а она, запахнувшись плотнее в темную кофту, вышла из квартиры посмотреть на него. Рае вдруг повернулся к ней и попросил:

– Вы берегите себя, ладно?

Ситра завел его в магазин, оставив у витрин с ножами, чьи широкие лезвия спали под стеклом, как спят подо льдом рыбы. Продавец нервно щелкал пульверизатором и тут же стирал пену газетой. Какой-то старик в клетчатой кепке попросил показать один из ножей поближе. Рае смотрел на них, но ничего не видел: ни людей, ни лезвий.

Ситра вернулся со сложенной втрое раскладушкой. Он позвал Рае: «Эй…», тот так же тупо уставился и на него.

Змей взял послушника за руку и предупредил: