Читать книгу Земную жизнь пройдя - Елена Руденко - Страница 3

Из журнала Александры Каховской

Рано утром я отправилась к Зимней канавке. Не задумываясь, решила пройтись пешком, хотя правила светского города не позволяют подобных вольностей. От нашего дома на Малой Морской идти недалеко. Я вновь загрустила об утренних прогулках, которые совершала верхом по окрестностям Кисловодска. Еще не рассвело, и я была уверена, что в столь ранний час никто из знакомых не отправится бродить по городу. А если и отправится, то не сумеет узнать меня в утренних сумерках.

На улице было прохладно, заморосил дождь, и я зябко закуталась в плащ.

Погрузившись в размышления, не заметила, как дошла до мостика Зимней канавки. Я медленно подошла к парапету, пытаясь уловить незримое присутствие призрака. Однако душа Коко не желала говорить со мной. Облокотившись на парапет, я начала всматриваться в холодные темные воды.

Вдруг я почувствовала, как кто-то резко толкнул меня. От неожиданности я не смогла удержать равновесие и оказалась в воде. Ледяной холод охватил мое тело, я безуспешно барахталась, но воды реки опускали меня на дно. Я захлебывалась и задыхалась…

– Вам дурно? – вдруг прозвучал взволнованный голос.

Вздрогнув, я вернулась в реальность, с трудом осознавая, что погибшая заставила меня почувствовать последние мгновения своей жизни. Бывало, призраки подобным образом делились со мной своими предсмертными страданиями.

– Если смотреть на воды, кружится голова, – ответила я, повернувшись к прохожему, проявившему беспокойство.

– Не следует поддаваться этому опасному увлечению, – ответил он.

Моим собеседником оказался Серж Ростоцкий, ему не составило труда догадаться, зачем я отправилась в это ранее промозглое утро к Зимней канавке. О моих мистических талантах знал каждый.

– Она погибла в этот час, – произнес он печально.

– Да, бедняжку столкнули в воду, – добавила я, находясь под впечатлением своего видения. – Я это почувствовала…

Ростоцкий поверил моим словам. Он достал из-под плаща алую розу и бросил ее на воду реки. Течение неспешно подхватило цветок.

Я ожидала, что скорбящий влюбленный начнет осыпать меня вопросами о моей возможной беседе с призраком, но он молчал, задумчиво наблюдая за удалявшейся розой.

Меня охватила внезапная дрожь, не знаю причины – пережитое видение или северный ветер с Невы? Казалось, будто меня, действительно, вытащили из ледяной воды.

Начинался рассвет.

– Мне пора, – произнесла я спешно, зябко поморщившись, – рада встречи с вами.

– Тут неподалеку моя коляска, я провожу вас, – ответил он.

В его глазах я прочла укор – неразумно было отправляться одной пешком.

– Благодарю, очень кстати, – дрожа от промозглого ветра, пробормотала я.

Мысль, что я скоро буду дома, где меня ждет горячий кофе, согревала душу.

– Вы увлечены медициной? – спросила я, дабы поддержать беседу, когда мы сели в коляску.

– Да, очень, – ответил Ростоцкий, – сейчас меня заинтересовали медицинские учения древних египтян… Не могу понять своей уверенности, но готов держать пари, что даже лучшие медики Европы – дикари по сравнению с египетскими лекарями.

Мне вспомнились рассказы кисловодского приятеля доктора Майера. Находясь под впечатлением книги французского ученого, он с восхищением пересказывал нам истории об умениях древних.

– И нам известно еще не все, – задумался Серж, – но даже если бы мы знали, то ничего бы не поняли… Увы, придется прискорбно признать, что мы, действительно, дикари…

Он достал часы, к которым была прикреплена цепочка с амулетом в виде египетского креста Анх, украшенного бирюзовым камнем в виде жука.

– Достался по наследству, – произнес Ростоцкий с улыбкой, – поначалу я думал, что дед купил его у ловкого коллекционера. Однако отец разубедил меня, указав на старый парадный портрет нашего предка петровской эпохи. На шее пра-пра-прадеда красовался именно этот амулет…

– Возможно, вашим предком был древнеегипетский странник. Завели его пути-дороги в дальние края, – предположила я.

– Я уверен в этом, – серьезно ответил Сергей, – этот путник был сыном лекаря. Возможно, именно поэтому меня так тянет к медицине.

– Разрешите взглянуть на амулет? – полюбопытствовала я.

Знаю, моя просьба была бестактна, но внезапное желание прикоснуться к древности победило чувство этикета.

Ростоцкий, весьма польщенный моим интересом, протянул мне фамильную реликвию.

Положив крест-Анх на ладонь, я всматривалась в бирюзового жука.

Перед моим взором вдруг поплыли широкие воды реки, обрамленные берегами в сочной зелени. В лодке, неспешно проплывавшей по глади реки, я увидела высокого человека, кутавшегося в льняной плащ. Черты лица путника отличались поразительным сходством с моим собеседником. Видение исчезло, но я все равно продолжала ощущать незримое присутствие духа предка.

– Он рядом с вами, ваш древний прадед, – произнесла я, возвращая амулет, – он будет направлять вас и охранять…

Только произнеся эти слова, я забеспокоилась, что Ростоцкий может принять меня за сумасшедшую, но он, напротив, улыбнулся мне.

– Вы подтвердили мои мысли и чувства, благодарю! – столь оживленный тон не был характерен для хладнокровного Ростоцкого. – Я часто ощущаю незримое присутствие египетского деда. Именно ему я обязан внезапному порыву взяться за медицину… Он был лекарем, уважаемым человеком… Ничем не могу объяснить свою уверенность и знания… Из всех потомков сквозь века предок избрал именно меня…

Серж унял свои чувства. Его лицо вернуло былое спокойствие. Мы приехали к моему дому.

– Приглашаю на утренний кофе, – предложила я, – думаю, Константин захочет переговорить с вами… Он уже получил распоряжение заняться следствием…

– Благодарю за приглашение, – кивнул Серж, – буду рад присоединиться к вашему завтраку.

Из журнала Константина Вербина

После утреннего кофе я пригласил Ростоцкого в свой кабинет, дабы поговорить о следствии.

– Дело обещает оказаться сложным, – произнес я задумчиво, – и его итоги могут быть неутешительны для вас…

– Прошу пояснить? – недоумевал Сергей.

– Буду честен. Ваша возлюбленная, которую вы боготворили, может оказаться не столь безупречной особой… Я говорю не только о моральном облике, но и о делах, которые она могла совершить, исполняя поручения Третьего Отделения[2]…

Новость, что салонная певица оказалась одной из поверенных Бенкендорфа[3] вызвала у меня удивление. Ловко она скрывалась. Теперь в воспоминаниях ее милое личико (однажды я видел ее выступление) не кажется наивным, оно напоминает искусную маску. Вспоминаю томный взгляд, устремленный к зрителям – внимательный и пронзительный.

– Да, согласен с вами, – ответил Ростоцкий.

– И вы под подозрением, мой друг. Следствие смерти Коко было бы неизбежно, и, разыгрывая безутешного влюбленного, жаждущего покарать убийцу, вы обратились ко мне. Прекрасная уловка снять подозрение…

– Понимаю, ожидал подобного расклада. Быть одним из подозреваемых – не позор для меня. Готов держать пари, что вскорости мы узнаем имя настоящего злодея или злодейки!

Собеседник не терял присущего ему хладнокровия.

– Злодейки? Да… возможно, ваша сестра…

Сергей вздрогнул.

– Но Климентина не смогла бы столкнуть Коко в воду… она ниже ее ростом, – натянуто произнес он.

– Можно обратиться к наемному убийце… Простите, но пока у меня нет основания исключать вашу сестру из подозреваемых, при все моем уважении к ней.

Ростоцкий с раздражением сжал кулаки, но не сумел ничего возразить.

– Вскоре вы поймете, что моя сестра невиновна, – наконец, произнес он, уняв свой пыл. Былое хладнокровие вернулось к молодому человеку.

– Весьма надеюсь…

Мои слова прозвучали искренне.

* * *

Первым делом я решил побеседовать с подозреваемыми, которые имели личные мотивы поквитаться с мадемуазель. Визит, суливший самый неприятный разговор, я собрался совершить сразу.

Госпожа Великова. Пометил я в блокноте. В свете ходят слухи о ее бурных проявлениях ревности. Какие-то злые языки шепнули, что ее уважаемый супруг заинтересовался салонной певицей, и эти «интересы» уже успели приступить все границы дозволенного.

Великова всегда славилась своим пылким нравом, и даже светские правила не могли заставить ее прилюдно сдерживать чувства. Она демонстративно отказывалась посещать вечера, если на них была приглашена Коко. А мужу устроила шумную ссору, после которой съехала из его дома в съемные апартаменты.

Господин Великов заявил, что не имеет к Коко никакого отношения. И подтверждая свою правоту, не стал уговаривать строптивую жену вернуться, а попросту отлучился в Москву, сославшись на неотложные дела.

«Подождать, пока у супруги дурь пройдет», – сказал он одному из своих приятелей.

Со стороны эта ссора ничем не отличалась от предыдущих. Великова в порыве чувств переколотив очередной сервиз, всегда съезжала на квартиру. А ее супруг уезжал в Москву. Потом, спустя некоторое время, он возвращался. Великов навещал жену дабы узнать, достаточно ли она отдохнула, и не готова ли вернуться к семейному очагу? Затем следовало их не менее бурное примирение.

Свет с интересом наблюдал за развитием очередной яркой семейной сцены. Многие надеялись, что супруги, как обычно, вскорости помирятся и вернутся к былому жизненному укладу.

Однако на сей раз дела обстояли сложнее. Возможно, чтобы отомстить мужу, Великова нарочно приглашает к себе в гости самых отъявленных ловеласов Петербурга. Внешности она весьма привлекательной и, полагаю, подобные поступки заставляют ее супруга сильно беспокоиться. Наверняка доброжелатели шлют ему пачки писем с красочным описанием досуга его благоверной.

* * *

Войдя в просторный холл, я застал хозяйку, вернувшуюся с прогулки. На руках она держала маленькую флегматичную болонку.

Я извинился за непрошеный визит. Великова очаровательно улыбнулась мне.

– Ах, Вербин, оставьте, вы далеко не самый неприятный гость в этом доме, – произнесла она, отдавая собачку слуге. – Хотя догадываюсь о причине вашего визита… Пройдемте в гостиную…

Я послушно последовал за красавицей-хозяйкой.

– Не буду ханжей, – произнесла она, опускаясь в кресла, – туда этой нахалке и дорога! Не знаю, кто ее утопил, но этого следовало ожидать…

Великова строптиво надула губки.

– Благодарю за честность, – ответил я, присаживаясь в кресла напротив.

– Да, она прилюдно кокетничала с моим мужем, какой позор! – дама не скрывала раздражения. – Я люблю супруга до безумия, и ранее он не позволял себе подобных поступков… Да, у нас были ссоры, но сейчас я настроена более чем решительно… Чем его привлекла эта куртизанка? Он оскорбил меня!

Красавица поморщилась.

– Знаете, а я бы смогла совершить преступление ради любви, – самодовольно улыбнулась она, – какое наслаждение смотреть, как эта бесстыдница погибает в холодных водах!

– Простите, мне бы хотелось переговорить с вашим мужем?

Я сделал вид, что не знаю о его отъезде.

– Он в Москве… Но, уверена, мой благоверный супруг, – иронично произнесла собеседница, – будет все отрицать… Если уж мне клялся в своем безразличии к этой куртизанке, вам он скажет, что даже не припомнит ее имени… Но поверьте мне, любящая жена всегда почувствует неладное… Правда, Вербин, и не завидую вам и вашей любовнице, если вы задумаете обмануть Ольгу… Вашу супругу, точно, не проведешь.

Она рассмеялась своей шутке.

– Простите, а вам известно, что мадемуазель Коко была связана с тайной канцелярией? – я перевел разговор на интересующую меня тему.

– Мне безразлично, с чем она была связана, – презрительно хмыкнула дама, – единственное, что меня беспокоит – ее связь с моим мужем…

Великова прикрыла глаза и тяжко вздохнула, будто пытаясь унять боль в груди.

– Мне очень тяжело, поверьте, – произнесла она, закрыв глаза руками, – будто все рухнуло…

Надменность и уверенность оставили красавицу. Она не могла больше сдерживать свое внутреннее настроение.

– Не стоит отчаиваться заранее, – заметил я, – возможно, виною всему сплетни…

– Как бы мне хотелось в это верить, – дама печально улыбнулась.

– Возможно, некоторые «доброжелатели» желают вас рассорить с супругом, – предположил я, – поэтому раздувают сплетни.

Личико Великовой вдруг озарила мелькнувшая догадка.

– А ведь вы правы, Вербин! У нас столько завистников! – воскликнула она, затем, уняв свои чувства, дама гордо произнесла. – Однако супруг сам дал мне повод для ревности…

На сей раз господину Великову придется долго вымаливать прощение.

Из журнала Александры Каховской

Сегодня вечером мы отправились на очередной бал. К сожалению, в этом доме обычно собирается далеко не самое интересное общество. Нам пришлось присутствовать, поскольку Ольга не желает обидеть хозяев.

Устав от публики, я выскользнула из зала в гостиную, где должны были принести мороженое. Пожалуй, самое приятное для меня событие за весь вечер.

Устроившись в кресле, я принялась за лакомство. Пока никто из гостей не желал угоститься сладостями, мне выпала редкая возможность насладиться одиночеством.

Однако мое уединение было нарушено графом Н*.

– Полагаю, этот вечер утомил вас, – произнес он, не скрывая иронии, – Единственное заманчивое в этом доме – мороженое…

Улыбнувшись мне, он опустился в кресло, стоявшее рядом.

Признаться, я весьма симпатизировала графу. Его честность и прямота вызывали уважение, и внешне он был очень приятен.

– Музыканты играли прескверно, – он будто бы читал мои мысли, – очень жаль, что наш с вами танец пришелся на эту какофонию…

Мне вдруг стало смешно.

– Ладно, не будем злословить, поедая мороженое хозяев, – попыталась я призвать собеседника к порядку.

– Не беда, я уже высказал хозяину свое мнение. Поэтому смею надеяться, следующий бал будет не столь удручающим. Он обещал учесть мои советы.

Положение графа в обществе позволяло ему делать замечания. Многие считали его чрезмерно резким, но ценили прямоту. Он никогда не говорил за спиною то, что не мог бы сказать в лицо.

– Разрешите взять у вас обещание? – вдруг произнес граф, его карие глаза лукаво заблестели.

– Да, конечно, – растерявшись, произнесла я.

– На следующем балу, когда мы встретимся, вы подарите мне два вальса.

Весьма неожиданная просьба, которая обрадовала меня.

– Обещаю, – растеряно улыбнулась я.

– Надеюсь, мое общество не кажется вам скучным? – вдруг искренне забеспокоился граф.

– Отнюдь, впервые за весь вечер я не скучаю, – честно призналась я.

– Рад вас развлечь…

Мы провели время в непринужденной болтовне. Графа заинтересовали мои приключения в Кисловодске. Затем он поведал мне о своей жизни.

Гости, вошедшие отведать мороженое, не отвлекали нас, разделившись на компании по общим интересам для беседы. Ни я, ни граф в эти компании не вписывались.

Наш разговор прервала Ольга. Я удивилась, что уже настало время ехать домой. Забавно, как быстро летят минуты за добрым разговором.

Когда мы возвращались домой, я боялась расспросов сестры о нашем разговоре с графом Н*. Однако Ольга не обмолвилась ни словом. Она обсуждала с Константином его встречу с Великовой.