Читать книгу Писатели, которые потрясли мир - Елена Сазанович - Страница 9

«Где еще вы найдете на таком маленьком клочке земли столько прекрасного… Изберите своим местом жительства Веймар!» – писал Гете. Действительно удивительно! На таком клочке земли (при жизни Гете население города едва достигало сто тысяч человек) смогли уместиться и ужиться Бах и Виланд. Лист и Шиллер. Ницше и Рейнгольд. И, кончено, – Иоганн Вольфганг Гете. Величайший немецкий лирик, драматург, романист. Философ, ученый, политик…

Впрочем, чего только не коснулся пытливый ум Гете. Медицины и педагогики. Истории и эстетики. Геологии и минералогии. Ботаники, медицины, физики, зоологии, остеологии… Всего не перечислить.

Бесконечные тайны мира не пугали Гете. А манили – одна за другой. И, конечно, ему одной жизни было мало. Вот бы – одна за другой. Но ему была дана одна только жизнь. Как и всем. К сожалению для него. И для всех. Хотя он один из немногих, кто заслужил большего. Воистину не место красит человека, а человек место. А Гете украсил его в буквально смысле слова. До сих пор его любимый Веймар по весне расцветает синими, розовыми, голубыми фиалками.

Да, и в этом тоже «виноват» Гете! Ученый муж был тонким лириком. И обожал эти хрупкие цветы. А, может быть, в этом и есть простая истина жизни? Которую так мучительно и верно искал Гете? Чтобы выходить из дому непременно с маленьким пакетиком семян весенних цветов. И разбрасывать их по полям и паркам. И в солнце, и в дождь. И утром, и вечером. И вчера, и завтра. И обязательно сегодня искать ответы на безответные, порой, вопросы. И находить их непременно. Потом… Когда расцветают цветы… «Фиалка на лугу одна / Росла, невзрачна и скромна…» Одна – это скромно сказано. Скромна – это сказано громко.

Веймар вправе гордиться не только шедеврами Гете. Но и «цветами Гете». Что не удивительно. Его научные открытия предвосхитили гениальные изобретения самого Дарвина. Его литературные откровения открыли… кого еще как не Пушкина?! Который – наше все. И – начало всех начал. Как для немцев начало всех начал – Гете. И сегодня счастливчики могут неспешно прогуляться по тихой Пушкинштрассе в Веймаре. И наткнуться на бюст Александра Сергеевича. А всего лишь через Балтийское море другие счастливчики могут неспешно прогуляться по шумному Невскому и наткнуться на бюст Иоганна Вольфганга.

Не зря давным-давно гениальный немецкий поэт Гете (к этому времени он уже был награжден орденом святой Анны и являлся почетным академиком Санкт-Петербургской академии наук) подарил свое перо гениальному русскому поэту Пушкину. «Я могу спокойно умереть, ведь на земном шаре появился человек, который гораздо глубже меня вник в тайны мироздания…» Да здравствует золотой век русской литературы в лице Пушкина. С подачи золотого века немецкой – в лице Гете! Виват!

22 марта. День памяти 40 Севастийских мучеников. В народе – Сорок сороков. Второй приход весны. Зима заканчивается, начинается весна. И день равняется с ночью. Самое время разбрасывать семена фиалок по Веймару!… 22 марта 1832 года умирает Иоганн Гете. Катар верхних дыхательных путей. Какой злой парадокс! Ведь настой фиалок в немецкой медицине именно от этой болезни! Но Гете не спасли его любимые цветы. Впрочем, разве цветы могут спасти? Они слишком слабы для вызова смерти… Гете умирает: сколько еще мне осталось? Ответ врача лаконичен: только один час. И Гете облегченно вздыхает: слава Богу, только час… Разве часа мало, чтобы неспешно прогуляться по своей жизни? Да и 82 года – это много или мало? По сравнению с жизнью Пушкина – много. По сравнению с вечностью – миг. Поэтому часа достаточно, чтобы этот миг вспомнить.

Что он мог вспомнить? Свой родной Франкфурт-на-Майне, где родился в семье доктора права. Свою мать, которая в детстве читала ему народные немецкие сказки. Или то, как еще подростком он овладел пятью иностранными языками (латинским, греческим, английским, французским, итальянским). Как здорово научился играть на клавесине и рояле. Рисовать и фехтовать. А по утрам мчаться на гнедом коне, споря с ветром. А по вечерам сочинять. Чтобы однажды на кухонной плите безжалостно сжечь свои ранние творения.

Вспомнить, как в 15 лет поступил в Лейпцигский университет. Как стал в ряды «Бури и натиска» – крупнейшего литературного политического движения Германии. Участники которого, эти «бурные гении» с благородными сердцами, боролись против феодального убожества своей родины. За ее национальное единство, культуру и свободу. Кто кроме Гете мог возглавить «Бурю и натиск»? Лишь сам Гете. С его героями. Сильными и свободными личностями. Непокоренными бунтарями. Которые верили, что «лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день идет за них на бой».

Может, Гете вспоминал, что в 25 лет перенес те же любовные страдания, что и «Страдания юного Вертера». Которые принесли ему славу. И разочарование. В любви. В буре. И в натиске. В жизни… Вертер заканчивает жизнь самоубийством. Гете выживает. А тогда волна самоубийств прокатилась по Германии. Юноши стрелялись с его томиком в руках. Непременно, как Вертер, в голубом фраке. И в желтом жилете… Впрочем, Гете не виноват. Если можно судить – то судить гений Гете… И сейчас в социальной психологии существует термин «эффект Вертера» (или «синдром Вертера») – массивная волна подражающих самоубийств. Только теперь они совершаются после самоубийства, разрекламированного по ТВ или в СМИ. А ведь Гете предупреждал!

А еще он мог вспомнить, как переехал в Веймар и подружился с Шиллером. И они останутся там навсегда. Уже каменные. Взявшись за руки. Держа один лавровый венок. Мог Гете вспомнить, как даже на время стал первым министром карликового государства – Саксен-Веймарского. И занимался «ничтожными делами ничтожного государства». И как быстро охладел к службе. И выбрал разочарование, успокоение и одиночество. И поиск. Вечный поиск смысла жизни. Который как правило рождается из ее бессмыслия.

Впрочем, мало ли что мог вспомнить Гете перед смертью! Как он много любил! Как много метался и терзался. Как ненавидел! Как побеждал! И как сдавался! Чтобы вновь победить. Или как однажды в полнолуние к доктору Гете. К этому горбоносому седому и высокому философу постучал сам сатана. И он ему грубо ответил: «Величия достичь злодей не может»…

А, может, Гете ничего и не вспоминал перед смертью? Ведь именно в этот последний час он изрек: «Отворите пошире ставни, больше света!». Но сам когда-то любил творить при закрытых ставнях, окнах, дверях. И хотя 22 июня день с ночью уровнялись. Он между ними знак равенства не поставил. И выбрал свет. И, возможно, целый час им просто любовался. И ловил его последнее дыхание. Хотя впереди его ждало только прохладное дыхание вечной ночи…

Впрочем, нам ли об этом знать? Гете об этом знал гораздо, гораздо больше. Ведь по Гете, «надежда живет даже у самых могил».

Вертер, Ифигения, Эгмонт, Тассо, Мейстер… И все же «красной нитью» через творчество великого писателя проходят идеи Фауста. Красная нить – не штамп, не шаблон, не безвкусица. Это опять – от Гете. Он первым использовал это крылатое выражение в романе «Родственные натуры»: «Тянется красная нить симпатии и привязанности, все сочетающая воедино и знаменательная для целого». Объяснив происхождение самой красной нити, которая вплеталась в канаты на военном флоте, «которую нельзя выдернуть иначе, как распустив все остальное».

Своего «Фауста» Гете писал 60 лет. И 60 лет писал Мефистофеля. Почти всю жизнь. Начиная с 20 лет и закончив перед самой смертью. Возможно, 60 лет к писателю приходил Мефистофель. Но он так и не заключил с ним сделку. Чтобы спасти Фауста – для истории. Чтобы спастись самому. И навсегда остаться в истории. Писателем, победившим самого сатану…

Впрочем к каждому из нас, живущих на Земле, однажды являлся Мефистофель. Или является прямо сейчас. Или обязательно явится. Чтобы предложить продать душу. И каждый вел переговоры на этот счет, возможно, не подозревая об этом. И не каждый, увы, отказывался от сделки. Не каждый принц, не каждый нищий. Не каждый президент, не каждый избиратель. Не каждый народ, не каждая страна. Ведь что может быть проще? Булавку продать гораздо сложнее, чем душу, как ни кощунственно это звучит…

Вначале было слово. А вторым, возможно, было слово Мефистофеля или змия искусителя, что одно и то же. В райском саду, когда Еве было предложено яблоко Еве… Этот сюжет вечен. Гете сделал его предельно вечным. Порог Гете еще никто не перешагнул. Ведь он «весь мир на сцену поместил». Все чувства мира. Все пороки мира. Все грани мира. И тайны. Но мир этого не оценил. И все чаще и чаще продается за 30 сребряников.

Порой не удосужившись прочитать хоть пару страниц из «Фауста», чтобы надолго задуматься, что мы творим ежеминутно?.. Гете писал «Фауста» 60 лет. Может быть, он пошутил над нами? И хотел, чтобы мы прочитали «Фауста» 60 раз. В идеале. Чтобы однажды. Когда расцветают фиалки. Понять хотя бы одну шестидесятую того, что происходит в мире.

А вообще после чтения Гете хочется говорить стихами. Вдруг, если бы мир заговорил стихами, мы бы и поняли друг друга?..

В своем произведении Гете создал глубинный, поэтический, философский образ. Доктор Фауст – современник Гете. Его единомышленник. Его товарищ. Гуманист и просветитель. Отчаянный искатель самой Истины. Рвущийся из мрака Средневековья. Туда, где разум может быть здравым… Мир Гете настолько глубок, насколько ограничен сам мир. Поэтому писатель рвался во Вселенную. Ужился ли он в ней? Где все равно идет спор между Богом и сатаной. Нескончаемый спор. Который так или иначе проецируется на нашей Земле.

Мефистофель – циник, прагматик, скептик. Впрочем. Это для тактичности слова. А просто, по просторечью – дрянь. По философски – олицетворение зла. Который дает конкретный приговор человеку: «Свой разум на одно лишь смог употребить – чтоб из скотов скотиной быть». Интересно, все-таки прав ли он? Или просто только зло способно на грязные карикатуры. А добро, которое представлял в том числе Гете, способно самое бесчеловечное очеловечить…

Мефистофель уверен, что любого человека может отбить для себя. И нахально заявляет об этом Богу. Тот принимает вызов. Поскольку уверен, что это очередная ложь. Даже если на Земле останется один человечный человек – Земля возродиться и пойдет по второму кругу. Может быть, так и есть?

«Пока еще умом во мраке он блуждает, Но истины лучом он будет озарен…» Вот только поэтому сделка все же случилась. Между добром и злом. Как просто. Кто победит? Жалкие соблазны Мефистофеля отвергаются. И все же… Фауст хочет узнать тайны природы. И тайны бытия. И небытия. А для этого нужен… Ну кто еще, кроме Мефисто?

Похоже, Мефистофель оказался просто глупее, как, кстати, и всякое зло. Он хотел использовать Фауста. А в итоге Фауст использовал его самого. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» Вот и вся сделка.«Когда на ложе сна в довольстве и покое / Я упаду, тогда настал мой срок!» Но есть ли это мгновение, за которое готов отдать жизнь? Есть. Этот тот миг, за который готов отдать жизнь. И жизнь эту совсем не жалко. И это уже не сделка… Похоже, надули самого Мефистофеля. Он был слишком глуп для подобных измышлений… Вот и начинается странствие Фауста в сопровождении Мефистофеля.

Иногда кажется, что добро слишком переоценивает зло. И наоборот. Поэтому добро и боится, и порой идет на кое-какие сделки, и порой просто молчит на вызов. Может быть, пора запомнить, как завещал Гете, что зло все равно глупее?

Путь Фауста – аллегорический путь человечества. Конечно, первый и самый простой соблазн – любовь. Фауст отказывается и от нее, подвергнув свою любовь невероятным испытаниям. И подвергнув испытаниям себя, став причиной гибели девушки. Но он по-прежнему считает – жизнь выше, глубже, дальше!

Вторая часть трагедии сложнее. Гете стал старше. И тоже сложнее. Фауст стал старше. Разве что Мефистофель не постарел – такие не стареют. История и антиистория. Философия и антифилософия. Вера и антивера. Логика и антилогика. Эстетика и антиэстетика. Мораль и антимораль… Вот для Фауста мучительные вопросы. Но ничто не может его удовлетворить. Ни тени античных героев. Ни придворная карьера. Ни власть и богатство. Ни любовь прекрасной Елены. Познав потрясающие испытания. Познав разочарования. Любовь. Искусство. Политику. Фауст умиротворился. Подобно своему хозяину – Гете. Еще есть природа! Ведь он ученый! Перед смертью он мечтает, чтобы на отвоеванной у моря земле поселились миллионы людей. Хороших, честных людей. Благородных тружеников.

«Чтоб я увидел в блеске силы дивной Свободный край, свободный мой народ!» Вот он – смысл жизни. И стоит ли его разгадывать, если до нас его уже давно разгадали. В том числе и великий Гете.

Фауст умирает. Формально победил Мефистофель. Зло всегда формально. Оно может убить. Физически. Но морально? Ничтожество человека сатана так и не доказал. Потому что душа ему не доступна. Как и мораль. Даже если ею овладевает в идеале всего один человек… В миг своего прозрения Фауст слепой. Все видится не глазами, а разумом. Все слышится не ушами. А душой…

А Генрих Гейне как-то написал: " Каждый человек должен написать своего «Фауста»…» И, наверно, у каждого Фауста свой Мефистофель. А у каждого Мефистофеля свой Фауст. Борьба за душу или бездушие? Совесть или бессовестность? Или просто борьба без борьбы. Когда Фауст и Мефистофель необязательны. И вот тогда начинается самое страшное… Безверие… И двери для безверия и войны наконец-то открыты…

Гете однажды открыл одну незнакомую до той поры кость – посредине человеческого лица – межчелюстную кость. А зачем ему это было надо? Чтобы понять, нужно прочитать «Фауста»… Хотя достаточно пробежаться по росистой траве в детстве. Пронестись на лихом коне навстречу утру в молодости. И размеренно проехаться в благополучной карете в стрости. Все-таки разбрасывая семена фиалок из маленького пакетика. И простудиться. Чтобы потом умереть…

Может, это и есть смысл жизни? Который не каждый из нас сможет перевести с немецкого? А может, это и есть смысл жизни, который не каждый из нас сможет перевести с русского? А, возможно, каждому доступен любой язык? Ведь фиалки везде. У них границ нет. И паспорта у них не спрашивают. Они синевеют, розовеют, вспыхивают. Они как маленький салют. Для огромной Вселенной. И для такой маленькой Земли. Они для вечности. Которую почти познал Иоганн Вольфганг Гете… Как и другие писатели, которые потрясли мир.