Читать книгу Река жизни. Тривиальные рассказы - Елена Сперанская - Страница 9

Опера Бизе «Кармен» закончилась. Все служители разошлись. Солисты театра отправились в ресторан, а студенты музыкального училища, принимавшие участие в хоре и кордебалете, а также исполнители мелких партий с завистью отправились по домам.

Красивая, белокурая женщина – певица хора – Эля ждала у служебного выхода своего мужа – солиста, исполнявшего арии Хосе. Она подошла к служителю и предупредила:

– Когда мой муж будет выходить, скажите ему, что я жду его с нетерпением дома. Он знает.

Служитель недоумевающе посмотрел на незнакомку, которую он видел впервые, так как только заступил на дежурство и никогда не исполнял подобных требований статисток, занятых в массовках. В его обязанности не входило разговаривать с хористками, участницами кордебалета, тем более выполнять их просьбы.

– Кто же этот счастливец? – спросил участливо дежурный.

– Виталий, – она назвала разборчиво фамилию и улыбнулась, поправляя песцовый воротник на сером, драповом пальто, которое так шло к ее голубым, озаренным любовью, глазам. – Сегодня юбилей нашего знакомства и совместной жизни, – добавила она для полной ясности.

Дежурный понимающе записал на листке имя и фамилию главного солиста театра оперы и балета, чья внешность всегда привлекала толпы поклонниц, вызывая зависть коллег. Все спектакли с его участием имели ошеломляющий успех у требовательной публики другого провинциального города, куда за своим мужем ринулась Эля, исполнительница заглавных партий и дочь директора того оперного театра, откуда началась карьера Виталия – заштатного хориста – и где он познакомился с Элей, чтобы продвинуться и привлечь к себе внимание руководства. Пожертвовав карьерой певицы, женщина питала надежду, что будет рядом с милым, поможет ему встать на ноги, чтобы он обрел еще больший успех.

Руководство театра, откуда она приехала, рассматривало ее уход со сцены снисходительно, как вылет певчей птички из родного гнездышка, чтобы свить другое.

На новой сцене Эле доверили участвовать в репетициях хора и назначили минимальную оплату. Хористка одевалась всегда очень скромно, но модно, без выкрутасов и обилия золотых украшений. Все ее вещи были уложены в чемоданы, где так же лежали вещи сына, которому к тому времени исполнилось шесть лет – тот небольшой стаж певческой деятельности на родной сцене.

Сначала она успела спеть заглавные партии в «Пиковой даме» – Лизу, в «Риголетто» – Джильду, в «Мадам Баттерфляй» – Чио-Чио-Сан, в «Тоске» – Флорию, вкладывая свой певческий дар не из-за женского каприза и желания прославиться, а чтобы произвести фурор и аншлаг. Отец поощрял ее стремление работать и зарабатывать, так как прибыль театра оперы и балета зависела от кассовых сборов и предвзятых вкусов, заинтересованных в радостном общении любителей оперного и балетного искусства. Солировать в премьерах Эле удавалось, а затем шли репетиции новых спектаклей, где она не участвовала.

Виталий в ее бурной жизни появился внезапно. Они обсуждали новый репертуар с отцом в его кабинете директора, как туда заглянул молодой, честолюбивый, но еще не оперившийся хорист, чтобы прояснить вопрос с выдачей командировочных удостоверений для гастролей. Его попросила другая солистка – подруга Эли, за которой он сразу принялся ухаживать.

– Что-то срочное? – спросил строго директор, отодвигая от себя лист со списком опер, в которых участвовала его дочь.

– Есть у вас новый репертуар для гастролей? – фамильярно обратился будущий дипломант к директору театра, от которого зависело процветание театральной культуры провинциального города.

– Обратись к заведующей труппой или к заведующему художественно-постановочной частью, – посоветовал директор, чтобы продвинуть сценическую деятельность молодого, напористого артиста, с певческими способностями.

– Кстати у художественного руководителя и главного дирижера тоже есть то, что тебе надо, – вставила Эля кокетливо.

– Спасибо большое, – начинающий солист вышел из кабинета директора, ошеломленный красотой девушки.

В тот вечер Виталий вызвался проводить дочь директора и поговорить с ней на профессиональной ноте о гастролях и своем миропонимании.

– Разреши проводить тебя до дома? – спросил Виталий Элю, дожидаясь ее после репетиции в служебном помещении театра, где по темно-синим стенам были развешаны правила пожарной безопасности, а в углу стоял огнетушитель.

Внешность Виталия говорила сама за себя: высокий рост, карие глаза, темпераментный, скромно одетый, вежливый, с приятными городскими манерами артиста.

– Пожалуйста, попробуй проводить, – продолжила девушка многообещающе.

– Зайдем по дороге к тебе в кафе?

– Давай сходим в кафе, – согласилась Эля, каждый раз представляя себя все в новых партиях, она забыла о своей личной жизни, которую тоже надо было налаживать.

Они вышли на воздух, расписавшись в книге ухода и прихода на работу. В воздухе пахло весной, под ногами было грязно, так как конец февраля выдался на редкость дождливым и холодным.

Автомобиля у Виталия не было, а такси было не по карману, поэтому они ринулись, куда глаза глядят, то есть на противоположную сторону от театра, где располагалась точка питания для обслуживающего персонала и сотрудников театра.

Эля не заметила, как после дешевой закусочной, где они выпили по стакану сока и съели горячее блюдо – бифштекс из баранины, он привел ее неожиданно в свою съемную квартиру. Жил он без особых удобств, но отдельно от хозяев данного пресловутого жилья, сдаваемого аспирантам консерватории, где он обучался на сольном отделении и подрабатывал в оперном театре стажером в труппе, зарабатывая минимум на проживание и пропитание. Любители музыки – его добродетельные родители из областного центра – помогали сыну с продуктами питания в период учебы в музыкальном училище.

У Виталия около стола стоял солидный буфет, где он невзначай обнаружил бутылку крымского марочного вина и пузатую, темную, маленькую бутылку коньяка «Плиска», купленного по случаю его дня рождения.

Опасаясь предлагать коньяк очаровательной блондинке, Виталий расшаркался в прихожей, повесил верхнюю одежду обоих и зонт на вешалку. Он встряхнулся, как подобает воспитанному ухажеру, и спокойно сразу обнял скромную девушку, чтобы не откладывать на потом объяснения в любви.

– У тебя такой хороший вкус и чудесные французские духи, – сказал Виталий первое, что пришло в голову.

Эля не отстранилась от него.

– Не спеши. Хочу осмотреть, как ты живешь, – сказала на высокой ноте ля певица хора.

Она прошла в жилую комнату и села на уютный диван с темно-желтой обивкой. Он последовал за ней и сразу опустился на колени перед ее ногами, сложив свою голову ей на бедра, обнимая своими сильными, красивыми руками. Эля прерывисто вздохнула, немея от наслаждения.

– Выпьем по чуть-чуть вина? – предложил Виталий после упоительного взаимного поцелуя. – А потом я предлагаю посмотреть мои детские карточки.

– Хорошо, – согласилась девушка, зарываясь в страстные объятья любовника, покрываясь дрожью от стесняющей тела одежды. – Куда можно положить мой свитер?

– Не волнуйся. Вот стул, вешай на спинку все, что захочешь снять сама или я могу тебе помочь раздеться.

Он облизал свои губы, налил в высокие стеклянные стаканы немного вина и поставил перед девушкой на стол. Эля разделась буквально за секунду и оказалась в розовой нижней сорочке с кружевами, оттеняющими ее бледную кожу. Округлые плечи и бедра, стройная талия, тонкие руки – эта роскошная фигура воодушевляла Виталия для любовных игр. Эля взяла бокал и отпила розового вина с терпким ароматом винограда мускатных сортов из Массандры.

– Вижу, ты дрожишь, – восхищаясь своими музыкальными способностями и удивительным образом девушки с маленькими ступнями и крошечными, как у гейши, ладонями с ухоженными перламутровыми ногтями.

– Да, слегка, – томно сказала она.

– Чтобы согреться, надо смешать коньяк с мускатом и сразу выпить, – поощрил Виталий, расстегивая на себе рубашку и тут же снимая, демонстрируя свои атлетические данные.

Он подлил в стакан с вином грамм двадцать коньяка и протянул ей, смеясь:

– Выпей и скажешь, как этот коктейль на тебя действует.

Она грациозно поднесла стакан к губам и отпила. Вкус ей показался слишком горьким.

– Гораздо крепче и жестче напиток. Мне первый понравился больше.

– Тогда не пей вообще, если слишком жгучий вкус, – сказал Виталий. Он взял из протянутой руки девушки стакан и выпил сам до дна. – Это за нашу любовь! – воскликнул он в восторге от своего поведения.

Они смаковали напитки, стоя, и несколько раз поцеловались. Перешли на диван. Легли, с жаром обнялись и вскоре уснули, наслаждаясь тишиной и покоем.

Их бурный роман впоследствии принял формы обычной семейной жизни работников сферы культуры. Они вместе репетировали в спектаклях, оставаясь допоздна в театре. Он часто представлял себя в заглавных ролях в своих спектаклях, проявляя завидное участие в изучении лучших образцов оперного искусства. Пел с большой отдачей на итальянском, немецком языках.

К сожалению, так продолжалось не долго. Через некоторое время Виталию предложили место солиста в театре другого областного центра, куда он подавал заявку. Эля ему хронически надоела. Чудесного ребенка, родившегося вскоре у них, она отдала заботливым родителям. Сама последовала за своим героем оперной сцены в город, где у нее никого кроме Виталия не было.

Она постоянно дожидалась появления любимого мужа после спектаклей, но он отправлялся в ресторан или к кому-нибудь в гости, избегая Элю.

В тот злополучный вечер она ушла так и дождавшись Виталия. Вернулась домой, стала принимать теплую ванну. Услышав звонок в дверь, она не удивилась, так как знала, что у Виталия была привычка звонить среди ночи, когда он после попойки возвращался домой иногда с друзьями или подругами. Ее жизнь приобрела оттенок мучительных переживаний и терпеливых ожиданий.

Завернувшись в полотенце, Эля прошла в прихожую и открыла входную дверь.

– Ты зачем сказала чужому человеку обо мне? – невнятно, но, зверея от собственной злобы, спросил он и со всего размаха оттолкнул девушку от себя, а затем стукнул другой рукой по лицу. – Кто тебе разрешил?

Она не успела ответить на заданные вопросы, упала на спину, стукнувшись головой о пол. Он, обезумев, наклонившись к ней, стал изо всей силы избивать и трясти Элю за плечи, ударяя снова и снова по голове, повторяя одну и ту же бессмысленную фразу до тех пор, пока она не потеряла сознание.

Обнаженное тело в мокром полотенце лежало на полу без признаков жизни. Когда он отрезвел, поднял ее на руки и отнес в ванную комнату. Положив на низ ванны бездыханное тело, он включил душ и смыл свои отпечатки пальцев на теле убитой им женщины.

Обнаружили тело соседи по квартире, когда пришли с работы ее коллеги, узнать, почему она отсутствовала в театре на репетиции три дня. Они пригласили соседей по этажу. Те позвонили в полицию, так как тоже удивлялись, что женщина – обычно такая общительная и целеустремленная – исчезла со сцены.

– Скончалась, как подкошенная тростиночка! – восклицали родственники. – Такая была хорошенькая.

– Гримаса смерти может иметь своеобразные формы. Надо принимать во внимание обстоятельства жизни жертвы, – сказал эксперт, когда отдавал родителям Эли тело дочери, скончавшейся от побоев в ванной своей квартиры.

Похороны проходили там, где жили престарелые родители девушки. Они забрали тело Эли и перевезли в гробу в театр, где ее загримировали для последнего выхода. Оттуда торжественная, траурная похоронная процессия двинулась на кладбище, расположенное в центральной части города.