Читать книгу Полюса притяжения - Елена Тодорова - Страница 6

Секретарша подрывается с кресла и учтиво вытягивается за стойкой ресепшена.

– Доброе утро, Денис Витальевич!

– Доброе утро, Лена. Кофе через пять минут. Еще через пятнадцать – Чебурчан и Борисова ко мне.

– Хорошо, Денис Витальевич. Будет исполнено как по нотам. Красиво и вовремя, – снимает трубку телефонного аппарата, чтобы вызвать юридический отдел.

Рагнарин скептически приподнимает одну бровь.

– У вас хорошее настроение, Лена? – ненамеренно давит тоном, указывая на неуместность лишних замечаний.

Девушка немного теряется, но продолжает робко улыбаться.

– Как вы догадались?

– Приложил уйму усилий.

Не дожидаясь, когда пятна смущения доползут от ее шеи до щек, заходит в кабинет. Лена первоклассно выполняет свои обязанности и, в общем-то, ему приятно видеть ее улыбчивое лицо по утрам, когда большинство сотрудников ломятся в главный офис с понурыми заспанными рожами. Однако сегодня хреновое настроение у самого Рагнарина. Говорят, так бывает, когда ночь выдается тревожной. Спал он мало, но вполне нормально. Снилось ему море, небо и солнце. Ну и неземная султанша, чтоб ее… Таких ярких, красочных снов, со всеми вытекающими, у него не случалось класса с седьмого-восьмого.

Сердце в груди бьется не быстро, но как-то гулко. Словно замах увеличился. Ломится в закрытую дверь. Не истерично, но настойчиво.

«А если ради меня?»

Если Рагнарин с чем-то борется, то разрушает до основания. Если же ради чего-то – непременно побеждает. С Шахиной он так и не решил, каким путем идти.

– Подпункты 3.4 и 6.7 убрать. Это новые правила. Мы не станем применять их к нашим давним партнерам. Отметьте себе, чтобы в дальнейшем мне не приходилось тратить на подобные правки время.

– Но… – пытается возражать юрист. – Это значительно поднимет процент нашей выгоды от сделки. Они и так последний год берут небольшой объем в соотношении с остальными…

– «RAGNAR» не будет позиционировать себя царским быдлом, давящим лишь на свое собственное величие и паразитирующим на зависимых от него партнерах, чтобы увеличить выгоду. Как вы сами понимаете, Рената Ильдаровна, это противоречит нашей внешней политике. Эти люди когда-то верили моему отцу на слово без каких-либо юридических гарантий.

– Я поняла.

– Дальше. Что это за словосочетание «применение враждебной аквизиции[3]» в восьмом пункте? Вы считаете это приемлемым? К чему эти эпитеты? Вы что, художественный роман пишете? – останавливает оправдания Чебурчан взглядом. – Я в курсе существования в юриспруденции этих уточняющих веток. В договоре они определенно не нужны. Если дело дойдет до аквизиции, то тут у вас, Рената Ильдаровна, сомнительный спойлер. Вы используете это слово трижды на два подпункта. У стороны, принимающей договор, он вызовет лишь ненужные нам опасения и неприятие.

Женщина поджимает губы и растерянно поправляет волосы.

– Записала, – кривой строкой делает пометку в блокноте.

– Дальше. Уберите пункты 9.5 и 11.3. Они лишние. А вот в 13.2, напротив, нужны уточнения. Последняя строчка звучит двусмысленно, будто мы предлагаем им «взаимовыгодное сотрудничество», – цитирует Рагнарин, – но оставляем за собой право попутно искать более выгодную замену или даже третьего, которого договор позволяет включить в дело на ходу, не выходя за «юридические рамки». Внесите ясность, – рубит фразами достаточно сурово. Женщина молча хлопает ресницами и кивает. – На этом все, Рената Ильдаровна. Не будем тратить время. Жду обновленный файл до конца дня.

– Хорошо, Денис Витальевич.

– Геннадий Павлович, в договоре франшизы по содержанию все нормально, – обращается ко второму юристу.

Мужчина начинает улыбаться и практически расслабляется. Когда же Рагнарин жестко щурит глаза, мимика юриста затормаживается, превращая лицо в пластиковую маску.

– Одно огромное «но». В англоязычной версии отсутствует подпункт 5.6. Различия в договорах – это очень грубая, недопустимая ошибка.

Борисов бледнеет и начинает дышать поверхностно. Если бы не плотно приставленное к столу кресло и все еще сидящая рядом Чебурчан, свалился бы на пол.

– Простите, Денис Витальевич. Видимо, потерял при копировании. Или же… переводчики упустили.

– Неважно, кто. Перед подачей документа на визирование просматривать его должны вы. Потому как, кроме меня, именно вы отвечаете за содержание. Исправьте. И впредь не допускайте подобного.

* * *

Холодный и угрюмый понедельник.

Отсиживая лекцию по экономической теории, Яна в сотый раз прокручивает в голове вечер четверга. Каждую фразу Рагнарина, свое нелепое бегство и неуклюжий поцелуй, который она ему подарила. При упоминании последнего в ее теле случаются настоящие стихийные бедствия: засуха мыслей, эмоциональные заносы, обвал сознания, оползни контроля, обширные территориальные пожары.

А сердце все несется, качая кровь, будто в заключительный раз.

Рагнарин не звонит и не пишет. Она тоже после sms-ки, на которую он не потрудился ответить, не спешит набиваться.

Боль и обида скручивает внутренности в тугую пружину.

В горле встает ком. Глаза заполняют слезы.

Она все понимает. Но этого понимания так мало, чтобы противостоять импульсам сердца.

– Ксенечка, – тихо зовет подругу.

– Что, Яночка?

Луценко нравится манера Шахиной смягчать имена, превращая их в ласкательные. И она теперь в этом ей подражает.

– Мне папа денег закинул. Можем пойти на концерт.

– Ура, – восклицает подруга слишком бурно и тут же вжимает голову, прячась от преподавателя. – Сегодня закажу билеты, – шепчет и подмигивает.

Для наглядности сводит кольцом указательный и большой пальцы в международном жесте одобрения.

– «Ленинград», да? – уточняет Яна.

– Ага. Только ты не слушай до концерта! Испортишь сюрприз.

Не понимает, почему Ксеню душит смех, но видя, как у той выступают слезы и дрожат лицевые мышцы в попытках сдержаться, тоже хохочет, прикрывая рот и нос ладонью.

– А о чем они поют? О любви?

– О, и о любви тоже. Но больше, в общем, о жизни, Яночка, – прыскает в кулак. – О русской душе широкой и жизненных неурядицах, которые не способны ее сломить.

– О, это, должно быть, очень интересно!

– А то!

– Ты от меня что-то скрываешь! Это какой-то националистический троллинг???

– Боже упаси!

После занятий они идут в кино. Попадают на американский мультфильм. Яркие краски, увлекательный сюжет, забавные персонажи, удачные шутки – делают свое дело. Смеются обе до слез и колик. Шахиной после сеанса приходится смыть в уборной кинотеатра остатки туши.

– О Боже, не думала, что смех может так вымотать, – вздыхает она по дороге домой.

– Ага, – кивает Луценко и, выдерживая небольшую паузу, тихо сообщает: – Осеев мне написал, пока мы в кино были.

– Да? И что хочет? – оживляется Яна.

– Не знаю. Пока просит набрать вечером по скайпу. А вот еще прислал… Сука… «Мне нужна помощь с философией», – зачитывает едким тоном. – Тупой качок.

– Это странно. Скайп, вечер… и философия? У него больше спросить не у кого? Или, собственно, почему не по телефону? Зачем ему видео-звонок? Он рассчитывает, что ты ему вместо Русовой заново лекцию начитаешь?

– А может, он увидеть меня хочет и, как бы, поговорить наедине? – вдруг загорается надеждой Ксения. – Хотя… Тогда бы он меня куда-нибудь пригласил. Нерешительным он явно не выглядит. Тем более после той записки, в которой я призналась, что он мне нравится. Смотрел же на меня как на ненормальную!

– Да нет же, Ксенечка. Он улыбнулся. Приятно так улыбнулся. Не накручивай.

– Ох… Пошел он! Лучше расскажи, как у тебя? Без сдвигов?

– Не звонит. Не пишет. Не объявляется. Я в субботу не пошла в клуб. После звонков отца стараюсь вечерами дома сидеть. Так Дениса тоже не было. Я из Марины еле вытянула, не меньше часа вокруг да около ходила в диалоге. Но, вроде как, она ничего не заподозрила. Не хочу, чтобы знала. Кстати, уже почти половина шестого! Давай поспешим. Дома договорим.

Успевают аккурат вовремя. Телефон начинает звонить, едва они входят в гостиную. Яна знакомит отца с подругой. Он реагирует сдержанно, даже вполне благожелательно, приветствует ее на русском, но, как бы невзначай, изучает на протяжении всего разговора.

– Так интересно звучишь, разговаривая на турецком, – улыбается та, когда Яна отключается. – Ну-ка, скажи еще что-нибудь!

– Да что тебе сказать?! Я не знаю, что сказать.

– Скажи, что я милая и прекрасная.

Шахина хихикает, но исполняет ее просьбу.

– А как ответить тебе «спасибо»?

– Спасибо, – дразнит подругу Яна.

– Да не на русском! На турецком.

– Çok teşekkür ederim, canım[4].

– Что-то слов многовато… Почему ты смеешься?

– Просто ты смешная. А-а-а! Руки холодные, – Яна визжит, когда Ксения, щекоча, забирается ладонями ей под свитшот.

Немного погодя уставшие девушки, сидя на полу перед низким столиком, пьют чай и тихо беседуют.

– Так почему ты против того, чтобы Марина о вас с Денисом узнала?

– Ну, потому что… Во-первых, «нас» нет. Во-вторых, она будет промывать мне мозги, придумывая десятки доводов, почему мы друг другу не подходим. А мне и без того тошно. Все равно ничего не получилось.

– Ну, это мы еще не знаем, – восклицает громче, чем требуется, Ксения. – Дней сколько прошло? Четыре? Нет, даже три! Потому что четвертый еще не закончился.

– Если бы хотел, уже бы позвонил.

– Ну, может, он занят. Или вообще, уехал…

– Ага! Я, конечно, не Марина, но давай все-таки смотреть правде в глаза, – вздыхает Янка. – За эти дни я все проанализировала и приняла действительность, – стойко продолжает. – Между нами огромная пропасть. Он… Понимаешь, Ксенечка, он такой невозмутимый, собранный и уверенный. Смотрит так… По-взрослому смотрел. Волнующе. А я глупая, вела себя, как ребенок. Господи, я же такое молола… Самое сокровенное, конечно. Но так несуразно, неинтересно. Боже, стыдно теперь так…

– Это твои выводы. Он не сказал, что ты ему неинтересна. Ушел не в момент, когда ты все это рассказывала, а когда убежала.

– И решил, что ему все это не надо, да? Да?

Ксения сочувственно вздыхает, нерешительно пожимает плечами и тянется, чтобы обнять.

А Янка вдруг в запале вырывается и упрямо обещает:

– Я все равно, все равно буду с ним! Если он не влюбился в меня с первого взгляда, я войду еще раз.

Однако ничего предпринять она не успевает. Рагнарин появляется сам. В тот же день, поздним вечером.