Читать книгу Ты теперь моя - Елена Тодорова - Страница 10

– Раздевайся.

Указание прилетает неожиданно. Встрепенувшись, быстро оборачиваюсь. Не слышала, как Сауль вошел в комнату. Более того, не предполагала, что пойдет следом за мной. Успела расслабиться, решив, что он вместе со всеми будет готовиться к встрече с неким казахом.

– В смысле?

Глупее вопроса не придумаешь. Дурой-то прикидываться – последнее дело, но тут… С Саулем на подкорке инстинкт самозащиты срабатывает. Только вот не всегда вовремя и не всегда правильно.

– В прямом. Одежду снимай.

Он не прикасался ко мне шесть дней. И если бы не моя импульсивная выходка, возможно, и сегодня бы не тронул. Потому что, глядя в его темные глаза, я понимаю, что явился он не за удовольствием. Наказывает.

Я не хочу так.

То есть я не хочу никак, конечно же!

Вот только чувствую: мое сопротивление усугубит ситуацию до критического предела. Саульский на взводе. Покорно прихватывая край топа, неловко стягиваю его через голову. Лифчика на мне нет. Взгляд мужчины сразу же плоти касается. Ощутимо. Кожа вспыхивает и откликается горячим покалыванием. Отголоски непрошенных воспоминаний того, как все было в нашу первую ночь, заставляют тело реагировать.

Прочь. Прочь. Прочь.

Сауль мудак. Я его ненавижу!

Соски, болезненно сжимаясь, выдают мое непозволительное волнение, потому как в комнате отнюдь не холодно.

Быстро справившись с шортами, хватаюсь за кромку трусов, как меня вдруг осеняет:

– Я не могу сейчас! У меня месячные.

– Раздевайся.

Лицо жесткое. Тон безапелляционный.

Почему с ним я чувствую себя каждый раз хуже и хуже? Господи, как я переживу еще и это унижение?

Зажмуриваясь, спускаю трусы. Переступив через них, аккуратно откладываю на тот же стул, куда побросала остальную одежду.

– Если ты хочешь прямо сейчас… – закончить нормально не получается. – У меня тампон. Нужно, хм, сначала в ванную… Можно?

Вздрагиваю, когда он вместо ответа начинает двигаться. Невольно пячусь, но так заторможенно, что уже через пару секунд Сауль сжимает мой затылок и валит меня лицом вниз на кровать. Ужас сковывает мои внутренности и сцепляет на грубые скобы разлетающееся безумными ударами сердце, но я не сопротивляюсь. Горячо надеюсь, что он оценит мое смирение, остынет и отпустит.

– Тебе ведь все понравилось в прошлый раз? Сегодня поблажек не будет. Ты больше не целка, а я очень зол, – свирепо дробит Саульский, жёстко вжимая мое лицо в подушку.

Какой же непроходимой идиоткой я была, распознавая его прошлые действия как грубость. Только сейчас, по этому звериному голосу, понимаю, что видела лишь лайтовую версию. Каждой клеточкой чувствую силу его ярости.

– Ласки тебе захотелось? Внимания? Что еще? Приготовься, мурка. Сейчас ответишь по-взрослому, – дергает меня за волосы, а я даже на этой боли сконцентрироваться не могу. Ловлю каждое его слово, интонации, дыхание. Пытаюсь придумать, как реагировать. Ищу подсказки извне, потому как мой шокированный разум явно не собирается определяться самостоятельно. – Больше так нарываться, подставлять моих людей, играть у всех на нервах тебе не захочется.

Мне уже не хочется! Выразить бы еще словами…

– Руки за голову.

Паника внутри меня нарастает. Однако, вытягивая руки, я усилием воли приказываю себе лежать неподвижно. Насколько это возможно, учитывая то, что меня начинает дико колотить.

Он отпускает. Слышу позади себя шорох одежды и понимаю, что раздевается.

Господи… Господи… Мать твою, что он собирается со мной делать? Выдержу ли я? Как отключиться?

В какой-то момент все звуки стихают. Остается лишь мое громкое дыхание, но его мы не будем брать во внимание. Саульский стоит где-то там, позади, и молча меня разглядывает. Уверена, что намеренно медлит, заставляя меня умирать от страха и унижения.

Ему это, конечно же, удается.

Хриплыми и влажными рывками выдыхая воздух, вгрызаюсь в подушку зубами, когда ощущаю спиной палящую твердость и всепоглощающую силу обнаженного мужского тела. Тяжесть эрекции между моих ягодиц кажется в это мгновение раскаленным железом.

Пытаюсь справиться и подавить внутреннюю истерику. Хочу сделать медленный глубокий вдох. Не получается даже это. С губ срываются какие-то жалкие, потерянные звуки. Кровь, прорываясь сумасшедшими толчками, несется по натянутым венам, словно вулканическая лава.

– Ладно, ладно, прости меня, пожалуйста, – предавая гордость, мычу отчаянной скороговоркой в подушку. Знаю, что слышит. Для меня самой эти слова оглушающие. Я захлебываюсь ужасом. Вишу на волоске. – Я больше так не буду. Обещаю слушаться. Обещаю. Прости. Прости, Рома…

– Тихо лежи.

– Нет… Нет… Рома…

А потом… Чувствую, как он бесцеремонно раздвигает коленом мои бедра, трогает между половых губ пальцами и, о господи боже мой, тянет за нитку тампона.

– Нет… Нет, пожалуйста… – протестующе зажимаюсь.

Я ведь не переживу такого позора!

– Пожалуйста… Рома…

– Мать твою…

Прекращает тянуть, оставляя тампон во мне.

Однако не успеваю я с облегчением выдохнуть, как он делает кое-что похуже – трогает меня выше. Бесцеремонно вдавливает палец в тугое кольцо ануса. На меня обрушивается слишком сильный шок – я просто цепенею. Лихорадочно соображаю: способен ли он зайти настолько далеко? Заслужила ли я такое наказание? Готова ли выдержать? Потому что останавливаться, судя по всему, он все же не собирается.

Давление исчезает. Через мгновение я вздрагиваю от холодного шлепка жидкости. По насыщенному медовому аромату понимаю: Саульский использует мое масло для тела.

А я не могу даже разозлиться. Пошевелиться не могу. Ощущая возобновившееся давление, кусаю до крови губы и тихо скулю в подушку.

– Пожалуйста… Не надо… Пожалуйста, Рома…

– Замолчи.

Просовывает внутрь меня палец.

– Я буду слушаться. Буду… – готова обещать все, что угодно.

– Тихо, мурка. Расслабься, – дыхание Сауля обжигает мою шею и часть щеки. – Тихо.

Со мной, очевидно, что-то не так, но его хриплый уверенный голос каким-то невероятным образом меня успокаивает. В нем больше не горит голая ярость. Слышится остаточное напряжение и что-то еще… Утопая в смущении, решаю, что сейчас могу ему доверять.

На фоне этого страх выливается в другие чувства. Диаметрально противоположные.

Когда же губы Сауля прикасаются к моему плечу, и вовсе растекаюсь, будто сливочное масло на сковородке. Жмурюсь и постанываю – так приятно, когда он целует. Невзирая на отчаянное непонимание происходящего, я ему подчиняюсь. Разрешаю творить со своим телом недопустимое. Вероятно, я просто нуждаюсь в размагничивании. Нуждаюсь в чьей-либо близости, в чьем-либо утешении. Хочу… Хочу, чтобы он меня ласкал. Хочу, чтобы был нежен со мной, наперед зная, что после буду себя ненавидеть.

Выгибаясь, подставляю шею под горячие мужские губы. Позволяю себя растягивать.

Выбора у меня, в любом случае нет. Саульский совершит задуманное – с моим согласием или без. Вся тонкость наших отношений в том и заключается, что ему нравится ломать мое сопротивление.

Не могу расслабиться, как он просит. Боюсь боли и унижения. С ужасом представляю, как буду смотреть ему в глаза после. И все равно, внутри моего слабого и беззащитного перед ним тела вновь разворачивается буря, с которой я еще не научилась справляться.

– Приподними бедра.

Сейчас его голос – сиплый шепот. Он разбивает мое тело новыми волнами дрожи. Я стону, не скрывая своего отклика, и выполняю указание. Едва я приподнимаю бедра, распирающее давление пальцев исчезает. Их место занимает кое-что гораздо внушительнее и опаснее.

Я не знаю, почему это происходит: мне не больно, но я начинаю плакать, едва Сауль принимается медленно проталкиваться внутрь меня. В этом нет ничего сверхкошмарного и омерзительного. Можно выдержать. Вот только меня кроют какие-то абсолютно безумные эмоции. Слишком сильные. Слишком неожиданные. Слишком невероятные. Я не могу с ними справиться. Продолжаю трястись под Саульским и… Я будто загораюсь. Я вся – сплошной оголенный нерв. Искрю, шиплю, стону, хриплю, покрикиваю, бормочу какую-то бессвязную ерунду.

Когда Саульский проталкивает головку члена, появляется боль. Глухая и томительная. Она отвлекает от его губ на моей шее, но она же – отрезает меня от себя. Сознание мутнеет. Я больше не принадлежу себе. Я не помню ничего из того, что раньше было важным. Я забываю все свои страхи и отпускаю принципы. Просто дышу и чувствую.

Мне хорошо с ним. Даже так – мне хорошо.

Господи…

Несмотря на все свои угрозы, Сауль действует очень медленно и, я бы сказала, достаточно осторожно. Заполнив меня полностью, неподвижно замирает. Поначалу смиренный страх того, что меня разорвет от его габаритов, сохраняется. Но спустя время, которое он дает моему телу, чтобы подстроиться, болезненный дискомфорт отпускает. Мое дыхание меняется. Звуки, которые я беспрестанно издаю, становятся тише, гортаннее, протяжнее.

Он, конечно же, улавливает это. Понимает, что мне хорошо. Слегка кусает мое плечо. Тяжело выдыхает.

И начинает двигаться.

Ощущения поражают мое разгоряченное тело остротой и жаром. Стону громче, отчаянно цепляясь за наслаждение, которое, вроде как, наказывая, дарит мне Сауль.

– Рома… Рома… Рома…

Не знаю, почему называю его так. Вероятно, идя на сближение, хочу сделать для своей совести все еще проще. А может, просто потому, что мне подсознательно этого хочется? Совершенно очевидно, что в это мгновение я никак не контролирую свои желания.

Чувствую его губы на своем плече. Ощущаю зубы на изгибе шеи. Упиваюсь тем, как он самым откровенным способом трахает меня. Громко и надсадно дыша, тянет мои бедра ближе. Жадно и отрывисто вбивается в мою отзывчивую плоть.

Наши покрытые испариной тела скользят и сталкиваются, формируя в пространстве зычные сочные хлопки. Все звуки, все ощущения, все действия – порочные, незнакомые и запретные.

Когда пальцы Сауля находят бугорок моего клитора, я уже просто не способна выдерживать внутренний ураган. И он сметает меня. Толкаясь к своему мучителю навстречу, истекаю наслаждением. Охрипшим голосом протяжно стону и кончаю. Без каких-либо трепыханий позволяю ему сделать то же самое – в мое тело. Впервые по-настоящему чувствую и слышу Сауля: потрясающую пульсацию его плоти внутри меня сопровождает звериное нутряное рычание.