Читать книгу Он и я - Елена Тодорова - Страница 6

На следующий день Таир куда-то с самого утра уезжает. Я психую, естественно. Как он мог бросить меня? Даже не объяснил ничего. От нижестоящих узнала, что дела, видите ли, у него срочные возникли.

Не день, а сказка!

Алевтина, кухарка, в плов лука натерла, будто сто раз ее не просила так не делать! Снова икру ложкой приходится есть. Черный хлеб закончился, а белый – совсем не то. Без ничего наворачиваю. Такая у меня извращенная натура.

– Ой, царевна, что творишь? Живот скрутит!

– И пусть! Кормить меня нужно вовремя, – продолжая махать ложкой, непонятно кому хуже сделать пытаюсь.

– Так я же все полезное, натуральное… – жужжит обиженно.

– Угу.

– Ну, хочешь, блинов тебе напеку?

– Поздно.

Накидавшись до тошноты, резко отодвигаю банку.

– Слушай, Алевтина, а Таир не сказал, вернется сегодня?

– Ничего он не говорил, – отвечает и пожимает плечами.

Ей-то все равно. А вот я… Пригорюнившись, нервно выстукиваю пальцами по крышке стола.

Обещал ведь, что будет со мной, пока отца нет. Хоть и не было озвучено, что круглые сутки напролет. Но все же… Я просила куда-нибудь меня вывести. Как он мог проигнорировать? Я ведь правда скоро с ума сойду! Если еще не двинулась…

Господи, а вдруг он к женщине помчался?

– Ой-й-й… – неосознанно громко вздыхаю.

– Что такое? – всполошившись, оборачивается Алевтина.

– Что-то нехорошо мне, – для наглядности за живот хватаюсь. – Пойду я… – добавляю умирающим тоном.

– Мать честная… Катерина! Давай риса наварю или вот перца горошка глотни.

– Бог с тобой, Алевтина, и твоими знахарскими припарками! Отстань. Полежу, пойду. Ты пока блинов мне напеки.

Внутри действительно боль ощущаю. Только выше желудочно-кишечного тракта. Грудь жгучими кольцами опоясывает и внутренности заламывает. Так странно пульсирует, дышать полноценно не позволяет.

Что такое? Кто бы сказал?

В спальне, едва вхожу, натыкаюсь взглядом на оставленные Кариной солнцезащитные очки, и меня вдруг как будто прорывает. Да с такой силой, что страшно становится. Перед глазами все расплывается. Практически вслепую пробираюсь в ванную, включаю на всю мощность воду и рыдаю белугой.

В какой-то момент воздуха недостаточно становится. Икаю и пытаюсь ухватить побольше, но это кажется физически невозможным. Не получается нормально вдохнуть, пока не подставляю лицо под струи холодной воды.

Забираюсь полностью в душ. Долго стою. Постепенно успокаиваюсь, привожу себя в порядок и медленно бреду из ванной.

Какое же изумление меня постигает, когда в спальне натыкаюсь на Тарского.

– Почему так долго? – припечатывает требовательным тоном.

– В смысле?

– В прямом. Минут пятнадцать тут караулю. Что там так долго делать можно?

Все сказанное обращено по отношению ко мне с конкретным наездом. Я и без того в его присутствии теряюсь, а под таким напором и вовсе оторопело замираю.

Потом сержусь, конечно.

Таир, как всегда, идеально выглядит. Синяя рубашка, темные брюки. Все по фигуре сидит, идеально подчеркивая рост и внушительную мышечную массу.

Я же рядом с ним снова как мокрая курица. В сердцах сдергиваю с волос полотенце.

– Мне что, теперь купаться по какому-то особому расписанию? – в голосе все возмущение отражаю.

– Да. И с открытыми дверями.

– Ч-что? Это еще зачем?

– Чтобы я при необходимости проверил тебя, а не выносил их.

От шока рот открываю. Пока слова подбираю, вдруг замечаю, что Тарский задерживает на нем взгляд. Мимолетное мгновение… Ах, нет, я, должно быть, на эмоциях брежу. Показалось, конечно.

– Знаешь что… – обида раскурочивает в груди рану, которую я годами усиленно лечу еще после маминой смерти. Ненавижу, когда она открывается. – Утром нужно было так волноваться. Где был? – бросаюсь с ответными претензиями.

Только у Таира все по делу, а я, кажется, как обычно, истерично звучу.

– Я заходил, – холодно информирует он. – Спишь, как сурок. Пришлось даже пульс проверить.

– Что? – задыхаюсь от сумасшедшего волнения. – Ты трогал меня? Вообще уже?!

Сама не пойму, из-за чего меня так раскатывает. Несет черте куда! Берегов не вижу.

Тарский же в ответ смотрит, словно на гуляющий по двору ветер. То есть сквозь меня, абсолютно равнодушно.

– Ты просилась выйти из дома, – сухим тоном припоминает вчерашний разговор. Не сразу врубаюсь, о чем речь. – Я решил вопрос.

Так бы сразу и сказал!

Настрой кардинально меняется. Позабыв об обиде и ворохе неопознанных эмоций, подобострастно взираю на Таира. Еще и ладошки, будто перед Богом, складываю.

– Куда мы пойдем? – вопрошаю шепотом.

– В театр.

Ну… Это не совсем то, о чем я мечтаю. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, решаю радоваться тому, что перепадает.

Пока Тарский не пихает мне в руки какую-то странную амуницию.

– Что это?

– Твой билет, – так же хладнокровно отбивает он.

– В смысле? – выдыхаю со свистом.

– Бронежилет и каска.

Он издевается?

Почему я такая дурочка? Господи, за что???

– Это шутка? – теперь шиплю, даже там, где буквы звучные.

– Похоже, что я шучу?

Мне дико хочется стукнуть его кулаками. Не знаю, каким чудом удается совладать с собой. Нервно дернув отвороты халата, с силой сжимаю их кулаками у груди.

– Я не буду… Не буду, как какой-то Дарт Вейдер, ходить! Ты меня не заставишь! Нет, нет и нет!

Пока я расхожусь в истерике, он в лице не меняется.

– Надеваешь, и едем. Нет – нет. Выбирай.

Других вариантов Тарский не предоставляет.

Слезы унижения душат горло и жгут глаза. Взращиваю внутри себя злость, чтобы как-то справиться.

– Я говорила, как сильно тебя ненавижу? – последнее почти ору ему в лицо.

В сердцах хочется еще и ногой гневно топнуть. Едва сдерживаюсь.

– Тебя, дуру, дважды чуть не пристрелили, ты это понимаешь?!

Замираю, как суслик перед песчаной бурей, когда Таир неожиданно повышает голос. С такой силой обрушивает, сквозь меня словно молнии проходят. Острыми пиками к полу пригвождают.

Конечно же, я помню о том ужасе, в который превратилось мое беззаботное существование. Как ни пытаюсь забыть, все вокруг только и делают, что напоминают, и усугубляют мою внутреннюю истерику. Макают как слепого котенка в воду, каждый раз заставляя захлебываться, но не позволяя утонуть.

– А ты понимаешь, что меня достала такая жизнь? Достала! Пусть бы уже убили!

– Рот закрой, – сурово одергивает. – И никогда так не говори.

Я и замолкаю. Просто не могу ослушаться. Тарский так смотрит, будто внутрь меня проникает. И там… в груди каким-то странным теплом все обволакивает. Не жжет, только греет и чуть-чуть пощипывает.

Приятно. Смущающе. И пугающе.

Сжимая обмундирование, на мгновение взгляд опускаю, чтобы иметь возможность дыхание перевести.

– Отлично, – проговариваю чуть погодя нарочито легкомысленным елейным голоском. – Я надену жилет и уродскую каску. Но в ложе шторы задернем, и я сниму.

– Какой смысл? Ты не увидишь представление.

– Я сама такое представление устрою, завтра во всех газетах напишут!

Тарский качает головой и медленно проговаривает:

– Ты ненормальная.

– Ага… – киваю и смеюсь. Он так долго на меня смотрит, не знаю, как скрыть волнение, кроме как растянуть с обычной дразнящей дерзостью: – Таи-и-ир…

Но даже без этого мы не ставим точку. У нас каждый раз многоточие.