Читать книгу Он и я - Елена Тодорова - Страница 9

Глава 8

Оглавление

Вместо обещанных трех дней отец отсутствует десять полных суток. Его благополучное возвращение радует и вместе с тем, по неясным причинам, напрягает меня. Никогда не пыталась что-то выведать или подслушать, но тут словно сам черт толкает прокрасться к его кабинету. Прислонившись к массивной двери, без зазрения совести грею уши.

… – Положение крайне шаткое. Стоит признать, что обеспечить Катерине полную безопасность в городе не получается, – голос отца едва-едва слышу.

А вот баритон Тарского звучит достаточно отчетливо:

– В область отсылать еще опаснее.

Меня в жар бросает.

Только этого не хватало! Никуда я не поеду!!!

– Да думал, на родину, в Тверь, – папа делает паузу, и я представляю, как он тарабанит по столу карандашом. – Посмотрел, проверил… Гиблое дело. Ненадежно, – вздыхает так громко, до меня долетает. – Один человек дельную идею подбросил. В общем, мозговал я долго… Трудно решение далось.

– И что же решили? – интересуется Таир.

А я неосознанно торможу поток мыслей и напряженно вслушиваюсь.

– Ты как к Катерине относишься?

Невольно замираю в ожидании ответа. Забываю, что сейчас меня должен волновать исключительно отцовский вердикт, а не этот эмоциональный отступ.

– Нормально отношусь.

– Как женщина она тебе нравится?

– В таком плане не рассматривал.

– Вот это правильно.

По голосу папы догадываюсь, что не просто одобряет, буквально радуется. Меня же жжет изнутри горечь разочарования. К горлу тошнота подступает. Конечности дрожью разбивает.

Да пошел он… Подумаешь… Без разницы…

Дальше отец понижает голос, и следующие его слова, как ни пытаюсь, разобрать не получается.

– Что скажешь?

– Неожиданно, – теперь и Тарский звучит тихо, как будто в самом деле удивление испытывает.

– Никому больше дочь не доверю.

Да к чему он это говорит? Что такое происходит?

– Кто именно вам эту идею предложил?

Может, я от непонимания слишком сильно фантазировать начинаю, но мне кажется, что в голосе Тарского сквозит какое-то напряжение.

– Из органов. Отставной. Подполковник Рязанцев. Помнишь такого? – сыплет папа непонятной для меня информацией. Впрочем, реакция Таира тоже остается загадкой. Кажется, он молчит. – С документами обещал помочь. Не какую-то липу подвальную, все по высшему разряду…

– Понятно.

Оба замолкают. Устанавливается странная тишина. Как ни хочется знать больше, под дверью сидеть дольше нельзя. Бегу на кухню, в надежде, что кто-то из них появится следом.

Не дай Бог, отец все же надумал меня куда-то сплавить, буду протестовать!

Близится вечер. Ни Тарский, ни папа из кабинета не показываются. Иван просит Алевтину отнести им ужин, вот и все вести. Ухожу из кухни ни с чем. Располагаюсь в библиотеке, пытаюсь читать, но ничего не идет. Беспокойство закручивает в сознании какие-то мудреные петли предположений и мало-мальски вероятных догадок.

Когда же меня находит Иван и сообщает, что отец вызывает к себе, волнение усиливается. Иду, словно по песку ступаю. Не ощущаю твердой поверхности, как будто опору теряю. Голова кружится. Не хватало только грохнуться без сознания.

Вхожу без стука. В ожидании неприятных новостей так на пороге и замираю. На Тарского зачем-то смотрю. Дурочка, рассчитываю, что он заступится.

«В таком плане не рассматривал…»

Едва скрывая обиду, отворачиваюсь. Вымещаю эмоции на отце.

– Я никуда не поеду, – в голосе нет уверенности. Приходится дожимать вдогонку: – Не поеду!

– Сядь, – требует папа прохладным тоном.

– Зачем?

– Я сказал, сядь!

Он редко повышает на меня голос. Как правило, отмахивается, просит оставить его в покое, рассказывает о том, сколько у него без меня забот, отделывается нелепыми шуточками и впоследствии все мои выбрыки на тормозах спускает.

Сейчас же этот демонстративный гнев пугает меня до чертиков.

Подчиняясь, вполне сознательно подбираюсь к Таиру. Он у окна стоит, а я занимаю ближайший к нему край дивана.

– Приглуши эмоции и послушай меня внимательно, – произносит отец, пригвоздив меня взглядом. – Я тебе добра желаю. Уберечь хочу, понимаешь?

– Понимаю, но…

– Никаких «но» быть не может! Вариантов не осталось, – вздохнув, отворачивается.

Заявляет о заботе, а мне кажется, я раздражаю его как никогда сильно. Очевидно, не настолько, чтобы позволить меня пристрелить. Как бы там ни было, чувствую, что решение ему действительно непросто далось.

– Что это значит? Что? – на Тарского смотрю. На его лице вообще никаких эмоций не отражается. – Говорите уже!

– Через неделю вы с Таиром летите в Европу.

– В Европу?

Не думала, что настолько далеко запрет. Это лучше и одновременно хуже, чем я предполагала. И все же теперь меня волнует не сама ссылка, а компания Тарского. Точнее, его покровительство. Как иначе это назвать?

– Да, в Европу. Куда именно, сообщу перед вылетом. Таир знает, что делать. Страну покинете по поддельным документам, как граждане Германии. И… В качестве супружеской пары, – говорит и сам морщится. – Так надежнее.

У меня же картинка никак не складывается. С опозданием отцовскую речь перевариваю.

– Супружеской пары? – повторяю машинально и только после этого осмысливаю.

Подо мной словно какой-то люк открывается. Со свистом в бездонную пропасть лечу.

– Простая формальность, – заверяет отец. – Считай это летними каникулами. Отдохнешь. Все устаканится. К сентябрю вернешься домой.

Собиралась сражаться за свободу, на деле не могу с шоком справиться. Определиться с собственными чувствами относительно составленного плана тоже не получается. Я просто сижу и молча смотрю на отца.

На Тарского почему-то теперь не решаюсь взглянуть.

Я не интересую его как женщина… Но он готов на мне жениться? Об этом они с отцом полдня договаривались? Долго уламывать пришлось? На что польстился? Не чувством долга ведь отец его придавил… Должно быть что-то еще… Что же? Что им нужно? Что за маскарад устроили? Я – ценная жемчужина, трофей или разменная монета?

– Ситуация крайне серьезная. Думаю, ты сама понимать должна, – так странно слышать подобное от отца. До этого он, напротив, уверял, что я слишком остро на все реагирую. – Сама видела, что творится. Карина…

Словно пружина, с места подскакиваю.

– Я поняла. Можно идти?

Мечтаю как можно скорее оказаться в одиночестве и попытаться осмыслить происходящее.

– Иди.

Прикрыв дверь, зачем-то задерживаюсь. Снова подслушиваю, хоть и знаю, что таким путем ничего хорошего для себя не открою.

– Я ведь не должен говорить, что этот брак – обычная фикция? Тронешь мою дочь…

– Об этом можете не волноваться. Не проблема.

– Значит, решили.

Он и я

Подняться наверх