Читать книгу Гадание на трефового короля, или Смерть идет за тобой - Елена Вальберг - Страница 4

В доме торговца мануфактурой Франсуа Ленормана уже вторые сутки не закрывались окна и двери: хозяйка дома, Аннамари Ленорман, рожала своего первого ребёнка. Рожала трудно – младенец никак не хотел выходить из чрева, – и повитуха решила предпринять крайние меры, боясь потерять и мать, и дитя. Она достала из сумки две спицы с привязанными лентами, ввела их внутрь родовых путей, ловким движением обернула ленты вокруг ножек плода, повернула ножки в нужном направлении и медленно, дюйм за дюймом, стала вытягивать ребенка, приговаривая: «Рождается ножками вперёд – помогать людям будет. Может, и целительницей станет».

Мать, обессиленная тяжёлыми родами, даже не кричала, а утробно и глухо выла. Служанка Клодетт, не спавшая вторую ночь и не отходившая от хозяйки ни на шаг, истово читала про себя молитву Деве Марии, выпрашивая помощь измученной женщине. Наконец ребёнок появился на свет. Повитуха подхватила его на руки, повернула спинкой вверх и шлёпнула по маленькой попке, на что дитя разразилось громким недовольным криком.

– Девочка! Спасибо Деве Марии! – с удовлетворённой улыбкой старуха обернула ребёнка мягкой тряпкой и подала измождённой матери. Умилённая довольная женщина приняла, покачивая, младенца и вдруг замерла: девочка родилась с густыми иссиня-чёрными длинными волосами, а в разинутом маленьком, как у котёнка, ротике виднелись зубы. Раздавленная увиденным, мать тихо откинулась на подушки в глубоком обмороке. Прибежавший на радостные крики гордый отец, увидев своё дитя на руках лежавшей в беспамятстве супруги, обмер: «дьявольские метки!»

Вот так неприветливо встретил этот мир Марию Анну Аделаиду Ленорман, которую вся Европа впоследствии узнала как просто Марию Ленорман или Чёрную Марию – знаменитую пророчицу, никогда не ошибавшуюся в своих предсказаниях.

Девочка сильно отличалась от своих сверстников: плечи её были сильно перекошены, ноги разной длины; её постоянно дразнили хромоножкой, травили, как любого отличающегося от нормы, – неосознанно, но с остервенением, непонятным окружающим, как будто чувствовали её непохожесть на других. Всё это приносило родителям лишь огорчения и чувство неловкости перед дочерью, и присутствие её в доме становилось всё тягостнее.

Девочка часто убегала в окружавшие городок Алансон поля и леса, где проводила много часов, наблюдая за птицами и животными, собирая и изучая произраставшие в окрестности растения. Впоследствии Мари использовала свои впечатления для составления запахов духов, а на картах нарисовала цветы, используя знакомые растения как своего рода секретный код, зашифровавший символы и значения.

Вот и в тот памятный день Мари, как обычно, убежала из дома и, нагулявшись по лугу и наевшись спелой земляники, лежала на берегу ручья, разглядывая бежавшие по небу облака. Последнее время она замечала странности, заставлявшие задумываться о вещах, которые совсем недавно не волновали её: у девочки начинала болеть голова за несколько часов до домашних ссор, во время которых всё живое пряталось по углам, а слуги ходили на цыпочках, боясь привлечь внимание скандалящих супругов. Мари могла, посмотрев на домочадцев, сказать, что у старухи-птичницы Жаклин на закате опять заболят колени, а конюх Жан свалится с лихорадкой, от которой будет отходить очень долго, – как будто кто-то нашёптывал ей эти предсказания. Но это был её внутренний голос – ещё слабенький, то проявляющийся, то исчезающий на недели. Девочка остро чувствовала фактуру окружавших её вещей: шероховатость каменной кладки стен дома, мягкий бархат обивки кресел в гостиной, тепло деревянной столешницы… Но особенно волнующим было прикосновение к картам – эти атласные на ощупь, то тёплые, то обжигающие, то ледяные бумажные прямоугольники будто пытались разговаривать с ней, делиться секретами, заманивать в неизведанное; кавалеры и грозные старцы подмигивали, дамы закрывали лица веерами – всё шелестело, перешёптывалось, посмеивалось по ту сторону зыбкой грани между мирами.

Вот и сейчас Мари разглядывала облака, угадывая в них очертания воздушных замков, идущих под полными парусами пиратских бригантин, несущихся лошадей, а вокруг слышались звуки растущей травы, свист крыльев невидимого в вышине жаворонка, постукивание гальки на дне ручья, слегка колеблющейся по струями воды, – тайные сигналы, посылаемые посвящённым…

– Мари! Мари! – крик Клодетты вернул девочку на землю. Даже не видя лица служанки, не слыша её речи, она поняла, что принесённые вести навсегда изменят её жизнь.

– Возвращайся скорее домой, отец уже ищет тебя! Приехали торговцы за товарами – они увезут тебя в монастырь бенедиктинок, в школу.

Клодетта втайне жалела малышку, лишённую родительской любви и ласки, подсовывала ей сладкие кусочки, припрятанные с обеда; вот и сейчас она не стала говорить, что Ленорманы решили избавиться от девочки, отдав её в монастырский приют.

Девочка вздохнула и покорно пошла за служанкой, понимая, что судьбу не изменить. Ей даже показалось, что окружающее – трава, ручей, облака и лёгкий ветерок – подбадривало её: всё будет хорошо, не бойся!

В монастыре время замедлилось – густое, тягучее; однообразные дни, похожие один на другой как капли воды, протекали в молитвах, классных занятиях, снова молитвах. Казалось, что таинственные тени, шепотки и прозрения оставили Мари, однако они лишь затаились в глубине её сознания, ожидая возможности проявиться, напомнить о себе. Лишь иногда монотонность повседневных будней прерывалась уроками матери-настоятельницы, преподававшей девочкам уроки этикета, – никогда не знаешь, чтó пригодится в будущем! Будучи благородного происхождения, сестра Эвелина была красива той особой красотой ледяной статуи с безукоризненными чертами лица, за надменностью которого скрывалась прагматичная натура, лишённая какой-либо фантазии и слабостей. Стараясь скрыть брезгливость, она разглядывала Марию как какое-то особое существо, отмечая лишь уродливые недостатки и совсем не замечая глубокой чувствительной души, скрывавшейся за оболочкой телесного несовершенства. Но одно событие перевернуло все её представления о затравленной, зажатой тисками приютских правил девочке.

Как-то раз, когда, казалось, уже ничто не могло изменить раз и навсегда устоявшийся монастырский мирок, Мари вдруг почувствовала неотвратимое, как приход весны вслед за зимой, наступление перемен. Это чувство было настолько сильным, что она не могла не поделиться им с другими, в первую очередь с матерью-настоятельницей, – ведь перемены напрямую касались именно её.

– Сестра Эвелина, – робким шёпотом окликнула Мари проходившую мимо настоятельницу.

– Что тебе нужно, дитя моё? Что-то случилось? – постаралась приветливо ответить несчастной девочке монахиня.

– Нет, я просто хотела бы предупредить, что скоро вы покинете монастырь.

– Что? – настоятельница просто испугалась, не понимая, что происходит. – Меня сошлют в другой монастырь, заставят покинуть это место?

– Я вижу вас в богатом облачении, очень красивом: вы садитесь в карету и отправляетесь в дальний путь, а ещё я вижу королевский знак – корону.

– Ха-ха, – с облегчением усмехнулась сестра Эвелина. – Да ты бредишь, Мари! Как это пришло тебе в голову? Иди и прочитай сорок раз литанию Пресвятой Деве Марии да не говори никому больше своих фантазий!

Однако уже через месяц предсказание Марии сбылось: по желанию самой королевы её поставили аббатисой-настоятельницей старинного и богатейшего аббатства. От этого назначения она не могла, да и не хотела отказаться. Уходя из монастыря, Эвелина сделала девочке роскошный подарок – разрешила прислуживать в монастырской библиотеке, справедливо решив, что среди книг ей самое место.

Именно в книгохранилище, среди тысяч и тысяч томов настоящих сокровищ Мария узнала много таинственного и необычного: ей открылись символика и взаимосвязь цифр, драгоценных камней, планет, стихий. Она жадно впитывала знания, чтобы потом создать свою удивительно точную и прозорливую систему символов. Это было время накопления сведений, позволивших впоследствии стать ей той великой пророчицей, что не боялась говорить правду в лицо и простым людям, и даже императорам!