Читать книгу Амьен. Дочь ювелира - Елена Верховская - Страница 10

Амьен ходила в обычную городскую школу. Дети в большом городе оказались недружелюбны к новенькой. Они выросли с детства вместе и не приняли Амьен в свой круг. Хромота была одной из причин.

На одной из перемен она подслушала разговор девочек из класса:

– Эта Амьен какая-то странная. Вчера на арифметике ее поставили в угол. Она испортила всю тетрадь рисунками. Учитель оттащил ее в центр класса, а она даже и не подумала извиниться.

– И не говори, – вторила ей другая одноклассница, – Но что с нее взять. Провинция, где она жила до этого, не учит хорошим манерам.

Говорившие вернулись в класс, так и не заметив, что у этого разговора был слушатель. А Амьен грустно вздохнула. Похоже, в лучшем случае в школе ее оставят в покое. А в худшем, будут еще и преследовать насмешками. Мальчишки не обращались к ней иначе, как ковыляка.

Можно было, конечно, налупить им всем и показать, что хромая нога может иметь крепкую руку. Да и по знаниям она была впереди не только своего класса, но и даже старшеклассников. Но Амьен бездействовала и не стремилась с кем бы то ни было подружиться. Это был чужой мир, куда она не хотела входить и который она не хотела впускать в свою собственную жизнь.

Время вне школы было куда более интересным. С Пьемоном, к которому она убегала при всяком удобном случае до самого позднего вечера, они обсуждали таинственные истории и прекрасные камни. Дома же, закончив помогать матери по хозяйству, она выскальзывала во двор, где ее поджидал новый друг – Даниэль. Или, как его звали в семье, Дэн.

Амьен почему-то нравилось называть его полным именем. Оно было каким-то сказочным, как будто принадлежало изящному французскому принцу – звучало, как мелодия флейты, Даниэль. А он и не возражал. Ему хотелось доставить Амьен радость в любых мелочах, которые для нее отчего-то имели огромное значение. Странно, но у него не было такой близости ни с кем из братьев и сестер. И уж тем более с друзьями во дворе, где они росли с самого детства.

Больше всего дети полюбили играть в придуманную Амьен историю – в Город Солнца. Видимо, под влиянием историй Пьемона про великие разрушенные цивилизации древних Майя, пропавшую Атлантиду, пришедшие в упадок Египет и Грецию, она придумала несуществующий Город Солнца. Он воплотил в себе магию всех этих древних культур. Сначала у них были разрозненные игры – постройки пирамид, подземные лабиринты Каира, стройные колонны греческих храмов, построенные из непрочного для архитектурных поисков песка. В игре действовали герои легенд и мифов. Но для Амьен самым главным был именно момент создания города – расчет площадки, подготовка плана застройки, выбор декоративных элементов. Гораздо важнее игры в королей и рыцарей для нее был сам процесс строительства. Материалами служили подручные природные средства: летом – песок и камни, зимой – снег и лед.

Но девочка начинала уже чувствовать разочарование от временности созданного. Как-то раз зимой, замерзнув на улице, они забрались в подсобную мастерскую в доме бургомистра. Там лежали ремонтные и нужные в хозяйстве материалы. Сначала от нечего делать они попробовали скрепить деревянные палки. Даниэль тут же занозил себе палец и уронил на ногу тесак. А вот Амьен, казалось, родилась с пилой и рубанком в руках. Уже через час в ее руках был каркас чудесного домика в приморском стиле. Она умудрилась даже вылепить из глины петушка для башенки. С этого домика и началась история создания уже настоящего города. Даниэль не нашел себя в прикладном творчестве. Зато он начал сопровождать строительство домов совместным придумыванием историй и записью их в толстую тетрадь с темно-коричневой кожаной плотной обложкой.

Жизнь была такая насыщенная, что Амьен приползала в свою комнату только поздно вечером и замертво падала на кровать. Эльза смотрела на утомленное, но счастливое лицо дочери со смешанным чувством одновременно и радости, и грусти. Ее маленькая девочка стала совсем взрослой. Она вытянулась, детская пухлость постепенно исчезала. Золотистые волосы еще больше посветлели и обрамляли узкое смуглое лицо. Эльзу и радовало, и пугало, что дочка вырастает. У Амьен появились новые друзья, свои интересы. Все реже она прибегала к матери и обнимала ее в поиске силы и поддержки. Хотя, с другой стороны, одиночество взрослости со временем становится уделом каждого человека, даже если он заводит большую семью. И все равно Эльзе было страшно представить свою малышку Амьен в огромном мире, полном неведомых опасностей и грядущих испытаний. К тому же, девочка уже почти не делилась с ней своими мыслями и заветными мечтами, как это было раньше. Лишь иногда, во время совместной работы по выходным, проблеск былой близости проскакивал между ними. Для Эльзы это было как глоток свежего воздуха, подтверждающий нужность своей дочери.

Как-то раз Амьен помогала матери мариновать овощи на зиму. Она украдкой взглянула на утомленное лицо Эльзы, смахнувшей прядь волос. Ее лоб покрылся капельками пота от усилий, с которыми она запихивала в кадку огурцы и зелень. Амьен поколебалась немного, а потом спросила:

– Мам, а как ты считаешь, если чего-то очень хочешь, это сбудется?

Эльза теперь плотно укладывала в кадку перцы вперемешку с баклажанами и томатами. Она старалась уплотнить овощи так, чтобы не осталось ни малейшего зазора. Амьен перемешивала специи, перетирая их специальным каменным пестиком. Она подумала, что, наверное, так старались египтяне, подгоняя плиты одну к другой во время строительства пирамид, тщательно перетирая глину.

Эльза прервала свою работу, выпрямила затекшую спину и задумалась, после чего неторопливо ответила:

– Если очень хочешь и веришь, то сбудется. Только иногда то, что мы для себя хотим, не всегда приносит нам пользу.

Амьен прекратила мешать и опустила вдоль тела уставшие и измазанные в специях руки:

– Но если мы не попробуем получить желаемое, которое нам, как ты говоришь, может быть не очень полезно, мы все равно будем несчастны? А так мы хотя бы узнаем, что попытались.

Эльза с улыбкой посмотрела на дочь:

– В твоем возрасте я именно так и думала. Поэтому спустя много лет оставила Айлендхауз и уехала в далекие края. Думала, что никогда в него не вернусь. Что найду свою любовь и свое призвание в этой жизни. Однако я вернулась без любви и без профессии. И вот сейчас работаю на кухне в чужой семье. Но если отмотать прожитое назад и что-то поправить, я бы не поменяли ни одной страницы в своей жизни. Ведь тогда у меня могло бы не быть тебя.

Амьен прихрамывая подошла к Эльзе и прижалась лбом к ее плечу. Она потерлась о него, как маленький зверек, как раньше делала в детстве:

– А какое все-таки у тебя заветное желание теперь?

Она лукаво посмотрела на Эльзу и добавила:

– Я ведь у тебя уже есть, поэтому ты просто можешь придумать желание с этого момента и мечтать, чтобы оно исполнилось?

Эльза засмеялась:

– Ты же знаешь, что мое заветное желание – это твое счастье. Для себя я хочу только одного, как следует выспаться в воскресенье.

Потом посерьезнев, она с горечью добавила:

– Мне иногда становится страшно от того, что у меня пропали заветные желания. Теперь у меня нет сил и смелости на мечту. Я иногда чувствую себя пустой оболочкой, которая ничем не заполнена, кроме ежедневной суеты. А иной раз мне кажется, что я как тяжелый замшелый камень, который повидал на своем веку столько, что у него даже нет помысла сдвинуться с места.

И она чмокнула Амьен в нос:

– Поэтому, пока ты можешь мечтать – делай это на полную катушку! Я по крайней мере, себе ни в чем не отказывала в детстве.

Промелькнул ноябрь и на дворе уже замаячил декабрь. Стало холодать, лужи на улице по ночам прихватывал первый мороз. Зима в этом году была поздняя и без снега, так что листья в саду возле дома Пьемона опали и лежали темным ковром на земле. Теперь девочка встречалась со старым ювелиром реже и только в его мастерской. У старика к приходу Амьен всегда оказывалось что-нибудь вкусное. Когда мастер наконец откладывал в сторону свои инструменты, они подолгу засиживались за лимонным пирогом или бисквитными пирожными с чаем.

После ухода Амьен, когда ювелир оставался один, он долго сидел неподвижно, глубоко задумавшись о чем-то перед пылающим камином. Лишь иногда, в полнолуние, на него нападала неясная тревога. Тогда он доставал из потайного сейфа потертую коробочку, в которой сверкал синим огнем старинный камень. Мастер надевал его на руку и грустно смотрел на сверкающие искры сапфира. Шептал какие-то слова, а потом с отчаянием снимал кольцо и прятал его до следующего раза, когда полнотелая красавица луна опять взойдет на темный лик небосвода.