Читать книгу Сказки на ночь. Сборник новелл - Елена Виг - Страница 5

На следующий день Алексей смог вырваться в больницу только к обеду, но оказалось, что в это время к больным не пускают. Тогда он попросил передать Маше фрукты и записку, в которой он написал, что Ника в порядке, оставил номер своего телефона и попросил сообщить ему, когда ее будут выписывать.

Маша смотрела на записку от какого-то Алексея, которую передали с сумкой фруктов, печенья и йогуртов. Она не знала никого с таким именем, но он писал, что Ника в порядке и ждет ее. Был телефон, по которому она могла позвонить, но что она ему скажет? «Здравствуйте, я вас не знаю, но вы принесли мне в больницу передачу и собираетесь приехать за мной при выписке». Странный, наверно, получится разговор, хотя выхода не было, нужно было понять, где дочь, с кем, здорова ли.

На ее звонок ответили не сразу. Мужской голос сказал «Я слушаю», потом она услышала продолжение его разговора с кем-то по работе, какие-то указания, и только потом «Простите, я слушаю вас».

– Здравствуйте, я Маша.

– А, здравствуйте, я приходил, но меня не пустили. Как чувствуете себя?

– Нормально, лучше. Простите, а вы кто? Я ничего не понимаю.

– А я ваш сосед, я привез вас в больницу, вы были без сознания.

– Спасибо…

Маша растерялась. Она ничего не помнила. Вернее помнила, как они приехали, как отправила Нику гулять, а сама пыталась затопить печку, которая никак не разгоралась, но потом разгорелась. Помнила, как начала двигать какие-то заслонки, так как где-то читала, что вроде это надо сделать, когда печка уже разгорелась. Помнила, как повалил дым, стало трудно дышать и все, больше ничего не помнила. Значит, этот мужчина ее спас.

– Спасибо – еще раз сказала она.

– Это не мне спасибо, это вы дочке своей скажете, когда увидите ее.

– Как она, где она? – Алексей услышал слезы в голосе женщины.

– Она у нашей соседки Веры Степановны. Живая, сытая, здоровая, не волнуйтесь!

– Хорошо, спасибо, я позвоню.

Алексей еще долго смотрел на уже молчащий телефон.

Машу выписали через несколько дней. Алексей привез ее домой к Вере Степановне и сразу ушел, чтобы не видеть, как мать и дочь молча, обнявшись, сидели на полу и гладили друг друга по лицу, волосам. В этой сцене было так много эмоций, что Алексей предпочел уйти к себе, отвязать и пустить гулять собаку, занести в дом сумку с продуктами и дрова из дровника, и только потом вернулся к Вере Степановне.

Женщин он застал уже за столом, вокруг которого суетилась хозяйка. Ника болтала без умолку, показывая матери то трехцветную Верину кошку, то книжку, которую они с бабой Верой читали. Маша была бледная, худая, на лице одни глаза, которые сияли, когда она глядела на дочь.

– Ну вот, спаситель наш пришел, – Вера Степановна махнула Алексею, чтобы тот раздевался.

Алексей не успел отреагировать на «спасителя», как к нему подбежала Ника и за руку подвела к матери.

– Мама, это – Леша.

Маша подняла на него глаза. Наверно впервые она смотрела прямо на него. Когда он вез ее из больницы домой, то она молчала и смотрела в окно, а он тоже не знал, о чем с ней разговаривать. Сейчас он наконец смог разглядеть ее лицо и не назвал бы ее красивой, черты правильные, но не запоминающиеся, а вот глаза… Никогда не видел он таких грустных и одновременно прекрасных глаз.

– Спасибо Вам, Алексей, – просто сказала она, от чего он как-то засмущался еще больше.

– Все, все за стол садимся, Ника, тарелку Леше достань, – Вера Степановна постаралась закруглить эту неловкую сцену.

Все сели обедать, разговор шел про поселок, про то, как в нем устроена жизнь, про магазин, про автобус, словом, про те бытовые мелочи жизни, которые если не определяют всю эту жизнь целиком, то являются важными ее элементами, особенно если ты живешь в десяти километрах от райцентра, а на носу зима.

Ника закончила есть и отпросилась к телевизору смотреть мультики. Убедившись, что дверь за девочкой плотно закрыта, Вера Степановна посмотрела на Машу.

– Нам Ника сказала, что Валеру убили, но как получилось, что вы с ней оказались тут? Другого жилья что, нет?

Маша отрицательно покачала головой.

– Квартира за долги ушла, только этот дом остался.

– Но он же вообще не дом, а сарай! В нем же жить нельзя!

– Адвокат сказал, что можно, и что если я им квартиру не отдам, то они и меня с Никой убьют.

– Ясно, сволочь продажная! И деньги тоже все забрали?

Маша кивнула.

– Пока здесь можешь пожить, но нужно что-то снять в городе, здесь вам с Никой плохо будет, неудобно – помещение маленькое, удобств никаких.

– Они могут жить у меня.

Обе женщины посмотрели на Алексея, который до этого хранил молчание.

– Они могут жить у меня, если не испугаются жить с бывшим уголовником.

Маша молчала, пытаясь осознать, что он только что сказал. Алексей встал.

– Спасибо за обед, Вера Степановна. Пойду Вулкана прогуляю, попозже зайду.

Он взял с вешалки куртку и, даже не надев ее, вышел во двор.

– Как уголовник, он что, сидел? За что? – Маша смотрела на Веру Степановну и очень хотела, чтобы та сказала «Да что ты, это он шутит так».

– Да, Машенька, сидел. За непредумышленное убийство. Своей жены. Три года дали, отсидел по-полной.

Видя, что Маша молчит, Вера Степановна продолжала:

– Ты не думай, он никого не убивал, это был несчастный случай, но доказать это было невозможно. Да еще и родители его покойной жены расстарались – не только посадили его, но и большую часть денег в качестве компенсации отняли, сволочи. А Леша такой, он с ними связываться не стал. Да и бесполезно это было. Если бы не Лешин друг Сашка, то еще хуже было бы. Сашка нашел очень хорошего адвоката, заплатил ему кучу денег за работу, но тот постарался и не дал закатать его на пять лет, как просил прокурор.

– Он давно освободился?

– Три года уже. Приехал в Москву, все распродал, что родственнички не отобрали, и сюда приехал. Год дом перестраивал своими руками. У него там все удобства, газ, канализация. Он мастер потрясающий, он же Бауманку заканчивал, инженер от Бога.

– А чем он здесь занимается?

– Ремонтами. Электричество проводит, сантехнику монтирует, он на все руки.

– Такому инженеру, как он, наверно скучно этим заниматься?

– Не знаю, может и скучно, но он не хочет больше в большом городе жить. Говорит, что тесно ему там и шумно. А я его понимаю. После трех лет, которые он в колонии провел, ему свобода и независимость важнее всего. Он сам себе хозяин, понимаешь?

Теоретически Маша это понимала, но пытаясь представить, через какой ад прошел этот человек, она мысленно пробуксовывала. Как же он должен был разочароваться в людях, что предпочел жить совсем один в деревне, где никого кроме старушек и спившихся стариков.

– Ты, Маша, не бойся, Леша очень добрый и надежный человек, но характер у него тяжелый. Он и раньше-то не слишком много разговаривал, а теперь и вообще ни с кем кроме меня, Бориса, хозяина магазина нашего, да помощника своего Витьки, не общается. Друг его Саша уехал в Японию, жена у него там переводчиком работает. Вот только мы у него и остались.

– Я не боюсь, да и выхода у меня, похоже, нет. Пока я на работу не устроюсь, хоть на какую, у меня денег, чтобы квартиру снять, все равно не будет. Я думаю, что пару недель я у него поживу, огляжусь, соображу, что мне делать.

– Это правильно, утро вечера мудренее. Ты сейчас еще слабая, вот в себя придешь, там и посмотрим.

Когда Алексей вернулся, то Маша сказала, что она согласна, но что денег у нее почти не осталось.

– Разберемся, – буркнул Алексей, взял небольшую сумку, в которой лежали Машины нехитрые больничные пожитки и продукты, которые он же ей туда приносил все предыдущие дни, и направился к двери.