Читать книгу Эффект «Эхо» - Елена Владимировна Граменицкая - Страница 5

Главный корпус клинической больницы, куда помимо прочих отделений переехала травматология, удивлял выверенными геометрическими формами, обилием стекла, света и неизвестно откуда возникшей уверенностью в мастерстве и непогрешимости практикующих здесь врачей. Ольга привыкла к советским больничным корпусам с протертым до трех слоев линолеумом, пропахшим карболкой, нашатырем, а все больше одиночеством и тоской.

Памятный стенд с фотографиями сохранил закладку строительства, на которое выбрался бывший глава города, несколько лет назад со скандалом оставивший свой пост и удалившийся на пасеку. Сверкающий лысиной пчеловод символически замешивал раствор в окружении чиновников, лечащие врачи, хирурги, сестры и нянечки скромно замерли фоном.

Странно, что по приходу нового градоначальника эти фотографии не сняли. Обычно все сразу обновляется, специально человечки работают – подчищают, переклеивают и перекрашивают.

Может, еще не успели? Хотя, уже пять лет прошло.

Это было уже второе посещение больницы. В первый раз Оля рвалась в реанимацию в страшное утро 14 октября вслед за бригадой приемного отделения, но была остановлена шкафом в черной, почти гестаповской униформе. Шкаф при ближайшем рассмотрении оказался женщиной: высокой, ширококостной, с эмблемой «Щит и Меч» на груди и с бескомпромиссным западающим на шипящих контральто.

Охранница схватила Олю буквально за грудки и вытолкала из приемной.

– Зен-сина! Читать по слогам! Посторонним вход строго вос-пре-сен! Вы кто? А раз никто – гуляем подальсе!

Слово «женщина» зачастую звучит унизительно, а в исполнении шепелявящей «гестаповки» словно оплеуха.

Ничего не оставалось, как « гулять подальсе», молиться и ждать звонка от Павла Михайловича.

Доцент Куприянов позвонил сразу, как получил ответ из реанимации, он никогда не обнадеживал на пустом месте, но и не запугивал.

– Пока не ясно! Состояние стабильно тяжелое, трещины двух ребер справа, легкое не задето, перелом малой берцовой кости, наблюдаются множественные ушибы, посттравматический шок. Больной повезло, сердце у нее младенческое. Так что мой прогноз скорее положительный. Хотя, в связи с преклонным возрастом все может измениться. Иди, свечку за здравие старушки поставь. За прощением позже зайдешь!

Так закончился тот страшный день.

И начались следующие, пусть не страшные, но удивительные.

18 октября Ольга спешила в отделение травматологи – куда после реанимации перевели пострадавшую в дорожном происшествии гражданку Каппель.

Выйдя из лифта, остановилась, пытаясь вспомнить номер палаты, названный по телефону Павлом.

Странное дело, слова врача выветрились из головы, а спросить не у кого, по обе стороны от лифтового вестибюля продолжался совершенно пустой коридор с одинаковым расположением палат.

Память последнее время шалила, играла в прятки. Словно пережитый на дороге стресс лишил долговременных воспоминаний, оставляя короткие. Память словно превратилась в пазлы, при желании они могли восстановить картинку вчерашнего дня, но картинка эта существовала недолго и тут же разрушалась. Оттого прошлое казалось сном. Сморгнешь, и нет его. Напоминало странный, набитый ватными клоками туман, окутавший в то злополучное утро аэропорт, ветер раздувал марево и тут же ткал другое, слегка похожее. Бесконечное пространство вариантов.

Где она об этом «пространстве вариантов» слышала? Или читала?

Ольга прекрасно осознавала, что делала час или два назад, но вчерашний – позавчерашний день смазывался. Каждый раз приходилось их собирать, без всякой уверенности, что мозаика сложилась правильно. Знакомство с Антоном обрастало новыми деталями, продолжением разговора и даже предложением встречи, но потом все карты путались, декорации падали, подробности забывались. Разум и подсознание спорили – кто кого положит на лопатки. Разум рисовал образ преуспевающего врача–интеллигента в сиреневой рубашке, подсознание путало следы, подкидывало крайности. То заманивало ощущением тепла, уверенности, защищенности – хотелось склонить голову на плечо, прижаться, заснуть. То пугало ограниченностью пространства – надо бежать! Скорее, сейчас произойдет что-то страшное!

Иногда в воспоминания заползал прелый запах кожаной куртки, мужского пота, пролитого на пол салона виски, перед глазами маячил логотип London never sleeps на груди пьяного Антона. Чудовищная путаница. Существовал ли в действительности врач, спасший ребенка? Или тот приставучий алкоголик? Кто из них ей приснился? А если Антон реальный, почему он ей до сих пор не позвонил? Она ведь дала ему свой телефон. Или не дала?

Запутавшись, Оля брала себя в руки, оглядывалась по сторонам, вновь знакомилась с окружающей реальностью и жила дальше. Все чаще возникала мысль – надо обратиться к врачу, попить таблеточки для памяти. Тот самый «танакан от тараканов». Их мама давно пьет и папу заставляет.

Кто из врачей лечит голову? Невропатолог, психолог, психиатр? С кого начать, чтобы не закончить в Кащенко? Кащенко…, Марина Кащенко, так звали ее одноклассницу, когда-то они дружили, сейчас их пути разошлись. Только Маринин папа был журналист, а Оле нужен врач-мозгоправ. Ей обязательно нужен врач.

Но мысли о врачах заглушал привычный бег по кругу: дом – работа – дом – работа.…

Потом, завтра, обязательно!

Что и говорить – сегодняшний день на работе выдался суетной. Стоило первым клиентам переступить порог, Ольга поняла: головная боль началась.

Одетая с головы до ног в траур странная парочка расположилась в холле на диване. На немолодом очень худом мужчине был старинный венгерский кафтан, плотные лосины, обтянувшие тонкие ноги и отчего то балетки с клоунскими помпонами. На гладко причесанной черноволосой даме траурное гипюровое платье с глубоким декольте, еле прикрывающее впалую грудь, и длинные, выше локтя перчатки. Оба посетителя вид имели нездоровый, под неоновым освещением лица их приобретали землистый, а местами зеленоватый оттенок, оттого ярко накрашенные губы женщины казались зияющей кровавой раной.

Театр Ермоловой находился неподалеку, гости вполне могли быть актерами, поэтому жуткую игру цвета на лицах посетителей Оля списала на театральный грим.

Эта версия показалась ей самой вероятной, иначе как еще объяснить появление двух чудиков, нарядившихся на похороны.

К сожалению, никто, кроме Оли принять клиентов не мог, две коллеги грипповали, а ее подруга Марина занималась месячным отчетом. Увидев гостей, Марина многозначительно завела глаза в потолок, мол, сочувствую, но ничем помочь не могу.

Поэтому Оля нацепила вежливую улыбку, прихватила бланк заказа и прошла в клиентскую зону и тут же невольно поморщилась, в воздухе витал явный запах гнили, словно кто-то из сотрудников забыл вчера вынести мусор с остатками обеда.

Только «артисты» словно не замечали неприятный запах и явно переигрывали, мужчина развалился на офисном диване, закинув ногу на ногу, и с тоской разглядывал свой слегка облезлый помпон, его спутница листала лежащие на столе туристические каталоги, да так отчаянно, что страницы не выдерживали и рвались.

На появление Ольги оба отреагировали безразличным стеклянным взглядом. Настолько стеклянным, что цвет глаз сразу не разберешь. Такие бесцветные мутные взгляды можно встретить у привокзальных алкоголиков, но зачем алкоголикам театральные костюмы?

На предложение приготовить кофе или чай – гости ответили отказом.

– С утра предпочитаем томатный сок, – процедил мужчина в кафтане, оголив редкие пожелтевшие зубы, выточенные в форме клыков.

В голове Ольга закончила фразу – « точнее, с похмелья». Что за пьесу ставят в «Ермоловой», если там играют спившиеся комедианты со сточенными зубами? «Мой собутыльник Франкенштейн»?

Осталось еще вставить в лобную кость рога и пожизненно играть монстров. Воочию представив на редковолосой голове незнакомца коровье украшение, Оля улыбнулась и достала их холодильника пакетики с томатным соком. Заодно заглянула в урну, но вчерашнего мусора не заметила. Откуда же воняет?

– Все для вас. Соль добавить? – поставила сок перед актерами.

Мужчина поморщился.

Странные гости с утра пораньше, что перебежавшая дорогу черная кошка, точно не к добру.

Примета оказалась на редкость верной, а цель визита настолько неожиданной, что версия о спившихся актерах разлетелась в пух и прах.

Траурная пара явилась с желанием провести грядущее бракосочетание в средневековом замке.

«Скорее всего, в Уэльсе или Шотландии. Франция – увы, отпадает – это уже моветон! И давно не в тренде!», – мутные глаза жениха закатились к потолку.

Последовавшие ремарки повергли Ольгу в настоящий шок.

– Нужен замок с призраком. С настоящим приз-ра-ком, а не артистом в простыне. Во избежание недомолвок, предупреждаю, мы в «теме» и на дешевый трюк не поведемся. Заплатим за истинное ощущение. И заплатим сполна, сейчас задаток.

И тут мужчина расшнуровал кафтан, достал из-за пазухи внушительную пачку пятитысячных, перетянутых резинкой и шлепнул ее о стеклянный столик.

Версия о заглянувших в гости комедиантах окончательно лопнула, перед Ольгой сидели свихнувшиеся богачи. Семейка Адамсов не иначе.

«Семейка Адамсов» выдвинула новые требования.

Аренда замка под ключ, с приходящим персоналом, поваром, горничными, исключение делается лишь дворецкому, которому позволено остаться с гостями, но запрещено выходить из комнаты по ночам. Обязательное наличие тринадцати спален, не менее и не более, по числу приглашенных пар, зала с камином для банкетной рассадки гостей, подвального помещения, желательно со склепами, а не имитацией из ритуального салона, в роли бонуса – чердака со старыми фарфоровыми куклами. Без глаз, можно без ног, и чем больше увечий – тем лучше.

Пока Ольга записывала райдер, по ее спине пару раз пробежался холодок.

Она заполняла бланк заказа, не упуская деталей, мужественно встречала каждое новое условие брачующихся. Понятно, почему именно в их агентство обратилась пара.

Услышав подробности заказа, большинство уважающих себя консьерж сервисов найдут предлог отказать. Но такое удовольствие не входило в правила их службы, недавно появившейся на рынке. Они отвоевывали место под солнцем и кусочек сладкого пирога, брались за все, вплоть до поиска подснежников зимой и звезд с неба.

Стоит директору узнать о невежливом обслуживании клиентов, Ольгу не спасла бы протекция подруги, устроившей ее в компанию «Мир у ваших ног» с босыми пятками на логотипе и девизом « Топчите – не перетопчите».

Потому, стиснув зубы, Оля записывала все пожелания. В голове пока не складывались варианты, какие зарубежные агентства задействовать, где заказать тринадцать комплектов черного атласа для постелей, несметное количество витых свечей и курильниц с определенным набором благовоний, на каких помойках искать сломанных одноглазых и безногих кукол. Мало того, каким образом организовать бал-маскарад с финальным жертвоприношением.

Слово «жертвоприношение» заставило ее вздрогнуть и оторваться от бланка заказа. Гнилью воняло все сильнее. Может мышка за компьютерным столиком сдохла? Неужели кроме нее никто не ощущает запах?

Оля подняла глаза на погрузившегося в запредельные фантазии жениха. Тщедушный мужичок, умудрившийся дожить до сорока с хвостиком и полностью лишиться ума, отвлекся и словно бы прочел Олины мысли.

– Чем так вкусно у вас пахнет? Прямо слюнки текут.

Не дождавшись ответа, продолжил:

– Итак, символическое жертвоприношение! Мы следуем нелепым и навязанным правилам. Насильно навязанным, что прискорбно. Эти правила заглушают наши душевные порывы. Лишь омытое кровью младенца перевернутое распятие избавит людей от власти Света. Но нет! Всевозможные запреты, нелепые препоны. Монополия церкви. А у нас своя церковь, Ла Вея.

Так они сатанисты, свят-свят. Только их не хватало.

– Итак, жертвоприношение будет символическим? – сохраняя выдержку, уточнила Ольга. Она старалась не смотреть в глаза безумцу, во избежание подхватить от него смертельный вирус.

– Зачем по сто раз повторять? Именно – символическим. Словно на масленицу сожжем деревянную куклу, – раздался шелестящий голос, похожий на трещотку гремучей змеи.

Ольга вздрогнула и повернулась к подавшей признаки жизни мисс Адамс. Неопределенного возраста женщина, легко дать и двадцать пять и сорок, с очень бледной кожей и волосами цвета вороного крыла, собранными в скромный пучок, нетерпеливо потянулась. Муркнула по-кошачьи томно и выпустила из подушек пальцев алые ногти, с треском продырявившие перчатки. Пробежав коготками по поверхности журнального столика, она подмигнула – видишь, как умею! Словно у хищной птицы мутная пленка упала с ее глаз, приоткрыла карюю радужку, глаза стрельнули прицельно и вновь подернулись скукой. Кроваво-красные губы мисс Адамс тоже ожили..

– Вольдемар, мон шер. Нам пора. Девушка все поняла, все законспектировала. Сегодня она ничего не забудет.

Вольдемар вопросительно взглянул на Ольгу. Стеклянные глаза его приобрели осмысленность и слегка потемнели.

Мелькнувшая мысль – «что означает « сегодня она не забудет?», тут же сбежала. Главное сейчас выпроводить клиентов. Попить кофе, вернуться в реальность. Святой воды бы сюда – все опрыскать! На такой случай надо держать бутылочку.

– Не сомневайтесь. Я сейчас же займусь вашим заказом, подпишите договор вот тут и тут, пожалуйста.

Мужчина вырвал из Олиных рук бланк, пробежался глазами по тексту и поставил в указанном месте жирный крест.

Ладно, и так сойдет, Оля старалась не спорить и не смотреть клиентам в глаза – быстрей бы ушли.

– А мы и не сомневаемся, милая, – вновь прошелестела мисс Адамс и зубасто улыбнулась, – ты можешь все на свете забыть, но только не нас. Ты выполнишь заказ в точности и главное вовремя. Тем более, что бюджет неограничен и процент за твою расторопность гарантирован.

Прозвучал когтистый аккорд по столу, где лежала стопка пятитысячных, и ногти мисс Адамс тут же спрятались в перчатки.

Не произнеся более не слова, чудики покинули офис фирмы, обещающей бросить мир к их ногам.

Кровавая зубастая улыбка еще несколько секунд висела в воздухе, потом исчезла, бросившись вслед за хозяйкой.

Странное дело, запах гнили тоже очень скоро выветрился.

В течение всего дня Ольга ни о чем не могла думать, как об их невероятном заказе. Деньги в него заложены немаленькие, если досье выгорит, комиссионные получатся хорошие. И тогда Оля потратит их на себя, девочку на выданье, чью витрину надо периодически освежать и украшать!

Мысли выстроились, потекли размеренно и плавно. Пришли в голову возможные партнеры в Англии по организации праздников, для обывателей или вот таких фриков – им без разницы, все зависит от суммы. Ольга отправила одинаковый запрос по нескольким адресам, пометив статусом «срочно» и снабдив необходимым количеством смайликов. Что означало – «сама понимаю, заказ crazy, но клиент всегда прав, поэтому help-help-help!» Кто-нибудь да ответит. Британцы не лишены чувства юмора.

Потом набрала номер Павла Михайловича и облегченно вздохнула –Вера Артуровна переведена из реанимации в обычную палату.

Эта новость наполнила душу теплом и прогнала страшилки, успевшие соткать паутину на притолоке.

– Можешь ее навестить! Сегодня посещения до шести. Седьмой этаж главного корпуса, палата 11, из лифта на-ле-во. Не прощаюсь, – травматолог отключился.

Стоило подняться на нужный этаж больницы, Оля остановилась в нерешительности. Мысли ее по-прежнему занимала работа. Строились схемы, проигрывались сценарии торжества. Названный Павлом номер палаты бесследно исчез из памяти.

Повернув от лифта седьмого этажа направо, она столкнулась с травматологом лицом к лицу.

Пашка-промакашка совсем не изменился. Усы он начал отпускать еще в классе девятом, на зависть юнцам с пушком над верхней губой. Усы шли ему невероятно, придавали авантюрности и мужественности. За глаза все называли Пашку Котом, но дразнили всегда по-доброму. Котом он был очень ласковым, отзывчивым и совсем не гулящим. Настоящим котом-домоседом и котом ученым, потому что корпел над подготовкой в первый Мед и днем и ночью и не зря. Поступил с первого раза.

Так и сейчас роскошные рыжие усы бросились Оле в глаза в первую очередь. Павел Михайлович слегка раздобрел, полысел, салатовый цвет униформы делал его похожим на свежий, налившийся на грядке огурчик.

– Молодец, что пришла. Только я куда сказал повернуть? Налево, а не направо. Бабушку твою повезли на ЭКГ, подожди ее у палаты.

Ольга замялась и вопросительно взглянула на Павла. Он усмехнулся.

– Голова – решето, да? Надо отдыхать и витамины пить. Номер 11, налево шагом марш, – и полетел по своим неотложным делам.

Следуя номерным указателям, Оля попала в небольшой бокс с душевой, туалетом и двумя палатами. Современная больничная планировка наконец-то повернулась лицом к людям.

Сделав глубокий вдох, ну, была – не была, постучала в дверь.

– Входите, отрыто! – послышался задорный девичий голос.

Оля перешагнула порог.

Вера Артуровна получила койку у входа. Об этом можно догадаться методом исключения, остальные две кровати были уже заняты.

Девушка азиатской внешности, чей голос пригласил ее войти, разочарованно уткнулась в толстый журнал, ждала она явно не Ольгу.

Еще одна больная, полностью загипсованная и напоминающая мумию, застыла в нелепой позе. Растянутая ржавыми с облупившейся краской блоками, она напоминала препарированное энтомологом насекомое. Рука, закованная в гипс, покоилась на одном шарнире, ноги болтались на двух других.

Увидев Олю, женщина-насекомое дернулась, противовесы тут же пришли в движения, вызывая жуткий металлический скрежет и хаотическое движение конечностей.

«Больничку облагородили, а на инструментарии сэкономили. Средневековье какое-то». – подумала Ольга и испуганно отвела взгляд.

– Я к Вере Артуровне. Не скажете, где ее тумбочка?

Узкоглазая чернявая девушка отложила журнал в сторону и спустила на пол забинтованную ногу.

– Вот эта, у холодильника. А вы кто ей, родственница?

Ольга попыталась найти подходящее определение. «Та, что чуть не угробила старушку», явно не подходило, хотя являлось правдой.

– Дальняя родственница.

Эта лазейка нарисовалась в последний момент. И как оказалось, довольно глупая, потому что в ответ раздался язвительный смешок:

– Ну, надо же. А мы решили, что бабушка одна одинешенька на белом свете. Сиротинушка.

Не чувствуя подвоха, Ольга достала из сумки пакеты с соком, творожок и несколько яблок.

Девушка с перебинтованным коленом, запахнула на груди линялый байковый халат, и, опираясь на спинки кроватей, подковыляла ближе, присела на койку, принадлежащей Вере Артуровне, вытянув вперед больную ногу.

– У вас перелом? – Оля постаралась быть участливой и вежливой.

– Хуже, мениск выскочил. Меня Римма зовут.

– Ольга.

Аккуратно разложив гостинцы, Оля отступила к стене. Стул в палате был в единственно числе, задвинутый под кровать загипсованной женщины.

И девушка, внимательно следящая за Олей, не предложила им воспользоваться.

Римма бессовестно разглядывала посетительницу. Хитрые глазки – бусины ощупали новый костюм, просканировали сумочку и сапожки, брови девушки завистливо взлетели.

«Кого она мне напоминает?» – пыталась припомнить Ольга. – «Ну да, баскака, сборщика податей из мультфильма про Илью Муромца. Бегающие жадные глазки, лунообразное лицо, причмокивающие губки – так– так, а сама за копейки работаю, в байковом халате хожу…».

Только Ольга оказалась далека от истины.

Всплеснув руками, Римма закачалась из стороны в сторону, словно болванчик.

– Дальняя родственница говорите. Понятно. Были бы близкая, знали, ваша бабушка без крыши над головой живет, милостыню просит. У киосков с протянутой рукой стоит! Чтобы я свое матери слово злое сказала? Или куска хлеба лишила? А ваши родственники старуху на улицу выгнали. Алкаши! А эта деловая, пришла вся с витрины упакованная, словно и не при делах и не знает ничего. Творожками откупается.

Такого поворота Ольга не ожидала. В горле невольно затвердел комок – не продохнешь.

Римму несло, она готовилась все мировое зло возложить на плечи таких же безответственных людей как Ольги Миро.

И тут поток льющейся грязи прервал скрежет подвесных блоков. Женщина в гипсе снова дернулась, разом приведя в движения ржавую конструкцию. Она словно присоединялась к обвинению, или, наоборот, выражала немой протест.

Римма ойкнула и, схватившись за больное колено, заковыляла к соседке по палате.

– Людмила, тебе помочь? Может утку? Или сестру позвать? Болит чего или пить хочешь?

Загипсованная молчала, лишь буравила глазами словоохотливую девицу.

Ольга слушала причитания сменившей мантию прокурора на рясу сестры милосердия Риммы и недоумевала. Ритмичность ее голоса не поменялась вовсе, там-там–там, ах-ах-ах, изменился лишь смысл произносимых слов.