Читать книгу ЕВА УИК. Книга третья. КАПИТАН ДЖОН - Елена & Михаил Крамер - Страница 3

Прошел год после событий описанных в «Острове Добрых Пьяниц». Было лето две тысячи двадцать девятого. Мне исполнилось шестьдесят. Лора как обычно отставала на пару лет. Вместо порнографии мы попробовали писать хорроры. Увлеклись мореходным делом. Наши издатели ничего не смыслили в ужасах и морских приключениях, ведь их не напугала даже «Как трахнуть мужика» ни первая, ни вторая, ни все последующие… И вряд ли они верно поняли образ морского волка, капитана Джона… Мы давно не созванивались с Эмили из Вегаса. Последний раз в общении с ней, как раз после трагедии с Кузиной и улетевшим в Европу пультом от телевизора, узнали, что Эмили беременна. После грандиозного скандала с пропажей русских на Уналашке мы заключили выгодные контракты на переиздание всей порнографической серии. Как обычно нашим агентом выступила Эмили. Потом связь с ней пропала. Писал и писал в ватсап: «Эмили, детка, не пора ли прикупить сексуального белья?»

– Мне не захочется читать дальше после «сексуального белья», – сказала Лора и подала мне малярный валик. – И вставь диалоги.

Строительные леса качнулись от порыва ветра. Придержался рукой. Свалиться и разлить краску было бы печально – наши финансовые дела шли не так хорошо, как хотелось бы.

– Вставлю, – ответил я.

– Прочитав начало, поняла, что Лора уходит на второй план окончательно, а на первом появляется Эмили.

– Эмили уже сорок, – произношу, будто оправдываюсь.

– Критический возраст для женщины.

Это была ревность. В этом была вся Лора. Прожив со мной десять лет, она не переставала ревновать меня к фразам, мыслям, фото на упаковках колготок. Это было ее проявление любви. «Моё!» Собственница. Но и другое было – Лора обладала уникальной способностью к литературному редактированию. Ее невозможно было ввести в заблуждение эффектными фразеологизмами, она распознавала халтуру и пошлость на раз-два. Задумывался, а если бы я смалодушничал, заистерил по-бабски и развелся с Лорой еще в восемнадцатом. Или Лора ушла бы от меня после истории с близняшками, моих проказничеств в русской Ялте и «пультом в жопе». Тогда не было бы наших книг: Уналашки, бара «Дикарка» и Самуэла с Бобом.

Над Капитанской гаванью нависли туманы.

В этом году лето было холодней, чем в прошлом, но море было спокойное. Удачный год для рыбалки. На осень приходили неутешительные прогнозы для мореходов: наступают циклоны один за другим.

Это была наша первая навигация. Яхта стояла на берегу недалеко от краболова Самуэла. Моряки из команды покойного капитана, зная о нашей дружбе, сварили стапель из швеллеров. Крепкий и надежный. Вполне мог выдержать двенадцатитонную океанскую шхуну. Я сидел на строительных лесах приставленных к борту и разводил краску. Ниже ватерлинии днище лодки было покрыто буро-коричневой «необрастайкой», специальным раствором, который препятствовал облипанию корпуса ракушками и морской слизью. Выше ватерлинии я почти докрасил белой краской, дорогущей «как крыло Боинга» – так всегда выражался капитан Джон.

Мне оставалось нанести на борт название лодки.

В «Дикарке» мы почти не появлялись. Там управлялась Сара. Стен Хамерсли как обычно приходил по выходным. После того памятного дня, когда две порции скотча были поданы Стену за счет заведения, это стало традицией. В следующую субботу Хамерсли намекнул, что воспоминания о печальных событиях прошлой недели его угнетают – русские наделали много шума, да и наши с Лорой книги заставили общественность поволноваться. Предложил Стену снова выпить за счет заведения. Помощник шерифа растянул рот в шварцнеггеровской улыбке. Несколько следующих недель все повторялось. Стен явно смущался поначалу. Потом привык. К этому времени мы с Лорой уже начали работать над первым хоррором. По привычке я менял локации и путал имена героев. Издателей не вдохновили наши кошмары, они писали и писали – где герои, к которым привыкли читатели?! Потребители жаждут секса, продолжения извращений!.. Гендерные отличия окончательно изжили себя, говорили издатели. По словам Эмили, они почти все были геями. Иногда я задумывался об Эмили – она ведь ни разу не была замужем. Подливая гиганту Стену халявного виски, я вспоминал того громилу из бара, который страдал от безответной любви и плакался на плече у профессора Кинси.

Чего в жизни только не бывает, думал я.

Сара замкнулась после смерти мужа. Мне не хотелось задумываться об ее одиночестве и наших финансовых делах. Лора иногда заходила к Саре поболтать о том о сём. К деловым бумагам я не прикасался: меня начинало трясти нервной дрожью от мысли, что придется подписывать какой-нибудь документ. Например, завещание. «Пусть мое тело кремируют, а пепел развеют над океаном», – говорил Лоре. Она объясняла, что я должен зафиксировать последнюю волю на бумаге в присутствии нотариуса.

С улыбкой спрашивала:

– А если ты меня переживешь?

– Я не допущу этого! – гордо восклицал.

– Ты слишком много произносишь нелестного в адрес сильных мира сего, – замечает мне Лора.

– Владельцев Акционерного общества Земля? – нервно уточняю.

– Нет, тех, кого отверг перед смертью Стивен Хокинг.

– И что?

– Ничего. А если они есть?

– Кто?

– Создатели.

– Есть… И что?

– Не ты решаешь, кому и когда умереть, – говорила Лора.

Мы думали и думали, как назвать яхту. Решение пришло само собой. Я вырезал трафареты. Когда Лора увидела, улыбнулась и поцеловала меня. Для нее было важно, люблю ли я ее как прежде. Ведь к чувствам привыкаешь, любовь перерастает в привычку. Мне приходилось из раза в раз, из года в год доказывать жене, что люблю ее.

Прикрепил трафарет к борту яхты. Синей краской стал закрашивать буквы. На букве «а» дунуло. Синие капли с валика попали на белый борт. Я закусил губу от обиды и злости. Ну что тебе далась эта Эмили? Она художественный образ, не более. На самом деле я никогда не говорил прототипу Эмили подобных фраз. Придумал, мастурбируя над первой «Как трахнуть мужика».

– Оставь.

Обернулся. Смотрел виновато на жену. Лора склонила голову.

– Так даже оригинально.

– Ты думаешь?

– А что, мне нравится.

Лодку нам пригнал Сахалин. Я хотел такую же океанскую «Дикарку», как у капитана Джона. Сахалин летал в Японию. В городе Нагасаки выбрал яхту класса MacGregor. Двадцатиметровая с бортами из пластика шхуна – изящная и маневренная. Сахалин сказал, что такого класса лодка легко уйдет от столкновения со льдами и айсбергами, если вдруг занесет в полярные широты. Металлические борта нам не понадобятся. Железо лишь утяжелит судно. Я вспомнил Самуэла и его слова о тонком металле отделяющем жизнь от смерти…

Сахалин любезно согласился остаться на Уналашке и быть нашим капитаном в первом походе.

В этот прохладный августовский день, пока я наносил трафаретом название, Сахалин сидел в капитанском кресле, настраивал навигационные приборы. Лора сказала, что ей тоже интересно, забралась внутрь лодки.

Куда и зачем пойдем, мы еще не решили. Может, просто прогуляемся туда-обратно.

Лора закопалась в документах – пыталась привести в порядок наши финансовые дела. Потраченные месяцы на хорроры не принесли прибыли. Деньги уходили на обучение детей, уплату налогов и содержание недвижимости, которую мы приобрели в Европе и Штатах. Мы не беднели, но и не богатели. Это тревожное состояние – ни в верх, ни в низ… Как-то мне пришлось летать на боевом вертолете над иракской пустыней. Мне даже позволили немного подержаться за ручку управления. Судорожно схватился за штурвал-дублер: со скоростью двести пятьдесят километров в час одной рукой нес по небу тонн пятнадцать железа, горючего, взрывчатки. И под тонну человеческой плоти – на борту помимо экипажа были десять здоровенных морпехов. Пилот чуть отпустил основной штурвал, и я ощутил всю мощь военной техники первой половины двадцать первого столетия. Ветер был боковой, и мне пришлось схватить ручку управления обеими руками, чтобы удержать вертолет по крену и тангажу. У меня получилось, и я запел «Марсельезу». Нет, я запел «Варяга». Или Высоцкого «Кони привередливые». Не помню точно… Пилот постучал мне по шлему с наушниками, прислонил палец к губам – эфир слушают на земле. Его отдадут под трибунал, если узнают, что он выпустил из рук штурвал даже на секунду. Все закончилось благополучно. Я получил дозу адреналина, вертолет доставил морпехов в заданный участок пустыни. Когда мы вернёмся на базу, пилот скажет: «Знаешь, какой самый надежный режим полета?.. Три-пять градусов на средней тяге». Тогда я понял: не задирай высоко нос, и не смотри себе под ноги. Взгляд чуть выше линии горизонта. Воля находится чуть ниже – на самой кромке. Мы ведь не стремимся ухватиться за нее. Просто идем вперед.

У нашей лодки появилось название.

Я слез со стапелей.

Лора стояла на туковой палубе, ветер растрепал ее черные волосы.

– Раньше по звездам ориентировались, – задумчиво произнесла, – теперь по спутникам. Потеряться в современном мире так непросто.

Выбрался наружу капитан Сахалин. Седая его шевелюра жесткая как заржавелая стальная проволока торчала во все стороны. Он указал рукой на верхушку мачты, сказал, что нужно проверить ходовые огни.

– Слушайте, а давайте прикрепим видеокамеру, – воскликнул я. – Надо кронштейн приварить для GoPro. Вдруг мы попадем в какую-нибудь переделку. Вот мы как-то с Джоном шли на циклон, а навстречу кашалот.

Сахалин сказал, что дело простое, и что сегодня же и подумает, как правильно всё устроить.

Я подал руку жене, подхватил ее, когда она спрыгнула с лестницы. Лора легка на подъём как и прежде. Мы мало едим и много двигаемся. Может, только стали больше спать. Сон для женщины – залог ее хорошего настроения.

– Есть еще силы! – напряг бицепс. Охнул. Слегка поморщился. Потер плечо. С полгода назад боксировал, колотил мешок, и видимо потянул связку. Вместо того, чтобы сходить к врачу, традиционно нервировал Лору. Жаловался на поясницу. С приходом циклонов стали ныть суставы.

– Есть еще силы, – улыбнулась Лора.

Сахалин направился в строительный вагончик, где мы хранили инструмент, снаряжение, весь съемный такелаж – паруса, стальные ванты, якоря. Капитан был немногословен. Если же начинал рассказывать, было интересно.

Мы готовили яхту к морю как и во времена наших странствий с капитаном Джоном. Я не был механиком, плотником, маляром. Матросом не был. Навыки полученные от Джона со временем забывались. Капитан Сахалин восполнил пробелы. Неделю я сдирал старые слои краски с бортов лодки. Надышавшись пыли и оглохнув от рева шлифовальной машинки, потом плохо спал, кашлял, просыпался среди ночи. Вдвоем с Сахалином мы вытащили из яхты все внутренности, запресовали намертво шеститонный киль, проклеили днище изнутри стекловолокном с эпоксидной смолой, перебрали двигатель, проклепали мачту.

Лора сказала, что у нее дела: пришли письма из налоговой службы. Потом она сходит в «Дикарку». Хоть я и перестал разливать скотч за счёт заведения – все время проводил на нашей MacGregor – прибыль от бифштексов и пива не радовала нас цифрами. Если упереться взглядом в горизонт, то рано или поздно начнешь смотреть под ноги – крабовая и лососевая рыбалка, как и розлитое за счет заведения спиртное, в конце концов, разорят нас. Фастфуды были тоже почти в нулевом балансе. Лора как финансовый директор и вела наш ресторанный бизнес к режиму «три-пять градусов на средней тяге».

Капитан Сахалин катил за собой сварочный аппарат. Подошёл к лодке, похлопал по пузатому борту.

– Как лодку назови, так она и поплывет, – произнес он. – Женщина хитра и изворотлива. В своё время я промышлял охотой на острове Беринга. Если находил в снасти песца, бросал его в речку – капкан тянул на дно. Выкуривал сигарету, за это время зверь гарантированно издыхал. Одна самка вцепилась мне в палец после того, как я выкурил две сигареты. Самки живучие.

– Это имя любимой женщины.

– Мне нравится название, – сказал Сахалин. – «Lora».

– На такой лодке не страшно пересечь Тихий?

Сахалин задумался.

– В море все зависит от тебя самого, надёжной команды и желания выжить.

– Кстати, завтра должен прилететь Джонни.

– Кто? – спросил Сахалин.

– Джон Клинвуд. У него тут, как бы точнее выразиться, дело, но, думаю, он не откажется прогуляться с нами. Надеюсь завтра и увидеть малыша Джонни, если он не выкинет какой-нибудь фортель в стиле своего папы.

Сахалин, мне показалось, без энтузиазма отреагировал на мое сообщение.

Назавтра погода была летная.

Но прилетел не Джонни, а Пол Деад.

Он нежданно завалился к нам домой – не хуже орнитолога Карэла из Дании. Не знаю, что бы я почувствовал, если бы оказался голым или в женском белье под взглядом Пола. Наверное стоял и хлопал ресницами, как юноша с логотипом dim, тот самый из сновидения, который плохо знал историю вьетнамской войны и не разбирался в творчестве Оливера Стоуна. За что и поплатился.

Тут нужен смайлик-хохотун для ватсап.

При встрече с моим другом я был не в колготках и лифчике пушап, а в просоленной матросской робе. Моряки с краболова Самуэла подарили мне застиранный комплект из ткани во много раз крепче, чем ткань американских джинсов. Последнее время мне было не до сексуальных развлечений – страпона гигантских размеров, неглиже цвета розовых фламинго и бесшовных колготок пятнадцать den. Робу местами порвал, местами заляпал мазутом и краской. За месяц работы на нашей MacGregor я насквозь пропах солярой, железом, эпоксидной смолой. Возвращался с лодки и падал без задних ног. Не то чтобы о Стоуне и его «Взводе», о жене не было сил думать.

Так и в этот раз.

Пришёл домой и прямо в робе завалился на диван. Глотал скотч. Курил. Замусорил пеплом журнальный столик.

– Не перебор? – спрашивает Лора, щелкнув пультом от телевизора. Пошли какие-то нудные новости. Лора сидела в кресле, закинув ногу на ногу. – Говорю, не перебор?

Понимая, о чем пойдет речь, стал оправдываться:

– Сильно устаю. Затягивает процесс… Мне кажется, очередное желание начинает исполняться, – добавил: – Как обычно.

– А как же мои желания? – спрашивает Лора.

В ее голосе пропали металлические нотки. Исчезли после той истории с Кузиной, орнитологом и Гаем Эдельманом. Орнитолог улетел, русские умерли, репортёр по имени Гай перевоплотился обратно в шефредактора. Лора как-то сразу и вдруг потеряла жёсткость. Гостиничные официантки теперь вряд ли испугались бы ее интонаций, – стаканы на барной стойке так и останутся со следами от грязных рук…

– Почему ты перестал писать?

– Мне не хочется.

– Ты истощился как сочинитель?

– Я хочу жить в настоящем мире, а не на придуманном острове.

– Ты хочешь вернуться в восемнадцатый год?

– Ни в коем случае. Хотя иногда кажется, что все это выдумка – наш остров, Самуэл, Боб, Пол Деад с его хорорами и пивом. Иногда кажется, что мне, нам было настолько плохо жить в реальном мире, что мы создали наш воображаемый остров и поселились на нём. И кстати живем счастливо.

– Разве можно быть счастливыми иллюзорно – жить и не жить на самом деле? – Лора подталкивает меня к рассуждениям, наводит на мысли.

– Главное, мы вдвоём… – завожусь: – Остаться наедине со своим талантом это ужасно трудно. Тебе дается талант, но все остальное отнимается: друзья, стабильность, даже вера. Нет того, кто сказал бы, правильно ты это делаешь или нет. Лишь интуиция… Интуиция подсказывает, что ты всё делаешь правильно, – но кто из нас так легко верит своей интуиции? Истинно верить так же сложно, как и не сомневаться в своих силах. Вера в Бога – это вера в себя. Взлететь до небес не так страшно, как рухнуть в бездну своих комплексов и страхов – а вдруг то, что я делаю, глупость и бред? Это и есть тот самый пресловутый здравый смысл, как мне кажется.

– Здравый смысл я давно потеряла, став твоей женой, – сказала Лора.

Я подумал, что Лора права как всегда: как в истории с близняшками, жадиной Симоной, тем самцом горбуши с вырванным куском плоти и моей почти гибелью на мелководье нерестовой речки, редактурой моих не по-мужски эмоциональных текстов. Услышал ли я жену?.. Желание получать и получать ощущения равные первому уколу героином, тысячам оргазмов одновременно, вырубали здравый смысл. Как капля забортной воды в баке с соляркой убивает двигатель – и никакой вспомогач не заведет дизель, пока вы не продуете всю топливную систему.

– Это как с моралью, – продолжаю рассуждать. – Кто устанавливает нормы? Кто определяет границы здравого ума? Над смыслом по Фрейду вообще не стоит задумываться. Я услышал тебя.

– Последние слова, Макс, звучат как послание далеко.

– О-о, Лора, именно так я всегда реагировал на эту фразу «я тебя услышал». Перенимаешь мои манеры говорить. За десять лет так и пора бы уже!.. Как английская лошадь. Вот вернемся после прогулки на нашей «Lora», засяду писать.

– Кобылы, спариваясь с жеребцами, меняют масть, а не манеры, – уточняет Лора.

– Ну да. По мнению британских ученых жена начинает копировать мужа.

– Кобылы, а не жёны! – улыбнулась Лора. – Британские ученые говорили о лошадях, а не о людях.

– Некоторые мужчины, когда злятся на своих женщин, так и говорят: «Ах, ты, кобыла!»

Обстановка в нашей семье слегка разрядилась.

Правда, не совсем понял, о каких своих желаниях говорила Лора, но так устал после трудового дня на лодке, что просто откинулся на диване и закрыл глаза. По телевизору шли новости с окраин Европы, там началась очередная война.

– Дорогая, переключи пожалуйста.

Лора пощелкала пультом.

Плеснул себе виски. Сгреб со стола мусор в ладонь, ссыпал в переполненную пепельницу.

– Не звучит, – сказала Лора.

– Что?

– «Лора» не звучит. «Дикарка» лучше.

– Хм. Что же делать?

– А давай по-другому назовем.

– По-другому? Как же?

– «Дикарка Лора», мне кажется, будет лучше.

– Звучит!.. Ого-го как звучит! «Wild Lora»… Черт меня подери! Будь я проклят! Ты гениальная из всех самых гениальных женщин.

– Хочешь сказать, Макс, что я уродина?

– О-ох! – тяжело вздохнул я.

Как раз в этот момент и постучали в дверь. Продолжая вздыхать, пошел открывать. На пороге, как турист с фотоаппаратом на груди, стоял Пол Деад.

– Привет, тупица! – сказал Пол.

Часы висели напротив входной двери. Три часа пополудни. Самолет, на котором должен был прилететь малыш Джонни Клинвуд, видимо приземлился по расписанию.

– И я тебе рад, Пол. Ты один?

– Еще кого-то ждешь?

Мы обнялись на пороге, потом прошли в дом.

– Зачем фотик? – спросил Пола. – Лора, Пол приехал! – крикнул жене.

– Хай, Пол, – выглянула в коридор Лора.

– Так смешнее, – сказал Пол, стаскивая с ноги ботинок мыском другого. – Хай, Лора.

– Приехал фотографировать природу или извращенцев? – улыбнулся, зная скабрезного Пола.

Лора вернулась в комнату.

– Мне похуй на твои извращения, – ответил Пол.

В этом «похуй» и был весь Пол Деад.

Лора быстро собрала на стол – тонко нарезанную копченую нерку, ломтями ярко красное крабовое мясо из клешней, банку соленых огурцов и горький шоколад кусками. Выставила литровую бутылку двадцатилетнего шотландского виски.

Пол в одночасье привнес в наш дом какую-то необъяснимую радость. Как в молодости, когда встреча с друзьями обещает что-то необычное. Не то чтобы развлечение, просто смена обстановки. Может, я устал. От чего?.. От всего. Как обычно устает активный мужчина от однообразной сытой жизни. Мне захотелось как в молодости «субботы с продолжением».

Разместились в гостиной.

– Я прилетел по делу. Наливай, – сказал Пол.

– К нам последнее время все прилетают по делу, – почесал щетину на подбородке. – За что выпьем?

– За Остров Добрых Пьяниц.

Выпили. Поели. Лора сварила кофе. Пол рассказал, что сценарий почти готов. Но ему, как режиссеру, чего-то не хватает для полной ясности картины. А не хватает именно самой картины.

Мы быстро опьянели. Предвкушение «субботы» вдохновляло.

– Пол, ты дорвался до свободы?

– Тупица, свободы нет по определению!

– Ну да, есть призрачная воля, к которой мы стремимся всю жизнь, – хохочу я.

Лора удобно устроилась в кресле, подобрав ноги. Слушала с улыбкой.

– Да, именно так: будь неожиданным как лосось в кустах боярышника! – декларирует Деад. – И не будь легкомысленным. Океан не прощает ошибок.

– Пол, ты цитируешь меня. Так ты за волей приехал?

– Да. И что?!

Даже с друзьями Деад не умел разговаривать по-доброму, он, как яркий представитель российского бандитства девяностых, традиционно наезжал.

– Хочешь пойти с нами на морскую прогулку? – отбиваюсь от «наезда».

– На яхте?..

– Ты как-то неуверенно спрашиваешь, будто боишься.

– Я страдаю от морской болезни, – совсем не по-бандитски признаётся Пол. – Укачивает.

– Всех укачивает.

Пили мы активно. Через пару часов Лора с улыбкой и словами «видимо мальчики решили расслабится по-полной» выставила на стол еще литр «двадцатилетнего» из домашних запасов.

– Нарколога и психиатра не будет, – вещаю Деаду. – Надо было заранее предупреждать, что едешь. Полицейский будет. Стен Хамерсли в пятом поколении мент. Коп. Камеру и наручники он нам обеспечит. Драться пойдем в «Дикарку». Там как раз полно народу. Побоксируешь с механиком Самуэла?.. Он тогда зачетно отделал тралмастера из Гватемалы. На отходняке поедем купаться в океан.

Лора записывала видео встречи на телефон. Предупредила обоих заранее. Пол попросил, чтобы ему сделали копию. Потом смотрели – ржали как кони. Пьяные мужики несут такой бред, что ни одна женщина не потягается с ними. А уж сквернословие это истинно мужское силовое упражнение, элементы которого оттачиваются годами изнурительных тренировок. Можно тренироваться скотчем, можно водкой с пивом.

– Ты знаешь, блять, что такое пиво?! – орал Пол. – Пиво это тренировка для мочевого пузыря. За десять лет я продал миллион литров пива! И не обоссался.

– А чего ты бросил пивом торговать, Пол?

– Просто бросил.

– И все?

– И все. Не думай о смысле, Макс. Думай о прибыли.

– Ты стал американской жадиной, Пол?..

– Да, я тварь! Тварь, тварь, тварь!..

– А я изобрел машину времени.

– Твою ма-ать!..

– Вот инструкция: сначала нужно верно определиться с желанием. Это самое трудное, что есть на свете!.. Если ты поймешь точно, чего хочешь, это произойдет. Значит, нет ничего проще, чем предсказывать будущее.

– Подождите. Уточните. «Самое трудное» или «проще простого»?.. Перепиши-ка слова.

– Смеёшься?

– Нет. Искренне. Осенью начинаю снимать «Еву Уик». Продюсеры и актеры все пидоры. Впрочем как и ты. Мне нужны яркие впечатления от твоей никчёмной жизни.

– Чё эта никчемной?

– Потому что правдивое кино можно снять только про жизнь такого добоёба как ты.

– Мою жизнь?..

– Главного героя из «Евы Уик».

– А от меня-то тебе что нужно в итоге?

– Макс, мне нужны охрене-енно яркие впечатления! – хрипел Пол.

– А-а, понятно. Как первый укол героином!..

– Наливай.

Одним словом, мы нажрались. Орали песни на польском, английском, испанском, японском, даже финском. Ругались матом на русском и языках народов крайнего Севера. Уснул я на диване, уткнувшись носом во что-то холодное и едко-пахучее.

Проснулись, лежа «валетом» на диване, заботливо укрытые пледом. Было часов десять утра. Пол чихал и жаловался, что у него ноги замерзли даже в термоносках. Лора принесла кофе и сказала, что в доме у них тепло, видимо, у Пола плохо циркулирует кровь в сосудах.

– Это возрастное, Пол, – с улыбкой произнесла Лора.

Подумал, что по такому случаю можно было бы и опохмелиться.

– Лора, а у нас пиво есть?

– Мальчики, мне кажется надо проветрить гостиную.

Лора открыла окна. Холодный воздух вмиг загнал нас обратно под плед.

– Боже, Пол, как у тебя воняют ноги, – скривился на носки Деада.

– Правильно, – отвечает Пол, почесав пятку о пятку. – Они же из жопы растут.

Во второй бутылке еще оставалось чуть больше половины. Стареем, подумал я, когда выпили с Полом за тех, кто в море. Потом выпили за мой дом. Потом за Пола. За Лору. Снова за Уналашку. Раньше нам и литра на душу было бы мало. Отправились бы потом на окраину мегаполиса к малознакомым и доступным женщинам пропивать обручальные кольца. Пол сказал, что я идиот. Он свое первое обручальное кольцо не носил на пальце, а хранил дома вместе с драгоценностями жены. Все последующие браки вообще обручальных колец не покупал. Его жёны носили кольца с бриллиантами.

Лора некоторое время оставалась дома. Потом вдруг пришел Сахалин. «Етит твою мать, капитан!» – воскликнул я и предложил Сахалину выпить. Капитан опрокинул полстакана. Поддержал компанию, пока Лора собиралась. Пол попросил научить его некоторым морским словечкам. Появилась в гостиной Лора. Сахалин сказал, что ему пора идти: на лодке еще много дел, а выход запланирован самое позднее на послезавтра. Если отплывём позже, можем попасть в циклон, который по прогнозам идёт к Аляске от Японии и русской Камчатки. Лора попросила нас сильно не напиваться. Они с Сахалином вышли в прихожую. Меня приспичило отлить. Побежал босиком. Возле гостевого туалета на первом этаже задержался. Из прихожей доносились голоса.

– Думаю, долларов пятьсот, – хриплый голос Сахалина.

– Да, вот возьмите, – голос Лоры.

Выглянул через дверь.

Сахалин убирал купюры в бумажник, что-то еще сказал, я толком не расслышал – грохнула дверь от сквозняка. Лора, заметив меня, как-то смешно надула губы. Капитан кивнул попрощавшись и вышел первым.

– Лора?

– Что, Макс?

– А-а почему ты дала капитану деньги?

– Он попросил, – хлопнула ресницами Лора.

– Зачем?

– Взаймы.

– А-а. Ну ладно.

Вернулся в гостиную. Пол включил телевизор.

– Такой же был? – спросил, бросив на диван пульт от плазмы.

– Ага, – кивнул я.

На экране появилась заставка. Знакомая музыка.

– Пол! Ты включил Частный Европейский?

На экране появился наш талантливый ведущий.

– Он же ушел в Европарламент, – удивлённо произношу.

– Вернулся значит. Видишь же.

– А нафиг?

– Тебе не похуй?

На экране крутили кадры с окраин Европы, где вовсю шла очередная локальная война.

– Пол, выключи к дьяволу, – попросил я.

Часам к двенадцати мы задремали. Проснулись полтретьего. Достал из холодильника кастрюлю с борщом, фирменным блюдом Лоры. Еще в нашу бытность на съемной квартире в Варшаве Лора приучила меня к своему меню – борщ, картошка с грибами, гороховый суп из копченых рёбрышек. Блины и сырники на завтрак. Я с нежностью вспоминал то время: нам было так трудно, так невыносимо трудно…

Похлебали борщ. Сказал, что Лора мудрая женщина.

– Это ты к чему? – спрашивает Пол. После дневного сна он почти протрезвел. Выглядел вполне. Портили его отечность под глазами и недельная щетина. Такая же как и у меня, седая и колючая. Днем я проснулся, прижавшись щекой к его щеке. Пол обозвал меня пидором. Я хохотал. Сказал, что в следующий его приезд буду в неглиже цвета розовых фламинго.

– Ну вот, например, сейчас, – продолжаю размышлять о премудрости жены, – Лора передала мистеру Сахалину пятьсот долларов. А я не знаю, зачем.

– Так узнай, – Пол вытирал руки о белоснежное полотенце.

– А нафиг?.. Если Лора что задумала, всё равно сделает. Как в истории с пультом, который улетел в Европу. Интересно, где его вытаскивали?.. Я сам испугался тогда не на шутку. Для Лоры ничего не стоило проделать со мной такую же экзекуцию, как с несчастным шефредактором.

– Вы звери.

– Я – нет.

– Ты осёл.

– Осёл это не зверь. Животное. Звери дикие, а осёл домашний.

– Прирученный как ты, – не унимался Пол Деад.

– Меня устраивает такое положение дел, – ответил добродушно.

Пол приехал вовсе не за впечатлениями от морской прогулки. И в море с нами идти не собирается. Как мне казалось, не собирался до сего момента. Трезвый он вряд ли решится взойти на туковую палубу «Дикарки Лоры».

Оставались сутки до выхода в море, – а мне ещё нужно было вырезать трафарет и придать названию дикости, как предложила Лора.

– Одним словом, – говорил Пол, – я хочу добавить в сценарий натуральности.

– Ты приехал, чтобы напиться? – не то язвительно, не то с пониманием спрашиваю.

– Это само собой.

– Достало всё?

– Скучно.

– А как же американская мечта?

– Сбылась.

– Будешь драться с механиком Самуэла?

– Буду.

Женщины обычно сторонятся агрессивных мужчин. На Алеутах – нет, а в самой Аляске водятся медведи. Бурые. Гризли. Взрослый медведь – считается от пяти лет – агрессивен, потому что на пике своей мощи. Он гипер репродуктивен! Подстать самцу морского котика, злобному секачу, медведь так же терзаем гормонами. И пёс его знает в каком он настроении в данный момент. Матухи с медвежатами сторонятся медведей-пятилеток. Гигант медведь одинок, всегда голоден и туп. Потому что разогнал или убил соперников. Друзей у него нет. Самки интересуют его только в период гона.

Мне более доставляет удовольствие описание аляскинской фауны. Полу же, как создателю ужасов, хочется пощекотать нервы зрителю.

– Мне нужна драма, – заявляет Пол.

– О чем же будет фильм? – спрашиваю.

– Например, мы придумаем другой мир.

– Мистика?

– Представь, что всё было по-другому… Что сейчас не двадцать девятый год, а восемнадцатый. Ничего не было – ни острова, ни денег. Ты сидишь в своей съемной квартире в Варшаве без работы вот уже полгода – одним словом, занимаешься порнографией. А твоя Лора ушла от тебя.

– Ну уж хрен тебе «ушла»!

Лора, прочтя строки о нашем безобразном пьянстве с Полом, скажет, лежа на диване с задумчивым видом: «Чувствую неловкость ситуации… Мне кажется, что я стала невольным свидетелем чужого разговора по-душам. Как будто я подслушала то, что мне не предназначено услышать. Будто я прочла чужое письмо. Это же не забулдыги, а состоявшиеся мужчины! В книгах так обычно не пишут. В книгах все прилизано. А тут прям взъерошено. Да, неловко».

Было часа четыре пополудни. Лора не торопилась возвращаться домой. Наверное, она понимала, что двум старым приятелям нужно время, чтобы выговориться.

Итак, двое русских продолжали пьянствовать на аляскинском острове Уналашка.

Впереди их ждало увлекательное морское путешествие.

Пьянство доставляло мне удовольствие: я отрешался от мира, наслаждался обществом грубияна Пола Деада. О сексе вообще не думал. Вместо нервных импульсов в голове произошло короткое замыкание. Стоп машина! Эх, пить бы и пить. Не в магазине женского белья мне хотелось закончить свои дни, а в винном бутике.

Включил Стоуна «Взвод».

…Американские солдаты занимали позиции на высотке. Чистили оружие, рыли окопы. Афроамериканец Джуниор на правах старослужащего говорил новичку Крису: «Эй, белый парень, окоп сам не выроется!» И что-то нецензурное в русском переводе. Герой Чарли Шина рядовой Крис Тейлор писал потом своей бабушке, что нет большего безобразия в жизни, чем отсутствие смысла в том, что ты делаешь.

– Я не о войне кино снимаю, – сказал Пол.

– Выключить?

– Похую, – ответил Пол.

В дверь постучали.

Если на Уналашке стояла хорошая погода, самолеты как голодные серокрылые чайки прилетали каждый день. Потом задует недели на две. Не повезёт, оставишь в баре «Дикарка», лучшем питейном заведении на острове, заработанные нелегким моряцким трудом доллары. Как дань непогоде. Так говорили рыбаки-вахтовики. Непогода была нам с Лорой выгодна с коммерческой точки зрения.

Слегка покачиваясь, прошёл в коридор и открыл дверь.

На пороге стоял офицер Хамерсли.

– Хай, Стен! – не удержался: – А вот и менты!

– What? – Стен поправил внушительных размеров кобуру на поясе.

– That is all right. Не заморачивайся, Стен. Как твои мальчики?

– Отправились в остров с удочками. Как Лора?

– В «Дикарке». Подсчитывает убытки от лётной погоды.

– What?

– Все ок. Зайдешь?

– Спасибо. Самолет прилетел. К вам гости.

Из-за широкой спины помощника шерифа робко выглядывала женщина в розовых очках, шапочке и с розовой сумкой.

– Я пойду, – сказал Стен. – Один из пассажиров нарушил правила перелёта. Нужно составить протокол.

Незнакомка вдруг раскинув руки бросилась ко мне в объятия.

– Макс! Как я соскучилась по вам! Офицер Хамерсли сказал, что знает вас, предложил подвезти прямо к дому. Он такой великодушный мужчина. А где Лора? Так хочу её увидеть! Ты пишешь, сочиняешь?.. Мне надо столько рассказать вам.

Я опешил.

– Эмили, а тебя каким ветром занесло сюда? – послышалось из-за спины. Пол Деад среагировал на «ментов». Стоял теперь в коридоре в моих шерстяных носках со стаканом скотча в руке и сигаретой в зубах. – О, офицер! В самый раз. Будешь третьим.

– What? – спросил Стен.

– Офицер Хамерсли. В пятом поколении коп, – представил я помощника шерифа Полу. – Стен, это Пол. Режиссер из Голливуда. Раньше продавал пиво. Эмили?.. Вот так сюрприз. У нас же холодно!

Да, это была Emili Zeiter. Ни разу не видел на ней розовые очки, поэтому сразу не узнал. Как-то пригласил Эмили к нам на остров. Но она отшутилась, что по Аляске бродят голодные медведи. И всегда ветер. Она до ужаса боится холодов и диких зверей.

Стен улыбнувшись на прощание своей шварцнеггеровской улыбкой сел в полицейский «Форд» с маячками и уехал.

Эмили год проработала на Частном Европейском. Она тараторила без остановки, что с восторгом вспоминает, как мы с Полом собирали наши сюжеты. Шефредактор вырезал самые эмоциональные эпизоды, мы с Полом при этом страшно матерились по-русски.

Эмили выглядела эффектно. Блондинка. С ярким майкапом. Но с неглупым выражением лица. Строга. Консервативна. Стройна. Как говорят про таких женщин, «все при ней». Зачем она теперь прилетела, не задумывался, может, у неё дело к Лоре по бизнесу или чисто женские штучки. Ни то, ни другое меня не интересовало. Но что-то в её нынешнем облике не то, чтобы удивило – будто чего-то не доставало.

Засыпая «валетом» на диване с Полом, тянул на себя плед, вдыхал едкий запах его ног. И вдруг дошло: «Она же беременная была!»

В эту ночь приснился мой оператор Эл Бэст. Хоронили Бэста за счет его страны. Он был гражданином Никарагуа почему-то. Несли гроб. Когда Бэста опускали в могилу, заиграл гимн Никарагуа. Эл стоял рядом со мной, глаза его были черны. Молчал как настоящий мертвец. Но указывал пальцем на гроб. И я понял, что в гробу ничего нет… Бэст же сгорел в вертолете!.. Бэст полетел на том вертолете, в котором я пел «Марсельезу» или Высоцкого «Коней привередливых». Я сказал тогда: слетай, подсними картинку, лишним не будет. Мне пришлось остаться, намечалось прямое включение на новости. В вертолете везли боеприпасы морпехам на блокпост… Их сожгли на подлете. Не помогли стабильные три-пять градусов. Вертолет загорелся от попадания ракеты. Машину вместе с экипажем и оператором CNN, американцем Элом Бэстом, разнесло на мелкие куски.

Проснулся рано с тяжелой головой и сухостью во рту. Шел на лодку и думал, на кой чёрт мы с Лорой стали писать эти хорроры? Во-первых, издатели за них не платят. Во-вторых, нахлынули воспоминания, которые я гнал от себя.

Открыл строительный вагончик. Вырезал трафарет. Стал отштамповывать название. Потом разглядывал надпись. «Дикарка Лора». «Лора» получилась ровно, «Дикарка» криво. Плюнул с досады. Ещё эти капли… Порнография да и только. Пришёл Сахалин. Покачал головой. Сказал, что «Lora» было лаконичней. Я подумал, что опасаться нечего: Сахалин человек бывалый, прогноз погоды благоприятный для увеселительной прогулки. Вернёмся и переделаю название (идем всего-то на пару дней), по-новой вырежу трафареты и отштампую без помарок.

И капли эти замажу к дьяволу.