Читать книгу Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан - Страница 10

Было уже 3 часа ночи, а она все никак не могла заставить себя уснуть. Завтра трудный день, надо работать, спи, убеждала она себя, но кровь просто бурлила в венах, а перед глазами стояла картина ночного неба и подсвеченных полной луной облаков, которые ветер гнал с востока на запад. Но больше всего ей мешали спать слишком свежие и горячие воспоминания о его поцелуе на этом пронизывающем ветру, они как будто целовались в полете, зависнув высоко над землей среди облаков и звезд.

Это мой первый поцелуй, думала она, хотя в техническом смысле этот поцелуй был далеко не первым. Просто она раньше никогда не вкладывала в это действие никакой нежности, в ее прежних поцелуях не было ничего романтичного или красивого, не было чувств. Не было души. И вот теперь, на 26-ом году жизни она, наконец, поверила, что все стихи, песни и книги, где воспевалась романтика, не просто треп истеричных графоманов, а нечто такое же реальное, как ветер, который трепал ее платье и волосы.

Что со мной случилось, удивлялась и одновременно пугалась она, как я теперь буду работать? Что станет с моей жизнью? Эти мысли терзали и злили ее, и она вскакивала с кровати – которую еще даже не разобрала и на которой лежала все еще в одежде и обуви – с твердым намерением выбросить эту ерунду из головы и не превращаться в одну из тех глупых слезливых самочек, которых всегда презирала.

Все, думала она, резко садясь на кровати, хватит позориться. Ну, подумаешь, поцеловалась с парнем, тебе что, 13 лет? Может, теперь будешь писать ему длинные страстные письма или пойдешь к гадалке? Прекрати, ты же не сопливая девчонка, ты лучший киллер! Сейчас же возьми себя в руки, прекрати вздыхать и охать, как героиня мыльной оперы, и ложись спать, завтра много работы.

Да, соглашалась она, хватит изображать Джульетту, пора возвращаться в реальный мир. Но стоило ей повернуть голову и посмотреть в окно, за которым висела серебряная луна, как воспоминания вновь накатывали на нее с новой силой. Его глаза, его губы, его гибкая сильная фигура, скрытая черной шелковой рубашкой. Его волосы, такие длинные и такие шелковистые. Она буквально видела, как ветер играет ими, как лунный свет заполняет его большие глаза, она помнила тепло его тела, такое уютное и родное на ледяном ветру, когда он прижимал ее к себе. Она помнила все, и сильно подозревала, что будет помнить еще очень долго. С улыбкой она снова падала на кровать, возвращаясь в те волшебные минуты опять и опять.

Что же теперь будет, спрашивала она сама себя, но ответа все не было. Как ей себя вести, если они столкнуться завтра в холле или ресторане? Как поведет себя он? Вопросов была целая тысяча, а ответов – ни одного, ведь расстались они фактически ни на чем, 15 минут прошли, и она поспешила вниз, доложить администратору, что с ней все в порядке. Ян не провожал ее, улыбаясь он просто стоял возле лифта, а когда двери закрылись, наверное, пошел к себе, потому что больше она его не видела.

Странный он, думала Фатима, вспоминая его загадочную прощальную улыбку, он ведь даже ничего не сказал, ну там, «до свидания» или «встретимся завтра». А то ведь ничего, они расстались в полном молчании, а она не решалась первой нарушить его. Может, он просто так развлекается, с неожиданной для себя самой злостью подумала Фатима, может, он так каждый день цепляет девок. Ага, и вместо того, чтобы трахнуть их в своем люксе ведет на балкон уборщиков и целует под полной луной, иронично спросил голос в ее голове, детка, да он настоящий извращенец! Ладно, допустим, он так не делает, но что тогда произошло между ними? И почему он не сказал ей ни слова, а только молча проводил до лифта и пошел в свой номер? Опять вопросы, а ответов все нет.

– Ну все, хватит! – резко сказала она, в очередной раз садясь на кровати.

Какая к черту разница, что он сказал или не сказал?! В очаровании момента она забылась, а теперь вот должна прийти в себя и подумать о том, что такое поведение – худшее, что она может для себя сделать. Размечталась тут: поцелуи, свидания, может, еще и замуж захочется? Кем бы он ни был, и что бы между ними ни произошло, все это останется в прошлом, потому что ее жизнь не похожа на мыльную оперу и в ней совершенно нет места никому. Каким бы красивым и интересным этот кто-то ни был, и что бы она к нему ни чувствовала. Она не для того столько лет выживала и горбатилась, чтобы в один прекрасный вечер какой-то эксцентричный красавчик вскружил ей голову, и она все бросила. Тем более, что она даже не знает, ради чего может всего лишиться, ведь он не клялся ей в вечной любви и ничего не обещал, ведь они знакомы всего несколько часов, а при расставании он даже не сказал ей «до свидания».

Да, с ним она впервые почувствовала «что-то», какое-то новое шевеление в душе, но это не значит, что она, как сопливая девчонка, размякнет и потеряет все, к чему шла с таким трудом. Любовь – если это она, в чем Фатима еще никак не могла быть уверенна – самая опасная ловушка для таких подобных ей людей, это Фатима хорошо понимала, поэтому она твердо решила не поддаваться, ведь она была сильным человеком и привыкла все держать под контролем.

Это пройдет, решила она, вставая с кровати и направляясь в ванную с шелковой пижамой в одной руке и расческой в другой, надо только подавить это неприятное новое чувство, и оно само пойдет на убыль, вот увидишь. Любовь – наркотик, это она прочитала в какой-то книге в дни своей юности, а лучший способ вылечить наркомана – не потакать ему. Поэтому она без жалости затолкает свое новое увлечение в самые отдаленные и глубокие уголки души и будет жить дальше, наслаждаясь тем, что имеет и стремиться к новым горизонтам. А Ян? Ян останется приятным воспоминанием, еще одним жизненным уроком или искушением, которое она смогла преодолеть. Надо затоптать этот подлый маленький росток зарождающейся любви, потому что если пожалеть его сейчас, он вырастет в большое и сильное дерево, способное крушить стены и ломать скалы своими сильными корнями. Так что действовать надо сейчас, пока в ее сердце взошел только малюсенький и нежный побег.

– Ну что ж, – прошептала Фатима, снимая парик перед зеркалом в ванной, – я привыкла быть безжалостной, по-другому в этом деле никак.

Но не к себе, прошептал голос в ее голове, и она замотала ею из стороны в сторону, чтобы отогнать эти мысли. Она и не ожидала, что этот маленький расточек настолько коварный и изворотливый, его даже в таком слабом виде очень сложно уничтожить, а что же будет потом, когда он окрепнет и вырастет? Об этом она не хотела даже думать.

– И к себе тоже, – жестко сказала Фатима, глядя прямо в глаза своему отражению, – я безжалостна ко всем. Для своего же блага.

Стоя под горячими струями душа, она твердо решила, что не позволит себе распускать сопли и давать слабину, поэтому, даже если завтра она столкнется с Яном в ресторане или еще где-нибудь, она поздоровается, вежливо улыбнется и пройдет мимо. И никаких томных взглядов или вздохов. А если он захочет с ней поговорить или пригласит ее куда-нибудь, она откажется и объяснит ему, что один поцелуй – всего лишь минутная слабость двух взрослых людей, ни к чему не обязывающая и ничего не обещающая. Она оттолкнет его, потому что так будет лучше для них обоих. Ему это может стоить жизни, а ей карьеры… да и жизни тоже, ведь она не в офисе работает.

Веди себя так, будто ничего не было, убеждала она себя, покажи ему коготки, поцарапай, если надо, и больше он к тебе не подойдет. Теперь, когда решение было принято, и она, наконец, взяла себя в руки, Фатима снова почувствовала себя самой собой, прежней Фатимой, которая не знает сантиментов, не знает пощады, не знает любви.

Ложась в постель, она уже планировала завтрашний день и раздумывала, как лучше подобраться к своему будущему помощнику – главному менеджеру. Для начала надо получше изучить его рабочий день, а потом и его жизнь в целом, но надо торопиться, ведь на все у нее осталось только 5 дней, на дворе уже 22 апреля.

Она уже почти погрузилась в сон, когда в ее голове вдруг неожиданно вспыхнула мысль: Ян ведь даже не знает, что я не блондинка, жаль, что он не видел моих настоящих волос. А может, брюнеткой я бы ему не понравилась?

Она даже не успела возмутиться, потому что это была ее последняя мысль, а через секунду она уже плыла, медленно покачиваясь на волнах реки сновидений. А когда взошло солнце и его первые лучи осветили спящую девушку, одиноко свернувшуюся клубочком на большой кровати, с разметавшимися по подушкам черными локонами, она улыбалась, целуя черноволосого красавца снова и снова. В мире сновидений запретов не было, там она была свободна и могла делать то, что в реальном мире строго себе запрещала. Она знала. что это сон, и радовалась, что хотя бы здесь может позволить себе вещи, совершенно недоступные в ее настоящей жизни. Например, не только целовать его, но и запустить пальцы в его блестящие шелковые волосы, такие же черные как у нее.

Она еще не знала, что повторяет судьбу матери. Она еще не знала, что это любовь.

***

Молодой человек, которого звали вовсе не Ян, медленно вошел в свой номер и побрел к дивану в гостиной, даже не включая свет. А зачем, он итак прекрасно знал расположение вещей, как-никак, успел выучить за две недели. В столице он бывал часто и почти всегда селился здесь, ему нравился комфорт и он считал, что вполне заслуживает самого лучшего на этом свете. Он всегда недоумевал, почему люди никогда не могут найти ответы на самые главные вопросы, например, что такое счастье? Никто не мог дать ему однозначный ответ, тогда как он давно решил, что счастье – это комфорт. Вот так легко и просто, а люди вечно все усложняют и путают сами себя. А разве он не прав со своей короткой формулировкой самого главного состояния? Когда тебе удобно там, где ты сейчас, удобно с тем, с кем ты сейчас, удобно делать то, что ты делаешь сейчас – значит, ты счастлив. Вот так, все гениальное просто.

Конечно, он не считал себя гением, но, все же, ценил свои умственные способности гораздо выше, чем мозги окружающих его людей. И вовсе не безосновательно – у него не было богатых родителей или богатой жены, все что он имел он заработал сам, своими мозгами, и если в 28 лет он может позволить себе платить больше тысячи евро в сутки за двухкомнатный люкс на 40-вом этаже, это ли не повод уважать его ум?

Молодой человек прошел к дивану и плюхнулся на него, на губах играла тонкая улыбка, и в темноте нельзя было разобрать насмешливая она или мечтательная. Он думал о девушке с прекрасными белокурыми волосами и большими черными глазами. Она… черт, впервые в жизни у него не было слов.

Он всегда был донжуаном и никогда не отличался постоянством – сегодня одна, завтра другая. Его рекорд по продолжительности отношений равнялся двум месяцам, да и то, он тогда просто разленился и засиделся на одном месте. Он был красавчиком, это он знал с самого детства, женский пол уже тогда был к нему неравнодушен – сначала мамины подруги и бабушки на улицах трепали его по щекам и восхищались его голубыми глазами, потом их сменили одноклассницы и соседки. Даже тогда, когда большинство парней сильно пострадали от переходного возраста, его внешность оставалась ангельской – никаких прыщей, никакой смены черт лица, оно оставалось все таким же красивым и правильным, только более мужественным. Он замечал, что люди красивые всегда встречаются крайне редко, например, если ребенок был хорошеньким в детстве, то в юности терял свою прелесть и становился так себе, а бывало наоборот – в детстве гадкий утенок, а потом раз – и прекрасный лебедь. Бывало, что и детство и юность человек был серой мышкой, а после 30 вдруг расцветал, как по мановению волшебной палочки. Бывали люди, которые становились красивыми с годами, некоторых даже украшала старость, а вот он был особенным, он был красивым всегда.

Его мама часто повторяла, что его принесли ангелы, и он верил, тем более, что отражение в зеркале всегда служило убедительным доказательством. Он, и правда, был как будто отмечен небесами, ему было дано все: и не тускнеющая красота, и отменное здоровье, и острый неординарный ум. Иногда, когда его сверстники часами ломали голову над какой-нибудь трудной задачей на алгебре или физике, он решал ее за пару минут, удивляясь при этом, как же они не видят, что решение очень простое, даже элементарное. Сначала он удивлялся, но с годами привык считать себя выше и лучше окружающих, тем более что так оно и было.

Может, я и правда ангел, думал он, глядя, как юношеские угри портят лица признанных красавцев и красавиц школы, как они часами думают над элементарными на его взгляд заданиями, как зимой всегда болеют, не пропуская ни одной эпидемии гриппа. Они казались ему простыми и понятными, как герои мультиков, на которых дети смотрят с восторгом и интересом, а взрослый со скукой и легким пренебрежением. Он видел их насквозь, он знал их так, как будто мог читать их мысли. Поэтому ему было бесконечно скучно с ними, он искал чего-то большего, чем разговоры про спортзалы и секс и жаркие дебаты в курилке по поводу «почему все девчонки стервы» и «чего хотят девушки от парней». С девушками ему было еще скучнее, они постоянно трещали о косметике, вещах и мелких интригах, которые, на его взгляд, и яйца выеденного не стоили, а они напряженно думали над ними и гордились собой.

Ему было скучно со сверстниками, и он потянулся к людям постарше, но там его ждало еще одно разочарование – он открыл, что с возрастом люди ничуть не меняются, только становятся гнилее и завистливее, но у них это называется «приобретением жизненного опыта» или «житейской мудрости». Его неприятно поразил тот факт, что человек, в 15 лет думающий только о шмотках или спортзалах, и в 20 и в 30 продолжает жить тем же, только интерес немного трансформируется и углубляется.

Были, конечно, и умники, но они тоже не смогли долго удерживать его интерес, так как в большинстве своем были такими же скучными, только в отличие от остальных они вообще отгораживались от мира, признавая только одну его грань.

К 18 годам парень, которого звали вовсе не Ян, понял, в чем же основная проблема людей – они все могут жить только в одной плоскости, могут воспринимать только одну грань мира. Может это из-за примитивности их устройства, думал он, наблюдая, как четко люди поделили грани мира и живут в них, не выходя за рамки и даже не подозревая, что жизнь – многогранна и разнообразна, и если ты находишься в одной какой-то плоскости, то спокойно можешь перейти в другую, а потом в третью и так до бесконечности. Например, если человек вбирал – или за него выбирали – плоскость знаний, то он только в ней и жил, закрывая себя для других областей жизни. Умник никогда не ходил по вечеринкам, никогда не следил за модой, никогда не занимался спортом, он жил только среди книг, игнорирую все остальное. А вот тусовщики, как их называли, наоборот, всегда были модно одеты, всегда в центре событий, но, как правило, с громко свистящим ветром в голове, который мог заглушить только грохот музыки на обожаемых ими вечеринках.

Таких примеров было множество, как и граней мира, и он начал понимать, почему эти грани справедливо называют плоскостями. Лучшего слова нельзя и подобрать, удивлялся он, ведь их жизни действительно плоские, тогда как жизнь вокруг объемна и прекрасна. И именно потому, что большинство людей не могут занимать сразу несколько граней, они и судят о человеке только по одному признаку: если ты спортсмен – то непременно должен быть тупым, так все думают, так должно быть и так на самом деле часто бывает. Если ты красотка – обязательно должна быть глупой и стервозной и обожать сплетни и показ мод. А если ты отличник – ты отсталый от жизни скучный сухарь без чувства юмора и мышц.

Да, так и жило общество, но иногда попадались люди, настолько высокоорганизованные по сравнению с этим стадом, что легко занимали сразу несколько плоскостей, легко переходя из одной в другую. Таких людей не любят, потому что не понимают, так как всегда по своему обыкновению и в силу своей ограниченности судят о них по одной доступной им грани. И такие люди как правило загадка, потому что для одних они – тусовщики, для других – спортсмены, для третьих – интеллектуалы, смотря какую грань кто разглядел. И как только молодой человек, которого на самом деле звали очень редким и необычным именем Матвей, это понял, он принял решение жить в одиночестве. По крайней мере, пока не найдет себе подобных. Окружающие люди сначала просто были скучными для него, но по мере того, как он становился старше, они стали раздражать его все больше и больше, видимо, потому что он взрослел и менялся, а они – нет. Он всегда был непонятен своим ровесникам и приятелям постарше, все считали его немного странным, но вполне нормальным для редкого общения, поэтому никто особо не удивился и не расстроился, когда Матвей исчез из их жизней. По большому счету они этого даже не заметили, ведь люди вроде них живут по принципу «здесь и сейчас», поэтому их и интересует только то, что они видят каждый день. Их интересы легко возникают от ежедневного повторения, как рефлекс у собак Павлова, и так же быстро теряются, стоит раздражителю на короткое время исчезнуть из поля зрения.

Но Матвей был не таким, его интересы формировались и развивались с годами, отличаясь устойчивостью и постоянством. Например, его всегда интересовала электроника, поэтому, закончив школу с золотой медалью – и при этом, не особенно напрягаясь – он тут же поступил в Таганрогский Радиотехнический институт, закончив его за три года, причем с красным дипломом программиста. А дальше… дальше он начал свою карьеру вне закона, сообразив, что по ту его сторону найдет не только достойное применение своим мозгам, но и достойную плату за свой интеллектуальный труд. Так, в 21 год он вышел в большую жизнь с твердым намерением прожить ее достойно, и пока получалось. Очень даже неплохо получалось.

Мозги всегда в цене, а такие развитые как у него – тем более, так что к 25 годам у молодого специалиста было состояние примерно в 15млн $, и оно постоянно росло. В эру компьютеров и машин Матвей обрел просто неограниченные возможности, для него не было ничего недоступного, ничего запретного, он брал все, до чего мог дотянуться, соблюдая единственное правило: никогда не воровать у правительства. Он с легкостью проникал в банковские системы и обчищал счета крупных бизнесменов и даже бандитов, он воровал деньги компаний и похищал ценные документы и сведения из различных информационных систем. Например, он мог войти в компьютер какой-нибудь крупной промышленной компании, похитить новейшие разработки и продать их потом конкурентам. На этом он зарабатывал все больше и больше, но он никогда ни за какие деньги не соглашался взламывать систему любой силовой структуры – это значило подписать себе смертный приговор, это он хорошо понимал.

Его мозги работали все так же ясно и четко, даже не смотря на молниеносный и оглушительный успех и легкость, с которой он добывал деньги. Просто он был слишком умен для того, чтобы гордыня или успех вскружили ему голову, звездная болезнь – признак глупости, так он всегда считал, а дураки рано или поздно идут ко дну, даже если случайно взлетели на вершину. Удержаться на высоте гораздо труднее, чем подняться на нее, для этого уже простой удачи мало, нужен еще и ум, причем ясный и острый, иначе дорога одна – вниз. Поэтому он просто не позволял себе мыслей о том, как легка и прекрасна жизнь, когда ты умнее большинства окружающих. Да, он неуловим, но если он хоть на минуту расслабится и позволит себе забыться, его тут же схватят и спровадят туда, где единственное применение для его мозгов – разгадывание кроссвордов в воскресной газете под присмотром охранников. Он хорошо знал, что не единственный в мире гений, и есть люди, способные вычислить и поймать его, одного он никак не мог понять: почему, имея такие умственные способности, эти люди работают за гроши и портят жизнь себе подобным? Для чего они служат стаду безмозглых мультяшек, когда могут прекрасно жить за счет них, не напрягаясь и ни в чем себе не отказывая?

Но об этом лучше было спросить его мамашу, она была большая специалистка в вопросах морали и истины, как-никак с 18 лет работала в церкви. Именно она и дала ему такое экзотическое имя, всегда рассказывая всем одну и ту же историю: как у них с его отцом долго не было детей, как она страстно молилась и просила ребенка, и как, наконец, Бог сжалился над ней и посла ей в награду за верную службу сына. «Его ангелы принесли, – часто повторяла она, глядя на своего красавца-малыша, – вот увидите, он вырастет очень необычным человеком». Отец смотрел на ее причуды с пониманием и снисхождением, видимо, он очень любил жену, хотя совсем не понимал – он был военным, поэтому верил только в одну силу, силу оружия. Они были совершенно разными, как день и ночь, но не могли друг без друга, поэтому, когда в один прекрасный день к ним пришел какой-то генерал и сообщил матери, что ее муж героически погиб, испытывая новый самолет, мать Матвея совершенно отгородилась от мира высокой стеной религии. Даже желанный и долгожданный сын не мог пробиться сквозь эту стену, может потому, что не видел в смерти отца ничего героического, а тем более божественного. Ему тогда только исполнилось 12, а в таком возрасте даже Господь Бог представляется просто еще одним старым занудой. Смерть отца его шокировала, но не сильно огорчила, ведь они никогда не были близки, и по большому счету отец всегда был для него чужим дядей в форме, изредка появляющимся дома для того, чтобы спорить с мамой о религии и, выпив пива, учить сына как быть настоящим мужчиной, а не сопляком.

Итак, с 12 лет Матвей фактически рос сам по себе, но отнюдь не страдал от этого. Он никогда не считал себя несчастным или покинутым, он радовался, что в отличие от всех его сверстников, его никто не достает и не мешает жить так, как он хочет – например, не укладывает спать в 10 или 11, не проверяет домашнее задание, не ходит в школу каждую неделю. Он был не таким как все, и одиночество его ничуть не тяготило, наоборот, он был ему только рад.

Может, отчасти, поэтому у него никогда не было постоянной девушки, хотя представительницы прекрасного пола так и вились вокруг него, привлекаемые красивой внешностью и неординарной личностью, скрывающейся за ней. И он не шарахался от них, нет, никогда! Он с радостью знакомился и развлекался с ними, но близко к себе не подпускал и не привязывался, меняя подругу сразу же, как только она начинала ему надоедать. А происходило это быстро, потому что все девушки были одинаковыми и скучными, он видел их насквозь, он знал, что они скажут еще до того, как они открывали рот, он читал их незамысловатые мысли и играл с ними как с куклами, а они только восхищались и недоумевали: как точно он всегда угадывает их желания!

Он никогда не любил и никогда не увлекался девушками, воспринимая их только как красивое дополнение мужчины, что-то вроде красивой спортивной машины или дорогих часов. За свои 28 лет Матвей еще не встречал девушку, способную заинтересовать его, девушку, которую он не смог бы прочитать, как открытую и неинтересную книгу. И вот, похоже, этот момент настал.

Он даже не ожидал, что та красотка, сидящая в холле и явно ждущая, кто же ее снимет, окажется такой увлекающей и необычной. Всё в ней было не так, как в других девушка, которых он встречал: они были кокетливыми – она колючей, они стремились покрепче схватиться за него – она его отталкивала, они были всегда предсказуемыми и понятными – она четко держала дистанцию, а ее глаза таили в себе много тайн, разгадать которые он не мог, как ни старался. Но самое интересное – она оказалась прекрасным собеседником, ничуть не уступающим ему в уме и эрудиции. При этом она не была какой-нибудь пыльной и неухоженной профессоршей, она была красива, как богиня, и от нее прямо струился блеск и шик. Неужели она тоже из тех неординарных людей, которые живут сразу в нескольких измерениях, с восторгом думал Матвей, неужели нашел?

Она представилась Дианой, но он сильно сомневался, что это ее настоящее имя, такие как она – да и он тоже – предпочитают держаться в тени и не выкладывать все первому встречному, именно поэтому он и назвался Яном, под таким именем он остановился в гостинице в этот раз. Если бы он проверил, кто живет в номере 1010, он бы очень сильно удивился, но он не стал этого делать, потому что даже не подозревал, что может там найти.

Он часто менял имена, но еще чаще менял их другим, это занятие приносило ему немалую часть его дохода. Он был компьютерным богом способным создать любого человека с любой историей и снабдить его необходимыми для этого документами. У него была отличная репутация в криминальном мире, к нему обращались самые яркие и громкие фигуры по ту сторону закона – всем он делал документы, но лиц никогда не видел и сам не светился, таков был его закон. Документы он присылал заказчикам в почти готовом виде, дополняя посылку необходимыми печатями, а уже фото и печати они ставили сами. Так было безопасней для всех, и для него в первую очередь. У него, как и у любого мастера своего дела, был уже круг постоянных клиентов, которым он только высылал полуготовые документы, так как почти все печати у них уже были. Расчет шел по интернету, он называл сумму – заказчик переводил ее на указанный счет. Его никто не обманывал, он тоже работал на совесть, ведь репутация – вещь дорогая и хрупкая, что по ту сторону закона, что по другую. Его клиенты имели имя и берегли его, он поступал так же, постепенно забывая свое настоящее имя, теряя его в потоке фальшивых имен и придуманных личностей. Только его криминальное имя, пожалуй, и напоминало ему о прошлом, где его звали Матвей, а его мать работала в церкви, только оно служило тонкой ниточкой, связывающей его с прошлой жизнью. Никто не знал и даже не догадывался, почему у него такая странная кличка, но это никого особенно и не интересовало, главное, что он делал свое дело, и делал его чертовски хорошо.

И сейчас, сидя на диване и думая о белокурой красавице Диане, Матвей даже не подозревал, что у них намного больше общего, чем они могли предположить. Она заинтересовала его, более того, он впервые почувствовал, что не хочет просто переспать с ней и забыть на следующий день, он хотел большего. Он хотел говорить с ней, хотел узнать о ней все: что она любит, чего не любит, как развлекается, чем живет, что думает. Он хотел ее душу даже больше, чем тело, и это пугало его, ведь такое с ним было впервые. Он хотел знать о ней все, но, в то же время, не задал ей ни единого вопроса о ее жизни, понимая, что она все равно не ответит. Его догадки подтвердил тот факт, что и она ни о чем его не спросила: ни откуда он, ни чем занимается, кто его родители, есть ли девушка и т.д. Обычно все куколки сразу забрасывали его подобными вопросами, он отвечал, но всегда неправду, поэтому и не видел смысла в расспросах – уж лучше помолчать и сэкономить время, чем попросту трепать языком. Хотя, он понимал, почему они всегда говорят об одном и том же, просто больше было не о чем. А сегодня он весь вечер проговорил с прекрасной девушкой, и ни разу они не коснулись темы «кто откуда». Настораживает правда?

– Еще как настораживает, – прошептал Матвей, переходя с дивана на кресло напротив огромного окна, – все в этой красотке настораживает. Может, тем она и интересна?

Он сел в кресло и невидящими глазами уставился в черноту за окном, в которой то тут, то там горели маленькие разноцветные огоньки. Как россыпь драгоценных камней, подумал он, снова вспоминая о Диане. Он подарил бы ей все камни этого мира, все шелка и меха, но чувствовал, что это ей совсем не нужно, она не из тех, кто продается, ей плевать на все его миллионы, она будет презирать его за его подарки. Таких, как она, надо приручать и завоевывать, а для этого нужно гораздо больше, чем солидный счет в банке или дорогая машина. Она опасна и независима, это он почувствовал с первых минут знакомства, ей никто не нужен, она одиночка. Такая же, как он.

И если бы не этот ужин в ресторане, он бы просто поговорил с ней в холле и забыл, ведь он привык к красивым девушкам, и не узнай он ее получше, наверняка бы просто пофлиртовал и прошел мимо. Но чем больше они говорили за ужином, тем сильнее его влекло к ней, тем больше общего они находили друг в друге.