Читать книгу Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан - Страница 6

Ветер свистел в ушах, но даже сквозь свист она слышала резкий протяжный вой полицейских сирен – кто-то уже успел их вызвать. Все равно не поймают, пронеслась в ее голове веселая мысль, она уже хорошо знала, что вместо того, чтобы работать по горячим следам, органы правопорядка сначала разведут совершенно бесполезную бюрократию на месте преступления, а потом будут еще два месяца опрашивать свидетелей, пытаясь выяснить, связаны ли как-то два трупа на одной площади. Вот потому в России мафия сильнее, чем в Италии, думала она, легко преодолевая каменные барьеры на крышах, просто в России люди привыкли все пускать на самотек.

Она бежала со всей скоростью, которую позволяла поверхность крыш, то и дело перепрыгивая маленькие пропасти между зданиями или проворно взбираясь на железные лестницы, перекинутые через каменные барьеры на крышах. Волосы она собрала сзади, чтобы они не развевались и не привлекали внимания, но полы пальто хлопали вовсю и летели за ней, словно черные крылья. Какой же гений придумал такие сплошные постройки, причем примерно одинаковой высоты, думала она, если бы он не скончался где-то в веке 19, я бы обязательно пожала ему руку.

Отбежав на приличное расстояние, она рискнула обернуться и ничего не увидела. Никакой погони. Что ж, а разве могло быть по-другому? Эти два олуха – охранник и телохранитель – наверняка не решаться лезть на крышу, и причина не в том, что они побояться испортить место преступления. Фатима повидала таких «профессионалов», в присутствии хозяина они еще могли оторвать зад от кресла и изобразить напряженную деятельность, но без контролирующих глаз… А по большому счету, они не погнались за ней по той простой причине, что заранее были уверенны, что не догонят, кроме того, судя по всему, стрелял профессионал, а эти двое, даже при всей своей тупости, понимали, что они далеко не профессионалы. А кому же хочется схлопотать пулю, тем более что хозяин уже мертв и не спросит с них за такую трусость. К тому же, может быть, поиски Антона, наконец, увенчались успехом?

Вот и славненько, можно не торопиться и немного сбавить темп, а то ведь она все-таки не в спортивной одежде и не налегке, а местность довольно своеобразная. Она спряталась за большую дымовую трубу, торчащую прямо из крыши, и теперь еще раз оглянулась, внимательно осматривая каждый сантиметр пройденного пути – вдруг кто-то все же решил залезть и теперь крадется. Нет, чисто, на втором ярусе улицы она совершенно одна.

Удостоверившись, Фатима вылезла из своего укрытия и поспешила дальше, пригнувшись пониже и придерживая свободной рукой полы пальто. Добежав до конца площади, она повернула налево, потому что эта дорога шла только в одном направлении, впрочем, это направление ей как раз подходило. Еще немного, и можно будет приземлиться, решила она, глядя по сторонам – справа под ней тянулась улица, по которой она шла вчера в кофейню, слева простирались крыши и дворы. Неужели в позапрошлом столетии людям так не хватало места, что они буквально лепили здания друг на друге? Хотя, если бы не такая экономия места в прошлом, я бы ни за что не ушла так легко, подумала Фатима и начала оглядываться в поисках лестницы, ведущей вниз.

На этой крыше был люк, но он наверняка заперт, а ломать его, значит, потерять время и создать лишний шум… да и незачем, когда стоит пройти всего 20 метров, и попадешь на другую крышу с лестницей и тихим двором. Так она и сделала, не забывая оглядываться, но погони не было. Интересно, подумала вдруг она, слышат ли обитатели зданий, по крышам которых я бежала, мой топот? Конечно нет, ответила она сама себе, но эта мысль показалась ей забавной: тише мыши, кот на крыше. Ха-ха-ха. Да уж, подумала она, лучше бы вам, мышата, сидеть потише и не вылезать, особенно, когда кошечка захочет спуститься вниз.

Пройдя еще полквартала, она нашла наконец не только лестницу, но и достаточно тихий дворик – с трех сторон он был закрыт зданиями, а на улицу вел узкий промежуток между домами, замусоренный и сырой. То, что надо. Два здания, правда, имели окна, но к ее счастью, почти все они были заколочены, что говорило о том, что офисов – а, следовательно, и людей – там нет. Третье задние, на крыше которого она и стояла, имело такую же глухую стену, как и здание старой гостиницы. Надеюсь, охраны там нет, подумала Фатима и начала спускаться по узкой железной лесенке, в одной руке держа кейс, а другой крепко цепляясь за скользкие железные перекладины.

Еще с крыши она внимательно оглядела дворик: он был почти ровной квадратной формы, посередине чернел овальный островок земли, видимо, когда-то там была клумба, хотя Фатима сомневалась, что в таком темном и сыром месте могло вырасти что-нибудь, кроме сорной травы. Вокруг этого островка стояли наполовину сгнившие деревянные лавочки. Должно быть, работники офисов из двух соседних зданий любили проводить здесь если не перерыв, то перекур уж точно, она заметила старые обрывки газет и пластиковые стаканчики. Ну а теперь это место использует совершенно другой слой общества, подумала Фатима, когда, спустившись, обнаружила разбросанные всюду пластиковые шприцы и разбитые ампулы. Она понимала, почему они выбрали это место – в центре всегда много торговцев наркотой, а ждать, пока приедешь в свой тихий район сил нет, вот они и нашли это тихое и укромное местечко. А ведь когда-то (судя по газетам и стаканам, не в очень далеком прошлом) на этих лавочках, чистых и покрашенных, собирались работники офисов в своих костюмах и галстуках, а дамы в чулках и туфлях на высоком каблуке. Фатима буквально видела, как они спускались по зигзагообразным железным лестницам, которые имелись на двух других зданиях, на каждом этаже была дверь, ведущая на пожарную лестницу – отпечаток современности. И вот, в обеденный перерыв двери распахивались, и по железным ступенькам осторожно, чтобы не сломать каблук, шли офисные дамы, а за ними, поддерживая их под руки, с самодовольным видом шли мужчины в галстуках и безупречных брюках. Они садились на лавочки, доставали сигареты, курили и смеялись, обсуждали последние офисные сплетни и просто флиртовали друг с другом. После полудня, проведенного в напичканном электроникой и излучениями офисе, возможность 15 минут посидеть в прохладе на свежем воздухе – поистине райское наслаждение.

И ведь они счастливы, подумала Фатима, спрыгивая на землю с последней перекладины, кого-то ведь привлекает такая жизнь с маленькими радостями, вроде 15-минутного перерыва, и маленькими огорчениями, вроде сломанного принтера или заносчивого босса. Кто они, эти маленькие люди, любящие свою маленькую жизнь, со всеми ее маленькими событиями и маленькими заботами?

Ветер, гоняющий по асфальту обрывки газет, нагнал на нее неожиданную грусть, и Фатима позволила себе остановиться на несколько секунд и погрузиться в это мучительно-приятное чувство. Вот так всё проходит, останутся только серые обрывки, но и их скоро не станет, и тогда ничто уже не будет напоминать о той жизни, что кипела когда-то в этом маленьком дворике.

Жизнь – всего секунда, подумал она, а нам почему-то кажется, что эта секунда будет длиться вечно, что она имеет огромное значение не только для тех, кто ее проживает, но и для всего мира. А ведь миру совершенно наплевать на какую-то ничтожную искорку жизни, таких искринок миллиарды миллионов, они вспыхивают и гаснут так быстро, что вселенная не успевает их сосчитать, не говоря уж о том, чтобы запомнить или придать им какое-то значение.

Фатима была уверенна, что люди, когда-то сидящие во время своего перерыва на этих лавочках, тоже были уверенны, что именно их жизнь настоящая, что она важна, что она не пройдет так быстро и так бесследно. И что? Ветер гоняет серые обрывки их жизней, и никому нет дела до того, что было раньше, никто не помнит и не знает о тех чудесных минутах под чистым голубым небом, которые провели здесь те люди, никто не помнит и не знает самих людей. Жизнь – всего лишь секунда, а время – это смерть. Время – огромная могила, такая же бесконечная как вселенная, подумала Фатима, в ней погребены все цивилизации и все их тайны, все миры и все судьбы сброшены в одну единственную могилу под названием Время. И на этой могиле есть надгробие – память, то, что передается и поддерживается в должном виде с каждым поколением жизни, то, что никогда не будет утрачено и забыто. Может быть, памятник на могиле жизни – сама жизнь? Да, подумала она, вот теперь начинаю понимать, почему вселенную часто изображают в форме замкнутого круга – нет ни начала ни конца, от чего оттолкнешься, к тому же и вернешься.

Ее размышления прервал резкий и пронзительный вой сирен, должно быть, город уже узнал о кончине одного из своих королей. Она осторожно выглянула из проулка, и тут же мимо нее пронеслась машина скорой помощи с бешено вращающейся мигалкой и завывающей, как оборотень в полнолуние, сиреной. Сейчас начнется суматоха, подумала она, медленно подходя к выходу из дворика, вот когда наступает самое подходящее время для исчезновения.

Перед тем как выйти, она тщательно осмотрела свой внешний вид – правда, без зеркала это было очень неудобно – распустила и пригладила волосы, завязанные до этого в узел, чтобы не мешали, поправила пальто и убедилась, что ничего не порвала и не испачкала во время бегства по крышам. Все было в полном порядке, оставалось только надеть очки, перчатки и двинуться вместе с толпой зевак к площади, а потом, потолкавшись там для приличия – ну и, чего скрывать, для развлечения – полчасика, можно забирать машину и катиться из этого города к чертям собачьим.

А ведь дело-то сделано, внезапно подумала она, и вдруг осознала, что только что выполнила еще один хороший заказ. Эта мысль пришла как всегда внезапно, и именно эти секунды были лучшими в ее жизни. Ты уже выполнила свое дело и снова совершенно свободна, хотя еще балансируешь на грани, и опасность все еще висит над тобой, но она призрачна, и ты понимаешь, что тебе нечего бояться, ты неуловима, беспощадна и сильна.

В такие секунды по венам растекалось легкое приятное возбуждение, как будто она не жила на самом деле, а играла в какую-то экстремальную игру, полную приключений и волнений, но совершено безопасную – ведь это только игра, где стреляют резиновыми шариками, а если поймают – три раза стукнут по плечу и скажут: «Фатиму поймали, она не играет», а потом отведут к ближайшему дереву, которое будет тюрьмой, пока игра не кончится и не начнется сначала.

Да, так она играла в детстве, которое было, кажется, две тысячи лет назад, когда она еще свято верила, что счастье в жизни – выйти замуж и иметь детей. Время, эта могила, погребла ту проворную веселую девочку вместе с ее мечтами и надеждами, ее подруги, которые играли тогда вместе с ней, тоже исчезли, вместо них пришли взрослые тети, которые исполнили свою мечту – вышли замуж и родили первых (а некоторые, особо шустрые, уже и вторых) детей. Они, наверное, и не помнят уже свое детство и даже не подозревают, что одна из тех нескладных девчонок все еще играет, но теперь уже в совершенно другие игры.

– Поздравляю, – прошептала Фатима, закрыв глаза и слегка улыбаясь, – еще один кирпичик в твою стену славы заложен.

Так она поздравляла себя с успешно выполненным делом, поскольку больше никто поздравить ее не мог. Договорив, она открыла глаза, широко улыбнулась и посмотрела на чистое небо с маленькими белыми облачками. Ну вот и все, пора возвращаться. Куда? Она могла бы сказать домой, но у нее не было дома. Она поедет туда, куда ее позовет очередное дело и ее сердце. Может быть, это будет красивая и теплая страна, а может очередной серый и холодный город с грязными улицами и озлобленными людьми. Но, так или иначе, а оставаться здесь дольше, чем необходимо она не собиралась, поэтому, глубоко вдохнув, она надела очки и вышла на улицу.

Никто не заметил ее неожиданного появления, прохожие спешили к площади, а те, кому нужно было в другую сторону, с любопытством оглядывались, как будто могли что-то увидеть или услышать. Все без исключения громко и бурно обсуждали события последних 20 минут, некоторые спрашивали, что случилось, и им тут же отвечал целый хор нестройных возбужденных голосов, каждый участник которого высказывал свою версию происшедшего и настаивал на ее исключительной достоверности.

Фатима плавно влилась в людской поток и двинулась к площади, внимательно слушая мнения людей и последние сплетни с места происшествия. Она шла с непроницаемым лицом, но в глазах, скрытых большими темными стеклами, светился смех и плясали искорки. Люди вокруг городили такую чепуху, что не рассмеяться было очень сложно. Одни утверждали, что банкира отравили, другие, что машина, в которой он ехал, взорвалась, а некоторые особо умные даже предполагали, что киллером был его продажный телохранитель. Нет, подумала Фатима, его охране не пришлось даже платить, они итак помогали мне, как могли, просто чудесные ребята. Эта мысль вызвала в ней новый прилив веселья, и ей пришлось даже прикрыть рот рукой – губы сами собой расползались в улыбке.

Впрочем, эти версии были далеко не самыми смешными, попадались даже совершенно дикие бредни – одна немолодая женщина в косынке бежала, размахивая руками и громко и истерично кричала, что наступает конец света, на площадь только что упал метеорит. Группа молодых парней, тоже спешащих к площади, посоветовала ей немедленно заткнуться, но женщина не замечала никого вокруг, она продолжала голосить и размахивать руками, глядя на людей совершенно безумными глазами. То и дело в толпе слышались реплики о конце света и страшном суде, причем говорились они с такой уверенностью, словно всего пару минут назад Иисус сошел с неба прямо на площадь на глазах у всех этих людей. Как же быстро и неудержимо образуются слухи, которые в свою очередь порождают панику, думала Фатима, пробираясь сквозь людской поток.

На площади уже собралась приличная толпа зевак, которых безуспешно пыталась оттеснить полиция. Количество версий происшедшего увеличивалось с количеством людей, и теперь Фатима услышала, что, оказывается, народ на площади собрался по поводу митинга коммунистов, кто-то добавил, что так и начинаются революции. Настоящий дурдом, заключила она и начала пробираться поближе к зданию банка.

Там толпа становилась плотнее, тесным кольцом окружив место преступления, не смотря на крики и ругань служителей закона. Участок от начала банка и до конца следующего здания был огорожен красными лентами, в этом свободном от толпы островке стояла и серебристая машина банкира. Фатиме пришлось изрядно поработать локтями, чтобы пробраться в первые ряды зрителей, она очень хотела посмотреть и послушать разговоры прибывших следователей – в данном случае ее интересовал бронежилет, совершенно неожиданно оказавшийся на господине Мухине.

Она подошла почти к самому заграждению и остановилась, спрятавшись за спины тех, кто стоял в первом ряду. По всему периметру сновали полицейские в форме и в штатском, каждую секунду мелькали фотовспышки, причем, не только полицейские – пресса как всегда была на чеку. То и дело кто-нибудь из служителей закона отрывался от созерцания тела, все еще лежащего в луже крови рядом с машиной, и начинал неистово орать на зевак, употребляя все известные русскому народу матерные выражения, но толпа лишь немного подавалась назад, чтобы через секунду снова занять лишние сантиметры.

Полицейские машины продолжали подъезжать, из них вылезали одетые в форму сотрудники с блокнотами и рациями, они сновали по толпе и пытались найти свидетелей, впрочем, пока безуспешно. А вот журналистам явно везло больше – у диктофонов и микрофонов теле– и радиокорреспондентов выстраивались настоящие очереди. Конечно, подумала со злорадством Фатима, быть свидетелем по протоколу никто не хочет, а вот ради пяти минут славы люди расскажут что угодно и даже то, о чем их не спрашивают.

Она оглядела стоящих рядом людей и поразилась той жадности, с какой их взгляды пожирали мертвого банкира, они смотрела на кровь с таким голодом и удовольствием, что казалось, не будь здесь столько полиции, люди бы в ту же секунду набросились на тело и разорвали на куски. Вот оно, кровожадное и жестокое лицо толпы, подумала она, поспешно отводя взгляд, вот оно – истинное нутро человека, которое каждый прячет и пытается отрицать, но в толпе люди смелеют и уже не стесняются показать свой истинный лик. Люди любят кровь, любят чужую боль, люди любят зрелища. С древних времен ничего не изменилось, хотя вместо пещер люди теперь собираются в высоченных зданиях из стекла и бетона, уже не заворачиваются в шкуры и не боятся грозы или затмения, люди придумали себе тысячи законов и норм, но так и не сумели побороть в себе свою первобытную природу.

Толпа вызывала у Фатимы отвращение, но она не позволила себе уйти – надо было довести до конца то, за чем она пришла на площадь. Интересно, вдруг подумала она, нашли уже тело Антона, или все так поглощены убийством банкира, что в миг забыли обо всем остальном? Она стала внимательно осматриваться и увидела телохранителя покойного господина Пупса и того самого охранника, который бегал по площади с автоматом, как полный псих, только теперь автомата у него уже не было, видимо, доблестные сотрудники полиции решили на всякий случай проверить и его. Оба свидетеля – и соучастника, подумала Фатима, их поведение можно назвать только так, настоящая охрана так себя не ведет – сидели на бампере полицейского «бобика» и монотонно отвечали на бесконечные вопросы трех следователей, периодически показывая руками, что и как произошло. Они выглядели сонными и подавленными, однако точно и полно отвечали на все вопросы. Именно ради их рассказа она и пришла в это месиво сумасшедших, поэтому, обнаружив тех, кого искала, она начала энергично, но не слишком заметно подбираться ближе.

– Стреляли с крыши, – лишенным эмоций голосом говорил «автоматчик», по его тону Фатима поняла, что повторяет это он уже как минимум тысячный раз. Держись, милый, подумала она, это только первая, но далеко не последняя тысяча.

– Вы уверенны? – деловито спросил следователь, лысоватый подтянутый мужчина лет 40.

– Абсолютно, – устало кивнул охранник, – после того, как Виталий Валерьевича убили, я побежал на поиски свидетелей, ну и, может, даже убийцы. Я как раз бежал к старой гостинице, – он махнул рукой на здание напротив, – и тут случайно поднял глаза. – Охранник замолчал, нервно облизывая губы, а троица следователей напряглась, подавшись вперед. Прямо таки дети, слушающие сказку про тролля, подумала Фатима, стараясь уловить каждое слово, шум и гомон толпы сильно осложняли эту задачу.

– Ну? – нетерпеливо спросил один из следователей, толстый, как мыльный пузырь, – Что же вы увидели?

Охранник снова устало вздохнул и продолжил:

– На крыше был человек. Я не смог разглядеть хорошо, потому что он уже уходил. Единственное, что я успел заметить: он худой и во всем черном.

– Не густо. – Недовольно заметил «пузырь».

– Я же сказал, я видел только мелькнувший силуэт. – Равнодушно пожал плечами охранник.

– Вы пытались преследовать его? – спросил сорокалетний. – Пытались задержать?

– А какой смысл? – так же ровно вопросом на вопрос ответил охранник, – скорей всего, это настоящий профессионал, и у него было преимущество – он был уже на крыше. Вы ведь знаете, что крыши тут тянуться сплошной линией во всех направлениях, так что, пока я бы лез на эту крышу, его уже, понятное дело, и след простыл.

Троица следователей молча кивнула и тут же переключилась на телохранителя. Они стали выяснять, как все произошло с его точки зрения и очень удивились, когда узнали, что было сделано два выстрела. Вот тут Фатима навострила ушки, полностью превратившись в слух. Начиналось самое интересное.

– Бронежилет, – все трое следователей многозначительно закивали головами, – расскажите подробнее об этом.

Они буквально забросали бедного телохранителя вопросами: почему банкир надел бронежилет, всегда ли он носил его или, может, знал о покушении и т.д. и т.п. Ну же, нетерпеливо думала Фатима, толкаться в толпе ей уже надоело, но уйти и не получить ответа на мучивший и ее тоже вопрос о бронежилете, она не могла. Вы же сами не даете ему рта раскрыть, возмущалась про себя она, слушая следователей, бесконечно тараторивших одни и те же вопросы, заткнитесь хоть на секунду и дайте человеку сказать! Как будто услышав ее мысленный призыв, следователи неожиданно замолчали, как по команде, и с нетерпением уставились на охранника.

– Тот, кто стрелял, явно облажался, – невозмутимо начал охранник, нисколько не смущаясь под тяжелыми взглядами троих мужчин, – никто ведь не знал, кроме Сереги, – он кивком указал на сидящего рядом телохранителя, – что босс с недавних пор каждый день носил эту фигню. Я вот, например, тоже не знал, под костюмом его ведь совершенно не видно.

– С вами пока разговор окончен, – довольно грубо оборвал его «пузырь», – мы спрашивали не вас. Так что скажете? – толстяк принялся сверлить взглядом широкое и ничего не выражающее лицо телохранителя.

– Ну что я могу сказать? – вздохнул здоровяк, – босс действительно уже где-то с месяц носит жилет. Я никогда не спрашивал, ведь он босс, я в его дела не лезу. Но как-то он сказал, что повздорил с какими-то шишками, вроде как компаньоны его, что ли. Не знаю я, он никогда не просил усилить охрану или чего-нибудь в этом роде. Наверное, просто страховался, он ведь такой, все пытается предусмотреть. Видимо, думал, что реальной угрозы нет, просто так носил его, для успокоения совести.

Да уж, подумала Фатима, если бы господин Пупс действительно был таким предусмотрительным, он бы в первую очередь сменил охрану и нанял настоящих профессионалов, а не держал этих отморозков.

– Бронежилет для успокоения совести не носят. – Сухо сказал сорокалетний. – Больше вам ничего о его делах не известно?

Оба охранника покачали головами.

– Ладно, поехали в участок. Надо еще кучу всего сделать, проверить все его контакты, разговоры. На какие встречи, куда и с кем вы его возили. Постарайтесь припомнить, пока мы будем ехать, я понимаю, что вы потрясены, но, все же, прошу вас попытаться помочь нам. Вы ведь проводили с ним больше всего времени.

Телохранитель кивнул и встал с бампера. Они обменялись с «автоматчиком» ничего не выражающими взглядами и медленно, как во сне, двинулись к кофейной иномарке, на которой приехал лысоватый следователь. Пока они шли к машине, тот раздавал всем указания, из чего Фатима сделала вывод, что он будет вести это дело.

– Гена, поезжай, поговори с его женой, – не терпящим возражения тоном сказал он, обращаясь к «пузырю». Этот тон Фатима хорошо знала, так разговаривали люди, привыкшие всегда и всеми руководить – начальники, большие и не очень.

– А ты, Андрей, – он наставил палец на третьего следователя, молодого усатого мужчину с детскими голубыми глазами, – пойди, займись его офисом. И чтоб ни одна муха не пролетела и не засрала там ни одного предмета. Уяснил? – тот, кого он называл Андреем, кивнул и направился к дверям банка. А лысоватый следователь уже повернулся и раздавал какие-то указания работающей группе. – Я скоро буду, смотаюсь с этими – он кивнул на сидящих в его машине охранников, – в отделение и назад.

Больше здесь ловить нечего, поняла Фатима, все, что хотела она уже выяснила. Теперь начнется огромная и в большинстве случаев бесполезная работа по опросу свидетелей, отработке версий убийства и контактов мертвого банкира. Что тут начнется, когда они еще Антошку найдут, подумала она, пробираясь к тротуару, если найдут конечно, а то ведь может и залежаться.

Удаляясь от площади, она испытывала просто фантастическое облегчение: подставы не было, никто не пытался ее кинуть, просто банкир был слишком трусливым, но не таким умным в вопросах безопасности, как ему казалось. Отсюда и результат – два выстрела, когда все могло кончиться для него совсем по-другому, не будь у его охраны куриных мозгов.

Когда Фатима уже покинула территорию площади, мимо нее пронеслась карета скорой помощи – следователи закончили и позволили увезти тело в морг. Счастливого пути, подумала Фатима, провожая взглядом быстро удаляющуюся машину, куда бы он ни лежал.

Всю дорогу до стоянки, где она оставила машину, она видела, как новость растекается по городу. Люди на улицах передавали ее друг другу, и она катилась от центра к окраинам, обрастая все новыми подробностями и фактами. Она шла с непроницаемым лицом приезжего человека, которого не касаются дела и события чужого города, только глаза неистово блестели за темными стеклами очков, а руки в перчатках иногда чуть крепче сжимали стальную ручку кейса, когда она слышала что-то совсем уж нелепое и смешное.

Сторож стоянки встретил ее у самого входа. Старик даже не сидел в своей кабинке, глаза его лихорадочно блестели, а старая куртка распахнулась и хлопала на ветру. Увидев ее, он тут же устремился к ней, размахивая руками и стараясь идти как можно быстрее, не смотря на хромоту.

– Вы слышали? – не доходя до нее, начал он, – ужас-то какой! Средь бела дня уже убивают! Ну разве не кошмар?! – возбуждение, хорошо слышимое в голосе, так и рвалось наружу – старик в сердцах ударил рукой по бедру и снова начал причитать. – Вы ничего не видели? А то многие говорят, что его прямо на площади изрешетили, сволочи.

– А что я должна была видеть? – удивленно спросила Фатима, не снимая черных очков. – Что за паника в городе? Что вообще произошло, может, хоть вы мне объясните?

– Так вы ничего не знаете, – в голосе сторожа слышалось одновременно разочарование и радость – с одной стороны плохо, что эта бизнес-леди не в курсе, почерпнуть новые подробности и слухи не получится. Но вот с другой стороны, если человек ничего не знает, значит можно рассказывать все, что угодно и никто не уличит тебя во лжи.

– Не знаю. – Подтвердила Фатима, направляясь к своей машине.

– Сегодня утром, примерно часов в 8, на площади застрелили банкира. Он был большой шишкой в нашем городе, потому такая суета развелась, – семеня за ней, рассказывал старик, – хоть и молодой был, а уже много чего к рукам прибрал. Шустрый был малый.

– Так вот в чем дело. – Фатима дошла до машины и принялась искать в карманах ключи, не обращая на сторожа никакого внимания.

– Угу. Говорят, там вся площадь залита кровью, – не унимался старик, – его ведь просто изрешетили пулями, вот как. Я даже слышал…

– Послушайте, – прервала его Фатима, – я не знаю этого банкира и знать не хочу. Я в этом городе проездом, поэтому мне совершенно не интересно слушать истории про местных шишек. – Она открыла дверь и повернулась лицом к сторожу, явно не ожидавшему такого поворота, обычно люди любят слухи и сплетни. – Знаете, как у нас в Москве говорят: меня не интересует то, что меня не касается. – Она села в машину и уже взялась за ручку двери, чтобы ее захлопнуть, – спасибо, что присмотрели за моей машиной, а кровавые истории каждый день показывают по телевизору в таком количестве, что меня от них уже просто тошнит.

Лицо сторожа выражало такую растерянность, что Фатиме даже стало его немного жалко, все-таки он весь день только и делает, что сидит на этой стоянке и собирает слухи и сплетни, в этом вся его жизнь.

– Извините за резкость, – уже мягче проговорила она, – просто я дико устала в этой командировке. А тут еще пришлось так рано вставать и ехать за подписью прямо на дом к чиновнику, у меня ведь в 10 уже самолет.

– Ничего, – махнул рукой старик, – это для нас, для местных событие, а для вас – просто еще один случай, как новости по телевизору: слушаешь про наводнение в какой-нибудь Германии, ахаешь и тут же забываешь. Не под твоим домом же вода течет. А, чего там! – он снова махнул рукой и побрел к своей будке в ожидании новых посетителей и новых слухов.

Выезжая со стоянки, она думала о том, насколько непредсказуем и тесен мир. Знал ли этот любопытный старик, что только что беседовал с той, из-за кого и началась вся эта шумиха? Конечно нет, потому что жизнь любит шутки, только вот чувство юмора у нее чаще всего черное.

***

На широкой обочине дороги, ведущей за город, стояла зеленая «пятерка». Машины с бешеной скоростью проносились по трассе в обоих направлениях, и никто не видел, как красивая девушка из брюнетки вдруг сразу стала блондинкой с наивно хлопающими глазами и длинными красными ногтями. Смена произошла так быстро, что едва ли кто-нибудь, даже при пристальном наблюдении, успел заметить этот момент. Сменив прическу, девушка достала маленькую черную сумочку, набитую косметикой и принялась методично приводить себя в порядок, словно заново рисуя новое лицо с новым взглядом и совсем другим выражением.

Было уже 10.30, до самолета оставалось еще два с половиной часа, а ей еще надо было сдать обратно машину. Закончив с перевоплощением, девушка сложила парик и затолкала в чемодан, который она перенесла из багажника в салон. Оставалось еще одно дело, необходимое для перелета. Девушка взяла черный кейс и, вытащив из него бархатное нутро с разобранной винтовкой, положила в него другое, с папками и бумагами, которые терпеливо дожидались своего часа на заднем сидении ее машины. Она тщательно все разложила и даже создала видимость рабочего беспорядка – деловым людям некогда следить, чтобы каждая ручка лежала в своем кармашке. Потом она открыла чемодан и бережно положила в него винтовку в бархатной «колыбельке», набросав сверху вещей. Вот так, теперь все готово. У нее никогда не возникало проблем с перевозом оружия. Она давно работала и имела в запасе множество маленьких хитростей и технических чудес, к тому же, по России перевозить оружие было намного легче, чем за границей. Вот там начинались настоящие сложности, и ей приходилось покупать необходимое на месте, благо в эру интернета проблем почти не возникало, так что она всегда выполняла заказ и всегда работала со своим оружием.

Неужели всего через полчаса я наконец-то покину этот город, с радостью думала Фатима, доставая из глубин сумочки документы и билет – все на имя Катерины Давыдовой, симпатичной ухоженной блондинки. С хозяевами коттеджа проблем тоже не возникло, она заранее сказала им, что улетает в 12.00, поэтому ключи завезет утром. Но оказалось, что в это время дома никого не будет, поэтому они предложили ей просто бросить ключи в почтовый ящик, все равно он железный, и заперт на замок. Еще лучше, подумала Фатима, она и так уже была сыта по горло общением с людьми и стремилась как можно быстрее покинуть ненавистный город.

Старик-дачник остался очень доволен от того, что машину возвращают в таком идеальном состоянии – обычно люди обращаются бережно только со своими вещами. Блондинка так ослепительно улыбалась и так стреляла глазками, что почти влюбила в себя немолодого мужчину. Он даже предложил донести ее багаж до такси, девушка рассыпалась в благодарностях и улыбалась еще прекраснее, но от помощи отказалась. Провожая красавицу взглядом, старик удивлялся, как такая хрупкая и стройная девушка одна несет весьма тяжелый на вид чемодан и кейс, плюс на плече у нее еще болтается дамская сумочка. А у таких дамочек она всегда набита всяким хламом – в основном пудра, духи, помады и все в таком же духе – и тоже немало весит.

Когда блондинка сдавала багаж, ее попросили только открыть кейс, и она тут же подчинилась, едва не сломав ноготь, так что ахать и охать она не перестала, даже отойдя от служащего. Вот уж эти гламурные курицы, недовольно думал мужчина, осматривающий ее кейс, в командировке она была! Да у нее же на лице написано: ДУРА, какая командировка?!! Небось, как все в наше время, дала, кому надо, и сделала карьеру, а теперь вот разъезжает по командировкам. Тоже мне, бизнес – бледи!

С посадкой не возникло никаких проблем, и, сидя в салоне возле окна, блондинка нервно теребила свою сумочку и причитала, что боится летать. Сидящий рядом мужчина тут же начал ее успокаивать, думая про себя, что хотя бы этот полет будет приятным – такая красотка сидит рядом с ним да еще и нуждается в утешении и поддержке!

Ровно в 13 часов дня самолет Ростов – Москва поднялся в воздух, унося на своем борту самого высокооплачиваемого «специалиста по ликвидации». В это же время одна из поварих кофейни «Черный Дьявол» пошла выносить мусор и случайно обнаружила пропавшего утром охранника. У немолодой уже женщины случился сердечный приступ, и она умерла еще до того, как самолет с Фатимой приземлился в Московском аэропорту. А виновница всех событий спокойно сидела в салоне самолета и потягивала сок из трубочки, уже строя планы и просчитывая новые ходы, пока оставленный позади город ахал и пожинал кровавые плоды ее труда.

Глава 2.