Читать книгу Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - Элеонора Гильм - Страница 8

***

Синильга стала для русской девушки матерью. Они смеялись, пели, заботились друг о друге. Дочери разных народов, русская девушка и старуха-тунгуска стали ближе родни.

На пятую зиму Синильга захворала. Она отказывалась от еды, желтела. Никакие снадобья не могли исцелить тунгуску. Февральским вечером рожденная в снегах умерла на руках Мэнрэк, ушла вместе с зимой.

Перемежая молитвы Христу и тунгусские песни, глотая горькие слезы, Мэнрэк обернула в оленью кожу тело Синильги. Нужно затащить ветки на дерево, соорудить помост, поднять Синильгу… Так, чтобы предки не разгневались.

Мэнрэк была слаба. Ноги в унтах скользили. С горем пополам связала ветки, соорудила хилый помост. Завернула в оленью кожу Синильгу и ее любимый лук. Сломанный, чтобы не подвел хозяйку в загробном мире.

Мэнрэк обхватила тело названной матери, потащила на дерево, но сверток со стуком упал на землю. Кобель и сука протяжно, жалобно завыли. Мэнрэк всхлипнула и попросила прощения у названной матери. Безрукая.

– Давай помогу, – худой парень с раскосыми глазами, в меховых штанах и куртке подхватил саван. Ловко, как белка, залез на дерево.

Скоро Синильга лежала на ветках кедра, мощного, с густой кроной, росшего в отдалении от своих собратьев. Мэнрэк и парень три раза обошли дерево, пожелали усопшей обрести покой в нижнем мире4.

Молодой тунгус уверенно зашел в чум и опустился у очага.

– Хорошая она была. Упрямая только.

– Ты знал мою нареченную мать?

– Мы родня. Давно из стойбища ушла, вечность назад, но семья о тетке не забывала.

Парень добыл оленя, и Синильга улыбалась, спускаясь в подземный мир на спине сильного орона5.

Ночью девушка не могла уснуть. Вспоминая доброту нареченной матери, она всхлипывала. Опять осталась одна. Ворочалась, слышала тяжелое дыхание парня, пыталась остановить слезы. Но они лились потоком, словно река после летнего ливня.

– Ты не реви. Духи могут прогневаться, – под оленью шкуру скользнуло горячее тело. Терпкий мужской дух окутал Мэнрэк, а шершавая ладонь легла на грудь.

Утром Мэнрэк кормила Хиркана заячьей похлебкой и улыбалась.

– Моей женщиной будешь? – грубовато спросил парень.

Только сейчас девушка толком его разглядела. Худой, верткий. Белые зубы, хитрый прищур, жилистые руки, кривые ноги. Хороший. Главное она узнала о нем ночью.

При рассеянном свете солнца Хиркан не отрывал от девушки взгляда. Она не боялась настырных глаз, лицо ее стало гладким, как у Синильги. На молодую луну тунгуска мазала особым снадобьем кожу Мэнрэк. Ровно через год ручей отразил в своих бурливых водах новое лицо. Благословенная скорлупа кедровых орехов избавила Мэнрэк от уродства.

Теперь ей не стыдно было предложить красоту Хиркану. Пусть не венчались они в церкви, не разломили каравай, Хиркан стал ее мужчиной, Мэнрэк – его женщиной.