Читать книгу Почти детективная история (только для женщин!) - Елина Иркова - Страница 3

Столбик пепла от тлеющей в руках сигареты обжог пальцы и вывел меня из задумчивости. Прошло, наверное, не больше пятнадцати минут, а перед моими глазами в мельчайших подробностях пролетели события двухлетней давности. Начало этой истории…. Да. Это было начало. А сейчас? Начало конца? Наверное, так…. Я тяжело вздохнула, из глаз выкатилось по паре слезинок. Та темно-зеленая вода манила и затягивала…. Я упрямо покрутила головой: «Надо во всем этом разобраться, даже если это конец!»

Я взглянула на часы – скоро шесть, но Ниночка наверняка еще на работе. Она не любила возвращаться рано в свой одинокий дом. Ниночка – это моя давняя хорошая приятельница. Мы познакомились во время моей работы цеховым терапевтом. В моих попытках отстоять на заводе технику безопасности, в подшефных цехах, меня занесло в заводскую токсикологическую лабораторию. Там мы и познакомились. Она не считалась подругой – наши жизни текли раздельно – но мы всегда были рады видеть друг друга и друг другу помочь. В свою жизнь Ниночка не пускала никого. Я не обижалась и по своему горькому опыту понимала, что такое бывает после какой-то тяжелой личной драмы.

Я набрала ее рабочий телефон. Ниночка была на работе.

– Нинуль! Надо сделать анализ напитков на наличие токсичных примесей. Быстро сможешь? – начала я «с места в карьер».

– Напитки алкогольные? – она сухо поинтересовалась.

– Да.

– Вези. Результат будет завтра к вечеру.

– Буду у тебя через пятнадцать минут!

– Хорошо. Я выйду, встречу. Пока.

Я бросилась к спрятанным бутылкам, перелила из каждой в баночку около стакана и подписала. Бутылки опять спрятала, а баночки поставила в чистый пакет и туго перевязала.

Через пятнадцать минут я была в проходной моего «родного» завода. По местному телефону позвонила Ниночке, она спустилась и, ни о чем не спрашивая, забрала пакет.

– Спасибо, Нинуль!

– Пока еще не за что! – буркнула Ниночка. – Завтра позвоню, когда будет готово. Пока!

– Пока…

Ниночка никогда не отличалась многословностью. Я всегда удивлялась, куда смотрят мужики. Ниночка была бы идеальной женой – молчаливая, работящая, все понимающая. И на внешность очень симпатичная.

Еще через пятнадцать минут я была у родителей. Дочь расстроилась, что я не разрешила ей досмотреть очередной фильм про «Чингачкука» и с недовольным видом отправилась домой. Ужинать отказалась, взяла яблоко и ушла слушать свои любимые пластинки со сказками. Капризничала, когда я запихнула ее под душ. Успокоилась только тогда, когда я ей почитала про ее любимых Мумий-Троллей. Когда она наконец заснула, я плотно закрыла в комнату дверь, нашла сигареты, открыла окно и продолжила свои воспоминания. Благо луна к этому располагала.

Если бы не этот зеленый кошмар, наверное, никогда бы не стала перебирать всю эту историю. Так что «нет худа без добра». Но добра ли? Итак, …

Да. Тогда многие заметили превращение серой мышки, даже Сергей Иванович. Раньше он никогда меня не замечал и проходил как мимо пустого места. И никогда не здоровался. А тут подошел, обворожительно улыбнулся, как он умел:

– Надежда Александровна, вы сегодня просто обворожительны!

Сергей Иванович, молодой, только слегка за тридцать, высокий, худощавый, симпатичный ассистент, чем-то отдаленно напоминавший Муслима Магомаева, не входил ни в одну партию. Держался независимо и высокомерно. Говорили, что его отец занимал крупный пост в облздраве. Он был поклонником Адочки. По крайней мере, Аллочка с ним явно кокетничала – «строила глазки». Они часто мило беседовали, что-то обсуждали, над чем-то смеялись. Было видно, что он ей нравится, как и она ему. Сергей Иванович, как и Аллочка, был «своим», и у него тоже были «тылы».

– Спасибо! Я очень тронута вашим неожиданным вниманием! – я не удержалась, съязвила. Сергей Иванович хохотнул и при этом вдруг внимательно на меня посмотрел, словно впервые увидел. Может, так и было. А я в очередной раз убедилась, что мужики, как сороки, любят все яркое и блестящее. Теперь мне предстояло «держать марку». А для этого нужны деньги. А где их взять?! В ближайшее воскресенье я должна была сводить Таньку в зоопарк! Давно ей это обещала. А там – карусели, мороженое, разноцветные воздушные шарики, надутые гелием и весело рвущиеся в небо. Это все великолепие требовало денег. А их не было. Неужели опять придется просить у родителей? Выручили алименты, которые поступили совершенно неожиданно. Небольшие, но на зоопарк и все остальное хватило.

Вечером, уложив дочь спать, я достала свою старую (еще от бабушки – зингеровскую) швейную машинку и решила переделать вышедшее из моды платье студенческих лет. Пришла мама, увидев мои усилия по обновлению гардероба, помрачнела и задумалась.

– Ты, о чем, мама? – спросила я, при этом пыталась исправить строчку. Мама тяжело вздохнула:

– Я о том, что, проработав всю жизнь, имею теперь пенсию по инвалидности в 35 рублей и не могу дочери купить приличную одежду! Я бросила шить, обняла маму и, вдыхая знакомый с детства запах, уткнулась в ее родное плечо.

– Ты же купила мне замечательную кофточку! Не переживай! Главное, чтобы все были здоровы!

– Здоровы мы уже не будем! – жестко отрезала мама. – От старости не выздоравливают! Мне тебя очень жаль. Где это видано, чтобы человек с высшим образованием получал такую зарплату! На западе врачи – самые обеспеченные люди!

– Но мы не на западе! – я попыталась прекратить этот неприятный разговор. – Мы ведь не голодаем…. Пока…. И потом, все так живут!

– Вот именно, пока! – мама опять тяжело вздохнула. – А так живут у нас далеко не все!

Мама всегда высказывала очень критичные взгляды на нашу советскую систему, а я об этом не задумывалась или не хотела. Может быть, из чувства самосохранения.

Мама тогда помогла мне наладить швейную машинку и посоветовала, как можно переделать платье. Помню, как у меня сжалось сердце, когда я ее провожала: в последние годы, особенно после моего развода, она очень сдала. Но теперь я была рядом с ними…. Опять – «нет худа без добра». Я знала, что мама мечтает, чтобы у меня как-то устроилась «личная жизнь» и очень переживает за Таньку, что она растет без отца. Я же, после развода, обрела свободу и совсем не стремилась снова ее потерять. Но маме я об этом не говорила.

Перешитое платье выглядело очень неплохо, и я была очень довольна собой. Всю следующую неделю я готовилась к конференции. После работы мчалась в областную медицинскую библиотеку и сидела там до закрытия. На этот период я отправила Таньку к родителям, благо мама чувствовала себя неплохо, астма ее не мучила! Потом, после библиотеки, готовилась еще и дома, до глубокой ночи. Мне было очень важно по многим причинам «не ударить в грязь лицом». Главное – конечно, из-за доцента!

В один из этих дней в библиотеке я наткнулась на него… Похолодев, попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но он меня увидел и остановил.

– Надежда Александровна! Вы так торопитесь, что не хотите даже со мной поздороваться и побеседовать? Здравствуйте! Как ваши дела? – глаза у него смеялись, на губах играла лукавая усмешка. Я совершенно смешалась и густо покраснела:

– Здравствуйте! Извините, я тороплюсь. Мне надо успеть забрать дочку из детского сада.

– Оказывается, у вас есть уже такая большая дочь? Простите за нескромный вопрос, сколько же вам лет? – изумленно воскликнул доцент.

– Уже довольно много, чтобы иметь такую дочь! – рассмеялась я, сглаживая его бестактность.

Доцент нахмурился: – Извините за мой вопрос, но вы выглядите, как будто недавно закончили институт. Хотя, ребенка можно родить и на первом курсе…. Извините еще раз за мою неловкость.

– Михаил Юрьевич, я уже успела поработать после окончания института пять лет.

– Да?! – доцент рассеянно взял с библиотечной стойки свой читательский абонемент. – Я зайду за книгами завтра. Извините, – заявил он библиотекарше и взял меня под руку.

– Вы позволите вас проводить? Где детский сад вашей дочери?

Краем глаза я увидела любопытный взгляд библиотекарши. Доцент явно был здесь личностью известной, и я на минуту растерялась. Бешено заколотилось сердце. Такого поворота событий я совсем не ожидала! Вне кафедры доцент был совсем другим человеком – более естественным, земным.

– Если вы не торопитесь, то позволю! – не без кокетства ответила я. – Садик довольно далеко отсюда, придется ехать на трамвае.

Доцент, по-прежнему держа меня под руку, направился в сторону выхода.

– Значит на трамвайную остановку? – уточнил доцент и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула. От волнения язык прилип к небу, во рту было противно и сухо.

Когда подошел нужный трамвай, доцент галантно помог мне подняться на ступеньки. Был конец рабочего дня, и народу набилось очень много. Нас, во время езды, постоянно прижимало друг к другу. Наконец доцент не выдержал и продвинул меня в освободившийся на площадке угол. Я невольно почувствовала силу его рук и упругие мышцы. Чем-то горячим обожгло голову. Доцент напряженно смотрел куда-то в сторону и хмурился.

Когда мы подошли к садику, уже смеркалось.

– Михаил Юрьевич, спасибо, что проводили. Мы уже пришли. – От волнения моя фраза прозвучала очень официально, но доцент словно этого и не заметил.

– А где вы живете?

– К счастью, недалеко. Вот там наш дом. Это просто чудо, что мне дали место в детском саду так близко от дома! Очень выручает. И родители живут здесь же, недалеко.

– У вас и родители есть? – Этот вопрос прозвучал совсем нелепо, но доцент опять этого не заметил. Я рассмеялась.

– Да. Я не круглая сирота!

– И муж тоже есть?

– А вот этого как раз и нет! – с некоторым вызовом ответила я. Такой поворот разговора меня насторожил. Я этого совсем не ожидала.

– Вы разведены?

– Да, – сухо ответила я, неприятно задетая этим допросом. – Извините, мне надо идти. До свидания. И, резко развернувшись, направилась в сторону крылечка.

Когда мы с Танькой вышли, доцента на центральной дорожке уже не было. Я облегченно вздохнула. Но оказалось, что доцент сидит в стороне на лавочке и курит.

– Надежда Александровна! – позвал меня доцент, на ходу бросая сигарету. – Покажите же свое произведение!

Я опять растерялась и остановилась. Когда доцент подошел, моя Танька сурово взглянула на незнакомого дядю. Свою дочь я просто обожала: Танька росла очень хорошенькой, с кудрявыми пышными волосиками, большими карими глазками – в своего «папашу» – и, на редкость, своенравная. Характер проявился у нее очень рано, и порой она вертела мной, как хотела.

– Ого! Хороша! – доцент ласково взглянул на ребенка. – А глаза-то какие!

Танька, недовольная бесцеремонным разглядыванием, надула губы.

– Вы кто? Я вас не знаю! – оборвала она доцента.

Я дернула дочь за руку:

– Как ты разговариваешь с взрослыми?! Поздороваться нужно.

Доцент весело улыбнулся.

– Нормально разговаривает. Правильно. Нечего любезничать с незнакомыми дядьками, – и протянул Таньке руку.

– Тогда давай знакомиться. Я с твоей мамой работаю.

Танька демонстративно спрятала руки за спину.

– Да, с характером! В маму, наверное, – улыбнулся доцент.

– Ладно, познакомимся, – Танька вытащила из-за спины свою ручонку и вложила ее в протянутую ладонь доцента. Он осторожно пожал ее ладошку.

– Ну, вот и хорошо. Теперь будем знакомы. Меня зовут Михаил Юрьевич.

– А курить нехорошо! И папироску надо бросать в урну, – с важным видом продолжила дочь. Я снова дернула ее за руку: «Как ты разговариваешь!».

– Совершенно с тобой согласен. Нехорошо, – расхохотался доцент. – А папиросу я подберу. Прямо сейчас.

Он действительно направился к лавочке, поднял сигарету и засунул ее к себе в карман. Что-то неуловимо поменялось в его суровом лице. Глаза потеплели. Он был явно растроган общением с моей дочерью.

– А нам надо домой! Я хочу есть! – ребенок продолжал демонстрировать свой характер.

– Ты разве не ужинала? – недовольно спросила я.

– Не-а…. Какая-то запеканка была невкусная. Морковная. Я не люблю такую!

– Сколько ей годиков? – спросил доцент, продолжая улыбаться.

– Скоро пять…

– Да. С характером…. Хороша! Тогда до свидания, маленькая принцесса.

– Я не принцесса! Я – Таня! Принцессы только в сказках бывают, – и потянула меня за руку.

– До свидания, Таня! – повторил доцент, глядя нам вслед.

– До свидания! – буркнула я, переживая за поведение дочери. Та попрощаться не соизволила!

Больно кольнуло где-то под ложечкой – что-то новое, нежданно-негаданно врывалось в мою вроде бы устоявшуюся жизнь, и я очень этого боялась. «Обжегшись на молоке, дуешь на воду, – печально думала я, шагая по дороге к дому. – Не надо ничего придумывать и чего-то ждать…. Все пустое!»

А моя Танька тоже вдруг задумалась и, на удивление, шла, молча, не болтая, как обычно, о своих «садичных» новостях. А вечером заявила, что этот дядя ей понравился. Вот чертовка!