Читать книгу Екатерина I: от прачки до самодержицы - Элина Сабитова - Страница 9

Ноябрь 1703 года

В то утро, когда я узнала о своей беременности, меня сильно тошнило. Я была немало обеспокоена своим состоянием. Служанка побежала за лекарем, и уже через полчаса врач осматривал меня. Ему не пришлось долго возиться. Он сразу же улыбчиво произнес: «Вас нужно поздравить, голубушка, Вы в положении». Помню, что после этих слов я плакала взахлеб. Что-что, а вот ребенок сейчас в моем случае очень некстати. Хуже всего, что ребенок был не от Меншикова, а от его друга. Александр Данилович мог бы жениться на мне, будь это его ребенок, но теперь, когда я беременна от царя, даже страшно представить, что со мной сделают. Возможно, меня убьют, ведь никому не нужен незаконнорожденный ребенок первого человека государства.

Когда Александр Данилович узнал о случившемся, его лицо приняло страдальческий вид, от чего я испугалась ещё сильнее. Он переживал не меньше меня. Он не говорил ничего, только крепко сжал меня в объятиях и не отпускал долгое время.

– Что теперь? – не выдержав, спросила я. – Меня убьют?

Александр Данилович весьма удивился такому вопросу.

– Почему тебя должны убить?

– А кому нужен бастард?

Меншиков засмеялся, чем сильно разозлил меня. Я места себе не нахожу, а ему смешно. Как можно быть таким циничным?

– Глупенькая, ты моя, – произнес он, продолжая смеяться. – Скажешь то же. Не волнуйся, с тобой никто ничего плохого не сделает.

– О чем это ты, Меншиков?

– Пётр Алексеевич очень любит детей, у него есть сын. – Меншиков снова усмехнулся.

– Но ведь он законный, – противилась я.

– Ну и что с того. У государя много женщин. Вполне нормально, что они будут рожать от него детей.

– Много женщин?

– Не удивляйся этому. Пётр Алексеевич любвеобилен. Дамам он нравится, – он снова засмеялся.

– И он всех их любит?

– Конечно, нет. Он мало кого любил в жизни. А сейчас так вовсе разочаровался в любви. Я думаю, он больше никого никогда не сможет полюбить.

– Почему? – не унималась я.

Мне было интересно слушать о жизни русского царя, ведь я совсем не знакома с такой жизнью. Все, что мне рассказывает Меншиков, я слушаю с открытым от удивления ртом. Я всегда считала, что короли должны вести благой образ жизни, должны быть очень религиозны и не нарушать никаких правил. Александр Данилович открывал для меня другой мир, мир людей другой нации, другой ментальности, другого сословия.

– Я расскажу тебе о нем подробнее, раз уж на то пошло. Странно, что я до этого тебе ничего не говорил о нем. Я знаю, ты ненавидишь Петра Алексеевича за все, что он тебе сделал, – начал Меншиков, указывая на мой живот. – Но на самом деле он хороший человек. Признаться честно, я и сам не всегда его понимаю и поддерживаю, тем не менее, не воспринимай его как злого дикаря, который причинил тебе боль. Вот увидишь, узнав о твоей беременности, он окружит тебя заботой. Ты взглянешь на него с другой стороны. Мать заставила его жениться, едва ему исполнилось семнадцать. Невесту, конечно, выбирала она сама. Это был политический брак. О любви между супругами не было и речи. Её звали Евдокия. Сначала все было хорошо. Она родила государю троих сыновей, правда двое из них умерли вскоре после рождения. А старший, Алексей, сейчас тринадцати лет от роду живет теперь в доме своей тетки, сестры царя, Натальи Алексеевны.

– Как государь относится к своему сыну?

Почему-то мне захотелось узнать ответ на этот вопрос. Уж очень меня смутил тот факт, что царь не поселил своего сына подле себя, а отправил его жить к своей сестре.

– Пётр привязан к нему, – замялся Меншиков. – Однако сын его уж очень упрям, поэтому между ними часто возникают трения. Евдокия Федоровна воспитывала сына по-своему, она не поддерживала мужа, не мирилась с его образом жизни, вот и Алексея вырастила похожим на себя. Ох, чувствую, Петру Алексеичу тяжело придется уживаться с наследником.

– А что стало с супругой Его Высочества?

– Несколько лет назад сводная сестра государя, Софья Алексевна, подняла против него мятеж. С этим он справился. Но.. потом узнал, что его жена была в сговоре с Софьей и не смог ее простить. Евдокию Федоровну сослали в монастырь.

– Как это ужасно, Александр Данилович. Государь столь жесток, что осмелился сослать мать своего ребенка? – возмутилась я.

– Наоборот, Пётр Алексеевич великодушен. За измену царю полагается наказание в виде казни, а ей он даровал жизнь. К тому же в монастырь он её отправил один из лучших, там её жизнь не на много изменилась. Бывшая царица ни в чем себе не отказывает. Так что, как я уже говорил, не стоит плохо думать о нашем государе.

– Пока что у меня нет оснований думать о нем хорошо. Ваш царь мне противен, – выплеснула я озлобленным голосом.

– Уверен, ты поменяешь о нем своё мнение. Скорее всего, он отправит и тебя к своей сестре в Преображенское.

– В Преображенское? Почему я должна переехать?

– Петру Алексеевичу будет спокойнее, если ты будешь находиться под присмотром Натальи Алексеевны. В её доме много народу. Там за тобой присмотрят.

– То есть я буду жить с совершенно незнакомыми людьми?

Мне стало больно от слов Меншикова.

– Ты привыкнешь к ним. Они тебе понравятся. К тебе приставят служанок. Ты будешь не одна, – уточнил он. – И всем будет спокойно.

– Ты смеёшься надо мной, Меншиков? – он снова заставил меня заплакать. – Ты хочешь сказать, что я вновь окажусь брошенной и никому не нужной?

– Нет, нет, Марта, ты не будешь брошена. Ты всего лишь переедешь в другой дом, где о тебе позаботятся, – убеждал меня Александр Данилович.

– Ах, как я могла так обмануться?

Я не могла успокоиться, меня бросало в дрожь от одной только мысли, что со мной все это происходит.

– Я выполнила твою просьбу и провела ночь с государем, а ты теперь отказываешься от меня, хочешь оставить одну. Я никого здесь не знаю, кроме тебя, как я смогу жить с кем-то в чужом доме, да ещё и с ребенком на руках. Ты обманул меня!

– Марта, ты преувеличиваешь, – Меншиков вдруг стал каким-то отстраненным, его глаза наполнились суровостью. – С тобой все будет хорошо. Ты привыкнешь.

Я упала к его ногам и стала умолять не сообщать государю о том, что в скором времени я должна родить от него ребенка.

– Прошу тебя… Прими это дите как свое… Пожалуйста, Александр Данилович… Я не хочу переезжать, я только начала привыкать в этому дому…

Мужчина не дал мне договорить, он вскочил со своего места и отошел в сторону. Уткнувшись в окно, он монотонно начал: «Я не могу скрывать от государя его ребенка. Я обязан предупредить его. Если он узнает, то мне не снести головы. Сегодня же я изложу все в письме. Дальше он скажет мне, как поступить. А пока мы перенесем твои вещи из моей спальни обратно в твою. Ты не можешь теперь ночевать у меня. И ещё, Марта, все, что было между нами должно оставаться в строжайшем секрете. Я не хочу, чтобы люди стали болтать о том, что женщина царя была со мной». Завершив свою устрашающую речь, он подошел ко мне, поднял с пола и посадил на кресло. Я не могла вымолвить ни слова после того, что услышала от Меншикова, который вмиг стал для меня таким чужим. В голове не укладывались слова, произнесенные от мужчины, некогда ставшего родным и близким, но в одну минуту превратившимся точно в незнакомца.

Через несколько недель мы получили от государя ответ на письмо Меншикова. Пётр Алексеевич писал, что весьма рад сложившимся обстоятельствам и по приезду он, как и рассказывал Меншиков, отправит меня к сестре, а до тех пор я буду жить здесь, с Александром Даниловичем.

– Расскажи мне о его сестре, – спросила я, когда окончательно смирилась с неизбежностью переезда.

Что случилось – то случилось. Теперь хотя бы нужно лучше узнать человека, который меня приютит.

– Она замечательная женщина, очень добрая, милая, заботливая. Вы подружитесь. Она похожа на своего брата как две капли воды.

– В таком случае, мы не подружимся, – поникла я.

– Поживем – увидим, – отрезал Меншиков.

Мое самочувствие время от времени становилось неблагоприятным, часто к горлу подступала тошнота, иногда кружилась голова, так что я большую часть времени проводила в постели с дежурящим возле меня лекарем. Александр Данилович заходил проведать меня крайне редко, служанки говорили, что он периодически не ночует в доме.

Государь почтил нас своим приездом через восемь недель. После того, как они с Меншиковым отобедали, он зашел ко мне.

– Марта, вот и ты, – начал он, как только увидел меня. – Как здоровье? Саша хорошо о тебе заботится?

– Более чем, – ответила я. – Благодарю.

– Завтра я отвезу тебя в Преображенское село. Там ты будешь жить под присмотром моей дорогой сестры.

– Александр Данилович оповестил меня об этом.

Царь не изволил долго со мной общаться. После того, как мы перекинулись парочкой общих фраз, он покинул мою комнату.

Вечером служанка сказала мне, что государь велел позвать меня отужинать с ними. Несмотря на не очень хорошее настроение, я все же приняла приглашение и спустилась к столу.

Меншиков помог мне усесться. Мужчины вели разговоры в основном о войне и государственной политике. Время от времени они обращались и ко мне для того, чтобы я не чувствовала себя одиноко. Хотя, думаю, Петра Алексеевича в последнюю очередь беспокоило мое удобство.

Рано утром мы отправились в путь, а приехали только к вечеру, потому что мой живот болел от резких движений, и нам пришлось ехать крайне медленно.

Преображенское село оказалось довольно приятным местом: здесь очень спокойно, прекрасная природа, рядом течет река. Село не большое. Всего около двадцати пяти десятин24. Когда мы с государем приехали в Преображенское село, передо мной предстала весьма приятная пухленькая женщина. Мои опасения относительно неё оказались беспочвенными, она была не так уж и похожа на своего грубого брата, напротив, в её характере было столько мягкости и ласковости, что я оказалась окружена заботой и вниманием. Женщина приняла нас очень приветливо. Похоже, что у царя с сестрой очень теплые отношения, потому что, увидев Наталью Алексеевну, он подбежал к ней, нежно обнял и стал покрывать её румяные щеки поцелуями. Меня эта сцена удивила, я и подумать не могла, что этот дикарь может быть таким радушным. Царевна смеялась и гладила брата по макушке. Меншиков говорил, что ей тридцать лет, однако на вид она выглядит значительно моложе. У неё широкий лоб, густые темные брови, черные глаза, а лицо очень бледное, что создает некоторую дисгармонию черт лица. В целом женщина очень неплоха собой.

– Вот, привез к тебе будущую мать моего ребенка, – объявил государь Наталье Алексеевне, подводя меня к ней.

– Наконец-то, я давно жду тебя, Марта. Пожалуйста, будь здесь как дома. Надеюсь, мы сумеем подружиться, – женщина была очень любезна и после этих слов пригласила нас пройти в дом.

У входа в дом нас встречали пять молодых женщин и прелестный кареглазый мальчишка, сын государя. Царица стала знакомить меня с ними по очереди.

– Анисья Кирилловна Толстая, – сказала она, указывая на одну из встречающих дам.

– Очень приятно, – ответила я, пожимая руку Анисье Кирилловне.

– А этих особ ты, Марта, вероятно, знаешь, – усмехнулась Наталья Алексеевна. – Мария и Анна Меншиковы – сестры вашего друга, Александра Меншикова.

Меня смутила колкость царевны. Выходит, все здесь в курсе того, что я жила у Меншикова.

Девицы поочередно пожали мне руку.

– А эти юные девушки – Дарья и Варвара Арсеньевы. Все мы живем в этом доме давно вместе и дружно, и надеемся, что и ты станешь частью нашей кампании. Твои покои находятся на втором этаже, рядом со спальней Дарьи Михайловны.

Женщины мне очень понравились. Правда для меня было большой загадкой, зачем они живут вместе и что их связывает. Впрочем, у меня ещё будет время все разузнать и привыкнуть к здешним порядкам.

Моя комната оказалась благородно обустроенной. Высокие потолки, величественные окна, выходящие прямо на фонтан в центре сада, дорогое убранство и целый шкаф восхитительной одежды и различных форм корсетов. Я быстро привыкла к хорошей жизни. Теперь я даже не представляю, какой была бы моя жизнь, если бы мне пришлось вернуться в Мариенбург, в дом пастора или ещё хуже – в дом Иоганна. Я не смогла бы уже освоиться там после всего того, что стало мне доступным в России, среди знатных людей.

После того, как все мы друг с другом перезнакомились и пообедали, государь предложил мне прогуляться с ним в парке.

– Сегодня прекрасная погода, да? – начал он.

– Согласна, погода что надо.

– Марта, мне кажется, ты боишься меня, – продолжил государь, чуть помедлив. – Мне…

– Вовсе нет, – перебила я его.

– Я ведь не слеп, вижу, что ты напугана и, скорее всего, даже испытываешь ненависть ко мне.

– Ваше Величество, признаюсь, я нахожусь в неясном положении. Видите ли, только я начала жить с поручиком, как вдруг появились Вы. И вот спустя время после нашей встречи, я вынуждена переехать в другой дом. Будем честны, я не хотела проводить с вами ночь. Очень неблагородным с Вашей стороны было шантажировать друга тем, что лишите его вашего расположения, если он не одолжит вам меня.

– Господи, Марта, неужели в твоих глазах я такое ничтожество? Я не шантажировал Меншикова. Я лишь грозно попросил его.

– Но он умолял меня согласиться, говорил, что от моего ответа зависит его жизнь и репутация.

Я поймала себя на мысли, что почти кричу на царя, меня одолевает чувство возмущения.

– Да, Меншиков всегда боится моей суровости, но откажи он мне настоятельно, я бы успокоился и не стал настаивать, – государь был спокоен, в то время как я все больше выходила из себя от злости.

– Хотите сказать, что всего этого могло не быть? Меншиков не был бы наказан за отказ?

– Нет, конечно. Да, я был изрядно пьян, и, возможно, мой тон показался ему слишком суровым. Не помню точно, что тогда было. Но, поверь, я не стал бы предпринимать мер, если бы Меншиков отказался.

– Боже мой.

– Не плачь, Марта. Уверяю, здесь тебе будет намного лучше, чем у него.

– Прошу простить меня, Ваше Высочество, – всхлипнула я заплаканным голосом. – Я хочу побыть наедине с собой, – с этими словами я помчалась, что есть сил вглубь парка.

Пётр Алексеевич быстро догнал меня и схватил за руку, а когда я стала пытаться высвободить свою руку из его крепкой ладони, он поднял меня на руки и просто пошел дальше, не обращая внимания на мои брыкания. Дождавшись пока я пойму, что мои телодвижения не принесут положительного результата, он остановился и продолжил наш разговор.

– Не обижайся на него. Он правильно делает, что боится меня, ведь я бываю жесток со своими подданными.

– Он же Ваш друг.

– Да, но он остается моим подданным. За отказ предоставить мне тебя он не оказался бы в немилости, но за отказ выполнить другое поручение, он был бы немедленно осужден.

Меня передернуло от его слов, а его моя реакция развеселила.

– Ты можешь быть спокойна, я никогда не казню мать моего ребенка. Я должен был бы отправить мать Алексея на эшафот, но сослал её в монастырь. Я надеюсь, Марта, ты будешь благоразумной и тогда проживешь жизнь в достатке и не обделенная вниманием.

Я кивнула в ответ. Он опустил меня на землю, и мы отправились обратно.

– Долго Вы здесь собираетесь пробыть, Ваше Высочество?

– Неделю. Потом поеду на поле боя.

– Зачем Вам нужна была эта война? Чего Вы хотите добиться?

– Я хочу вернуть некогда утраченные Новгородские земли, а также получить выход к морю. А ещё Швеция, Англия и Польша давно вынашивают план колонизации России. Они считают, что мы слабы. Со стороны Востока у нас тоже много врагов. Османский визирь делает попытки провоцировать крымских татар выступить против России.

– Насколько я знаю, император Карл сильный противник и просто так он не сдастся.

– Все верно. Карл, хоть и молод, все же хороший дипломат. И армия его очень мощна. Но мы постараемся доказать, что с русскими им не сравниться. Сейчас мы плохо готовы к войне, поэтому наша главная задача – задержать шведскую армию в Польше. Это даст нам достаточно времени для подготовки.

– Все ясно, спасибо, что уточнили.

– Тебе и правда интересно обсуждать войну? – засмеялся Пётр Алексеевич. – Я думал, женщин мало волнует политика.

– Я не разбираюсь во всех этих делах, но хочу понимать хотя бы главное. По крайней мере, если бы не эта война, я бы не оказалась здесь.

– Жалеешь о том, что приехала в Россию?

– Не знаю. Пока что одни разочарования.

– Разочарования? Родить ребенка от царя – это лучшее, что может случиться с женщиной.

– Я никогда не стремилась добиться успеха столь сомнительным путем. Я ценю искренние чувства, а уж царь он или бедняк – совершенно не важно.

– Впервые вижу женщину, которая не гордиться тем, что была со мной.

– Гордиться тут нечем.

– Ты бы предпочла остаться в Ливонии?

– Нисколько. Но там моя жизнь была стабильна, а здесь нет, я не знаю, что меня ждет завтра. Вынуждена жить в постоянном страхе. К тому же, здесь я совсем одна, мне не на кого положиться. Я бесконечно доверяла Меншикову, но обманулась в нем.

– Ты можешь доверять мне и всем, кто живет в этом доме.

После этого разговора и в последующие дни пребывания подле государя я открывала для себя этого человека с новой стороны, и он нравился мне все больше. Я не переставала удивляться тому, как его грубый голос и жуткие манеры могут нравиться. Тем не менее, за это короткое время до его отъезда мы часто оставались наедине и подолгу разговаривали на всевозможные темы. Беседы с царем выматывали меня, я узнавала много нового.

Когда пришло время прощаться, Наталья Алексеевна заплакала, все остальные тоже ходили с поникшими лицами, а царевич Алексей не слезал с шеи отца и просил его задержаться ещё. Погода была ветреная, но Пётр Алексеевич приказал седлать коня, он наотрез отказывался ехать в карете. Со мной он простился в первую очередь.

– Марта, прошу тебя, береги себя и наше дитя, – сказал он и поцеловал меня в лоб.

Я ему поклонилась.

Затем он обошел всех дам, почтительно поцеловав каждой руку. Сестру и сына государь обнял.

Он ускакал быстро. Через несколько секунд от него на горизонте не осталось даже тени. На душе стало как-то грустно. Наталья Алексеевна тогда спросила меня: «Скажи милая, ты любишь моего брата?». Вопрос застал меня врасплох. Он заставил меня задуматься.

– Спроси Вы меня об этом неделю назад, я без промедления с полной уверенностью ответила бы, что нет. Теперь же я не знаю, что сказать.

Женщина улыбнулась. Она взяла меня за руку и повела в дом.

– Я думаю, что спустя ещё неделю ты сможешь ответить сама себе на этот вопрос, и тебе не нужно будет даже ничего говорить. Скучающие глаза все скажут сами.

В её словах таилась мудрость. А ведь она права. Я поймала себя на мысли, что не хотела расставаться с Петром, и я уверена, что очень скоро стану скучать по нему. От этой мысли стало печально на душе.