Читать книгу Ангел Корниэль, или Евангелие Вольнодумца - Элис Вондер Ву - Страница 7

Ибо лучшее среди снадобий есть Мудрость.

– Евангелие от Ессеев

Т. К.

Изменения, случившиеся в тот миг с Корниэлем, невозможно было выразить никакими словами. Они были настолько впечатляющими, что в сравнении с ними воспоминания о человеческой жизни померкли.

Внезапное постижение «Я», его великолепия и гармонии с внешним миром, обретение нового взора – все это говорило об одном: следующим шагом к Вершине было Осознание.

Вольнодумец

Открыв глаза, Корниэль вздрогнул. Больше не было ни зеленой листвы, ни прекрасных роз, ни мягкого света. Кромешная темнота.

Вместо белоснежной мантии к телу прилегала уютная одежда. И, что было самым приятным, она была его собственной. Корниэль любил черный цвет, – он с точностью передавал состояние его души: легкость, свобода, бесконечность.

Нащупав под собой простынь, он впал в агонию: «Неужто гроб? Но я ведь завещал себя кремировать!»

Однако, взмахнув перед собой руками, надеясь все же не уткнуться ими в крышку гроба, Корниэль вздохнул с облегчением: «Комната…»

Затем он принялся ощупывать свой аккуратный нос, высокие скулы и прямоугольный подбородок. Его лицо было гладким, а значит, жизнь после смерти ему вовсе не померещилась – он все еще был молод. Широкие брови и копна густых белых волос говорили о том же. Бегая глазами в пространстве, он пытался хоть что-то разглядеть – тщетно.

Положив руки на грудь, Корниэль обнаружил небольшой сосуд грушевидной формы. Неожиданно из фиала начал исходить нежно-голубой свет. Будто маленький клубок дыма, он тонкой линией устремился вверх, разделяясь на блуждающие огоньки.

Корниэль поднялся. Под ногами заскрипел деревянный пол. По всей видимости, это был домик из сруба, и пахло в нем соответственно. Он уже ощущал этот аромат прежде, но никак не мог вспомнить где.

На какое-то мгновение он даже позволил себе надежду на то, что очутился в мире детства – крохотный домик в Англси, который ему довелось покинуть против его воли.

Когда огоньки достигли потолка и полностью осветили комнату, Корниэль оцепенел. С макушки до пят его пронзило током – увиденное казалось призрачной химерой. Однако тут же послышался женский голос – нежный, мелодичный, голос, который тот запомнил на всю его жизнь.

– Ты?.. – прошептал Корниэль, не веря своим глазам.

Слезы попросились наружу, но он их мужественно сдержал. Первым делом решил, что бредит, но, вспомнив слова Хранителя, взял себя в руки.

– Здравствуй, мой милый Эль.

Невысокого роста женщина с седовласой головой и безупречно гладкой кожей стояла напротив него. Большие голубые глаза блестели от влаги, а тонкие губы-ниточки изогнулись в нежной улыбке. Обрамленная орнаментом юбка зашелестела по деревянному полу, и женщина подошла вплотную.

– С возвращением, сын мой, – негромко сказала она и ринулась Корниэлю в объятия.

Гладя светлую голову, она вбирала в себя судорожные всхлипы, которые Корниэлю было больше не под силу сдерживать.

Казалось, ничего уже не могло удивить его. Но душа была вновь чиста и открыта, и все чувства ощущались с новой силой. Стоять там в объятиях матери, в которой он нуждался всю свою жизнь, было большим чудом, чем все то, что могла предложить ему Вершина. Прижавшись к ней что есть силы, Корниэль отклонился, чтобы вновь заглянуть в родные глаза.

– Как же я рад тебя видеть… – подавив дрожь, сказал он.

Осыпав сына поцелуями, Уна выбрала самый мягкий из стульев и предложила ему присесть.

– Ни о чем не тревожься, дорогой, – тихим голосом прошептала она, – у тебя будет самый лучший Наставник. Скорее всего, мы не сможем видеться часто, но помни, милый, я всегда с тобой, – держа сына за руки, Уна улыбалась сквозь слезы. – Я так ждала этой встречи!

Уна была сердобольной, трепетной женщиной, какой Корниэль ее и запомнил, и сказанное после удивило его не меньше.

– Мы, Воины, бываем такими тонкослезыми – обняв сына, она снова всплакнула, но, увидев женский силуэт за темным оконным стеклом, тут же взяла себя в руки. – Время не ждет.

Схватив Корниэля за руку, она вывела его из дома и направилась к озеру. Огоньки света последовали за ней.

Изабэль

Вселенная – это удивительное зелье из слез страданий и слез радости. Сунь палец в варево и оближи его, после этого ты постигнешь «смерть», жизнь и великий круг существования.

Знания, секреты, искусство магии и любви откроются тебе. А главное, ты обретешь Мудрость.

Вольнодумец

– Я часто прихожу сюда. Здесь я нахожу свой покой.

Корниэль в оцепенении взирал на открывшиеся перед ним дали. Мать также смотрела вдоль берега, холодный ветер развевал ее серебряные локоны. Берег был в точности таким, каким Корниэль его запомнил. Все было таким же, как тогда. Кроме одного.

Сняв с себя кофту и мягкие ботинки, Корниэль смочил ноги. Холод больше не тревожил его. Поэтому, недолго думая, он нырнул под воду.

Ангелы…

Однажды он уже слышал это слово, когда, грея костяшки у костра, внимал рассказам местных мальчиков. Сын пастора тогда казался посмешищем, так как твердил, что видел в чаще леса существо, светившееся ярким голубым светом.

«Но дело в том, что речь идет не о людях вовсе…»

Неужели сын пастора был прав?

Корниэль торопливо вернулся на берег.

– Расскажи мне все, – решительности у него было не отнять.

В воздухе воцарилась тишина. И лишь спустя несколько секунд тихим шепотом Уна ответила:

– Всему свое время, милый.

– А отец? Отец тоже здесь?

Оборачиваясь по сторонам, Корниэль изучал каждый сантиметр округи.

– Нет, милый. Истина едина, но найти ее можно за разными дверьми, – подойдя ближе, Уна положила руку ему на плечо. – Однако есть человек, знакомству с которым ты будешь непременно рад.

– О ком ты говоришь?

– М-м… Пусть это будет сюрпризом, – Уна всегда так говорила, когда наверняка была уверена в том, что это сработает.

Они оба улыбнулись. Улыбка сделала их похожими.

– Ты должен познать свою историю без ошибочных догадок и самобичевания. Иногда правда гораздо ближе, чем нам кажется.

Корниэль запустил камешек в воду. Тот запрыгал по ее поверхности, как водомер.

– Все началось здесь, здесь была твоя первая травма.

– Она связана с тобой? – спросил Корниэль, отведя взгляд в сторону.

Уна вдохнула поглубже. Она тщательно готовилась к этому разговору, но теперь все мысли, казалось, исчезли от волнения.

– Все в нашей жизни приходит в назначенное время. Ты не виноват в моей смерти, слышишь?

Раздался тихий шлепок, и у самой воды возникла стройная фигура в черном.

– Кто это?

Фигура осмотрелась, будто пытаясь сориентироваться, а затем, сменив курс, растворилась в густом черном пепле.

– Здесь небезопасно, – прошептала мать и оглянулась. – Ты был не простым человеком, милый. Тебя ждут великие дела. Нам следует поторопиться.

Корниэль топтался на месте, будто намереваясь спросить о чем-то еще, но Уна, поспешив к дому, поволокла его за собой.

Посреди главной комнаты стоял неприметный письменный стол – черное дерево было совсем не тронуто временем. Подойдя ближе, Корниэль увидел руническую доску с символами, которых раньше не встречал.

– Похоже на руны…

– Руны, камни, числа и даже места, – мать водила руками в воздухе, – все это – проводники энергии.

– А звезды?

– Звезды – указатели пути.

Уна достала из сундука сухую одежду и передала ее сыну.

– Спасибо, – улыбнулся он. – То есть это проводники между духовным и материальным миром?

– Верно, сын. Почти верно, – ее лицо приняло важный вид. Было заметно – Уна гордится своими знаниями. – Нет существенной разницы между началом материальным и началом духовным. Все мы в том или ином виде – энергия, разница лишь в условиях. Если бы человек, не постигший духовной свободы, имел все условия для использования такой силы, мы бы давно проиграли войну.

– Свободы?

– Не путай со вседозволенностью, – подчеркнула мать, приподняв один из камешков на доске. – В первую очередь, Свобода – это ответственность.

– Согласен…

Корниэль криво улыбнулся – в его голове мелькнул призрак прошлого.

– Контроль – грязное слово, – продолжила Уна. – У Свободы – собственная дисциплина. Это Осознанность.

Корниэль с неподдельным интересом следил за тем, как мать выкладывала руны по какой-то особой схеме. Подойдя к окну, он задернул занавески и выглянул в крохотную щель – на берегу не было ни души. Нахмурившись, он вернулся к матери.

– Исследование и понимание своих переживаний – неотъемлемый шаг на пути к Свободе. Наши эмоции – это не конечный результат. Не действие добивается наших слез, а слезы побуждают нас к действию. Как ни странно, но человек управляет своей жизнью, и скоро ты в этом убедишься.

– Я стану Хранителем? – в глазах Корниэля зарождалось сияние.

Увидев, как радужка начинает излучать свет, Уна насторожилась. Подойдя ближе, она схватила сына за щеки и заглянула ему в глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Эй, ты чего? Все отлично! – отшатнулся Корниэль.

Поведение матери тревожило его. Еще несколько минут назад он был полностью уверен, что направляется в «рай», но спешка матери говорила о наличии вариантов.

Вернувшись к рунической доске, женщина подозвала к себе сына.

– Ты оставишь это здесь? – удивился Корниэль. Среди застеленной брезентом мебели встречались атрибуты магии, диковинные сувениры и личные вещи. – Ты выкупила наш дом?

Уна засмеялась и снисходительно посмотрела на сына.

– Это эскиз моего Мира, Эль, – маленький кусочек Межмирия.

Не до конца понимая сказанного, Корниэль осмотрелся и подошел ближе. Как только он коснулся формулы, в ушах хлопнуло, и все вокруг исчезло.

Уна стояла напротив сына и с любопытством наблюдала за тем, как тот, вдыхая выжимки света, выравнивал равновесие.

– Со временем ты привыкнешь, – с улыбкой сказала она, протягивая Корниэлю руку.

Тот отказался принимать помощь и, как истинный джентльмен, поцеловал руку матери.

– Все в порядке.

Местность была сырой и угрюмой, но это не делало ее менее привлекательной. Пробравшись сквозь лесные заросли, они направились в сторону помпезной усадьбы, одиноко красовавшейся неподалеку. Это был старейшей постройки дом, находившийся в одном из пригородов Туманного Альбиона.

Уна указала на ряд деревьев, которые росли вдоль серой стены. Около минуты они шли по песчаной дороге, ведущей к главному входу.

– Если постараться, можно услышать, о чем они думают, – расплываясь в блаженной улыбке, Уна прильнула к пальметте, раскинувшей свои многочисленные ветви.

– Это место кажется мне знакомым. Где мы? – спросил Корниэль, осматриваясь.

Верхняя часть готического строения была полностью увита девичьим виноградом, а сквозь витражное окно пробивался мягкий желтый свет.

– Еще бы, – иронично улыбнулась Уна, глядя на сына. – Зайдем?

Дверь была не заперта. Большой холл, обставленный в лучших английских традициях, восхищал своим убранством. В воздухе витал аромат ветивера, напомнивший Корниэлю о событиях той сладкой ночи. Едва он подумал о них, как перед его глазами появились кадры настоящего кино: одетый как лондонский денди, молодой и уверенный в себе Корниэль Поуп – перспективный студент Оксфордского университета, пронесся мимо, держа за руку кудрявую хохотушку.

– Ну же, Кэл, не беги так! Я на каблуках! – визжала девушка, не скрывая восторга.

– Тш… – пригрозил ей парень, пытаясь унять и свой смех тоже. – Нас не должны заметить!

Он помог спутнице снять туфли, и пара скрылась в арке, ведущей в другую часть дома.

Корниэль стоял в ступоре.

– Ты тоже это видела? – спросил он мать, встряхивая головой.

– Да, – ответила Уна, проводя пальцами по тонким линиям скульптуры, – устремив взгляд в сторону своего спутника, мраморная леди прижимала его руку к сердцу. – Ты непроизвольно «оживил» свои воспоминания. Скоро ты научишься ими управлять и использовать память как топливо для своей силы.

Корниэль закрыл лицо руками, долго и сильно тер его.

– Это было так давно. Я уже и не помню себя прожигателем отцовских денег.

– О да… – саркастически вставила Уна. – Но врожденное отсутствие страха никуда не исчезло.

– На самом деле, мне всегда страшно, – ответил Корниэль. – Но почему Эмили Ванг?

– Это – матрица твоей истории. Ты видишь то, что должен видеть, то, что даст тебе ответы.

– Хм… То есть у моей истории есть программист? А тестировщики тоже были?

Снисходительно улыбаясь, Уна взъерошила сыну волосы и направилась к арке. Корниэль поспешил за ней.

– Запомни, сын, все в этой жизни делается не с тобой, а для тебя.

Они оказались в небольшой купальне. Воспоминания Корниэля шли своим чередом – парочка находила забавным проникнуть в дом незнакомцев и устроить там дебош. Распивая шампанское прямо из бутылки, взломщики возбужденно беседовали в воде.

– Хранитель оформляет Книгу Жизни своего подопечного, будучи проводником энергии свыше, – продолжила Уна. – Не он решает, как человеку жить или что произойдет с ним в будущем. Но он помогает ему сделать правильный выбор.

– То есть Хранители – пророки?

Корниэль присел на край купальни.

– Можно сказать и так.

«Да, такое уж вряд ли забудешь…», – подумал он, разглядывая комнату. Она была душной и тесно заставленной тропическими растениями – влажные испарения от воды создавали уникальный микроклимат. Стройные ножки Эмили касались естественной гальки, устилающей дно купальни.

Корниэль пожал плечами и развел руки в стороны, как бы говоря, что молодость имеет преимущества. Уна замолчала и стояла в стороне, оставив сына наедине с прошлым.

Эмили радостно улыбалась, щуря от брызг глаза-пуговки. Корниэль улыбнулся в ответ, представив, будто девушка смотрит на него.

Купальня освещалась желтым светом ламп, делая атмосферу объемной и романтичной. Большие витражные окна, расположенные по кругу, играли разноцветными огоньками.

– Ты нравишься мне, – прошептал юный Поуп своей спутнице.

Подплыв к ней ближе, он коснулся губами кончика ее миниатюрного носа.

– Правда?

То ли от смущения, то ли от горячей воды, щечки Эмили порозовели, делая ее еще более привлекательной. От ее голоса у Корниэля все вибрировало внутри – по телу растеклись приятные волны ностальгии.

– Не воображай, будто не знаешь о моих чувствах.

Она пару раз приподнялась на цыпочки в самодовольной улыбке, но как только коснулась его тела, он спохватился и тут же отплыл назад.

– Прости меня… Я не могу.

От слов юного Поупа улыбка Корниэля тут же исчезла.

– Идиот! – бросил он, сжав плотно губы.

Уна продолжала стоять в стороне.

– Шарлотт ничего не остановило! – добавил он, продолжая злиться. – Ты – глупый идиот!

Корниэль не понимал, что разозлило его больше – измена Шарлотт или потеря Эмили. Но он как одержимый прыгнул в воду, минуя мраморные ступени. Оказавшись на дне и рассеяв собственное воспоминание, он ударился лицом, но ничего не почувствовал. Корниэль еще не мог контролировать свои эмоции. Он был подобен ребенку, познающему себя и мир заново. Вынырнув, он перевернулся на спину и в полной тишине то открывал, то закрывал глаза. Не понимая, что именно чувствует, он отсутствовал несколько минут.

– Если вы хотите, чтобы я простил ее – этого не будет, – прохрипел он, вернувшись в реальность.

Выбравшись наверх, он с укором посмотрел на мать.

– Этого не требуется, – спокойно ответила Уна. Она понимала, что он чувствует. Заправив спадающий на лицо локон, женщина присела рядом.

Корниэлю стало стыдно.

– Если ты что-то и должен сделать, так это понять свои чувства.

Следующие слова привели его в лучшее расположение духа.

– Ты не любил Шарлотт. Обрати внимание, ты был верным, но не любил.

После минутного молчания Корниэль негромко сказал:

– Эмили действительно очаровала меня.

На лице матери снова появилась улыбка.

– Ты был верен не Шарлотт. Ты был верен… Любви, – взяв сына за руки, сказала она. – Любви, как святой вере, как божеству, как самому себе.

– Почему же мне было так больно?

– Это боль твоего эго. Это крах твоей веры в ее любовь к тебе. Но Шарлотт не любила тебя также, как и ты не любил ее.

– Это все так сложно… – Корниэль вздохнул, положив голову на плечо матери.

В его синих, как небо, глазах отражались красочные блики света.

– Прости меня. Я не хотел.

– Я знаю…

– Мне не хватало ее…

– Разумеется. Но Любовь – это не привязанность, не дружба и не страсть вовсе.

– Но что же это?

Корниэль вопрошающе посмотрел в глаза матери. В его взгляде снова было то, чего он когда-то лишился – открытость.

– Родственность души. Любовь – это религия, Эль. Истинная религия. Ведь мы ждем встречи с Творцами также, как ищем Любовь. Это – благодать, «небесное» блаженство. Она таится в человеке, в мечте, в творчестве. Она – во всем.

– Я всю жизнь чувствовал, что люблю того, кого не существует.

– Того, кого еще не встретил, – поправила его мать.

– Что с моими глазами?

Корниэля будто кипятком ошпарило. Встав на колени, он уставился на отражение в воде.

Словно дым от тлеющей сигареты, плавные линии света испарялись из его зрачков, окутывая широкие плечи туманным ореолом голубого цвета.

– Это энергия. Она наполняет тебя с тех самых пор, как ты получил свой фиал, – коснувшись кожаного шнурка, Уна успокаивающе поцеловала сына в лоб.

– А что же будет дальше?

Разглядывая свое отражение в воде, Корниэль заметно нервничал.

– Когда энергия слишком велика, мы помещаем ее в предметы. Этот фиал – твой личный накопитель силы. Когда ты сделаешь свой первый глоток из Источника, ты сможешь ею пользоваться. Сейчас же она – солнечный свет, пробивающийся сквозь оконные ставни.

Поток энергии был таким сильным, что уже невозможно было разглядеть белки глаз.

– Нам пора, – позвала Уна, указав на заднюю дверь.

– Мы уйдем по-человечески? – засмеялся Корниэль. От волнения его губы дрожали.

– Мы не уходим. За этой дверью нас ждет множество дверей.