Читать книгу Демон ночи - Элиз Вюрм - Страница 7

– Не люби себя слишком сильно, chérie! – Сказал Мидас, Франк. – Не жалей себя слишком часто!

Нелл поразили его слова.

– Я заметил, что человеку вредно сильно себя любить, и сильно себя жалеть.

Она поняла его, Франк.

– Ты тоже не слишком любишь себя, и не слишком жалеешь?

– Да.

– Почему?

– Когда не очень любишь себя, и не очень жалеешь, перестаёшь остро воспринимать многие вещи.

– Например? – Смутилась она.

– Несправедливость.

Нелл чувствовала, как Мидас нежно и крепко обнимает её – он вновь её не отпускал!

– Знаешь, что такое благодарность? – Вдруг спросил Мидас, Франк. – По Буасту5: «Память сердца».

– «Благодарность»? – Удивилась Франк.

– «Жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне»6.

– Не знала, что ты верующий человек. – Смутилась она.

– Я не верующий.

Она смутилась ещё сильнее.

– Кто же ты?

– Я – это ты, а ты – это я!

– Я не понимаю…

– «Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную»7…

Мидас нашёл её руку, сжал.

– Успокойся, – Кесарю – кесарево, Богу – Богово, а Человеку – Жизнь!

– «Жизнь»?!

– Давай выпьем виски «Меконг»? Хотя это ром…

– Я хочу «Siam Sato»!

– Рисового вина? Хорошо.

Он мягко усмехнулся.

– Жизнь, mon ami.., всё одно и то же; в итоге всегда проигрываешь!

– Даже если выигрываешь? – Удивилась Франк.

– Да, выигрываешь, и уже проигрываешь…

– Ты скорбишь о своей жене?

– Не о ней.

– ?

– О её молодости, – я скорблю о её молодости – не можешь скорбеть о человеке, скорби о том, что у него было!

– Но так страшнее! – Смутилась Франк.

– Смерть должна быть страшна, иначе мы её не почувствуем.

И Нелл думала о словах Мидаса, думала!

– Ты не проиграла, – Сказал Мидас, Франк. – Ты просто не поняла (вовремя); люди могут разделиться в любой момент, любое слово может стать последним!

После ужина Мидас и Нелл отдыхали в лаунж зоне.

– Расскажи мне о себе, – Вдруг сказал ей, он. – То, что считаешь нужным.

Она посмотрела на него с удивлением.

– То, что я считаю нужным?

Улыбнулась.

– Мне 33 года, я – учитель младших классов.

– Почему именно младших?

– С ними ещё легко.

– Потому, что они маленькие?

– Потому, что они всех воспринимают как равных!

Мидас задумался.

– А ты? – Спросила его Нелл. – Что ты считаешь нужным рассказать о себе?

Он мягко посмотрел на неё.

– Мне 38 лет, я занимаюсь бизнесом, но это не главное – для меня.

– А что главное?

Она отпила клубничного ликера XuXu.

– Я… скульптор.

Нелл показалось, что Мидас не был уверен до конца, стоит ли говорить об этом.

– У меня есть страсть, – Оживлённо сказал он. – Я занимаюсь поисками античных скульптур!

Да, он ожил.

– Есть место, куда я хочу попасть…

Его чёрные глаза загорелись.

– Оно называется Вечность!

– «Вечность»? – Вновь удивилась Нелл.

– αιωνιότητα!

Мидас смущенно улыбнулся.

– Тебе это интересно?

– Мне интересен ты. Да, интересно!

Он удивился.

И со смятением сказал:

– Ты… ты кажешься то тихоней, то страстной женщиной!

Нелл лукаво улыбнулась.

– Это плохо?

– Это… непостижимо!

– Вечность – это культ, древнегреческий культ, любви бога и человека, – вечной любви.

– Бог и человек любили друг друга вечно?

– Более чем, вечно!

Её это удивило «Более чем, вечно».

– Разве есть что-то большее, чем вечность?

– Душа, Нелл.

Она вновь удивилась.

– Вечность конечна, а душа – бесконечна.

Нелл смутилась.

– Вечность заканчивается в покое, а душа в нём только начинается. – Объяснил ей Мидас.

Она посмотрела на него, – он был одет в белую футболку с красным кленовым листом, и голубые джинсовые шорты.

– Ты прав: ты тоже непостижим!

– Почему ты стала учителем?

– Из-за покоя.

Нелл чувствовала смущение.

– «Покоя»? – Удивился Мидас.

– Я там на своём месте!

Он внимательно смотрел на неё.

– Когда я леплю, я тоже на своём месте.

– Наверное, только лепя, высекая, человек начинает понимать Бога.

– «Бога», Нелл?

Мидас отпил виски «Меконг».

– О чём думает камень, когда человек ломает его? Я стану человеком8?

Он задумчиво усмехнулся.

– Ты хочешь сказать; когда Бог ломает человека, человек тоже думает: я стану Богом?

– Мне кажется, что когда Бог ломает человека, человек думает; чем я стану?

– Что произошло между тобой и моей сестрой?

– Почему ты спрашиваешь? Тебе интересно, или нужно знать?

– «Интересно, или нужно»? – Подумала Нелл.

– Нужно. – Сказала она, Мидасу.

– Почему «нужно»?

Нелл подумала, хороший вопрос!

– Я хочу тебя понять!

Он задумчиво усмехнулся.

– Ты хочешь понять, что я за человек…

– И что я за человек – рядом с тобой!

Мидас смятенно посмотрел на неё.

– Что ты за человек рядом со мной?..

– Да!

– Мы оказались бесконечно разными, бесконечно чужими!

Нелл удивилась и смутилась.

– Почему?!

– Всё банально, – Мрачно сказал он. – Я был дураком!

– Почему «дураком»?

Мидас посмотрел на неё очень ласково.

– Нелл… я был молод, и красивая женщина свела меня с ума!

Нелл поняла его.

– Ты не дурак, ты – мужчина!

Он нежно усмехнулся.

– Ты права; мне было 28 лет, и то, что можно простить себе в 28, нельзя в 38!

– Ты был молод, прости себя. Почему ты не можешь простить себя?

Мидас посмотрел на неё с удивлением.

А потом:

– Я женился не на той женщине…

Его глаза наполнились теплом.

– Я женился не на той сестре!

Нелл посмотрела на него; что страшнее – для неё, что он не прав, или что, прав?

– Знаешь, что я думаю о смерти? – Вдруг сказал ей Мидас. – Я думаю… «Может быть, лучше никого не любить, ослепнуть, оглохнуть, убить в себе память?»…

Он сделал паузу – Нелл почувствовала не только свою боль, но и его.

– Я думаю; да, так было бы лучше – «никого не любить, ослепнуть, оглохнуть, убить в себе память»! Но для кого лучше?..

Мидас вдруг взял её за руку.

– Я думаю, что смерть – это боль, – самая глубокая и страшная, которую только может испытать человек! Когда она умерла, я не почувствовал боли, – я чувствую её сейчас, я понимаю: именно её смерть может разлучить нас, ничто, кроме смерти!