Читать книгу Летняя королева - Элизабет Чедвик - Страница 15

– Тулуза, – сказала Алиенора, обращаясь к Людовику. – Моя бабушка по отцовской линии, Филиппа, была наследницей Тулузы, но власть узурпировали те, у кого было меньше прав и больше сил. Будь жив мой отец, он бы боролся за то, чтобы вернуть эти земли нашей семье.

Глубокой ночью они с Людовиком сидели в постели, пили вино и разговаривали при свете лампы с ароматным маслом. Все благоприятствовало зачатию ребенка. День был не святой и не запретный; у Алиеноры не шла кровь. Все с нетерпением ждали вестей о новой беременности, но она знала, что ожидание лишь порождает в Людовике страх неудачи. Он говорил, что блуд – это грех и что либо он, либо Алиенора, должно быть, как-то прогневили Господа, отчего теперь не могут зачать ребенка. Она и теперь ощущала, как муж напряжен.

– Мой отец родился в Тулузе, – сказала она. – Но я там никогда не была.

– Почему мы говорим об этом сейчас?

Она отставила вино в сторону и наклонилась к нему.

– Потому что это дело, которое слишком долго откладывается. Я должна поехать в Аквитанию – ею тоже пренебрегают.

– Тебе не нравится в Париже?

Алиенора не стала говорить то, что первым пришло на ум: Париж – холодный город, куда ее сослали из теплых южных земель ее детства. С тех пор как Аделаида уехала из дворца, молодая королева расширила свои покои, переделав все по своему вкусу, и они ей вполне нравились. Париж с его многолюдными улицами и бурной интеллектуальной жизнью всегда вдохновлял ее, но это был не дом, и он не принадлежал ей.

– Франция – страна моего супружества, – изящно вывернулась она. – Аквитания – моя земля по рождению и праву, и мой долг – показаться там лично. – Она провела кончиком косы по его губам. – Подумай о том, чтобы отправиться во главе армии на завоевание Тулузы. Только представь, какую честь принесет тебе такое предприятие. Ты докажешь свою власть и исправишь ошибку.

Людовик ощутил прилив желания, представив себе, как он ведет войска: звенит упряжь, плавно движется под ним мощный конь. Он вообразил рядом с собой Алиенору и Ла Рейну, сидящую на его запястье. Он представлял себе поход под звездами, где летний ветер доносит ароматы лугов. Представлял, как добавит Тулузу к своим владениям и докажет всем, и не в последнюю очередь своей супруге, какой он великий король и воин.

Она осыпала его ключицу и шею короткими поцелуями, нежно касаясь кончиком языка.

– Скажи «да», Людовик, – прошептала она, дыша ему в ухо. – Скажи «да». Ради меня. Сделай это ради меня… сделай это ради Франции.

Он закрыл глаза и наслаждался эротическим зарядом ее слов и прикосновением ее губ. Он был до боли тверд. Со стоном он перевернул Алиенору на спину, раздвинул ее ноги и подался вперед.

– Хорошо, – выдохнул он. – Я сделаю это. Я покажу тебе, на что способна Франция! – Он действовал решительно, разгоряченный мыслью о том, что совершит великие и мужественные подвиги по приказу своей жены, хотя и подмял ее сейчас под себя.

Под лучами теплого южного солнца Алиенора чувствовала себя так, словно вернулась из изгнания. Кроме краткого визита в Ле-Пюи, она не видела Аквитанию четыре года, и это было похоже на то, как если бы она попала под долгожданный дождь после бесконечной засухи. Все, что было стиснуто у нее внутри, начало распускаться – она почувствовала себя обновленной. Снова стала смеяться и расцвела.

В Пуатье Алиенора прошлась в танце по покоям дворца, юбки ее платья раздувались и кружились.

– Дом! – Она крепко обняла Петрониллу. – Мы дома!

Будь все по ее нраву, она жила бы здесь вечно и ездила в Париж, только когда того требовал бы долг.

Ее аквитанские вассалы собрались вместе с Людовиком в поход на Тулузу, среди них был и Жоффруа де Ранкон, который привел людей из Тайбура, Вивана и Жансе. Сердце Алиеноры учащенно забилось, когда Жоффруа преклонил колени перед ней и Людовиком. Рядом с ним она по-прежнему вспыхивала невидимым пламенем; время и расстояние ничего не изменили.

Он был учтив с Людовиком и умело участвовал в организации армии для похода на Тулузу. Их беседа была сердечной и профессиональной – в разговоре даже проскальзывали дружеские нотки, к которым некоторые северные бароны прислушивались с подозрением и враждебностью.

Когда ему выпала возможность поговорить с Алиенорой наедине, он обратился к ней так же вежливо, но с ощутимым скрытым напряжением, будто стояли на пути бурной подземной реки, о которой знали только они.

– Король оказал мне честь, попросив стать его знаменосцем, – с гордостью сообщил Жоффруа.

– Он понимает, что следует вовлекать моих вассалов в общее дело, – ответила она. – И вполне уместно, чтобы человек ваших способностей в таком случае ухватился за выгодную возможность.

– Некоторым не нравится, что южный выскочка занимает столь видное положение, – язвительно сказал он, – но успех всегда порождает зависть. Я рад служить вам и королю.

В тот первый вечер в большом зале компанию развлекал знаменитый благородный трубадур Жоффре Рюдель, сын кастеляна Блая, который, спев подходящие к случаю боевые песни и баллады, взял минорный аккорд на своей цистре и исполнил еще одно произведение о душераздирающей любви и тоске.

У Алиеноры перехватило дыхание. Она посмотрела на Жоффруа, и на едва уловимое мгновение их взгляды скрестились, и под их ногами забурлила подземная река.

Когда-то она играла с ним в догонялки в здешних садах, со смехом уворачиваясь от протянутых к ней рук. Она ходила с ним на охоту; они вместе пели песни и танцевали. С ним она училась восхитительному искусству флирта, зная, что в безопасности и он не причинит ей зла. Он дарил ей радость в детстве, и о нем она мечтала, когда ее тело обрело женственные формы. Все это осталось в прошлом, но влечение и воспоминания остались. Ей хотелось бы возродить их, чтобы перекинуть мост через пропасть настоящего, но ради них обоих она не могла так поступить. Никогда ей больше не флиртовать с ним, потому что в этом случае каждое слово будет сказано всерьез, в то время как любезности с другими – лишь показные пустяки.

Воодушевленный и жаждущий завоевать Тулузу, Людовик покинул Пуатье на следующее утро со своими французскими рыцарями и теми вассалами Алиеноры, которые откликнулись на его призыв. К другим были отправлены гонцы с приказом встретить короля в пути. С короной Аквитании на челе Алиенора обняла мужа и, когда он сел на коня, передала ему свой щит.

– Да пребудет с тобой Господь, – сказала она. Краем глаза она заметила, что Жоффруа несет знамя Людовика с французскими лилиями, а рядом с ним развевается аквитанский орел. Он смотрел прямо перед собой, упрямо выпятив подбородок. – Да пребудет Он со всеми вами, – добавила она.

– Я вернусь к тебе и принесу в дар Тулузу, если это будет угодно Господу, – ответил Людовик.

Алиенора отступила и села в огромное кресло своего отца, которое вынесли из зала и установили на возвышении, под шелковым балдахином. Взяв у своего сокольничего кожаную перчатку, она усадила Ла Рейну на правое запястье. В левой руке она держала украшенный драгоценными камнями жезл с фигуркой голубки. Герцогиня Аквитанская, правительница государства, провожала в путь кавалькаду всадников, смелых, дерзких, в сверкающих доспехах. Людовик был в своей стихии, и Алиенора подумала, что никогда еще он не выглядел таким красивым и уверенным, как сейчас. Ее сердце разрывалось от гордости и за него, и за человека, который поклонился ей с седла, прежде чем выступить первым, держа в руках знамена.