Читать книгу 10 секунд - Элизабет Дэр - Страница 4

После трусливого и немного странного побега Алекса, мое сознание по-прежнему не понимало, что именно произошло, словно все обстоятельства были окутаны какой-то неизведанной дымкой. Александр не проронил больше ни слова в мою сторону за весь прошедший день, проведённый в школе в полной тоске и одиночестве, что огорчало неменьше, чем все пережитое за утро. Он даже сидел в этот день не со мной, а с каким-то парнишкой, имя которого в памяти не отложилось. Да, мы одноклассники, но моя память настолько дает сбой, что имена ей поддаются о особенным трудом, так что не издевайтесь. Вы можете сказать, что это чепуха, что слишком себя накручиваю, но мы никогда не отсаживались друг от друга, даже когда преподаватели ставили ультиматум, либо разбегаемся на разные места, либо вон из класса.

Скажу вам честно, во время уроков школа выглядит более привлекательно из-за своих опустошенности и спокойствия. Беспокойство, зародившееся глубоко в душе, настигало меня всё сильнее с каждой минутой без лучшего друга. На всех уроках мне приходилось довольствоваться компанией себя, смотреть на его опущенные плечи или профиль, обращенный в сторону распахнутого окна, и наслаждаться общением с ручкой и тетрадью, сводившим с ума.

– Алекс, – позвала своего друга, когда наступила большая перемена, а он поспешно покидал класс.

– Мне некогда говорить, – заявил он отрешенно, бросив на меня раздраженный взгляд, и вырвался из моей хватки. Я лишь успела открыть рот в недоумении и шоке.

Теперь я чувствовала опустошённость и покинутость в несколько раз больше и сильнее, как те деревья, что раскинулись вокруг нашего здания. Мне хотелось так же выть от нескончаемой тревоги, надеясь, что кто-то успокоит меня и придаст некоторой уверенности. Из-за своей глупости, страха настоящих чувств и ревности я потеряла лучшего друга.

Ну что же, если он решил игнорировать меня, как чужого человека, будто нас никогда и ничего не связывало, мне придётся ответить ему взаимностью, в конце концов завтра бал и нужно к нему подготовиться. Не хочу заполнять свои мысли одними лишь проблемами, сердцу и душе тоже нужен покой. Если он перестал воспринимать меня и думать обо мне, то почему бы не поступить абсолютно идентично? В конце концов, во мне тоже существует такое чувство, как гордость.

Я одержима мыслью сходить в приличный магазин и купить себе великолепное платье. Надеюсь, что хотя бы шопинг поможет мне немного утихомирить бурю в душе. Фигура позволяла мне приобретать миниатюрные платья или, как их называют в простонародье, «коктейльные». Мама поддержала мою затею, поэтому в хорошем настроении и в предчувствии удачи, я отправилась в торговый центр, входя в двери торгового центра, преисполненная веры и уверенности в себя.

Долго искать наряд мне не пришлось, а вот что решить с причёской – самый тяжёлый вопрос. Бывает так, что желаешь чего-то необычного, но боишься превратить волосы в хаос. Наверняка, каждая с этим сталкивалась. Как, например, девушки любят использовать клише – после расставания с парнем начисто отрезать волосы, создавая такую прическу, как каре. Обычно мои волосы прямые и коричневатые, спускающиеся ниже лопаток, так осточертели, что неожиданно захотелось поменять свою внешность абсолютно кардинально. Моё желание показать, что Алекс ошибся в выборе девушки, променяв лучшего друга на недолгий роман, непреодолимо вело меня в салон красоты, где мое напряженное тело сажают на мягкий высокий стул. В какой-то степени я должна сказать ему спасибо. Ведь, если бы не его поступок, навряд ли бы я стала столь смелой и безрассудной.

– Что пожелаешь, прекрасная леди? – спросил весьма приятный мужчина с длинными волосами и чёлкой набок. По всей вероятности он – гей, но меня это не пугало, главное, чтобы он профессионально исполнял свою работу. Наша планета создана абсолютно для всех типов рас, национальностей и гендерных принадлежностей. Неважно, кого любит человек или с кем спит, главное каков он настоящий, каков он в душе, и какие помыслы обитают в его сердце.

– Хочу чего-нибудь необычного, чтобы я была не похожа на саму себя! – ответила я полным решимости голосом, обмениваясь короткими взглядами с парикмахером, пытаясь вложить в него определенное значение, в ободрение кивая самой себе.

– Я понял.

Мастер начал раскладывать многочисленные инструменты для работы над моими волосами на столе, что напугало и, в какой-то степени, пошатнуло самоуверенность, но, закрыв глаза, взяла себя в руки и полностью отдалась профессиональным рукам и экспериментам стилиста.

Я очень хотела выглядеть прекрасно, чем-то удивить и, наверное, понять, что во мне также существовала какая-то изюминка, не связанная с внутренними качествами, а именно внешними, под стать своему кавалеру, поэтому терзалась мыслями о завтрашнем дне. Что скажет на счёт изменений Алекс? Скажет ли он что-нибудь вообще? Сможем ли мы помириться? Понравлюсь ли я такой Тоду? Хотя сама не знала, что получится из всей этой затеи, может, я и вовсе превращусь в монстра. Хотя, куда уж хуже? Да, мои «весам уверенности» можно только позавидовать. Сначала ты кажешься себе королевой красоты, но проходит буквально минута и, смотрясь в зеркало, понимаешь, что до королевы тебе как пешком до Китая.

Коротенькие темно-золотистые прядки опадали на пол будто в замедленной съемке, потом кожи головы коснулось нечто мокрое и холодное – кисточка для окрашивания. Фен постепенно высушивал волосы, а расческа укладывала их по воле мужчины, колдующего над моим образом. Волнение пульсировало через край, когда, наконец-то, парикмахер стянул с меня пеньюар.

– Детка, можешь открывать глаза, – проговорил глубокий, рокочущий голос мастера у меня над ухом.

Я приоткрыла один глаз, потому что страх сковал моё тело, но увидев себя в отражении, узелок сомнения ослабевает.

– Это прекрасно! – не могу скрыть восхищения, подскакиваю с кресла и кружусь у зеркала, чтобы лучше рассмотреть новую причёску. – Вы хорошо потрудились, это просто волшебно, – похвалила я парня, все еще пытаясь поверить в реальность моего нахождения здесь, и выдала деньги, быстро прошмыгнув мимо кассы за дверь, чтобы поскорее попасть домой и похвастаться перед родителями изменением во внешнем виде.

На улицу опустилась звёздная ночь, и я немного притормаживаю, чтобы прогуляться и насладиться волшебной суетой, маячившая вокруг меня.

Ночь. Как же я люблю это время суток. Время, когда меня никто не трогает, не тревожит, будто я в другом мире, далеко за ее пределами, или даже вселенной. Я никому не нужна и мне никто не нужен, поэтому побеспокоить некому. Я свободна. Только мои мысли наедине друг с другом. В это время становлюсь их пленным, добровольным пленным, без боли и горя, мучавшие меня столько лет. И нет ни единого шанса от них сбежать. В это время мои мечты и фантазии становятся еще более безумней, чем при свете дня, и кажутся более осязаемыми, словно я могу коснуться их кончиками пальцев. Во мне просыпается тот, кем я никогда не буду утром. Тот сумасшедший, который готов на все эти неистовые поступки, какими бы они не были, делающие жизнь невероятной и красочной. Смелыми и опасными. В это время можно быть «другим» собой. И для меня не важно, где я нахожусь, и сколько проблем меня окружает. Просто в определённый момент, в это время – я отключаюсь. Остаюсь одна. И непоспешно схожу с ума. Я меняю свою жизнь. Строю план, картинку, сюжет идеальной для себя жизни. Без проблем. Без лишних людей. Отдаюсь фантазиям и желаниям. В это время все люди становятся более искренними. Я могу говорить о том, что было днём заперто. То, о чем и вовсе нельзя говорить. Я скучаю по тому, чего никогда не будет прежде, но при этом твёрдо знаю, что потом будет лучше, намного лучше, чем сейчас. Ведь жизнь – это череда событий либо разрушающих все до основания, либо освещающих восхитительным сиянием. Я ставлю цели и готовлюсь к ним идти. Я уверена, что настигну их. Но утром… Утром всё забывается, исчезает и, что думалось, делалось, хотелось ночью, кажется полным сумасшествием. Ведь утром просыпаемся те мы, которых запираем ночью, поэтому я и не люблю утро. Мне приходится претворяться тем, кем никогда не являлась и не явлюсь чужому для меня миру.

Мама говорит, что это из-за того, что я родилась под покровом темноты, с чёрными волосами и тёмно-голубыми глазами. Возможно, она права, но я понятия не имею, как могла превратиться в шатенку с зелёными глазами. Генетика? Не думаю. Здесь сыграла свою роль магия, я это чувствую.

– Я дома, – эффектно войдя в дверь с пакетами в руках и новым имиджем, заорала, что было сил.

Сказать, что все были в шоке, ничего не сказать. Мама чуть не заплакала, прикрывая ладонями покрасневшие глаза, что очень напугало меня. Но, когда она сказала, что мне идёт такая причёска, ведь я очень сильно стала похожа на покойную бабушку, ее мать, как будто камень с души свалился. Папа же тоже похвалил за такой смелый поступок и даже обнял, чему я была несказанно рада, потому что скучала по его объятиям, проявлению любви и истинной привязанности больше всего на свете. Дэвид решил промолчать и лишь окинул меня скучающим взглядом, вновь уставившись в телик.

Для меня день выдался настолько тяжёлым, что я сразу же поплелась в комнату. Ужасная апатия навалилась на все мое тело, которое мечтало о теплом одеяле и мягкой подушке. Перед сном я разложила своё платье и аккуратно повесила его на вешалку, слегка улыбнувшись своим внутренним мыслям, приготовила аксессуары и обувь, почистила зубы и легла в кровать, зарывшись глубоко в одеяло. Как только рука потянулась к ночнику на прикроватном столике, дверь распахнулась. Это был папа.

– Милая, ты еще не спишь? – прошептал отец, прикрывая за собой дверь.

– Нет, пап, можешь войти, – я так удивилась его присутствию, что еле нашла силы что-то ответить.

Он присел на край кровати, подоткнул одеяло и улыбнулся. Мягко, искренне, со всей любовью, что жила в его сердце, и которую он так усердно скрывал. Вокруг глаз появились лучистые морщинки, а взгляд был таким уставшим, что мне снова захотелось обнять папу, успокоить и уверить, когда-нибудь всё снова наладится. Папа … самый лучший мужчина в моей жизни, которого я люблю настолько сильно, самой порой страшно становится.

– Сегодня я заметил, как ты повзрослела. – немного замявшись, начал он. Мы редко говорили с ним по душам, поэтому, по всей вероятности, он очень сильно переживал. – Но знай, ты всегда будешь моей маленькой дочуркой, и я буду защищать тебя, чего бы это ни стоило, – отец сглотнул, видимо, слёзы обжигали его изнутри, как и меня, сердце пустилось в волнительный пляс. – Мы видим какой прекрасной девушкой ты растёшь и становишься. Я не хочу, чтобы в будущем ты совершала поступки, о которых будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь. Поверь мне, раны так быстро не заживают, они всё равно оставляют шрам – болезненный шрам на все оставшиеся годы, напоминающий обо всем, что с тобой происходило, – слезинка упала с моих щёк на простыню. – Я уверен в тебе, как никогда, потому что люблю тебя всем сердцем, даже если и говорю это слишком редко, но я хочу и мечтаю, чтобы ты помнила – твой папа еще сыграет значительную роль в твоей жизни.

Я разрыдалась и уткнулась носом в его крепкое и мужественное плечо. Я так скучала по прежнему папе, который всегда катал меня на плечах, водил в парк, играл в «лошадки», что сейчас не имела каких-либо сил сдержаться, когда душа ментально вернулась далеко в прошлое и дала ощущение маленькой девочки с хвостиками на голове и лучезарной улыбкой без передних зубов, а ладонь отца вновь и вновь гладила меня по голове, закрывая невидимым куполом от всех бед. Он подвинулся ближе и прижал к себе, к сердцу, которое билось очень сильно и быстро. Слова дались ему с трудом, но всё же он сделал это и придал мне уверенности во всех последующих днях, на всю оставшуюся жизнь.

– А теперь ложись спать и помни, я всегда рядом, вот здесь, – указал мужчина на сердце.

– Я люблю тебя, папа, – ответила маленькая девочка, живущая внутри меня, улыбнувшись настолько сильно, что заболели мышцы лица, а слёзы продолжали остужать щёки.

Папа поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты, оставив дверь чуть приоткрытой, чтобы проникал теплый свет, потому что под кроватные монстры только и ждут своего часа. Через несколько секунд я погрузилась в глубокий сон.

«Я падаю. Я падаю с огромной высоты в несколько сотен метров. Внизу разглядываю твёрдый, пугающий асфальт, который превратит меня в лепёшку. Я неслась сквозь ветер, заглушающий все посторонние звуки своим свистом, в том числе и мой адский крик, успевая замечать обстановку вокруг. Я летела мимо высотных зданий из стекла и металла. Все стёкла были вдребезги разбиты, угрожая оставшимися острыми сколами, и вокруг ни души, что пугало сильнее, чем падение.

Изо всех сил пыталась схватиться за что-нибудь. Провод. Я протянула руки и ладонями удержалась за толстый жгут. Кожа начала тереться, и вскоре подушечки пальцев превратились в кровавую кашу.

Я неумолимо неслась вниз. И вот она земля, что приняла в свои объятия нового смертного».

Меня одолевает озноб и дикий ужас от увиденного во сне. Холодный пот пробил всё моё тело, и дрожь становилась всё сильнее. Я провела по лицу рукой и заметила, что плачу. Мой страх высоты никогда не давал мне покоя еще с пяти лет. Давненько мне не снились кошмары, к счастью. Эта ночь оказалась чем-то вроде исключения. К такого рода снам я всегда относилась очень серьезно, словно сама Вселенная пыталась о чем-то меня предупредить. Будем надеяться, что это лишь догадки.

Тогда было знойное лето, много лет назад, и все дети бегали в парках, пожирая тоннами сладкую вату и мороженое. Мы с родителями решили отправиться на пикник к озеру, чтобы насладиться пейзажем вокруг и отдохнуть подальше от городской суеты и толп людей. Мы всегда расстилались на одном и том же месте – возле старой плакучей ивы, одиноко смотрящейся среди остальных деревьев. Она была для меня очень дорога, потому что в том возрасте я говорила либо с деревьями, либо с сорняками, либо с воображаемыми друзьями, поверьте, это еще цветочки по сравнению с тем, что вообще происходило в моей жизни, но это не суть и вовсе не смысл моего рассказа.

В тот день приспичило мне посмотреть уплывающий в даль бумажный кораблик, который мы запустили вместе с Дэвидом, поэтому я забралась на высокую ветку ивы. Слишком высокую. Но потерпела крах. Дерево предало меня и уронило на твёрдую почву. Ветка не выдержала веса маленького ребёнка и сломалась пополам прямо подо мной. Тогда я попала в больницу с переломом руки и перебитым лёгким. С тех пор высота для меня равносильна страху перед под кроватными монстрами. Страх нереального, но вера в случившееся.

Я снова начала думать над своими поступками. Наверное, зря так поступила с Алексом, мне стоило лишь порадоваться за него и поддержать, а вместо этого я разозлилась, дала волю своим эмоциям, которые только и делают, что портят мне жизнь. Возможно, когда-нибудь научусь сдерживать их, но сейчас я нахожусь в том возрасте, когда мыслями правит не разум и мозг, а чувства и сердце. Словно при каждом важном шаге мне приходится выбирать либо сторону интуиции, либо логики. Сейчас побеждает интуиция.

Но что делать, если я и вправду испытывала чувства к человеку, по-настоящему, на которого мне не жалко времени, с которым я готова общаться целый день и очень скучаю, когда подолгу не вижу. К человеку, фотография которого есть у меня в телефоне, мечты о котором меня посещают каждую ночь, и я представляю себе разные жизненные моменты, связанные с ним. Время, проведённое с Алексом, я очень ценю, и мне приятно чувствовать прикосновения его рук к моим, приятно ощущать на себе его взгляд, не смотря на все проблемы жизни, в его объятиях становится легко и спокойно. Я просто хочу быть рядом и дарить ему свою любовь, не важно дружескую или взаимную, любить за внешность, за характер, за то, какой он есть, но боюсь. Боюсь этого чувства. Боюсь, что могу всё испортить. Меня постоянно терзают сомнения! Разобралась ли я полностью в себе и в этих ощущениях? А вдруг он не ответит взаимностью? Вдруг после стольких лет дружбы он не может представить меня своей девушкой, а я не смогу увидеть его своим парнем, и эта мысль вызывает у него лишь отвращение? Не хочу поторопиться и потерять друга. Тогда я не выживу. Я не приобрету парня, но потеряю друга. Это слишком большой риск.

Я закрыла лицо рукой и глубоко вздохнула. Сон всё ни шёл, поэтому я поднялась на ноги и отправилась прямиком в душ, надеясь смыть накопившиеся за ночь замыслы. Струи воды ласкали моё тело, уставшее после столь долгого дня и почти что бессонной ночи. Я просто стояла, прижавшись лбом к кафельной плитке, окрашенной в зеленоватый оттенок. Нужно было постараться перестать думать о плохом и просто отдаться на встречу этому дню. Но я не могла. Не хочу снова разбивать сердце, не хочу кого-то терять. Это слишком больно и мучительно. Пожалуйста, пусть все наладится. Я не заслужила всей той боли, что окружает меня, да, пусть говорят, что тяжелые ситуации делают только сильнее, но по мне, ни одна сила не стоит таким душевных терзаний.

С одной стороны холод, с другой тепло. Я выдохнула и, наконец, смогла полностью раствориться в ощущении блаженства.

Часы показывали ровно шесть, когда я вышла из ванной. Не знаю, как я умудрялась все делать так, словно по графику, видимо, это моя скрытая суперспособность. Мои мышцы полностью ослабли, став ватными, поэтому я еле добралась до кровати и улеглась на неё, широко раскинув руки, представляя из себя звездочку. Нога свисала с края, а взгляд уставился на белоснежный потолок с хорошо продуманной люстрой из хрусталя.

Сегодня уроки отменили в случае весенних праздников, поэтому мне стоило занять себя чем-нибудь на ближайшие несколько часов. Мама уже ушла на работу и будет только к вечеру, папа срочно выехал в соседний город на пару часов, решить проблемы со своей работой, а Дэвид и носу не высунет из комнаты до прихода мамы, сидя за компьютерными играми. Мне остается лишь наслаждаться своим одиночеством.

Я быстро оделась и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, но учуяла сладковатый запах прожаренных оладий.

– Дэвид? – я щурюсь, а потом протираю глаза, чтобы поверить наверняка. – Ты не встаёшь так рано и не готовишь для меня еду! – будто в оцепенении воскликнула. – Кто ты? И как ты подменил моего брата, злобный инопланетянин!? – сделала устрашающий взгляд, от которого Дэвид покатился со смеху.

– Почему ты вернулась вчера так рано? – спросил он, резко сменив тему разговора, начисто игнорируя мои вопросы. Грубо, но ладно, поиграем в этот раз по его правилам. – У тебя же работа.

Я присела за стол, ожидая свою порцию прожаренных вкусных оладий. Мой брат хоть и был редкостным кретином, но готовить умел, аж пальчики оближешь. Хотя, после вчерашнего, я надеюсь, он не захочет меня отравлять.

– Я позвонила Джонни и предупредила, что не приду, – невинно ответила я, не задумываясь.

Джонни – мой босс, высокий мужчина со смуглой кожей и крупным носом, и впалыми глазами. Пару месяцев назад принял меня на работу очень радушно и постоянно следил, чтобы меня никто и пальцем не тронул. Мои родители доверяли ему, он стал другом семьи, поэтому я без приключений могла работать в его баре, не оглядываясь по сторонам со страхом, если кто-то совершенно «случайно» решит ущипнуть меня за попу или чего его хуже. Не знаю, что происходит в разумах таких алкашей. Хотя, возможно, со словом «разум» я в данном случае погорячилась.

– Я слышал у тебя сегодня бал, – произнёс брат, просто констатируя факт.

– Да.

– С кем пойдёшь? – новый вопрос.

– С Тодом.

– Это тот, что в футбол играет? – еще один. Я постепенно начинала раздражаться.

– Да.

– И как ты умудрилась его охмурить?

– Просто позвала, и он согласился.

– Тебя подвезти? – это уже было излишней заботой и слишком странно с его стороны.

– Нет, спасибо. Тод заедет за мной в семь, – сжав губы, опускаю взгляд, упираясь в стол.

– Если нужна будет помощь, мой номер записан у тебя в телефоне, – уточняет Дэвид, оборачиваясь к плите и выключая конфорку.

Мне было жутко интересно знать, что произошло с ним за ночь, ведь вчера вечером он вёл себя, как всегда, не обращая на меня ни капли внимания, а сейчас … Он спрашивает, не нужна ли мне помощь, готовит завтрак, в кои-то веки он одет. Дэвид стал заботливым и наблюдательным, теперь нужно узнать, насколько его хватит в этот раз?

– Но что случилось такого, что ты решил измениться? – спросила я, не сумев обуздать интерес, облокотившись на ладошку.

Сначала он молчал, раскладывая тарелки и завтрак, но сев на соседний стул, ответил тихим шёпотом.

– Когда ты сказала мне, что я делаю, пытаясь хоть как-то отстраниться от реальности, от своей болезни, своих проблем, то меня будто по голове дубинкой ударили, – начал он, иронично цокнув языком, – никто такого не осмеливался говорить, голова так сильно закружилась, что я чуть ли сознания не лишился, а потом всё же подумал над словами моей маленькой сестрёнки. – говорит он без тени сомнения. – И решил, что, итак, принёс слишком много страданий нашей семье, поэтому стоит немного подработать над своим характером, – он пожал плечами.

– Я очень надеюсь, что ты станешь другим, – это всё, что я сумела выдавить из себя, принявшись за еду.

За завтраком никто не проронил ни слова, каждый думал о своём. Может быть, моему брату и удастся измениться, стать лучше, и может он даже запишется в вегетарианцы и станет «гринписовцем», защищая природу, которую я очень сильно люблю, но моё доверие всё равно угасло, где-то в глубине души злобный голосок скандирует, не верить Дэвиду во что бы то ни стало.

Это было дело брата, становиться лучше или нет, ему решать, хочет ли он вернуть с отцом хорошие отношения. Дэвиду придётся самому решать свою жизнь. И ни мои слова, ни ругань родителей, ни расставание с девушкой не должны повлиять на его выбор быть таким, каким он сам хочет себя видеть, а никто-либо иной.

Давно, когда я еще была совсем малюткой, мама накричала на меня, что я никогда не делаю, того, что от меня просят, никогда не выполняю её поручений, и называла это неуважением в их сторону. Тогда детское подсознание не понимало, что это значит, но, спустя некоторое время, догадалась, взрослым не нравится, когда их дети оказываются умнее, и это их обижает. Обиду они называют гранью между уважением и предательством, что довольно сильно может ранить маленького человека. И с тех пор я отвечала за свои поступки, но всегда твёрдо и уверенно стояла на своём, не завися от чужого мнения. А мой брат стал слишком податливым. Я знала, что за всей этой маской жестокости, безрассудства и аморального поведения, он был раним, беззащитен и жалок. Мне становилось от этого противно, ведь наш папа стремился вырастить мужчину, а получилось, что Дэвид стал «тряпкой», об которую без проблем можно вытереть ноги. Я любила брата, но чувство, что все давно потеряно, никогда меня не покидало.

– О чём задумалась? – поинтересовался Дэв, склонив голову на бок.

– О том, как пройдёт сегодняшний вечер, – солгала я, не дрогнув ни одним мускулом на лице, почему ложь и выглядела столь убедительной. – А что ты собираешься сегодня делать? – спросила в ответ, спустя пару секунд, решив поддержать беседу за завтраком. Так или иначе каждый заслуживает второго шанса. Все не так уж и потеряно.

Он загадочно улыбнулся и добавил сироп на оладью, сохраняя молчание.

– Только не говори, что ты решил стать контрабандистом, чтобы перевозить марихуану из Мексики, потому что твоя новая подружка – топ-модель – слишком дорого стоит, – откинулась на спинку стула, ожидая объяснений, задумчиво водя вилкой по воздуху.

– Тебе нужно меньше читать романы! – отдёрнул он меня.

– Ну скажи, – я хмурюсь и скрещиваю руки на груди.

– Я решил найти работу после колледжа, – выпалил он на одном дыхании.

– О, Боже! – вскочила со стула и обняла брата. – Это так замечательно!

Дэвид ответил на мои объятия и закружил по комнате, как маленького ребёнка. Я визжала от радости и счастья. Возможно, мой брат – это не самый запущенный случай. Мне придется хорошенько потрудиться, чтобы вновь довериться ему, но сейчас я просто постараюсь в него поверить и снова дать шанс на взаимопонимание.

– Сейчас, постой здесь пару минут, я должен тебе кое-что отдать, – сказал он, указывая мне рукой на место, где нужно встать и быстро исчезая на пролёте лестницы.

Странно, что мой братец еще придумал в такой день. Я была сильно заинтригована и нетерпеливо ждала, что же он принесёт.

Руки трясутся от напряжения, а пальцы сложно выпрямить. Это ожидание очень мучительно, и, когда я уже собралась идти за братом, завернув за угол коридора, как он выскочил с последней лестницы прямо передо мной. От испуга и неожиданности я немного отскочила назад.

– Это просил передать отец перед отъездом, – чуть улыбаюсь, когда он протягивает мне цепочку с кулоном в виде скрипичного ключа.

Мне на ум сразу пришёл вчерашний разговор.

«Я уверен в тебе, как никогда, потому что люблю тебя всем сердцем, даже если и говорю это слишком редко …»

Я поцеловала брата в щеку и побежала снова в свою комнату, включила свет и начала сборы на бал. В моей душе бушевало счастье, не предвещающее ничего плохого.

* * *

– Миа, я буду через несколько минут, – зазвучал через трубку телефона прекрасный голос Тода.

– Жду.

Я была уже внизу и наблюдала над тем, как сумела по колдовать над собой.

Миа Джонс теперь выглядела совершенно иначе. На мне было красное платье до середины бедра и широкой юбкой-сеточкой, а корсет был вышит в миниатюрные цветочки, на лямках, раскрывающие мои костлявые и в то же время сексуальные бледные плечи. Волосы я распустила, сделав косой пробор и накрутив их в крупные локоны так, что теперь они доставали до ключиц. Они оставались такими же коричневыми, только на тон светлее, а кончики были осветлены в желтовато-молочный цвет, что придавало моей коже белесый оттенок, как у вампира. Глаза я подчеркнула тушью, и мои зеленовато-болотные глаза обрамляли длинные, пушистые ресницы, а слегка припухшие губы окрасила в ярко-красную помаду. Руки украшали золотые браслеты, а шею цепочка с кулоном, которую преподнёс мне папа. Смотря на себя в зеркало, я понимала, как же сильно изменилась. Во мне прибавилось немного уверенности и веры в себя.

– Сестренка, кто-то уже в дверь ломится! – взбудоражено известил меня о приходе Тода Дэвид.

Сестренка? Так он не называл меня очень давно, с того момента, как его бросила девушка, но, похоже, он и впрямь решил измениться. Так, не стоит сейчас забивать этим голову! Мой кавалер уже за порогом.

– Это Тод, – пискнула я от волнения. – Как я выгляжу? – покружилась вокруг своей оси и замерла, ожидая вердикта.

– Прекрасно, – кивнул Дэвид, слегка приобняв меня за плечи.

Дэвид впустил парня, и я замерла, поражённая его красотой. На нём была рубашка цвета морской волны и чёрные обтягивающие брюки, а поверх тёмный пиджак, под которым играли его бугристые мышцы. Светлые волосы были растормошены, будто после секса, и выглядел он довольным, улыбка озаряла его отточенное лицо, а карие глаза блестели, неотрывно рассматривая меня, можно даже сказать – поглощая свои взглядом.

– Ты выглядишь ошеломляюще, – сказал Тод, заикаясь, показывая на мои обнажённые ноги и руки.

– И ты не хуже, – ответила я, окидывая его оценивающим взглядом, мои зрачки засверкали подобно драгоценным камням.

– Готова?

– Если ты готов.

Он подходит ко мне и обнимает за талию, провожая к автомобилю. Я машу брату и последнее, что вижу – его счастливую улыбку, а потом исчезаю на заднем сидении машины.