Читать книгу Это смертное тело - Элизабет Джордж - Страница 9
Июль
Глава 6
ОглавлениеИзабелла Ардери не обрадовалась, когда на следующее утро помощник комиссара Хильер явился на собрание ее команды. Это выглядело как проверка, и ей это не понравилось, хотя он и заверил, что пришел просто похвалить ее за то, как она провела накануне пресс-конференцию. Изабелле хотелось сказать, что она не дура. Она отлично понимает, зачем он притащился и встал так важно в углу комнаты, понимает также, что ответственный за расследование – «а это я, сэр» – должен выслушать все, что сотрудник по связям с общественностью посоветует относительно информации, которой можно поделиться с прессой, и, стало быть, поздравлять ее не с чем. Тем не менее на похвалу начальства Изабелла ответила дежурной фразой «благодарю, сэр» и замолчала, с нетерпением предвкушая немедленный уход помощника комиссара. «Держите меня в курсе, исполняющая обязанности суперинтенданта». Это обращение попало в цель, как и планировал Хильер. «Исполняющая обязанности суперинтенданта». Ей не надо было напоминать, что она проходит испытательный срок, однако Хильер при каждой возможности напоминал ей об этом. Изабелла сказала, что пресс-конференция и ее обращение к потенциальным свидетелям, заметившим что-то подозрительное, уже приносит плоды, после чего спросила, не хочет ли помощник комиссара ознакомиться с кратким содержанием телефонных звонков за прошедшие дни. Хильер посмотрел на нее пронизывающим взглядом, словно прощупывая, что стоит за ее вопросом, и только потом отклонил предложение, но Изабелла постаралась сохранить непроницаемое выражение лица. Очевидно, Хильер решил, что она говорит искренне. Сказал, что они еще увидятся, и с этими словами вышел, оставив ее под недружелюбным взглядом инспектора Джона Стюарта, который Изабелла благополучно проигнорировала.
Опрос жильцов в Стоук-Ньюингтоне был в разгаре, кладбищенскую территорию продолжали медленно прочесывать, внимательно выслушивались все телефонные звонки, чертились диаграммы, составлялись карты. Команда был готова извлекать все полезное из того, что говорилось на пресс-конференции, из сообщений в телевизионных новостях и в газетах, из фоторобота, составленного с помощью двух молодых людей, обнаруживших тело. Работа шла, как и следовало, и Изабелла была удовлетворена ее ходом.
Относительно аутопсии у нее, однако, имелись сомнения. Вскрытие она плохо переносила. Вид крови не вызывал у нее состояния, близкого к обмороку, но вскрытое тело и процесс изъятия и взвешивания того, что совсем недавно было живыми органами, действовали на нее неважно. По этой причине сегодня она решила не брать с собой никого на эту процедуру. Она и от ланча отказалась в пользу одной из трех маленьких бутылочек водки, которые с той же целью сунула в сумку.
Морг она нашла без труда. Там ее дожидался патологоанатом из Министерства внутренних дел. Он представился как доктор Уиллефорд, «но зовите меня Блейк, зачем нам с вами формальности?», и спросил, не нужен ли ей стул или табурет, «если расследование покажется вам не по силам». Он произнес это вполне доброжелательно, но Изабелла не поверила его улыбке. Она не сомневалась в том, что о ее реакции на вскрытие будет доложено. Длинные щупальца Хильера протянулись даже сюда. Изабелла поклялась себе держаться стойко и сказала Уиллефорду, что не ожидает никаких трудностей, ей, мол, на вскрытиях ни разу не становилось плохо. Это была чистая ложь, но ему-то откуда знать? Он хихикнул, погладил подбородок и весело сказал: «Хорошо, тогда пойдем». Изабелла подошла к каталке из нержавеющей стали и уставилась на ожидавшее вскрытия тело. С правой стороны шеи у жертвы была кровавая рана, похожая на молнию.
Уиллефорд перечислил первые бросающиеся в глаза детали, обращаясь к микрофону, подвешенному над каталкой. Он сделал это в непринужденной манере, словно собирался повеселить человека, который будет переносить его слова на бумагу.
– Кэти, дорогая, – произнес он в микрофон, – на этот раз у нас особь женского пола. В хорошей физической форме, без тату и без шрамов. Рост пять футов четыре дюйма – не стану переводить в метрическую систему, дорогая. Вес семь и восемьдесят пять сотых стоуна. Сама все переведешь, Кэт? Кстати, как поживает твоя мама? Вы готовы, суперинтендант Ардери? Нет, Кэт, это я не тебе, моя милая. У нас здесь новенькая. Ее зовут Изабелла Ардери, – он подмигнул Изабелле, – и она даже не попросила поставить стул, если он ей понадобится. В общем… – Он принялся исследовать рану на шее, – У нас тут порвана сонная артерия. Очень некрасиво. Ты, моя милая, должна радоваться тому, что не видишь этого. Рана рваная, сейчас измерю… семь дюймов.
От шеи жертвы он перешел к туловищу, поднял одну мертвую руку, потом другую, извинился перед Изабеллой, обходя ее, и сказал Кэти, что суперинтендант до сих пор стоит на своих ногах и цвет лица у нее хороший, но они еще посмотрят, что произойдет, когда он вскроет тело.
– Кэт, на руках жертвы нет ран, свидетельствующих о самозащите. Нет сломанных ногтей, нет и царапин. Обе руки в крови, но я думаю, что это произошло из-за ее попытки остановить кровотечение, после того как было выдернуто орудие убийства.
В такой же манере он говорил еще несколько минут, отмечая все, что видел. Возраст жертвы он определил между двадцатью и тридцатью годами, а затем приготовился к следующей стадии процесса.
Изабелла была готова. Он безусловно ждал, что она упадет в обморок. Так же безусловно Изабелла была намерена не позволить этому случиться. Когда он вскрыл грудную клетку и взял ножницы, чтобы разрезать ребра жертвы, Изабелла подумала, что ей не помешала бы сейчас еще одна порция водки. Самым отвратительным показался ей звук металла, режущего кость, однако все остальное было хотя и не просто, но, по крайней мере, переносимо.
– Милая Кэт, – сказал Уиллефорд, после того как сделал это, – как и всегда, это было приятно. Будь добра, напечатай это и передай отчет суперинтенданту Ардери, дорогая. Кстати, она до сих пор держится на ногах. Она – человек слова. Помнишь инспектора Шаттера[17] – и фамилия-то какая подходящая! – так он упал головой во вскрытый живот жертвы, это было в Беррик-он-Твид. Боже, что за скандал! А «разве мы не живем лишь для того, чтобы давать»… не помню что – «нашим соседям и, в свой черед, смеяться над ними?»[18]. Я никак не могу запомнить эту цитату. Адье, дорогая Кэт, до следующего раза.
В этот момент ассистент начал уборку, а Уиллефорд снял халат и бросил его в стоящее в углу ведро, после чего пригласил Изабеллу «зайти ко мне в гости, как сказал паук мухе. У меня тут для вас есть кое-что еще».
«Кое-что» оказалось информацией о том, что в руке жертвы обнаружились два волоса, и У иллефорд не сомневался, что криминалисты вскоре снимут с ее одежды множество таких волосков.
– Была слишком близко к убийце, если понимаете, о чем я, – подмигнул он.
Изабелла подумала, не означает ли это сексуальное насилие, и спросила напрямик:
– Что это было – половое сношение? Изнасилование? Борьба?
Ничего такого, сказал патологоанатом. Никаких признаков. Она была, если можно так выразиться, активным участником того, что происходило между ней и владельцем волосков. Именно поэтому она оказалась там, где ее нашли, и ничто не указывает на то, что жертву притащили туда помимо ее воли: нет ни синяков, ни кожи под ногтями, ничего подобного.
Изабелла задала патологоанатому несколько вопросов: каково его мнение относительно позы, в которой находилась жертва, когда на нее было совершено нападение? Как насчет времени смерти? Сколько времени она прожила после нападения? С какой стороны был нанесен смертельный удар? Убийца левша или правша?
У иллефорд порылся в кармане своей ветровки – она висела у него за дверью, и он прихватил ее с собой туда, где они теперь сидели, – и достал питательный батончик. Признался, что таким образом удерживает сахар в крови на нужном уровне. Метаболизм был проклятием его жизни.
Так оно, очевидно, и было. Без халата он был худ, как садовая мотыга. При росте не меньше чем шесть футов шесть дюймов ему надо бы целый день принимать пищу, но при такой работе это было затруднительно.
На ее вопросы Уиллефорд ответил, что, судя по наличию личинок, можно предположить, что до момента обнаружения тела прошло от двадцати четырех до тридцати шести часов, хотя с учетом жары, скорее всего, двадцать четыре часа. В момент нападения женщина стояла, а ее убийца – правша. Токсикология покажет, были ли в крови наркотики или алкоголь, но это займет какое-то время, как и определение ДНК волос, потому что «на них есть фолликулы, чудесно, правда?».
Изабелла спросила, был ли убийца в момент нападения впереди или позади женщины.
Определенно впереди, ответил патологоанатом.
Из этого следует, заключила Изабелла, что жертва знала своего убийцу.
На очередное задание Изабелла отправилась в тот же день, причем одна. Она заранее изучила маршрут и с облегчением поняла, что доехать до Итон-террас совсем несложно. Главным было не напортачить возле вокзала Виктория. Если она будет начеку и не испугается движения, то сможет преодолеть лабиринт улиц и не окажется у реки или, напротив, у Букингемского дворца.
Прежде чем добраться до Итон-террас, Изабелла все-таки один раз ошиблась – повернула налево, а не направо, и поняла это, разглядев номера домов на солидных дверях. Она развернулась, и все стало просто, хотя, приехав на место, она просидела в машине добрые две минуты, прикидывая, какой подход будет наиболее уместным.
Наконец она решила, что правда всегда лучше. Тем не менее, чтобы высказать ее, требовалась помощь, и эта помощь лежала на дне ее сумки. Хорошо, что она захватила с собой сегодня не одну бутылочку.
Изабелла выпила водку. Последний глоток она задержала на языке, пока водка не согрелась. Изабелла проглотила ее и положила в рот пластинку «Джуси фрут». Пройдя по дорожке к дому и к мраморной доске, служившей вместо крыльца, она вынула жвачку, наложила на губы блеск и разгладила лацканы пиджака. Потом позвонила в дверь.
Она знала, что у него есть «человек» – странное слово! – и дверь ей отворил именно этот субъект, молодой, лупоглазый, одетый как теннисист. Необычный костюм для слуги, личного помощника, дворецкого и т. д. у графа под прикрытием. Именно так называла про себя Изабелла инспектора Томаса Линли: граф под прикрытием, – потому что искренне не понимала, отчего человек в таком статусе предпочитает проводить свою жизнь в качестве копа, если только это не своего рода маска, за которой он прячется от людей своего круга. Фотографии людей его круга можно было увидеть на обложках таблоидов, когда те становились героями скандалов, либо на страницах журналов «Хэлло!», «ОК!», «Татлер» и прочих модных изданий. Такие люди позировали перед фотографами с бокалами шампанского в руке, они посещали ночные клубы и оставались там до рассвета, катались на лыжах в Альпах – Французских, Итальянских или Швейцарских, какая разница? – уезжали в Портофино, Санторини или в другие места с экзотическими названиями где-нибудь на Средиземноморском, Ионическом или Эгейском морях. На обычную работу такие люди не ходили, а если это и случалось, то только когда у них возникала потребность в деньгах, но копов среди них точно не было.
– Добрый день, – сказал мужчина в теннисном костюме.
Это был Чарли Дентон. Что ж, Изабелла хорошо подготовилась. Она показала свое удостоверение и представилась.
– Мистер Дентон, я пытаюсь найти инспектора. Возможно, он дома?
Если он и удивился тому, что она его узнала, то не проявил этого.
– По правде говоря… – протянул он и впустил ее в дом.
Он указал на дверь справа, и Изабелла вошла в приемную, выдержанную в приятных зеленых тонах.
– Думаю, он в библиотеке.
Дентон указал Изабелле на простые мягкие кресла возле камина и предложил принести какой-нибудь напиток. Она едва не попросила водку с мартини, но одумалась, вспомнив, что она на службе.
Пока он ходил искать своего… – Изабелла снова затруднилась с определением: хозяина? нанимателя? – она разглядывала комнату. Дом был городской и, скорее всего, принадлежал семье Линли долгое время, потому что декор девятнадцатого века в нем не был уничтожен. На потолке и стенах сохранились декоративные гипсовые украшения и молдинги. Изабелла догадывалась, что для всего этого имеется бесконечное множество архитектурных терминов, однако не знала ни одного из них, хотя вполне способна была ими восхищаться.
Она не стала садиться, а предпочла пройти к окну, выходящему на улицу. У подоконника стоял стол, на нем несколько фотографий в рамках, среди них – свадебный снимок Линли и его жены. Изабелла взяла фотографию и вгляделась. Снимок был спонтанный, неподготовленный – невеста и жених смеялись посреди толпы поздравляющих их гостей.
Она была очень привлекательной. Ее нельзя было назвать красавицей, фарфоровой статуэткой, классическим образцом, куколкой или как там еще любят называть женщину в день ее свадьбы. И английской розой она тоже не была. У нее были темные волосы и темные глаза, овальное лицо и обаятельная улыбка. К тому же она была по-модному стройна. «Но разве они не все такие?» – подумала Изабелла.
– Суперинтендант Ардери?
Изабелла обернулась, держа фотографию в руке. Она предполагала увидеть серое горестное лицо, возможно, смокинг, трубку в руке, тапочки на ногах или что-нибудь в этом роде, нелепо эдвардианское, но у Томаса Линли было загорелое лицо и выгоревшие на солнце волосы, а одет он был в синие джинсы и рубашку поло на трех пуговицах.
Она и позабыла, что у него карие глаза. Сейчас они просто смотрели на нее. Он назвал ее по имени с некоторым удивлением, но что он при этом чувствовал, осталось неясно.
– Я только исполняю обязанности суперинтенданта. Временно. Если точнее, прохожу испытательный срок. Почти как вы.
– А…
Линли вошел в комнату. Он был из тех мужчин, что ведут себя уверенно в любой обстановке. Изабелла подумала, что это благодаря воспитанию.
– Не совсем так, – сказал он, подойдя к ней, – Я на этот пост не претендовал, просто помогал в затруднительном положении. Мне не нужна была эта должность.
– Я об этом слышала, но мне трудно было поверить.
– Почему? Мне неинтересно карабкаться вверх по служебной лестнице.
– Это интересно всем, инспектор.
– Вряд ли, если они не хотят нести ответственность, и уж тем более если они предпочитают столярное дело.
– Столярное дело? Какое столярное дело?
– Такое, в которое можно погрузиться с головой, – слабо улыбнулся Линли.
Он взглянул на ее руки, и Изабелла сообразила, что до сих пор держит его свадебную фотографию. Она поставила ее на стол.
– Ваша жена была красива, Томас. Мне очень жаль, что ее больше нет.
– Спасибо. Мы абсолютно не подходили друг другу, – произнес он с такой искренностью, что потряс Изабеллу, – но это и делало нас настоящей парой. Я ее обожал.
– Такая любовь – редкость, – заметила она.
– Да.
Как и Чарли Дентон, он предложил ей выпить, и Изабелла снова отказалась. Как и Чарли Дентон, он пригласил ее сесть, но на этот раз не к камину. Он указал на два стула, стоящие по обе стороны от шахматного столика, на котором разыгрывалась партия. Линли взглянул на шахматы, нахмурился и через мгновение сделал ход белым конем, заперев при этом черного слона.
– Чарли только делает вид, что сдается, – сказал он, – На самом деле у него в запасе какая-то каверза. Что я могу для вас сделать, суперинтендант? Хотелось бы думать, что это светский визит, однако я уверен, что это не так.
– В Абни-Парке, в Стоук-Ньюингтоне, совершено убийство. На самом деле это не парк, а кладбище.
– Молодая женщина. Да. Я слышал об этом по радио. Значит, расследование ведете вы? А почему не местная полиция?
– Хильер нажал кое на какие пружины. К тому же снова возникли разногласия с дежурно-диспетчерской службой. Впрочем, я думаю, что первое важнее второго. Он хочет посмотреть, как я буду работать по сравнению с вами. И с Джоном Стюартом, если на то пошло.
– Похоже, вы уже раскусили Хильера.
– Это было нетрудно.
– У него много чего на уме, – улыбнулся Линли.
На этот раз улыбка не отразила его чувств. Линли все еще был настороже, да и любой другой на его месте вел бы себя так же. У Изабеллы не было причины прийти к нему. Он знал это и ждал, когда она выложит все начистоту.
– Я хочу, чтобы вы приняли участие в расследовании, Томас.
– Я в отпуске, – ответил он.
– Понимаю. Но я надеюсь убедить вас взять отпуск из вашего отпуска. Хотя бы на несколько недель.
– Вы работаете с той же командой, что и я?
– Да. Стюарт, Хейл, Нката…
– И Барбара Хейверс?
– Да. Ужасная сержант Хейверс тоже с нами. Если не обращать внимания на прискорбное отсутствие вкуса в ее одежде, то мне кажется, что коп она хороший.
– Вы правы.
Он сцепил пальцы и устремил взгляд на шахматную доску. Со стороны казалось, что он соображает, каким будет следующий ход Чарли Дентона, но Изабелла знала: Линли старается понять причину ее просьбы.
– Очевидно, что вы не нуждаетесь в моем присутствии, по крайней мере в качестве следователя.
– Вы считаете, что в убойном отделе достаточно следователей?
И снова эта улыбка.
– Аргумент, лежащий на поверхности, – заметил он, – Хорош для политики столичной полиции. Плох для… – Он запнулся.
– Для отношений с вами? – Изабелла наклонилась к Линли, – Хорошо, я хочу привлечь вас в свою команду, чтобы произносить ваше имя без наступления благоговейной паузы в оперативном штабе, и это главная причина, которая привела меня сюда. К тому же мне хочется завязать со всеми нормальные отношения, потому что я мечтаю получить эту должность.
– Вы довольно откровенны, когда вас припирают к стенке.
– И я всегда буду такой. С вами и со всеми остальными. Прежде, чем меня припрут к стенке.
– Для вас это и хорошо и плохо. Хорошо для команды, которой вы управляете, плохо для ваших отношений с Хильером. Он мягко стелет, да жестко спать. Или вы это уже и сами поняли?
– Мне кажется, что главное для меня – взаимоотношения между мной и командой, а не мои отношения с Дэвидом Хильером. Что до команды, то они хотят вернуть вас. Они хотят вас в качестве суперинтенданта – все, за исключением Джона Стюарта, но вам не следует принимать это…
– Я и не принимаю, – На этот раз улыбка была искренней.
– Вот и хорошо. Отлично. Они хотят вас вернуть, и единственное, что их удовлетворит, – это уверенность в том, что вы не желаете быть тем, кем хотят видеть вас они, и что вы вполне довольны тем, что эту должность занимает кто-то другой.
– То есть вы.
– Я думаю, что мы с вами сработаемся, Томас, и у нас, если уж на то пошло, все получится очень хорошо.
Он внимательно смотрел на нее, и Изабелла подумала: интересно, что он читает на ее лице? Прошло мгновение, но она позволяла ему длиться и длиться, думая при этом, как тихо сейчас в доме и стояла ли здесь такая же тишина, когда жена Линли была жива. У них не было детей, вспомнила она. Они поженились менее чем за год до ее смерти.
– Как ваши мальчики? – спросил он вдруг.
Это был обезоруживающий вопрос, и Линли, скорее всего, задал его намеренно. Откуда он знает, что у нее два сына? Словно услышав ее вопрос, Линли пояснил:
– Вы говорили по мобильнику в тот день, когда мы встретились в Кенте. Ваш бывший муж… вы с ним спорили… и упомянули мальчиков.
– Они сейчас возле Мейдстона, вместе с отцом.
– Вам это вряд ли нравится.
– Не могу сказать, нравится или нет. Просто не видела смысла везти их в Лондон, не будучи уверенной, получу ли я эту работу на постоянной основе.
Голос ее прозвучал суше, чем хотелось, и она постаралась смягчить эффект своих слов.
– Я по ним, конечно же, скучаю. Но летние каникулы им лучше проводить с отцом в деревне, чем со мной в Лондоне. Они там могут бегать на воле. Здесь это исключено.
– А если вас утвердят в этой должности?
Задавая вопросы, он смотрел ей в лицо. Он умел быстро отделить ложь от правды, но в данном случае у Изабеллы просто не было причины говорить неправду.
– Тогда, конечно, они переедут ко мне в Лондон. Но я не люблю загадывать наперед. Мне это никогда не казалось разумным, а в данном случае это и вовсе глупо.
– То есть цыплят по осени считают.
– Вот именно, – подтвердила она, – И это еще одна причина, инспектор…
– Просто Томас.
– Томас, – повторила она, – Хорошо. Выложу вам полную правду. Мне нужно, чтобы вы подключились к этому делу, потому что я хочу повысить свои шансы на получение постоянной работы в лондонской полиции. Если вы станете работать со мной, все успокоятся, прекратятся досужие домыслы, и в то же время мы продемонстрируем форму сотрудничества, которая послужит… – Изабелла задумалась над подходящим словом.
– Как голос в вашу пользу, – подсказал Линли.
– Да. Если станем хорошо работать вместе, так и будет. Как я уже сказала, лгать вам я никогда не стану.
– А я всегда буду играть на вашей стороне? Вы так это видите?
– В настоящий момент – да. Это может измениться. Пусть все идет своим чередом.
Он ничего не ответил, но Изабелла видела, что он обдумывает ее просьбу: сопоставляет ее со своей нынешней жизнью, прикидывает, что может измениться и как отразятся на нем эти перемены. Наконец он сказал:
– Я должен подумать.
– Как долго?
– У вас есть мобильник?
– Конечно.
– Дайте мне номер. Я позвоню вам в конце дня.
Главный вопрос для него состоял в том, что все это значит, а не в том, следует ли соглашаться. Линли пытался оставить работу в полиции, но работа нашла его и, похоже, не собиралась от него отступать, хотел он того или нет.
Как только Изабелла Ардери его покинула, Линли подошел к окну и посмотрел на идущую к машине женщину. Ардери была высока, не менее шести футов, – Линли и сам был ростом шесть футов и два дюйма, и глаза у них с Изабеллой были на одном уровне, – и все в ней кричало о профессионализме, от строгого костюма до начищенных туфель и гладких, заправленных за уши волос янтарного цвета. На ней были золотые сережки-пуговки и колье с золотой подвеской такой же формы, но этими украшениями она и ограничилась. Часы она носила, но обходилась без колец, руки ухоженные, с мягкой на вид кожей и свежим маникюром на коротких ногтях. В ней чувствовалась смесь мужских и женских черт, но ведь это и понятно. Чтобы добиться успеха в этом мире, ей нужно заставлять себя поступать как мужчина, оставаясь при этом в душе женщиной. Нелегко ей, должно быть, приходится.
Возле машины она открыла сумку и уронила ключи. Подняла их и отперла машину. Поискала что-то в сумке, но не нашла, швырнула сумку в машину, быстро завела двигатель и укатила.
Линли постоял еще немного, глядя в окно. Он давно этого не делал, потому что на этой улице умерла Хелен и он боялся, что воображение вернет его к тому дню. Но сейчас, глядя в окно, Линли видел улицу, обычную улицу, как и многие другие в Белгрейвии. Солидные белые дома, блестящие на солнце чугунные решетки, обвитые виноградом, сладко пахнущий жасмин в подоконных ящиках.
Линли отвернулся от этого зрелища. Он пошел к лестнице и поднялся наверх, однако в библиотеку, где до прихода Ардери читал «Файненшл тайме», не вернулся. Вместо этого направился в спальню рядом с комнатой, которую делил с женой, и впервые с февраля отворил дверь и вошел внутрь.
Комната была еще не вполне закончена. Надо было собрать кровать, они успели лишь выгрузить ее из ящика. Возле деревянных панелей стояло шесть рулонов обоев, панели один раз были покрашены, но им явно требовался еще слой краски. Новый потолочный светильник так и остался в коробке, под одним из окон стоял пеленальный столик без матрасика. Стеганый матрасик, свернутый в рулон, лежал в фирменной сумке из магазина Питера Джонса, среди других сумок, в которых были подушки, пеленки, молокоотсос, бутылочки… Удивительно, как много добра требуется младенцу, весящему при рождении всего семь фунтов, а то и меньше.
В комнате было душно и жарко, и Линли отворил окна. Ветра на улице почти не было, и температура вряд ли понизится. Странно, почему они не подумали об этом, когда выбрали эту комнату для детской их сына. Конечно, тогда был конец осени, дело шло к зиме, и о жаре как-то не думалось. Тогда их занимала только сама беременность, а не ее результат. Возможно, многие семейные пары ведут себя подобным образом. Проходят через все трудные моменты беременности, через роды и становятся родителями. Человек не может думать как родитель, пока у него не появится ребенок.
– Милорд…
Линли обернулся. На пороге стоял Чарли Дентон. Он знал, что Линли не любит, когда к нему обращаются по титулу, но они так и не договорились, какое слово Дентон должен использовать, чтобы привлечь внимание Линли, поэтому обращение произносилось невнятно или сопровождалось кашлем.
– Да? В чем дело, Чарли? Вы уходите?
– Я уже вернулся, – покачал головой Дентон.
– И?
– В таких вещах никогда не знаешь. Я думал, что этому поможет манера одеваться, но директор не произнес никаких одобрительных слов.
– Вот как? Черт!
– Гм. Я слышал, как кто-то сказал: «У него есть фактура», и точка. Так все и осталось в подвешенном состоянии.
– Как всегда, – прокомментировал Линли, – Сколько времени ждать?
– Звонка? Недолго. Рекламщики, сами знаете. Они придирчивы, но не настолько.
Голос его звучал смиренно. Таковы законы мира, подумал Линли. Таков микрокосм самой жизни. Желание и компромисс. Человек хватается за шанс, но вместо успеха его ждут отпор и разочарование. Однако если ничего не предпринимать, не идти на риск, не стараться совершить прыжок, успеха не будет.
– Ну а пока, в ожидании приглашения на роль Гамлета…
– Сэр? – откликнулся Дентон.
– Нам надо разобраться с этой комнатой. Если вы приготовите кувшин «Пиммса»[19] и принесете его сюда, к вечеру мы решим этот вопрос.