Читать книгу История целибата - Элизабет Эбботт - Страница 17

Влияние греческой философии

[69]

Античный греко-римский мир требовал непорочности от всех незамужних женщин и многих богинь. Большинство жриц, служивших таким целомудренным богиням, как Афина или Веста, или таким ревнивым богам, как Аполлон, были целомудренны. Те немногие из них, которые раньше были замужем, должны были неукоснительно соблюдать целибат. Но по мере того, как проходили века, философы развивали учение об аскетизме, постепенно внушавшее стремление к идеалу, превозносившему целибат и вдохновлявшему Пифагора, Платона и других философов и мыслителей.

Пифагор, философ, живший в VI – начале V в. до н. э., создал религиозное движение, соединившее учение орфиков с верованиями индийцев и персов. Орфическое учение не имело широкого распространения, оно было обращено к мыслящим людям, разделявшим его догматические абсолютные ценности, включавшие обещание вечной жизни тем, кто чист в ритуальном и физическом отношении. Для воплощения в жизнь его стремления к моральному обновлению общества Пифагор основал братство, члены которого соблюдали целибат. Свободное от экономических и политических интересов, это сообщество существовало на протяжении нескольких веков, поклоняясь религиозному культу.

Члены пифагорейской общины, включая женщин, которых принимали туда на равных с мужчинами условиях, должны были передать все свое имущество в коллективную собственность, поскольку он учил, что «у друзей все общее» и «дружба – это равенство». Он делил время человеческой жизни на четыре периода по двадцать лет каждый, соответствующих весне, лету, осени и зиме: двадцать лет человек был мальчиком, двадцать лет – юношей, двадцать лет – зрелым мужчиной, и двадцать лет – стариком. На первом этапе обучения ученики должны были слушать Пифагора из-за занавески, чтобы даже мельком его не увидеть. Через пять лет таких занятий он позволял им входить к себе в дом, где лично продолжал вести с ними беседы.

Пифагор говорил о мире, разделенном в соответствии с двумя противоположными принципами: нижним «беспредельным дыханием», которое включает тьму, четные числа и женственность; и «высшим пределом», означающим свет, нечетные числа и мужественность. Высшая душа оказалась в ловушке низменного тела наряду с фуриями порочных страстей. Чтобы освободиться и тем самым спасти свои заточенные в телах души, людям необходимо соблюдать запреты, в частности воздерживаться от половой жизни.

Однако пифагорейцы ратовали за соблюдение целибата только жарким и сухим летом, а весной и осенью – по возможности. Сексуальные отношения в зимнее время меньше ослабляли организм и потому были более приемлемы, хотя, как и все прелести любви, тем не менее, вредили здоровью. Мужчине, задавшему Пифагору вопрос о том, когда ему лучше иметь близость с женщиной, мудрец ответил: «А когда ты хочешь потерять ту силу, которую имеешь?»[70]

Пифагор также подчеркивал, что половую жизнь не следует начинать до достижения мужчиной двадцатилетнего возраста, и хвалил строгость греческих правил, запрещавших заниматься любовью в храмах с женщинами, которые были чьими-то сестрами, матерями или дочерьми, иначе говоря, вообще с какими бы то ни было женщинами. Единственные половые сношения, которые он допускал, должны были иметь целью создание потомства, причем вступать в них следовало только мужу и жене.

Платон доработал и включил многие идеи Пифагора в свою чрезвычайно влиятельную философскую систему. Он тоже был дуалистом и в моральном отношении рассматривал душу как более высокую субстанцию, чем тело, мешавшее ей в достижении ее высоких целей. В зависимости от ее выражения он рассматривал любовь как священную или как оскверняющую и унижающую. Половой акт был самой низшей ее формой, при которой человек превращался в зверя. Чтобы подняться от низших форм любви к высшим, нужно было вести добродетельный образ жизни, следуя строгим нравам, присущим учению пифагорейцев, в частности соблюдая сексуальное воздержание.

В «Республике» Платона общительный человек задал поэту Софоклу грубый вопрос о его сексуальности: «А что, Софокл, с твоим служеньем Афродите – твоя природная сила не ослабла?» На это Софокл ответил: «Умолкни, человек, я с радостью ушел бы от того, о чем ты здесь толкуешь, как будто бы сбежал от дикого и яростного хозяйского зверя»[71].

Столетия спустя после того, как Платон создал учение об идеях и вещах, христианские теологи, погрузившиеся в платоновские концепции, стали его славить как христианина, жившего до рождения Христа. Его идеи были столь чисты, непреложны, вездесущи и протяженны во времени, что их можно было уподобить божествам, в противоположность вещам, явно соответствовавшим уровню смертного человечества со всей его скверной и печалью.

У стоиков было похожее учение о сексуальности. Сама по себе она не рассматривалась как нечто презренное, мерзкой она становилась лишь тогда, когда люди блудили с неуемной страстью и похотью. Но акт продолжения рода, совершаемый людьми, соединенными узами брака, считался в порядке вещей[72]. Римлянин Сенека писал:

мудрому человеку следует любить жену рассудочно, а не чувственно. Пусть он контролирует свои порывы и не теряет голову от близости с ней. Нет ничего порочнее, чем любить жену, как любят блудниц[73].

Стоики руководствовались принципами природы, добродетели, благопристойности и умеренности, проявлявшимися в аскетической жизни, привлекавшей многих сторонников.

С течением столетий все большее число аскетов вносили весомый вклад в образ жизни, обычно включавший свободный доступ к половой жизни с рабынями, гомосексуальные связи между мужчинами и мальчиками, широко распространенную проституцию и общение – иногда на регулярной основе – с куртизанками, которых называли гетеры. (Характерными чертами этого общества также были договорные браки, жесткий контроль над женщинами, особенно среди высших слоев общества, и огромные штрафы за совращение невинных девушек.) Все более широкое распространение получала непорочность, часто означавшая то же самое, что воздержанность, стойкость и энергичность. Ко времени зарождения христианства для него уже сложились условия утверждения и распространения в мире, где все большую роль играли идеи сексуального аскетизма.

Подготовка ессеев к Армагеддону

[74]

В то самое время, когда усиливался языческий аскетизм, наряду с ним развивался апокалиптический и аскетический культ у евреев. Набожные и мессиански настроенные ессеи заявляли, что происходят от брата Моисея – Аарона. Они неукоснительно выполняли Моисеевы законы, соблюдали субботу и все праздники религиозного календаря, а также ритуальную чистоту. Они верили в наступление конца света и разделяли концепцию избранного народа. Однако здесь их представления с другими евреями расходились. Они рассматривали себя как «Израиль, идущий путем совершенствования», «истинный Израиль», и потому исключали себя из основной части еврейства как избранного народа. (В отличие от фарисеев и хасидов, называющих себя «собрание благочестивых», ессеи величали себя еврейским народом.)[75]

Враждебные отношения ессеев с другими группами населения ускорили их уход в необжитые земли, где они создавали в основном мужские монастырские общины, жившие в соответствии с их уникальным учением. Они соблюдали целибат и не женились. У них не было рабов либо потому, что они выступали как поборники равноправия, либо потому, что не хотели, чтобы среди них жили иноверцы, из числа которых рекрутировались рабы. (Они ненавидели иноверцев и, в отличие от других евреев, считали, что все они обречены на адские муки. Тем не менее более умеренные, открытые ессеи из группы, жившей в Дамаске, имели рабов.) Они отвергали многие другие еврейские ритуалы, но делали жертвоприношения Иерусалиму и сами приносили жертвы.

Поселение ессеев Кумран было построено замечательно – там возвышалась башня и существовали ванны для ежедневных ритуалов омовения. Члены общины выращивали финики, делали финиковый мед, возделывали поля. Это была настоящая коммуна, где все принадлежало всем ее членам, а новообращенные должны были передавать всю свою собственность и будущие заработки в пользование общины. В результате, хоть они презирали иноверцев за их богатства, которые называли «награбленное добро», их община стала весьма состоятельной. Они размещали, кормили, одевали и заботились обо всех ее членах, включая больных, нуждающихся и престарелых.

Жизнь ессеев была незамысловатой и умеренной. Дважды в день священники готовили одно блюдо однообразной пищи, которую ели с хлебом, причем трапезы проходили в полном молчании. Иосиф Флавий, некоторое время живший вместе с ессеями, описал их повседневную жизнь. Завершив многочасовую работу, они собирались вместе, надевали белые набедренные повязки и купались в холодной воде, а потом без суеты рассаживались в ожидании трапезы. Пекарь приносил им буханки хлеба, а повар вносил блюдо с пищей одного вида. По существовавшему обычаю никто не мог вкусить еду до произнесения благодарственной молитвы, и потому до начала трапезы и по ее завершении они славили Господа за Его щедрость. После этого они снимали белые одежды и снова шли работать до наступления времени ужина.

Ессеи носили одежду и обувь до тех пор, пока одежда не превращалась в лохмотья, а обувь – в непригодные для использования обноски. К внешнему виду они относились не без доли безразличия, воздерживаясь от умащения себя маслом, как это делали другие. Перед каждой трапезой и после каждого облегчения они совершали ритуальное омовение, скромно прикрывая наготу передником. Испражнялись они только на приличном расстоянии от поселения, вырывали ямку, прикрываясь, когда присаживались на корточки, а потом закапывали фекалии землей. По субботам справлять естественные потребности запрещалось.

Современники поражались целибату ессеев – строгому, полному, постоянному, – но находки женских скелетов на раскопках в Кумране свидетельствуют о том, что в общине были женщины. Возможно, некоторых ее членов сопровождали жены, но все они вели целомудренный образ жизни. Исследователь Давид Флуссер на основе изучения «Свитков Мертвого моря» – недавно найденных памятников литературы ессеев, полагает, что мужчины-ессеи могли жениться по достижении двадцати лет, «когда они знают, что делать», причем такие браки преследовали лишь одну цель – продолжение рода[76]. Возможно, по отношению к начальному этапу это было справедливо, но другие ученые утверждают, что все ессеи строго соблюдали целибат[77].

Аскетизм ессеев развивался на основе совершенствования теологии, изображавшей мир сынов света, отмеченных печатью Господа, и сынов тьмы, обреченных на гибель. Ессеи все в большей степени рассматривали людей как исчадие зла, а плоть – как воплощение этого зла. Отсюда их отвращение к сексуальности, даже к ее проявлению в качестве естественных функций организма. Но, в отличие от Платона, они не рассматривали человека как поле битвы идей и вещей. Вместо этого они делили род человеческий на две части – рабов бренного тела, или тех, чьи грехи неискупимы, и избранных, то есть их самих[78].

Если в этом описании обычаев и учения секты ессеев звучит что-то странно знакомое, может быть, это связано с тем, что во многих отношениях они шли вперед – к христианству. Бегство к иночеству в необжитую глушь; затруднительный ритуал омовения, при котором даже сам его участник не мог видеть собственное тело; однообразие простой пищи и молчаливые трапезы; принудительный отказ от частной собственности; осуществление призвания каждого; спокойная уверенность в правоте поставленной цели; накопление богатств; но, прежде всего, соблюдение целибата – вскоре все эти особенности станут характерными чертами христианства и жизни в его многочисленных монастырях.

Широкая популярность секты ессеев, обеспеченная произведениями нескольких выдающихся авторов, включая Иосифа Флавия, который был свидетелем их порядков и обычаев, привела к тому, что ранние христиане хорошо их знали. В ходе организации и становления новой религии ее апологеты в значительной степени опирались на концепции дуализма Платона, опыт, процедуры и каноны секты ессеев, и в первую очередь – на соблюдение ими целибата. Именно на этой религиозной, философской и социальной почве было посеяно и пустило корни еще только зарождавшееся христианство, бесспорно ставшее со временем самым значительным и продолжительным в мире экспериментом жизни в целомудрии и безбрачии.

69

Основными источниками этого раздела являются: Vern L. Bullough, Sexual Variance in History, Kenneth J. Dover, “Classical Greek Attitudes to Sexual Behaviour”; Kenneth J. Dover, Greek Popular Morality in the time of Plato and Aristotle; Sarah B. Pomeroy, Goddesses, Whores, Wives, and Slaves; Pythagoras (перевод R. S. Guthrie), The Pythagorean Sourcebook and Library; and Ute Ranke-Heinemann, Eunuchs for the Kingdom of Heaven.

70

Ranke-Heinemenn, 329.

71

Plato, Book I, 11.

72

Все взгляды такого рода противопоставлялись снисходительному отношению греков к гомосексуальным отношениям, которые осуждались по самой своей природе за чувственное наслаждение в противовес потребности продолжения рода.

73

Bullough, 166. Сенека был воспитателем Нерона. Позже Нерон приказал ему покончить жизнь самоубийством.

74

Основными источниками этого раздела являются: David Flusser (перевод Carol Glucker), The Spiritual History of the Dead Sea Sect; Duncan Howlett, The Essens and Christianity: An Interpretation of the Dead Sea Scrolls.

75

Flusser, 11–13.

76

Flusser, 31–32.

77

Howlett, 90, пишет о том, что делать выводы в этом отношении нельзя; возможно, некогда женщины составляли часть секты, но впоследствии на всех был наложен целибат.

78

Flusser, 52–56. Это требование не ограничивало членство общины, в которой ко времени ее наибольшего расцвета насчитывалось около четырех тысяч человек.