Читать книгу Изменницы - Элизабет Фримантл - Страница 8

Часть первая
Королева Мария
Бомэнор, июль 1555 г.

Оглавление

Мэри

В руке я держала конец венка из маргариток, у Пегги Уиллоби другой конец; мы с ней устроились на травянистом склоне на берегу озера. Самка лебедя, которую мы назвали Афродитой, считает его своим. У нее поздно родились птенцы; мы с Пегги приходим к озеру каждый день после наших классных занятий, нам надо убедиться, что за ночь никого из них не съела лиса.

Сегодня первый ясный день за несколько недель. Погода последнее время была отвратительной, фермеры боялись, что хлеб сгниет на корню; деревенские жители беспокоились, что зимой они не смогут прокормить свои семьи. Многие обвиняли королеву в том, что она заставила англичан вернуться к старой вере, – они говорят, за это Бог разгневался на нас. Каждую неделю мы узнавали о новых арестах. Слуги только об этом все время и толковали. Maman считала, что одним духовенством дело не ограничится. Скоро найдут повод арестовывать и мирян. Даже здесь, в поместье Бомэнор, в настоящей глуши, окруженные только друзьями, мы должны молиться на латыни и выказывать почитание Святым Дарам.

– Вон она! – крикнула Пегги, показывая на Афродиту, которая появилась в поле зрения. Трех птенцов она везла на спине; их серые, покрытые пухом головки едва виднелись из-за ее крыла. Еще двое плыли за ее хвостом. – Одного недостает! – заметила Пегги, но, едва эти слова слетают с ее губ, как из камыша появляется отставший птенец.

Мы встали и пошли по берегу, глядя на них; Афродита наблюдала за нами краем глаза. Видимо, она решала, представляем ли мы угрозу для ее потомства. Чуть дальше, там, где плакучие ивы спускались к воде и были густые заросли камыша, она выбралась из озера и, переваливаясь, побрела к своему гнезду. Выводок поспешил за ней.

Мы легли под деревом и стали смотреть наверх, на густую крону, которая возвышалась над нами, как купол собора. Сквозь листву проникал рассеянный свет; серебристые солнечные зайчики плясали на сыром песке. Лицо Пегги приобрело зеленоватый оттенок. Она запела балладу, которую мы с ней разучивали все утро:

За что, за что, моя любовь,

За что меня сгубила ты?..


Я перебирала пальцами струны воображаемой лютни, все время думая о том, как я рада, что живу здесь, в поместье Бомэнор, а не жду при дворе рождения королевского наследника. Несколько дней назад объявили, что королева родила мальчика; целых четыре часа звонили церковные колокола, но оказалось, что весть ошибочна. Колокольный звон прекратился; ожидание продолжилось.

Свою я душу заложил,

Чтоб заслужить твою любовь…


– Как ты думаешь, почему поэты, говоря о любви, всегда так несчастны? – спросила Пегги.

– Может, все дело в их художественной натуре, – предположила я. – Maman влюблена в Стоукса, они вместе, но вовсе не несчастны.

Стоукс души в ней не чаял. Не припомню, чтобы отец так к ней относился. Не думаю, что раньше я видела Maman такой довольной; хотя позавчера я заметила, что глаза у нее увлажнились. Когда я спросила, что случилось, она ответила: «Под определенным углом ты очень похожа на свою сестрицу Джейн».

– Мэри, я рада, что я здесь, с тобой, а не при дворе. – Пегги перекатилась на живот и посмотрела на меня ясными глазами, улыбаясь раздвоенной губой.

– Я тоже, – ответила я.

Мы находились на расстоянии двух дней быстрой езды от дворца Хэмптон-Корт, но у Maman были два отряда гонцов, которые часто скакали туда и сюда, поэтому мы были более или менее в курсе последних новостей. Хотя у нас довольно большой штат прислуги, здешняя обстановка не могла сравниться с суматохой дворцовой жизни, чему я очень рада.

– Я бы очень хотела всегда жить такой тихой жизнью.

Я думала о Кэтрин в Хэмптон-Корт. Теперь у нее отдельные покои. Могу себе их представить: повсюду разбросана одежда, носятся ее щенки, бедные слуги постоянно ловят их, а Кэтрин изображает хозяйку перед толпой девиц, которые ею восхищаются. Ей была оказана большая честь тем, что она живет одна и не обязана находиться в одном помещении с мистрис Пойнтц и другими младшими фрейлинами. Наверное, она очень довольна.

Будь я на ее месте, я бы задалась вопросом, почему меня удостоили такой чести и чем мне это отзовется. Но Кэтрин, в отличие от меня, не подозрительна. Она слала нам небрежно написанные письма, полные сплетен. Рассказывала о том, как король глазеет на придворных дам, как он затиснул Магдален Дакр в угол и Магдален из-за этого попала в затруднительное положение (втайне я радуюсь при мысли о том, что у Магдален неприятности). Еще она написала, что позавчера ей удалось мельком увидеть Гарри Герберта, который появился на арене для турниров. Но больше всего Кэтрин писала о королеве: через десять с половиной месяцев даже Фрайдсуайд Стерли, самая доверенная из ее статс-дам, считает, что произошла ошибка и королева вовсе не ждет ребенка. По словам Кэтрин, королева целыми днями сидела в полумраке, подтянув колени к подбородку и раскачивалась туда-сюда. Все уже заметили, что женщина в ее положении так сидеть не может, и те, кто не насмехался над ней, не знали, что и подумать. Я помню, как отчаянно королева хотела этого ребенка – она много говорила о нем со мной.

– Мэри, – сказала она мне накануне моего отъезда, гладя живот ладонью, – Господь показывает мне Свою благодарность за мою твердость, за восстановление истинной веры в Англии. Зная, что во мне растет Богом данный принц, я испытываю неописуемую радость!

Maman, однако, молилась за будущего наследника, хотя он и наполовину испанец, потому что младенец на шаг отодвигал нас от трона – так она говорила. Но королева явно ошибалась, ведь даже мне известно, что детям не требуется столько времени для того, чтобы появиться на свет. Maman беспокоилась за Кэтрин – как она там одна? Я тоже волнуюсь, потому что в письмах сестры проскальзывали намеки на то, что без неприятностей не обходится. Она поссорилась с кузиной Маргарет, в чем, впрочем, нет ничего нового. На нечто худшее намекала строчка из ее последнего письма: «Король питает симпатию к Елизавете, из-за чего королева постоянно нервничает. Она едва замечает сестру. Что же касается Елизаветы, я нахожу ее совершенно недружелюбной, учитывая, что мы кузины». Больше она ничего не написала, но этих слов хватило, чтобы Maman встревожилась.

– Я знаю Елизавету с раннего детства; с ней лучше не ссориться, – сказала мне Maman. – Надеюсь, Кэтрин не ляпнула что-нибудь невпопад, нелады с этой кузиной не доведут ее до добра.

У меня создалось впечатление, что Maman совсем не любит Елизавету, но в подробности она не вдавалась.

Наверху, в листве, шелестел дождь; капля упала мне на шею, но наш зеленый купол защитил нас от ливня. Я думала о бедных фермерах, которые беспокоятся из-за урожая. Как они, должно быть, радовались погожему дню – и вот опять дождь! Зимой крестьяне будут голодать, хотя при дворе продолжаются пиры: жареная дичь, рыба десятка видов, горы хлеба из муки тонкого помола, фигурки из марципана, фонтаны вина.

– Почему мир так несправедлив? – спросила я вслух.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Пегги.

– Я думала об урожае, который пропадет из-за дождя.

– Бедняки ближе к небесам, ведь так? – Пегги повертела между пальцами сухой лист.

– Не уверена, что королева считает так же, – ответила я, вспоминая библейское изречение о богаче и игольном ушке. – Большинство приспосабливает веру к своей жизни. – Maman говорила так много раз.

– Но для королевы все по-другому. – Пегги приподнялась на локтях. – Всем нам надо смириться с волей Божией. Господь сотворил нас такими, какие мы есть, и поместил в этот мир по Своей воле. Она не подлежит сомнению.

– В таком случае как ты думаешь, почему Господь наделил тебя заячьей губой? – спросила я.

– Что ты! – воскликнула Пегги, ошеломленная тем, что я не знаю таких простых вещей. – Заячья губа – вовсе не от Господа! Это отметина дьявольской лапы, когда Он пытался извлечь меня из утробы.

– Так тебе сказала твоя мать?

– Ей не нужно было ничего говорить, всем известно, что это значит! – Кончиком пальца она дотронулась до верхней раздвоенной губы. – Понимаешь, дьявол отметил меня как свое отродье, но Господь спас меня.

– Значит, меня дьявол пытался вытащить за плечо, – заметила я.

– Конечно, – ответила она.

Я завидовала Пегги: ее мир прост и прям, а мои мысли и сомнения постоянно путались и накладывались друг на друга.

– Неужели это значит, что в глубине души мы – порождение зла, как Ричард Третий? – Я читала написанную сэром Томасом Мором историю короля-злодея, который был, как я, горбуном.

– О нет! – воскликнула Пегги довольно громко. – Мы гораздо лучше, потому что Господь позаботился о нашем спасении.

– Пегги, ты меня очень утешила, – вздохнула я. – Так говорится в Библии? – Я сказала, что мне сразу вспомнились строки из книги Левит: «Ни один человек… у которого на теле есть недостаток, не должен приступать, чтобы приносить жертвы Господу… Но к завесе не должен он приходить, и к жертвеннику не должен приступать, потому что недостаток на нем; не должен он бесчестить святилища Моего»[17].

– Это общеизвестно. – Вот все, что ответила мне Пегги.

Почему-то за это я еще больше люблю ее. Она не одержима сомнением, как я. Я сомневаюсь не в Господе, но в представлениях человека о Нем. Как я могу объяснить это Пегги и кому-то другому? О таких вещах я могла бы говорить только с Джейн.

– Дождь перестал, – заметила Пегги, задрав голову.

Я проследила за ней взглядом и увидела мерцающие лучи золотого света, которые просвечивали сквозь листву. Интересно, видит ли Пегги знак в том, что Господь нас благословляет? Она встала и протянула мне руку; мы направились в заросли. Там в гнезде сидела Афродита с птенцами. Мы стали подглядывать за ними из камыша. Большая самка лебедя повернулась к нам со свирепым видом, затем раскрыла красновато-коричневый клюв и громко зашипела. Хихикая, мы спаслись бегством, побежали по мокрой траве назад, к дому.

– Лебеди такие сильные, что могут сломать человеку руку, если он угрожает птенцам, – задыхаясь, произнесла Пегги на бегу.

– Любая мать так же… – Я умолкла, вспомнив, что у Пегги нет матери и некому ее защитить. Поэтому я поменяла тему: – Как ты думаешь, родит королева этого ребенка?

– Одно я знаю точно: если она не родит, непременно захочет вернуть тебя ко двору.

17

Лев., 21: 23.

Изменницы

Подняться наверх