Читать книгу Снежок - Элизабет Леттс - Страница 7

Школа Нокс, Сент-Джеймс, Лонг-Айленд, 1957 год

Бонни Корнелиус умерла бы от скуки в стенах школы Нокс, если бы не конные прогулки в полдень – они спасали ее от пребывания в большом кирпичном доме, вмещавшем общежитие, столовую и школу. Здесь ощущалась тяжелая атмосфера – это место было похоже скорее на музей или мавзолей и не подходило для энергичных девочек-подростков.

Двойная входная дверь вела в вестибюль, завешенный тяжелыми пыльными портьерами, на стенах висели потемневшие картины, выполненные масляными красками, а богато украшенные люстры освещали винтовую лестницу. Пятидесятые годы были временем сок-хопа{ Сок-хоп – танцевальные вечеринки под музыку граммофонных пластинок.} и автогонок, автоматов с содовой и расклешенных юбок, но школа для девочек Нокс оставалась реликтом из другой эпохи. Дни учениц были расписаны по часам: от подъема, проверки комнат и завтрака до обеда, учебы и отбоя. Учебный план был традиционным: музыка и история, латынь и французский. Девочки носили летнюю школьную форму и, невзирая на погоду, в последний день октября переходили на зимнюю: синие свитера с логотипом школы и девизом «Semper ad lucem» – «Вперед, к свету» – и шерстяные юбки ниже колена. Также воспитанницы носили белые хлопковые носки, сбивавшиеся в складки на щиколотках, и потертые оксфорды{ Оксфорды – вид шнурованной обуви.}. Каждый вечер нужно было переодеваться в обеденное платье. Бонни ненавидела его и считала, что оно похоже на платье официантки. Столовая была отделана темным деревом, в каждом ее конце располагались камины выше роста девочек. На стенах висели картины с изображениями охоты и выполненные масляными красками портреты. Сквозь застекленную дверь, ведущую на террасу, ученицы могли видеть пляж бухты Стони Брук. Еда была простой и обильной. Учительница, сидящая во главе каждого стола, следила за правильным обращением с ножом и вилкой, а также за темами ведущихся за столом разговоров. Каждый прием пищи, а в особенности ужин, был уроком хороших манер.

Мисс Мэри Эллис Нокс основала «Школу для девочек мисс Нокс» в 1904 году. Дочь пресвитерианского священника в Эльмире, штат Нью-Йорк, она находилась под влиянием отца, ратовавшего за высшее образование для девочек. Он состоял в попечительском совете Женской семинарии Эльмиры (теперь Колледж Эльмиры), первого образовательного учреждения в Штатах, выдававшего женщинам дипломы. Мисс Нокс (под этим именем она прославилась), обучавшаяся в Эльмире, стала выдающимся преподавателем. Вначале она преподавала историю в Уэллсли, затем стала учительницей в школе Эммы Уиллард, первой частной подготовительной школе для девочек в Соединенных Штатах. В начале 1900-х годов мисс Нокс была столь знаменитым преподавателем, что удостоилась статьи в справочнике «Кто есть кто в Америке». Высшее образование для женщин, едва считавшееся допустимым в 70-е и 80-е годы XIX века, становилось все более и более распространенным явлением, и школы для юных леди, часто названные в честь женщины или женщин, основавших их, множились. В возрасте пятидесяти трех лет мисс Нокс оставила школу Эммы Уиллард, чтобы основать свое учебное заведение в Брайрклифф-мэнор, штат Нью-Йорк, на берегу реки Гудзон. Школа для девочек мисс Нокс обещала «воду из артезианских колодцев, учебные курсы, преподаваемые специалистами, и комнаты с отдельной ванной или без нее». Мисс Нокс хотела создать школу с уклоном к музыке и искусству, близкую культуре города Нью-Йорка. В то время школа, основанная на принципах школы Эммы Уиллард, считалась современной и даже бросающей вызов общественному мнению. Школьный курс, включавший в себя и физкультуру, был рассчитан на воспитание современной женщины, сильной телом, умом и духом.

Но мисс Нокс оставалась во главе школы всего семь лет. Субботним утром в 1911 году директриса и ее ученицы возвращались с концерта в Метрополитен Опера на Манхэттене, и поезд, на котором они ехали, потерпел крушение. Несколько учениц погибли, а мисс Нокс, которой посчастливилось выжить, была столь потрясена, что «скончалась вскоре после этого». На ее место была назначена Луиза Хоутон Финни – вдова, закончившая колледж Смит в 1891 году.

Миссис Финни управляла школой Нокс в течение последующих сорока лет, и ее особое отношение к преподаванию наложило свой отпечаток на целые поколения учениц. Даже в 1950 году она одевалась в викторианской манере. За время ее пребывания на посту школа значительно изменилась. Сначала в 1912 году сгорело здание школы в Брайрклифф-мэнор – никто не пострадал, но школе пришлось переехать в Территаун. В 1920 году учениц стало слишком много, и пришлось снова переезжать в Куперстаун, штат Нью-Йорк, где они заняли огромное викторианское здание отеля на побережье озера Отсего. С июня по август там располагался курорт, а когда уезжали отдыхающие, огромные пустующие комнаты использовались как общежития и классы. С мая помещение вновь освобождалось для отдыхающих. И так продолжалось примерно тридцать лет.

Но к 1950 году совет попечителей решил подыскать для школы постоянное помещение. Среди критериев отбора было условие, что территория должна находиться рядом с морем или озером, потому что в школьном гимне были строки о виде на воду. В 1954 году под школу было приобретено поместье Страна Клевера. Миссис Финни ушла с поста директора, передав бразды правления своей протеже, мисс Лоре Вуд, преподававшей в школе Нокс с 1920-х годов. Впрочем, официальная отставка не помешала миссис Финни активно участвовать в школьной жизни: она занималась перестройкой поместья под классные комнаты и общежития и следила за тем, чтобы школьные традиции сохранялись на новом месте. Но то, что казалось передовым в начале ХХ века, уже стало устаревшим и закостенелым. В 1950-х годах школьную жизнь никак нельзя было назвать современной. Миссис Финни и мисс Вуд вместе зорко следили за тем, чтобы перемены, охватившие страну, не проникали за школьные ворота.

Каждый миг в школе Нокс девушка должна была заниматься самосовершенствованием. На развлечения и отдых времени не оставалось. Если воспитательница замечала девушку, которая сидела, положив ногу на ногу, она напоминала ей, что в школе Нокс ноги скрещивают в щиколотках. Даже вне школьной территории девочкам велели не забывать, что они представляют Нокс, и от них ожидали соответствующего поведения. В поездах Лонг-Айлендской железной дороги девушку из Нокс легко было опознать по верблюжьему пальто и белым перчаткам. В школе девочки соревновались за Кубок Манер, достающийся «ученице, воплощающей грацию и достоинство». В гостиных с обитыми панелями стенами, персидскими коврами и обшитой парчой мебелью девочки из школы Нокс готовились к будущей взрослой жизни в качестве хозяек поместий восточного побережья, представительниц высшего общества.

Хотя многие ученицы были родом из Нью-Йорка, некоторые приезжали с запада и даже из-за границы. Дочери скотопромышленников из Техаса и Айдахо, наследницы богатых семейств из Пуэрто-Рико и Венесуэлы. Не редкостью тут были и знаменитые фамилии: Мия Фонсагривс была дочерью Лизы Фонсагривс, шведской красавицы, часто называемой «первой супермоделью», здесь училась и падчерица Ирвинга Пена, знаменитого фотографа, работающего на «Вог» и «Харперс базар», и дочь тележурналистки Дороти Килгаллен. По словам одной из учениц, учившейся в Нокс в 1950-е годы, единственным критерием отбора была возможность оплатить обучение. Эта школа, изолированная от общества, с чисто женским коллективом, считалась хорошим местом для «бедных маленьких богатых девочек» из неполных семей. После Нокс не поступали в «Семь сестер»{ «Семь сестер» – ассоциация семи старейших и наиболее престижных женских колледжей на восточном побережье США.}, престижные женские колледжи, такие как Брин-Мор, Рэдклифф и Уэллсли, считавшиеся женским аналогом «Лиги плюща»{ «Лига плюща» – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США.}, но родители надеялись, что обучение в Нокс позволит девочкам избежать неприятностей. Как вспоминала одна из учениц, «это как тюрьма… все ограничивалось».

Большое внимание уделялось поведению, и с подъема до отбоя за девочками всегда следили воспитательницы. К 1950-м годам школьным приоритетом стало социальное воспитание, а не академическое обучение. Хотя некоторые ученицы школы Нокс впоследствии поступили в колледжи высшей ступени, большинство получали образование в неполных колледжах для женщин. Но и воспитание не работало как положено. Девочки обходили правила, скрываясь в лесах, чтобы выкурить сигарету, и проводя мальчиков на территорию школы после отбоя. Часто учениц карали за малые и большие нарушения – от запрета покидать территорию школы до изоляции на несколько дней. Словом, жизнь в школе Нокс была регламентированной, крайне добропорядочной и часто скучной. Очень немногие выпускницы вспоминали эту пору своей жизни как счастливую.

Бонни Корнелиус с детства каталась на лошадях рядом со своим домом в Баффало, где она училась в частной школе для девочек. Но она с трудом уживалась с отцом и мачехой, и ее оценки ухудшились, когда девушка начала интересоваться мальчиками. Родители решили послать ее в Нокс, но школьные порядки шокировали ее. Она была разочарована тем, что уроки были гораздо менее трудными, чем в ее бывшей школе, настолько, что складывалось впечатление, будто ей придется повторять весь учебный год. Жилищные условия тоже были шокирующими. Огромные спальни на верхнем этаже дома были переделаны в общие: пять двуспальных кроватей вдоль стены, пять столов и пять шкафчиков. На первом году обучения ее соседкой была девочка из Европы, тоскующая по дому, она едва говорила по-английски и не принимала ванну. Девочкам пришлось просить школьную медсестру вмешаться, когда запах стал невыносим. Дальше по коридору располагалась ванная, такая же большая, как и спальня, и тоже общая. Большое кирпичное здание не было предназначено для использования в качестве общежития и, несмотря на всю свою роскошь, оказалось не подходящим жильем для девочек-подростков.

Девочки все время чувствовали, что за ними наблюдают. Миссис Финни, казалось, была повсюду, и ее выражение лица будто говорило: «И что же вы на этот раз сделали не так?» Мисс Вуд, младшая из двух учительниц, была более сдержанной, но боялись ее больше: казалось, от ее взгляда ничто не могло ускользнуть. Девочки не имели личного пространства и свободы, и каждый аспект их личной жизни был предметом наблюдения.

Даже по воскресеньям следовало заниматься самосовершенствованием. От девушек требовали посещения воскресной службы согласно их вероисповедания, а по вечерам с целью культурного образования им приходилось посещать музыкальные мероприятия вроде выступлений струнных квартетов. На этих мероприятиях девочки должны были сидеть ровно на расставленных рядами стульях из столовой, одетые в свои обеденные платья и школьные свитера, следя за тем, чтобы не шуметь, держать ноги как положено и не заснуть под музыку.

В будние дни в два часа начинались занятия спортом. Девочки выбегали из дома и направлялись к полям или сараю. Участвовать должна была каждая. Помимо верховой езды можно было играть в теннис, хоккей на траве или баскетбол. Те, кто занимался конным спортом, переодевались в одежду для верховой езды и шли в конюшню на холме. Гарри обычно слышал смех и хихиканье еще до того, как видел самих девочек, и они почти никогда не опаздывали. Обычно обучение верховой езде проходили не меньше пятидесяти девочек в год. Среди них были как энтузиастки, так и новички, которым просто было интересно попробовать. Члены Клуба верховой езды, девочки, которые катались каждый день и держались в седле лучше всех, – Венди Плам, Бонни Корнелиус, Джеки Биттнер, Энн Мид и Китси Чемберс – были самыми ярыми энтузиастками. Они приходили в конюшню, пользуясь любым поводом. Некоторые приходили даже по воскресеньям, когда Гарри кормил лошадей, предлагая помощь. Взамен Гарри давал им дополнительную возможность покататься. Уроки были сложными, но веселыми и интересными, и на них преобладал командный дух.

Для школы Нокс подобное внимание к спорту и в частности к верховой езде не было чем-то уникальным. Многие женщины-преподаватели конца XIX – начала XX столетий учились в школах физического воспитания и впоследствии ввели спорт как элемент обучения в собственных школах. Шарлотта Хексалл Ноланд, основательница Фокскрофта, частной школы для девочек в Вирджинии, известной благодаря обучению верховой езде, училась в школе физического воспитания Сарджент в Гарварде. М. Кэрри Томас, другая поборница женского образования, построила спортзал в Балтиморе, когда основала школу Брин-Мор в 1884 году. В XIX веке полагали, что академическое образование, аналогичное мужскому, направляет энергию в мозг женщины за счет ее репродуктивных органов, что приводит к их заболеваниям. Веря в то, что женщина должна быть и здоровой, и образованной, многие преподаватели включали физкультуру в свои образовательные программы и часто отдавали предпочтение именно верховой езде.

Она учила грации, уверенности и манере держаться и в то же время была полезна для здоровья и обеспечивала прогулки на свежем воздухе. В женских школах практиковались и другие виды спорта, но ни один из них не был одновременно таким требовательным, таким веселым и дающим такое ощущение свободы, и уж точно у девочек не было шанса поучаствовать в чем-то еще столь же захватывающем, энергичном и опасном. Верховая езда в то время была так же популярна и у мужчин, и в этом виде спорта женщины могли чувствовать себя равными им. Женщины надевали брюки и сапоги вместо платьев, пачкались и иногда падали, что приводило к растяжениям, ушибам и переломам. Верховая езда была уникальным видом спорта для женщин – женственным и социально приемлемым, но в то же время увлекательным и рискованным.

В школе Нокс занятия верховой ездой позволяли девочкам избегать вездесущего надзора. Некоторые девочки, такие как Венди Плам, чей отец был отличным наездником, а брат – членом олимпийской команды США по конному спорту, уже умели держаться в седле, придя в школу. Венди, которая обычно проводила лето на выставках лошадей, развешивая наградные ленты рядом с конюшней, посвящала свободное время в школе Нокс совершенствованию своей техники.

В конюшне Гарри де Лейера правила были не такими, как в школе. Несомненно, тот факт, что он был симпатичным молодым человеком, прибавлял курсу привлекательности. Среди строгих, серьезных старых дев мистер Ди, как его называли, выделялся – он был молод и весел. И он был мужчиной. Гарри не было дела до одежды и манер юных девушек, он просто хотел научить их держаться в седле.

Ходили слухи, что после его собеседования среди учителей, многие из которых были незамужними женщинами «определенного возраста», произошел жаркий спор о том, насколько прилично будет оставлять его одного с девочками на конюшне. Конечно, он был женат, имел детей, но он был молодым, улыбчивым и веселым, а значит – подобным удару молнии для школьного уклада. Девочки любили мистера Ди, чувствуя, что он на их стороне. Но из-за каждого угла за ним неодобрительно следила женщина в роговых очках с затянутыми в пучок волосами и немедленно вызывала его в главный корпус, едва что-то казалось ей неправильным.

Бонни Корнелиус была одной из лучших наездниц мистера Ди, помогавшей ему на конюшне, всегда приходившей одной из первых и уходившей одной из последних. Каждый день, когда девочки приходили, мистер Ди называл номер стойла. Бонни никогда не знала, на какой лошади ей придется ездить, но никогда и не имела ничего против вызова.

На узкой дорожке, которая кольцом охватывала двор конюшни, мистер Ди расставлял препятствия, чтобы лошади перепрыгивали через них. Со временем он ставил все более и более высокие препятствия. Одна за другой девочки отказывались пробовать, пока не оставались лишь самые смелые. В другие дни он сам седлал лошадь и ехал с девочками в поля в поисках естественных препятствий. Обычно инструкторы по верховой езде предпочитают стоять в центре круга, давая указания своим ученикам, но мистер Ди любил кататься вместе с ними. Мистеру Ди не говорили «нет», если не хотели расседлать лошадь, отправить ее на конюшню и вернуться к остальным девочкам в главный корпус.

Однажды Бонни каталась на одном из новых жеребцов по кличке Вождь Закат. Как и у многих лошадей, которых покупал Гарри, у него был один ужасный недостаток, почти сводивший на нет все достоинства, за счет чего Гарри и купил его по низкой цене. Вождь был чистокровной верховой лошадью с родословной, восходящей к Мэновару, но крайне норовистой и непослушной. Только Бонни умела с ним справляться. В тот день скакун был особенно беспокойным и девушка не могла заставить его слушаться. Он дергался и брыкался, не подчиняясь командам.

Мистер Ди велел ей вывести Вождя за пределы дорожки и погонять галопом по полям, чтобы тот набегался. Бонни, которая и так с трудом справлялась с ним, сказала, что не хочет этого делать. Она тут же укорила себя за это, но, к ее облегчению, Гарри лишь улыбнулся. «Хорошо, – сказал он. – Тогда я сам».

Легко запрыгнув на спину лошади, он вывел жеребца за пределы дорожки, направив в поле. Приподнявшись в стременах, Гарри позволил лошади бежать с полной скоростью – галопом. Начинающие наездники не пользуются этим аллюром, но для чистокровных верховых лошадей это нормальная скорость. Быстроногий конь несся через поле, а Гарри приник к его развевающейся гриве. Для Бонни это было потрясающее зрелище. Несколькими минутами позже Гарри замедлил бег лошади и привел ее обратно к конюшне, где стояли ученицы, завороженные этой скоростью. Вернувшись на дорожку, лошадь стала спокойной и послушной. Гарри спрыгнул и протянул поводья Бонни, улыбаясь. Его голубые глаза блестели.

«С ним нужно разговаривать по-голландски, Бонни».

Девочка робко забралась в седло, коря себя за то, что не приняла вызов. Остаток дня лошадь вела себя хорошо.

Учительницы в школе преподавали девушкам манеры и этикет, латынь и французский, однако под дружественным, но требовательным руководством мистера Ди они учились храбрости.

Жизнь научила Гарри тому, что храбрость иногда необходима. Не манеры, не воспитание, не белые перчатки и элегантное пальто, а отвага, которая понадобится для того, чтобы делать, что нужно, когда становится трудно. Гарри научился быть храбрым в раннем детстве, скача на спине галопирующей лошади и еще не зная, что эта храбрость пригодится ему, чтобы пройти мимо нацистских блокпостов. Он искренне надеялся, что этим девочкам не придется быть храбрыми под пулями и что здесь никогда не будет войны, но ни один человек из тех, что пережили ужасную войну в Европе, не мог позволить себе быть наивным.

Гарри намеревался научить девочек быть храбрыми и крепкими. Никогда нельзя знать наверняка, как обернется жизнь. В поле, за пределами дорожки, девочки почти летели, балансируя в стременах в быстром галопе, подставляя лица ветру. Ничто Гарри не любил больше, чем вести своих учениц галопом через лес и поле, скача вместе, перепрыгивая через препятствия по дороге, приноравливаясь к неровностям земли, – навыки, полезные в охоте на лис, и Гарри хотел, чтобы его ученицы владели ими. От школы можно было проехать верхом к пляжу или к Сент-Джеймсу, хотя девочек наказывали, если они самовольно покидали территорию школы.

Гарри заметил, что девочки были похожи на лошадей, – и тех и других нельзя было долго держать взаперти.

Гарри выкрикивал инструкции, перекрывая завывания холодного ветра. На дорожке он поднимал планку препятствия и восклицал: «Ты сможешь! Ты сможешь!» Он видел, как сияли глаза девушки, преодолевавшей страх.

Суровый контроль над их жизнями сделал девушек робкими. Гарри помнил дни, проведенные им в католической школе, – как он сидел на краю стула, держа спину ровно, поставив обе ноги на пол. В 1940 году, когда нацисты вторглись в Голландию, все следили за военными действиями, слушая радио. Когда пал Роттердам – а этот город находился всего в семидесяти милях, – отец пришел в школу, забрал Гарри и его братьев и отвез всю семью – его мать и двенадцать братьев и сестер – в небольшой дом с двумя комнатами в сельской местности. Они, сбившись в кучу, слушали радио, рассказывающее о продвижении нацистов к Синт-Оденроде. Пять дней спустя семья вернулась в город, оккупированный нацистами, и мир изменился навсегда. Тихо, но решительно семья Гарри оказывала сопротивление как могла. Немецкая армия реквизировала все продовольствие в районе, забирая лучшее себе и распределяя остатки среди голландского населения. Людям едва хватало пищи, и она была плохого качества. У священника, который управлял школой, закончились припасы для учеников, и он попросил отца Гарри, пивовара, поделиться зерном из того, что тот сумел припрятать. Под покровом ночи они засыпали пшено и рожь в пивные бочки и загрузили в конную повозку. Тринадцатилетнему Гарри предстояло проехать тридцать миль от дома до школы, надеясь на то, что маленький мальчик на телеге с пивом не привлечет внимания. Гарри по меньшей мере шесть раз проделал этот путь, крепко вцепляясь в поводья на блокпостах. Нацисты присматривались к нему, но пропускали, ведь он был просто тощим мальчуганом, ведущим телегу. Храбрость и управление лошадью – эти две вещи с тех пор навсегда были взаимосвязаны в сознании Гарри.

Теперь в качестве инструктора по верховой езде Гарри хотел, чтобы девочки сами находили границы своих возможностей и раздвигали их. Однажды в ноябре он повез их на соревнования по верховой езде среди местных школ. Бонни выступала на Вожде Закате, которого выхолостили, но это не повлияло на его буйный нрав. На арене во время разминки перед тем, как соревнования начались, он отказался прыгать. Это называется «грязная остановка» – лошадь тормозит после того, как всадник уже приподнялся в стременах, перемещая вес тела вперед. Когда такое происходит, очень тяжело удержаться в седле, и Бонни упала. Разочарованный тем, что она позволила коню остановиться, Гарри собрался сесть на Вождя сам, чтобы преподать ему урок. «Мы кормим этих лошадей, – часто говорил Гарри. – Расчесываем их, чистим их стойла и ухаживаем за ними, когда они болеют. Взамен мы лишь просим их прыгать. Так что заставьте их прыгать». Гарри взял у Бонни поводья, забрался в седло и галопом помчался к препятствию.

Часто бывает, что наездник боится прыгать, и лошадь чувствует этот страх. Когда боится всадник, боится и лошадь, и она будет мешкать, не желая приближаться к препятствию. Но когда Гарри гнал лошадь к препятствию галопом, она знала, что он настроен решительно. Бонни смотрела, как Гарри приближается к планке, как он приподнимается в стременах, сжимая бока лошади пятками и голенями, давая ей знак двигаться вперед. Но в последний момент конь уперся копытами, нагнув голову, и затормозил. Как и Бонни до этого, Гарри вылетел из седла, упав в грязь. Поднявшись, он усмехнулся и попробовал снова. На этот раз, понукаемая кнутом, лошадь прыгнула. Гарри спешился, передал поводья Бонни и кивнул на препятствие – не спрашивая, хочет ли она попробовать снова.

Когда Гарри упал, ученицы тихонько посмеялись, но он был не против. Что было замечательно в мистере Ди, это то, что он никогда не вел себя так, будто он лучше своих учениц. Той ночью перед сном Бонни написала об этом событии в дневнике: «Ездила на Вожде – соревнования – не стал прыгать. Я упала. Мистер Ди попробовал. Он тоже упал». На следующее утро у нее все болело, но мистер Ди научил девочку, что нужно всегда снова возвращаться в седло. Испанская поговорка гласит: «Недостаточно уметь ездить на лошади, нужно уметь падать». Гарри де Лейер умел ездить и умел падать, он учил девочек и тому, и другому. Важно было не падение, а то, что девочки поднимались и возвращались в седло.

Гарри все еще плохо говорил по-английски, и однажды одна из его лучших учениц, Джеки Биттнер, заключила с ним сделку: уроки английского в обмен на уроки верховой езды. Если он будет позволять ей кататься чаще, она поможет ему с языком. «Конечно, – сказал ей Гарри, – научи меня английскому. Кому это навредит?» Он был рад дать возможность тренироваться любой девочке.

Вскоре после этого Гарри вызвали к директрисе. Мисс Вуд встала, проводила его к стулу и закрыла за ним дверь. Гарри неуютно чувствовал себя в большом здании, его мир ограничивался конюшней, его сапоги были грязными, а шерстяное пальто пропахло лошадьми. Он положил свою шляпу на колени и выжидающе посмотрел на мисс Вуд.

«Кто из девочек обучает вас языку на конюшне?» – спросила она.

Гарри поколебался. Он не хотел, чтобы у девушек из-за него были неприятности, но вопрос звучал достаточно безобидно, может, мисс Вуд хотела похвалить учениц, которые помогали ему. Помощь другим ценилась в школе Нокс.

«Ну, Джеки помогает мне с английским…»

Мисс Вуд нахмурилась.

«Хорошо, – сказала она. – Благодарю за то, что уделили мне время».

На следующий день Джеки не пришла на урок, как и через день, и через два. Гарри, обеспокоенный отсутствием ученицы, спросил других девочек о том, что с ней. Она заболела? Перевелась в другую школу? Ответом стала тишина, перемежаемая смешками, а затем одна из девочек призналась: Джеки на три дня изолировали в лазарете. Как оказалось, Джеки учила Гарри не столько английскому, сколько нецензурщине.

Гарри рассмеялся про себя, втайне радуясь этой истории. Девочки заставляли его смеяться и позволяли ему чувствовать себя как дома, несмотря на строгие нравы, царившие в школе. Он любил вместе с ними ухаживать за лошадьми, любил смотреть, как его Снежок с довольным видом наблюдает из своего стойла за происходящим во дворе, вытянув голову. Он отлично вписался в школьную жизнь, спокойно катая девочек. Снежок выделялся на фоне чистокровных, принадлежавших девушкам из богатых семей, но Гарри чувствовал к этой лошади симпатию. Они оба знали, что такое тяжелая работа. Иногда – вообще-то, довольно часто – Гарри чувствовал себя самозванцем. Снежок тоже был самозванцем. Гарри не мог избавиться от ощущения, что лошадь знает о том, что ей нужно показать себя с наилучшей стороны.

Лошадьми занимались не только в будние дни. Лучшим в уроках верховой езды была возможность сбежать из школы на выходных. Часто по воскресеньям Гарри брал девочек на встречи Смиттаунского охотничьего клуба. Охота на лис, позаимствованная в Англии, была любимым времяпрепровождением элиты восточного побережья, чьи поместья располагались в Лонг-Айленде, Пенсильвании и Вирджинском Пидмонте. История охоты на лис в Лонг-Айленде начинается еще с колониального периода. Члены охотничьего клуба Мидоубрук, старейшего охотничьего клуба в Лонг-Айленде, расположенного в Олд Вестбери, утверждают, что его членом был Джордж Вашингтон. Тедди Рузвельт восхвалял прелести лонг-айлендской охоты на лис в статье в «Сентьюри мэгазин» в 1886 году. Смиттаунский охотничий клуб, ближайший к школе Нокс, традиционно проводил свои собрания то в одном большом поместье, то в другом. Но к концу 1950-х из-за уменьшения количества доступной земли и снижения интереса к спорту на встречи клуба являлось все меньше людей. Многие полагали, что это уже отжившая традиция.

Изначально охота на лис в Лонг-Айленде вызывала протесты квакеров, селившихся на пахотных землях округа Саффолк. Квакеры были против лисьей охоты как таковой, объясняя это тем, что спорт жесток по отношению к лисам. Даже Генри Берг из Американского общества защиты животных оказался вовлечен в эту борьбу, засыпая охотничий клуб Мидоубрук письмами с протестами. Но члены Смиттаунского клуба не встречали такого сопротивления, имея возможность спокойно охотиться на территориях, прилегающих к школе Нокс. Хотя лисы были здесь довольно распространены, в округе росло множество кустарников, где лисы могли прятаться. Поэтому здесь практиковалась так называемая парфорсная охота, когда гончие идут по запаху, а не преследуют живую лисицу. Преимуществом такой охоты было то, что лошади следовали за собаками по более удобной местности, а не неслись за лисицей.

В то время распорядителем охоты был ветеринар по имени Артур Фредерик. Как и многие страстные поклонники этого спорта, он ценил в нем все лучшее: свежий воздух, собак и лошадей, верность традициям. Фредерик серьезно подходил к своим обязанностям распорядителя. Чтобы получить разрешение участвовать в охоте, необходимо было пройти освидетельствование навыков верховой езды. Известно, что Фредерик даже прятался в кустах, наблюдая за всадниками, чтобы увидеть их навыки. Никто из тех, кто не подходил под строгие критерии Фредерика, не мог стать членом Смиттаунского клуба. Охота на лис требует особых умений – большое количество лошадей скачет за собаками по пересеченной местности, перепрыгивая через препятствия. В отличие от дорожки, в этом случае лошади и всадники должны быть готовы к неожиданностям: к неровной местности, к препятствиям, к встречам с дикими животными или непредсказуемому поведению других лошадей. Плохо натренированная лошадь или неумелый наездник могут подвергнуть опасности всех остальных. Фредерик познакомился с Гарри де Лейером, когда учитель позвал его, чтобы вылечить больную лошадь. Впечатленный умением Гарри держаться в седле, Фредрик пригласил его участвовать в охоте и сказал, что тот может брать с собой девочек из школы Нокс, если уверен в их навыках.

Но охота на лис – это не только умение держаться в седле: девочки должны были освоить сложные правила этикета. Одежда наездника, порядок следования и даже обращение друг к другу регулировались сводом сложных неписаных правил. Особое внимание уделялось одежде: куртка из мелтона{Мелтон (молтон) – гладкая, матовая ткань с коротким ворсом, изготовленная из высококачественной хлопчатобумажной или шерстяной пряжи.}, котелок со шнурком и белый шейный платок с золотой заколкой, прикрепленной острием в сторону от сердца наездника, были обязательны для охотника. От учениц школы Нокс ожидалось, что они будут умело держаться в седле и уважительно относиться к охотничьим традициям. Ученицам, которые были гостями, а не участниками охоты, следовало ехать позади всех, вести себя тихо и не мешать охотникам и собакам.

Однажды Гарри и его девочки, следуя сзади, наткнулись на группу всадников, остановившихся у «курятника» – препятствия, названного так из-за сходства с сараем для кур. Лошади отказывались прыгать, возникла цепная реакция: каждая последующая лошадь была напугана поведением предыдущей. Собралась довольно большая группа, пытающаяся предпринять еще одну попытку. Гарри с легкостью взял препятствие, и каждая из учениц школы Нокс последовала за ним – их лошади воодушевились примером лошади Гарри. В тот день девочки были горды собой. Может, они и оставались лишь гостями, но Гарри научил их быть храбрыми, и теперь все это видели.

В Нокс было заведено, что каждая девушка посещает утреннюю церковную службу по воскресеньям. Гарри никогда не пропускал мессу, и, хотя большинство учениц школы Нокс были протестантками, лишь посетив рано утром католическую мессу в церкви Святых Филиппа и Иакова, они могли вовремя попасть на охоту.

Грузовик останавливался на парковке на холостом ходу, лошади в кузове жевали сено, а девочки всех конфессий с затянутыми сеткой волосами, одетые в охотничьи куртки и штаны, обутые в сапоги, вваливались в небольшую белую церквушку. Прихожане постепенно привыкли к виду девочек и их молодого учителя, в шесть утра стоящих на коленях в одежде для верховой езды. Иногда они покидали церковь, не дожидаясь конца мессы, стараясь идти на цыпочках, и затем забирались в ожидающий их лимузин. Гарри садился в грузовик с лошадьми, и они ехали на встречу в клубе.

Каждую неделю охота проводилась в другом месте и обычно заканчивалась обедом в одном из имений неподалеку от Смиттауна. Бонни помнила завтрак в поместье Голдов, известном еще как Замок Голдов. Возведенный Говардом Голдом, сыном железнодорожного магната Джея Голда, трехэтажный дом двухсот двадцати пяти футов в длину и ста тридцати пяти футов в ширину был построен из гранита и известняка. Он включал сорок комнат и башню восьмидесяти футов в высоту с зубцами. Девочки и их учитель, взмокшие и грязные после того, как целое утро скакали галопом, ели и общались в самом что ни на есть высшем обществе.

Но вид полированного серебра и звон чайных чашек в залах больших особняков девочкам из состоятельных семей были знакомы. Часто их удивляли куда более простые вещи, которые их сверстники воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Ученицы школы Нокс не водили машин сами, их возил шофер в большом черном лимузине «паккард». Однажды, впрочем, охота закончилась поздно и водитель не смог приехать и забрать их. Мистер Ди велел девочкам не беспокоиться, поскольку он все равно направлялся в школу. Он подвез их в своем грузовике. Девочки хихикали, сидя на соломе в кузове, где пахло лошадьми, сеном и кожей лошадиных упряжей, пока грузовик ехал по улицам Сент-Джеймса. Им пришлось пропустить ужин, так что по дороге мистер Ди отвел девочек в местную забегаловку, где они перекусили, обсуждая события этого дня. Не было ни учительниц, ни этикета, только гамбургеры и простой разговор – возможность почувствовать себя обычными подростками. Когда жизнь состоит из сплошного этикета и церемониала, простой разговор за гамбургером вместе с мистером Ди – особенное событие.

Вернувшись в конюшню девочки, хотя они и устали, помогли выгрузить лошадей из грузовика, развести их по стойлам и убрать сбруи. Наконец день был закончен, они пожелали мистеру Ди спокойной ночи и направились в здание записывать свои впечатления в дневники.

Утром им придется встать и надеть свои шерстяные юбки, хлопковые носки и оксфорды. Им придется сидеть прямо в душных комнатах, в которые свет едва проникает сквозь тяжелые портьеры. Они будут спрягать латинские глаголы и вежливо отвечать на вопросы учительниц о том, понравилась ли им еда.

Затем в два часа дня они побегут вверх по склону холма к конюшне, и все начнется снова. Сидя на спинах лошадей под присмотром мистера Ди, девочки будут открывать в себе храбрость.

Их учителя – двуногий и четвероногие – подарят им впечатления на всю жизнь.